Нежные создания, или В фэнтези только девушки

– Ваша сила в скорости, – говорил старик. – Не знаю, как сильно расширил Хринг район поиска. Хорошо, если эти дороги еще не попали в поле его зрения, но будьте готовы ко всему.

Дейнар и Хлок заверили чародея, что уж с этим они как-нибудь разберутся. Под плащами, так чтобы можно было сразу пустить в ход, заколдованные разбойники спрятали мечи и ножи. Правда, теперь привычное оружие казалось им неудобным и тяжелым. Шэни с удивлением отметила, что любимая убивалка походит больше на средних размеров бревно. Видя, как девица пытается размахивать мечом, Балимор заметил:

– Твоя рука теперь раза в три меньше.

Все было меньше, не только руки. Дейнар не переставал изумляться переменам и ужасаться им же. Особенно его тревожили физиологические особенности, ответственные за то, что чародей назвал «половыми особенностями». Из объяснений Балимора разбойник понял только одно: вопрос в том, кто стоит, а кто присаживается, чтобы справить малую нужду.

– Теперь так и будет, – ответил чародей на заданный шепотом вопрос. И закивал с таинственной улыбкой, от которой у Дейнара мурашки побежали по спине…

Отъехали километров на десять. Старые лесные дороги прилично заросли, но просматривались неплохо.

День выдался по высшему разряду. Тянуло прилечь где-нибудь в тенечке и поспать, вслушиваясь в пение птиц.

И вообще – как прекрасна природа! Сплошная поэзия!

Ничего подобного Дейнар раньше за собой не замечал, и подобные мысли его пугали. Вот что Балимор имел в виду, когда говорил о «полном» превращении.

– Эльфы они что – помешаны на флоре и фауне, каждый дурак знает, – сказал чародей, – поэтому будьте готовы к неожиданностям. Таким, например, как дикое желание перевязывать бинтами сломанную веточку или выхаживать повредившего лапку лисенка.

Сестры внимали, чувствуя подступающую тошноту.

– Помните, – добавил Балимор, – если вы не уедет из Долерозии к сроку, вы навсегда останетесь в эльфийском образе, а пленницы в замке, наоборот, превратятся в разбойников.

– Ну и пусть, – сказала тогда Ансива. – Чем плохо жить по-королевски?

– Да? – усмехнулся чародей, пытаясь вычесать из бороды паутину. – Но тогда вам придется выйти замуж и нарожать детей.

Это сообщение так потрясло разбойников, что они на время впали в транс.

– А без этого никак? – поинтересовалась Ансива, собираясь разреветься.

– Нет.

– Не хочу замуж! Не хочу замуж!

Чародей не любил женских истерик, но одна из них разразилась на его глазах. Он нацедил сестрам по стаканчику воды с пустырником.

– Если все сделаете как положено, вам ничего не грозит…

…Птица захлопала крыльями где-то в ветвях, и Шэни очнулась от воспоминаний.

– Едем быстрее, – сказала она. – Эй, слышишь?

Ансива плавала на волнах блаженства – настолько прониклась прелестью окружающего мира.

– Смотри, – ответила эльфийка, держа в руке зеленый листик. – На солнце заметно, как много в нем прожилок. И толстеньких, и тоненьких, и совсем как волосок! Смотри!

У Шэни отпала челюсть. Та ее часть, которая обожала рыгать, мочиться где ни попадя и сплевывать через передние зубы, содрогнулась.

Видя, как счастливо улыбается Хлок, вытягивая самый обыкновенный лист к солнцу, Дейнар по-настоящему пожалел о своем решении.

– Жизнь – это чудо, – изрекла Ансива со стопроцентной убежденностью, прижимая лист к груди.

– Да?

– А разве нет? Достаточно взглянуть…

– Хлок! – крикнул разбойник, бледнея. – Хлок, ты меня слышишь?

– А? – Зубодробильный по обаянию и невинности взгляд из-под ресниц. – Что?

– Хлок! Это я, Дейнар! Не забывай! У нас дело! Мы едем в Долерозию! Брось этот паршивый листок, иначе… иначе до конца жизни будешь рожать детей какому-нибудь остроухому недоумку!

Ансива нахмурила брови.

– Вот, уже лучше… Чтоб тебе лопнуть, Хлок, неужели ты поддался на колдовство?

– Ну а ты?

– Блин, да я знаю, знаю! Дед предупреждал, что эта хреновина, как ее, будет переделывать нас под себя… Но я лично хочу быть Дейнаром, а не какой-нибудь идиоткой, которая… – Тут разбойник выругался, ибо подходящих слов, не окрашенных экспрессивно, не нашел.

– Ты прав! – сказал Хлок, отшвыривая лист. – Прав! Я буду все время напоминать себе, кто я такой!

– Во! Точно! Сто пудов! Повторяй! И я буду!

Выпрямившись в седле, Дейнар нарочито сморкнулся одной ноздрей, утер губы рукавом и сплюнул, пообещав вдобавок себе и рыгнуть как следует, едва подвернется случай.

Хлок усмехнулся, подмигивая, как ему казалось, по-разбойничьи. Захотел свистнуть, но выяснилось, что этого он как раз и не может. Во всяком случае, пока, не привыкнув к другим зубам у себя во рту.

– Погнали? – спросил Дейнар, корча зверские рожи, призванные поддержать старое доброе реноме. – Чего мы тащимся как сопли по стене?

Лошадь его помчалась вперед, барабаня копытами по лесной дороге. Хлок стартовал чуть позже. Листик он не выбросил, а только сделал вид. На самом деле, спрятал его в карман платья, осторожно, словно это был дорогой подарок.

«Дурак ты, Дейнар, – подумала эльфийка, – ничего не понимаешь».

* * *

Через три минуты из леса, к тому месту, где недавно разговаривали беглецы, выехали два всадника.

– Глючит тебя и вся недолга… – проворчал Крукс, оглядевшись.

– Но я слышал, – безрадостно проныл мучающийся от сушняка разбойник по кличке Живот.

– Сейчас дам по шее! – фыркнул верзила.

Он уже поднял руку, но не ударил, а вместо того сплюнул. Плевок повис на краю лопуха, как белая гусеница.

Все кругом раздражало Крукса: листва, ветер, деревья, кусты, птахи, орущие со всех сторон. И еще этот проклятый нытик Живот. Прирезать его, что ли, и сказать, что потерялся?

Но для этого требовались немалые усилия, на которые Крукс был не способен.

Стало настолько плохо, что верзила начал подумывать о побеге. Дейнар и Хлок правильно сделали, считал он. Парню с крепкой рукой и твердым лбом всегда работа найдется. Не перевелись еще на дорогах купцы, а в городах зажиточные бюргеры.

Разбойники некоторое время тупо глазели по сторонам.

– Ни хрена здесь нет, возвращаемся к лощине. Надо взять на север, там прочешем, – сказал Крукс, поворачивая мерина.

Живот всхлипнул. Один из самых молодых в банде, он в достатке хлебнул вольной жизни и мечтал только об одном – вернуться к мамочке. И он тоже считал, что Дейнар и Хлок молодцы. По крайней мере, теперь они не будут видеть каждый день отвратную рожу Хринга и исполнять его приказы.

– Смотри в оба, – сказал Крукс через плечо.

– Ага, – отозвался Живот, скрючиваясь в седле.

«А все-таки я что-то слышал, – подумал он, – женские голос. Хотя, может, это все колдовство… Недалеко, говорят, живет страшный колдун, который режет в полнолуние в своем подвале девственниц и пьет отвар из их почек. Может, это все чары. Чур меня!»

* * *

– Я есть хочу! Я пить хочу!

Ансива предавалась страданиям все полтора часа с момента последней остановки.

– Заткнись! – огрызнулась Шэни.

– Когда приедем?

– Если будешь нудить, никогда…

– Я не виновата, что мне такое тело досталось. Блин, оно ж никогда не голодало… непривычное…

– Пожалуйся Балимору, – отозвалась эльфийка, вглядываясь в заросли.

Все здесь казалось одинаковым, у Шэни аж в глазах рябило. Мир состоял из зелени и золота – именно такими были неспешно нисходящие на лес сумерки.

– Граница близко. Мы прошли отметку, – сказала она, показывая карту. – Теперь надо быть осторожными. Эльфы-пограничники, говорят, настоящие психи. Стреляют, а потом только спрашивают.

Ансива отбросила капюшон. К вечеру в лесу стало жарко до невозможности, и неизмеримая прелесть окружающего мира куда-то пропала. На ее место пришли мухи, комары и надоедливая кусачая мошка, видимо обожающая эльфийскую кровь. Вилась зараза тучами, заслоняя солнечный свет.

Ансива вздохнула. Она уже видеть не могла эти цветущие красоты.

– Почему мы не поехали трактом?

– Чародей так сказал, – прошептала Шэни, глядя через плечо. – Это придаст…. э… реализма… Если мы въедем в Долерозию через пограничный пункт, кто поверит нам, что мы отчаянно петляли по лесу, чтобы сбит погоню?

– А разве поверят, если мы перелезем через границу в наглую?

– Мы скажем, что знали только направление, – сплюнула Шэни. – Ну и тупая твоя башка, Ансива! Мы тут, дескать, ничегошеньки не знаем и рассчитывали только на милосердие своих соплеменников.

Ансива попыталась вспомнить, говорил ли что-нибудь подобное Балимор. Комар запищал возле уха и был яростно расплющен эльфовой ладонью.

– Это дурость, Шэни. Это добром не кончится! Давай повернем назад, пока не поздно.

– Что?

– Не хочу батогов и кипятка. – Ансива скривила красивое личико, и оно стало совершенно некрасивым. Отразилось в нем что-то, несомненно, хлоковское. – Он жжется! Я знаю!

– Заткнись, не ори на весь лес!

Шэни остановила лошадь и резко развернулась, наезжая на сестру.

– Не вынуждай меня браться за нож!

– Давай лучше махнем на юг, – предложила Ансива, едва не рыдая (Хлок, конечно, понимал, что сцена может выйти безобразная, но ничего поделать не мог). – Проберемся через Роксию и Бленд-у-Бедд, а там нас уже никто искать не будет…

– Тссс! – Шэни завертела головой, ибо в этот момент ей послышалось шевеление в кустах.

Краем глаза эльфийка уловила движение – будто человекообразная тень отделилась от зарослей, пересекла островок света и растворилась в прозрачной мгле под деревом.

– Тихо, идиотка, иначе нам крышка!

Ансива захлопнула рот – нет, не потому, что решила внять совету сестры.

Она первая увидела эльфа, стоящего с большим луком наготове возле орешника.

В этот момент сердце ее так и подскочило, ударяясь о передние зубы.

– Что? – беззвучно спросила Шэни, делая большие глаза.

Ансива дернула головой в нужную сторону, и старшая из принцесс медленно развернулась.

Эльфы славились своим навыком становиться невидимыми, особенно в лесной чаще. То ли дело было в особой магии, то ли в маскировочных одеяниях наподобие плащей – никто точно не знал, но в этом ремесле остроухие достигли совершенства.

Фигура с луком нарочито не скрывалась. Откуда она возникла, Ансива сказать не могла. Не было вроде, а потом бац – и уже наконечник стрелы смотрит в их сторону, а тетива натянута. Хотя всего лишь наполовину, но страшно до спазмов в животе.

– Чего делать будем? – спросила Ансива уголком рта.

Эльф не шевелился и казался привидением.

– Положись на меня, – ответила Шэни. – Тут нужна женская деликатность… что-то типа того.

– А, тогда давай… – Ансива, которую прошиб ледяной пот, криво улыбнулась.

Все слышали истории о мастерстве эльфов-лучников. С трехсот шагов они, дескать, шмеля на лету убивают, а с пятисот уже точно попадут в слона, можно не сомневаться. Как гном рождается с золотым молотком во рту, так эльф мужеского пола с луком.

О стрелках Долерозии, что стерегли границы королевства, и вовсе ходили страшные легенды. Будто бы всякого неосторожного, кто имел несчастье пересечь незримую черту, ждала неминуемая смерть – никаких тебе предупреждений и знаков. Тихо прошелестит стрела – и откинешь копыта, даже не сообразив, что происходит.

В прежние времена банды головорезов из Дулкании и Роксии нет-нет, да и прощупывали эльфийскую оборону. Рассказы о сокровищах тревожили умы лихого народа, и многие отправлялись попытать счастья. Но никто не возвращался. Целыми сотнями пропадали у границ Долерозийских лесов, найдя бесшумно летящую смерть.

Вспомнились Ансиве эти байки, и в животе похолодело.

– Привет, – сказала Шэни громко, поднимая обе руки. – Мы пришли с… Э-э… – «Что там говорил Балимор насчет эльфийских приветствий?» – Как проехать в королевский дворец?

Лучник удивился, но заметно это не было – с ног до головы эльфа скрывал плащ. Голова затерялась где-то в недрах капюшона.

– Скажи, кто мы, – простонала Ансива, испытывая сильное искушение развернуться и задать стрекача.

Шэни нервно сглотнула и приложила обе руки к груди.

«Блин, это просто дурдом какой-то!» – подумал Дейнар, спрятанный под гламурной личиной.

И напомнил себе, что пришло время играть по-настоящему. Назад пути нет.

– Вы знаете, кто мы? – спросил он, величественно выпрямляя спину.

Лучник покачал головой, имея в виду «ни фига».

– Извольте, о воин, отвезти нас к вашему королю Пиннеру. Мы – его племянницы. Правда, Ансива?

– П-правда. Да, конечно. Мы племянницы короля Долерозии, – пропищала блондинка противным голосом.

Шэни бросила на нее полный негодования взгляд, проартикулировав губами «Убью!»

– Извольте…

Эльфийка умолкла. Из зарослей, двигаясь абсолютно бесшумно, вышли еще пятеро лучников. Все будто вылиты в одной форме, с одинаковыми луками, в одинаковом камуфляже.

Шэни ожидала тучи стрел, но вместо того, чтобы дать залп, лучники опустили оружие.

Ансива, до того отчаянно закрывавшая глаза, рискнула посмотреть, что происходит.

Эльфы совещались, став кружком. Вероятно, внешность девиц говорила им больше, чем бессвязный лепет старшенькой принцессы.

– Нам кранты, нам кранты, нам кранты…

– Заткнись, иначе я за себя не отвечаю! Ты все портишь!

Ансива закрыла рот и даже закусила нижнюю губу, чтобы предотвратить панические рецидивы.

Из кучки лучников вышел один, взявший на себя роль парламентера. Отбросив капюшон, эльф явил сестрам разукрашенное специальным гримом лицо. Какое оно было под ним, не понять, но глаза светились на своем месте.

Поклонившись, лучник спросил:

– Назовите ваши имена, о девы!

«Девы» назвали.

– Вы из Аладии?

– Откуда же еще?.. – фыркнула Шэни. – То есть, да, конечно, о воин!

Попытка подарить лучнику обворожительную улыбку, кажется, удалась.

Эльф смутился – или это так казалось – и дал знак другим. Лучники стащили капюшоны, полагая, что теперь секретность ни к чему.

Сестры увидели, что остальные морды тоже напоминают мешанину красок на палитре художника.

– Странные пути иной раз выбирает для нас судьба, – сказал первый лучник. – Никто не знает, куда она приведет его в следующий момент.

– Не то слово, чувак… Э… Да, о воин! Вы совершенно правы! – сказала Шэни, краснея.

– Меня зовут Тофаст. Я – командир пограничной заставы. – Эльф оглядел лошадей, на которых приехали принцессы, их одежду и сумки с поклажей. – Прошу вас, следуйте за мной и расскажите свою историю. Она, я подозреваю, очень занимательна. Потом мы решим, что делать дальше…

Ансива вздохнула, но не с полным облегчением, как хотелось. Настораживала последняя фраза, дающая большой спектр для построения прогнозов, по большей части, пессимистических.

Очевидно, что о батогах и кипятке забывать было рано.

«Зря я согласился!» – подумал Хлок, уверенный, что совершил самую крупную ошибку в своей жизни. Жутко ему было не меньше, чем ночью возле старого кладбища.

Лучники углубились в заросли, в которых, словно по волшебству, открылся удобный для проезда коридор. Эльфийки двинулись следом. Ансива замыкала процессию, то и дело оглядываясь через плечо.

Вскоре внешний мир исчез. Здесь была земля Долерозии, пугающая, непонятная, чужая.

Кустарник сам собой сомкнулся позади Ансивы. Она ощутила, как щиплет в носу, и заметила краем глаза, что с двух сторон, двигаясь, подобно миражам, ее сопровождают пограничники.

А впереди Шэни весело болтала с Тофастом, вешая ему лапшу на уши.

Глава шестая

Застава находилась в лесу, совершенно не похожем на те леса, к которым привыкли разбойники. Во-первых, здесь росли другие деревья, гораздо больше и гораздо выше обыкновенных. Во-вторых, кустарника почти не было, поэтому ничто не мешало конному передвижению. В-третьих, каждая пядь земли здесь и каждый листок излучали магию. Нет, не так – Магию!

Сестры почувствовали ее, как только пересекли деревянный мост, переброшенный через ручей. И оказались другой стране, получив возможность видеть то, чего не видел никогда ни один человек.

Тофаст остановил процессию возле громадного дерева, внутри которого помещался, судя по всем признакам, целый дом, и велел своим лучникам заняться лошадьми. Шэни и Ансива спешились и, немного пришибленные новыми ощущениями, инстинктивно придвинулись друг к другу.

Эльф заметил их смущение и пригласил внутрь. Пограничники, не занятые в патруле, толпились неподалеку, передавая из уст в уста новость о прибытии необычных гостий.

Шэни, не сдержав внезапного порыва, послала им воздушный поцелуй. Эльфы обомлели, ибо никогда не получали ничего подобного от особ королевских кровей. В Долерозии была только одна принцесса, Малиэна, дочь короля Пиннера, но никто не замечал за ней таких вольностей.

Не зная, как должно ответить на столь явное проявление симпатии, эльфы всей толпой опустились на одно колено.

– Видала? – шепнула Шэни Ансиве. – Круто. Мне нравится.

Ансива не разделяла сестриной радости. От страха в ее животе что-то беспрестанно крутилось и подвывало.

– Идемте, – сказал возникший из воздуха Тофаст, кланяясь. – Вкусим даров природы…

И вот сестры уже сидели возле очага в центре круглой комнаты и обедали. Еду подали целиком вегетарианскую – на тарелках разбойники, к своей скорби, не нашли ни единого кусочка мяса. «Дары природы» весьма смахивали на корм для скота, однако на вкус были ничего.

– Расскажите, ваше высочество, что случилось с вами в дороге, – попросил Тофаст, хрустя морковкой. – Никто не предупреждал нас о вашем приезде. Разве не должен он был пройти официально и в торжественной обстановке? Гостей из Аладии мы не принимали очень-очень давно.

С этими словами эльф уставился на Шэни. Вполне подозрительно.

Принцесса улыбнулась, вспоминая всю ту чушь, которую молол чародей перед их отъездом, и только теперь понимала, как важно было слушать внимательно.

Не дожидаясь начала увлекательной истории, Тофаст перевел взгляд на Ансиву.

От страха та опустила глаза, полагая, что все, их рассекретили; а потом заметила, что эльф изучает Хлоков меч. Само наличие такой грубой железяки у юного нежного создания было, по меньшей мере, странным.

Ансива пожалела, что не может провалиться сквозь пол.

– Ваша правда, о воин, – сказала Шэни, призывая на помощь всю свою фантазию. – Наша повесть, если можно так выразиться… в общем, того… Выехали мы из Аладии в день, когда…

* * *

Балимор налил в мензурку вонючего реактива, ровно половину. Или казалось, что половину – даже на свету старик видел неважно.

– А, наплевать!..

Чародей подошел к столу, на котором возвышалась монструозная конструкция из проволоки, зеркал, металлических пластинок и трубок.

В емкость из синего прозрачного стекла, где тихонько булькал кипяток, Балимор влил вонючую жидкость.

Зелье забурлило, выпустив облако серого пара, и кудесник отпрянул, ожидая вероятного в подобных случаях взрыва. Порядочно времени прошло с той поры, когда он запускал Могучий Визор. Могло и не получиться. Или получиться совсем не то. Словом, Балимора одолевали вполне логичные сомнения в успехе.

Взрыва не было. Образовав пену, синяя кипящая дрянь удержалась в емкости.

Теперь требовалось подрегулировать отражатели и открыть окно в крыше.

С первой задачей чародей справился быстро, но со второй возникли трудности. Он долго искал шест, а когда нашел, увидел, что тот сломан пополам и до люка не дотянется.

Сыпля проклятиями, Балимор начал сооружать пирамиду. Основанием ее служили два стула, на них старик водрузил сундук, из которого с трудом выгреб содержимое. На сундук навалил подушек и только после этого начал подъем.

Где-то на середине пути Балимор осознал, что явно переоценил свои силы и возраст, и энтузиазма у него поубавилось.

Пирамида под ним качалась, суля в недалеком будущем крупные неприятности. От качания этого голова чародея пошла кругом, и он вцепился в сундук обеими руками.

Пирамида через некоторое время успокоилась, но снова стала гулять в стороны, едва Балимор возобновил восхождение. Добравшись до подушек, чародей понял, что пути назад нет – во всех смыслах этого слова. Стратегия слезания представлялась ему куда более трудноосуществимой, чем подъем.

Рассудив, что раз уж он все равно здесь, надо открыть люк, Балимор протянул руку.

Пирамида содрогнулась. Чародей потянулся еще, чувствуя, что от напряжения во всем теле может в любой миг случиться катастрофа, и коснулся защелки. Небольшое нажатие – и она повернулась. Люк со скрипом отвалился, качаясь на петлях.

В этот самый миг резинка на штанах Балимора лопнула. Он покачнулся, разинул рот и стал хватать воздух кривыми пальцами. А потом сообразил, что летит и пирамида проносится мимо него с невероятной скоростью. А еще потом чародей встретился с полом. От удара пыль, засевшая в щелях между досками, поднялась тучей.

Наступила тишина.

Какое-то время ничего не было видно, но потом лежащий на полу Балимор начал различать квадратный вырез на потолке. Когда пылевая завеса исчезла окончательно, старик понял, что света недостаточно. Он совсем забыл, что уже вечер и дело приближается к одиннадцати часам!

Ярость придала немощам стариковским сил, и Балимор, чудом избежавший переломов, вскочил. Брызгая слюной, чародей замахнулся на Могучий Визор своей палкой, ударил и промазал на полметра. Магический девайс не пострадал, но Балимор снова очутился на полу.

– Свечи! Будь они трижды прокляты! Свечи! Надо взять свечи!

Охая и стеная, старик отправился в кладовую. Можно было, разумеется, подождать утра и получить хорошую порцию дневного света, потребного для отражателей Визора, но Балимор не мог. Любопытство раздирало его. Как там Шэни и Ансива? Добрались до границ Долерозии? И что случилось дальше?..

Вся надежда на Могучий Визор.

Свечей было много, – запасы их Балимор пополнял постоянно, – и чтобы перенести их в достаточном количестве на стол, потребовалось две ходки.

– Вот так, – пробормотал, победоносно улыбаясь, чародей. Свечи он ставил на специальные штуковины, так, чтобы свет их шел прямо на отражатели. – Еще немножко, еще чуть-чуть… Готово!

Балимор отошел от стола, чтобы полюбоваться на эту красоту, и всплеснул руками. Со свечами Могучий Визор стал и вовсе походить на какое-то экзотическое чудовище. Разобраться, что здесь к чему, не смог бы даже ректор Высшей Магической Школы в Харсалисе, где когда-то учился Балимор. Да и не надо было. Достаточно знать, как эта хреновина работает.

Минут десять старик потратил на то, чтобы зажечь свечи, общее число которых равнялось двум сотням. Под конец у Балимор дрожали руки и по лицу пот струился как вода с горных ледников.

Последняя свеча обзавелась язычком огня. Чародей крякнул, поворачивая отражатели так, чтобы свет концентрировался на линзе, занимающей центральную часть Могучего Визора. Линза засветилась. Завращалось какое-то непонятного предназначения колесико.

– Открой мне врата в мир иной! Покажи по желанию моему! И будь искусен и терпелив! – откашлявшись, произнес Балимор, делая торжественные взмахи руками. – Хочу я видеть все, что скрыто!

Ответом ему были гром и молния. Пока совершалось таинство, грозовые тучи подкрались к тому участку леса, где находился дом чародея, и решили опустошить свои закрома. Терпеть, что называется, больше не могли.

В открытый в крыше люк хлынула дождевая вода. Она в один миг потушила все свечи, окатила агрегат и сделала Балимора похожим на мокрую половую тряпку, после чего весело зажурчала, затопляя комнату.

* * *

– Ты веришь им, Тофаст? – спросил Элетуэл, дергая командира заставы за рукав.

Эльф стоял возле дерева, внутри которого принцессы предавались отдыху, и, честно говоря, не очень хорошо представлял себе, что делать.

В этот момент к нему и подошел заместитель.

– Не знаю, – ответил Тофаст, оглядываясь по сторонам.

Уже зажглись особые травяные лампы, освещающие навесные платформы, мостики и тросы подъемников.

Любопытные глаза смотрели из каждого угла и жалили Тофаста, словно осы.

– Они похожи на Феталу, – сказал Элетуэл, – я видел ее портрет во дворце, и в спальне моей матушки висит такой же. Одно лицо. – Эльф посмотрел на задернутый полог. – Что они сказали?

– Ехали из Аладии, пересекли со своим обозом полконтинента, – пробормотал Тофаст. – А неподалеку отсюда на них напали разбойники. Охрана сопротивлялась, но была убита, однако в суматохе принцессам удалось сбежать.

– А что-нибудь у них с собой есть? Бумаги?

– Кое-что. Говорят, еле выбрались.

– Чудо. Истинное чудо.

Тофаст посмотрел на заместителя, не вполне разделяя его оптимизм. Он всегда считал себя опытным следопытом, а следопыт просто обязан иметь цепкий взгляд и подмечать каждую мелочь.

И таких мелочей, несуразностей, было много.

Например, оружие. В Долерозии девушек не обучали владению им, но, вероятно, в Аладии была другая традиция. Допустим. Но почему тогда мечи принцесс выглядят так странно? Они для мужской руки, к тому же явно не эльфийской и не гномской работы.

Тофаст мог бы представить, что такие носят рядовые пехотинцы какого-нибудь человеческого владыки, но не дочери аладийской королевы.

Блондинки объяснили, что это, в некотором роде, трофей, но не стали уточнять, как попали к ним железяки.

– И лошади, – пробурчал вслух Тофаст.

– Что? – отозвался Элетуэл, ковыряя прыщик на лбу.

– Лошади. Сомневаюсь, что они из Аладии.

– Ты слишком подозрительный, – улыбнулся Элетуэл.

– Седла старые, грязные, сплошная кустарщина, латаные-перелатанные. Им что, их разбойники любезно подарили?

Пограничники помолчали, вслушиваясь в голоса заступивших на вахту ночных пернатых.

– Так ты считаешь, они…

– Нет, нет, – замахал руками Тофаст, – конечно, не считаю! Они – самые натуральные. Ты бы видел, как обе смотрели на меня! Я вспотел, я весь мокрый.

Элетуэл покровительственно похлопал его по плечу.

– Что мы знаем об Аладии, брат? Я вот лично – ни бельмеса. На всем континенте только два эльфийских королевства и осталось. Не виноваты девушки, что их родина у дракона на рогах находится. И разве они не имеют права навестить дядюшку хотя бы раз в жизни? Имеют. Верно?

– Верно, – кивнул Тофаст, чувствуя, как червяк сомнения продолжает точить его изнутри. Червяк рос словно на дрожжах.

Картина, нарисованная принцессами, была слишком правдоподобной, и поэтому вызывала, лично у него, многочисленные вопросы. С другой стороны, вроде и не прикопаешься.

– Они – наша элита, самая голубая из кровей, – сказал Элетуэл, уже задумав визит – «засвидетельствовать почтение». – Вообрази себе, какой подвиг бедняжкам пришлось совершить! Уже то, что проехали они невесть какое расстояние до нас, делает их героинями. А тут еще разбойники!..

– Да.

– Ты послал письмо в Фалвиндер?

– Сразу, как только мы сюда приехали.

– Молодец. Ответ был?

– Был. Первый министр Маор Скет сообщил, чтобы мы оказали сестрам все возможные в наших полевых условиях почести, а пока из столицы срочно отправляется торжественный кортеж.

– Ну вот, видишь, – сказал Элетуэл. – Раз сам Первый министр…

– Они ругаются, – перебил его, озвучив мысль, которая давно не давал ему покоя, Тофаст.

– Кто?

– Да принцессы. Одна сказала… как же там… «Ёксель-моксель»… другая – «Хрень собачья»…

– Да ну! – У Элетуэла отвалилась челюсть, а в глазах вспыхнул восторг, переходящий в обожание.

– Шэни заявила, что у них в Аладии все так говорят… Типа… «В чем проблема, расслабься, чувак!» – она сказала.

Элетуэл издал смешок, больше всего подходящий под определение «идиотский». Что он этим хотел сказал, эльф сам еще не решил, но определенно новость ему понравилась.

В том, что две такие сногсшибательные красотки выражаются, словно какой-нибудь человеческий золотарь, было нечто сексуальное.

Подумав, что в Аладии такое в порядке вещей, Элетуэл захотел попасть туда немедленно.

– Ладно, – сказал пограничник, облизываясь. – Пойду, засвидетельствую…

– Может, не надо? – спросил Тофаст.

– Почему?

– Они сказали, что будут отдыхать, а еще спросили, нет ли у нас тут… баб. Так сказала Ансива.

– Имеются в виду эти… женщины, что ли?

– Да, – поник плечами Тофаст.

– Зачем им… бабы?

– Дескать, раз они принцессы, за ними надо ухаживать. Дорога была трудная, сказали они, безо всяких удобств и так далее.

– Да где ж мы этих… баб-то возьмем? – недоуменно похлопал глазами Элетуэл. – Тут режимный объект, по уставу живущий, милитаризованная зона… Но… хорошо, Тофаст, раз уж все равно я собираюсь засвидетельствовать, то заодно и объясню, извинюсь, скажу, что в следующий раз баб привезем…

Тофаст оттянул ворот своей куртки, чувствуя, как становится жарко.

– А ты, – сказал ему Элетуэл, – обойди посты. Твоя очередь, не забыл? Начальственная должность – не повод отлынивать. Давай!

Командир и пикнуть не успел, как его толкнули в спину, придав ускорения, и очнулся он только через пару минут, обнаружив, что идет по мостику в десяти метрах от дерева.

Обернувшись, эльф заметил издали, как колышется полог, за которым только что скрылся Элетуэл.

Только одно чувство испытывал он сейчас к коллеге. Зависть.

* * *

– Погодь… Дай глотку промочить, – сказала Ансива, снова наполняя кубок.

Клатейю, народный долерозийский напиток, эльфы держали втайне ото всего мира, но разбойники, по праву родства, получили возможность хлебать ее в любых количествах.

Походила она на сладкое пиво и поначалу казалась противной. После второго стакана, впрочем, вкус многократно улучшался, что не могло не радовать. А уж приятственный шум в голове и эйфорию питье вызывало однозначно.

Принцессы успели отдать клатейе должное, и потому их языки во время разговора с Тофастом чувствовали себя весьма свободно.

– Ну, что принесла? – спросила Шэни, ерзая от нетерпения.

Ансива ухмыльнулась, поставила кубок на деревянный столик и положила свернутый плащ на пол. Развернула и показала сестре трофеи, который успела надыбать во время кратковременной вылазки.

Шэни подползла на четвереньках.

– Негустой улов, – сказал она, разглядывая с брезгливостью особы королевской крови предметы.

– Первый блин комом, – отмахнулась Ансива, – здесь, думаю, ничего путного нет. Кошельки в карманах эльфов пустые, я даже не стала вытаскивать их. Зачем оборванцев расстраивать? Зато вот этот кинжальчик, смотри. Или стилет. Два аметиста по пятьдесят золотых. Серебряная инкрустация, мать ее. Цепочка. Пойдет за двадцатку. Брошь – не думала, что ихнее мужичье носит броши.

– Поди, и сотня, – сказала Шэни, разглядывая вещицу на свет.

– Представь, что есть в Фалвиндере, – подмигнула Ансива, – золото! Горы золота и камней! На всю жизнь хватит по самое некуда.

Старшая сестра подумала, что оно, конечно, так, но вот неясно, как всю эту соблазнительную гору вывезти. Проблема казалась неразрешимой и серьезно отравляла Шэни жизнь.

Пока все шло хорошо. Эльфы проглотили наживку – для этого принцессы, в основном, правда, Шэни, приложили все усилия. Тофаст, болван, каких мало, который только и делал, что пялился на их груди и пускал слюну, вроде бы ничего не заподозрил. То есть, хотел было, но его удалось сразить природным обаянием и притупить бдительность.