Вдруг он остановился около женщины с чёрными волосами в платье, замолчал, слеза покатилась по его щеке, он замер – перед ним стояли два чумазых пацанёнка, жующих лепешку из отрубей. Клетка с попугаем выпала из его рук и упала на землю. Его лицо больше не охватывала злость. Все амбары и куры остались где-то позади, всё вокруг вдруг затихло, перед ним стоял сын, здоровый и невредимый. Стоя на коленях, он крепко обнял его, как, наверное, очень давно не обнимал, а может, даже и никогда.
– Пап, познакомься, этот мальчик спас мне жизнь, а это его мама.
– Рудольф Севастьянович, очень приятно, – смущённо промолвил мужчина в костюме с первой улицы.
– Василиса Петровна, – улыбнулась мама Тимохи. – Да что мы тут всё стоим то, пойдёмте лучше все к нам в гости, дом худо-бедно уцелел, у меня лепешки ещё остались, да с чаем, да с вареньем из крапивы. Пойдёмте!
– С превеликим удовольствием, Василиса Петровна, – подставил локоть Рудольф Севастьянович, поворачивая в сторону последней улицы.
– Пап, только давай попугая выпустим из клетки. Им свобода нужна. Небо. А ты, Тимоха, покажешь мне своё колесо? И что такое дышло, расскажешь?
– Я же лапоть? – улыбнулся Тимоха.
– Да ты на меня посмотри, я же тоже, такой же лапоть!