– Послушай, сынок. Тебе сколько? Двадцать пять лет. Ты умный, старательный. Ты – будущий врач. У тебя впереди вся жизнь. Не ломай ее. Есть одна мудрая индейская пословица. Погонишься за правдой, на обратном пути издохнешь.

– Но ведь я убийца. Там везде мои отпечатки. Там была камера.

– Камера засняла только тот бред, что нес этот душегуб. Крашер признался в убийстве. Все в красках расписал. И то это была самоборона. Слава господу, никто не пострадал. Мейсон отделался легким сотрясением.

– Мейсона не было в корпусе в этот момент. Я звал его. Я пытался вызвать охрану. Но кто-то будто все подстроил. Запер двери, вытащил батарейки из пульта, выпустил Юниона.

– Юнион был помешан на своих двенадцати подвигах. Разумеется, когда его перевели в палату, он бежал.

– Как он обошел охрану и камеры? Как он, при своем состоянии вынес из охраняемого здания двух мужчин весом в сто шестьдесят фунтов каждый?

– Ты ведь знаешь, какой силой могут обладать психопаты в период обострения. Они почти не чувствуют боли. Могут и десять здоровых мужиков вырубить и машину перевернуть. Подписывай свои показания и езжай отдохни. Завтра у тебя выходной. Ты такое пережил.

– Зачем Крашер взял мою вину на себя? – не унимался Кори.

– А с чего ты решил, что вина твоя? Может, увидев жестокое убийство, пережив стресс, решил, что ты убил Юниона. Такое бывает. Я понимаю твою злость и ненависть к нему, он едва не убил тебя. И в таком состоянии ты мог принять желаемое за действительное. Какая разница, Кори. С Юнионом или без, Крашеру до смерти не покинуть Отектвуд. Подписывай!

Кори еще раз подтянул к себе бумагу и прочитал показания. Все было верно. Кроме имени виновного. Взяв ручку Лоусон на секунду, задержался.

– Чего ты ждешь? Второго пришествия?

Кори черкнул фамилию и имя. Шварц выдохнул, позвал шерифа. Они радовались подписи Кори, как родители радуются первым шагам своего чада. Шварц и Айк закурили на радостях, заставив Кори кашлять от дыма. И студента, на служебной машине отправили в его халупу. Рассвет еле пробивался сквозь лес. По радио играл Алабама – милый дом.

По приезду, Кори сразу отправился в больницу. Там уже никто не спал. У входа еще стояла патрульная машина. Кори встречали будто с войны. Хлопали по плечам, спрашивали, как он, охали, всплескивали руками.

От всей этой участливости и жалости Лоусона опять затошнило. Он заперся в ванной для персонала выбросил всю окровавленную одежду в мусорку залез в ванну. Он шоркал кожу до красна, но ощущение вонючей липкой крови на теле не уходили. Слипшиеся кончики волос, Кори просто обстригал ножницами. Хотелось содрать с себя эту шкуру. Шкуру убийцы. А вместе с ней все воспоминания.

– Доктор, но куда вы сейчас в таком состоянии! Вам нельзя за руль. – на стоянке его встретила сестра Эдисон.

– Мне нужно в город, за новыми очками. Я без них как крот.

– Давайте я вас отвезу. Возле моего дома как раз есть оптика. У меня там скидка как пенсионеру.

Кори нехотя кивнул.

Водила Ирен ужасно. Лежачих полицейских она в упор не замечала, собирала все ямы, выбоины, коряги на дороге. Кори было не до отдыха. На каждом повороте, он молился, что бы они не слетели с трассы.

Эдисоны жили недалеко от центра. И в их же доме на первом этаже была оптика, но не та которую Кори привык видеть в Нью-Йорке. Никто ничего не подбирал, не делал на заказ и даже не просил справку окулиста. Единственные очки, в которых Кори мог разглядеть хотя бы собственные пальцы оказались огромными, как панорамные окна. В толстой уродливой оправе из восьмидесятых.

– Ну и чмо. – вынес вердикт Кори, глядя на себя в зеркало.

– Нормальные очки. Зато прочные. – похвалила Эдисон. Она настояла воспользоваться ее скидкой.

Затем Ирен увязалась за ним в торговый центр. Кори нужно было поменять разбитый экран. А Ирен решила купить продуктов, которые Кори в итоге нес ей домой на пятый этаж. Она, как будто забыла, что ему нужно отдохнуть и он пережил всякое там.

В доме Эдисонов резко пахло перегаром. Росс спал в прихожей, на полке для обуви. Одежду на нем будто разодрали собаки.

– Росси! Милый! Пойдем на кровать. Тебя же здесь продует.

Кори не мог смотреть, как маленькая пожилая женщина, пытается в одиночку поднять здоровенного пьяного мужика. Пришлось помогать отнести Росса в спальню. Ирен надела на него теплые носки, приговаривая:

– Что бы сыночек не простудился.

Сыночек. Если бы Кори в таком состоянии явился на глаза матери, она бы оставила его ночевать на улице. Причем навсегда.

– Ты, наверное, голодный? Я сейчас что-нибудь разогрею, оставайся пообедаешь с нами. Диана как раз лепешки поджарила. Она у меня вкусно готовит. Диана, у нас гости! Переоденься.

Диана сменила домашнюю одежду на цветастое летнее платье. Подвела глаза. Кори чувствовал себя неуютно. Меньше, чем неделю назад Ирен на коленях умоляла его забрать заявление на ее сына. А теперь, он словно член семьи сидит за их столом. Кори не ожидал, что будет так голоден. В последний раз он ел какие-то чипсы у Эйприл. После чего только пил кофе и блевал почем зря. Альберт, сын Росса и внук Ирен ковырял пальцем свежие пломбы и получал по рукам от бабушки за это. Мальчик приятно удивил Кори. Для сына конченого алкоголика, он был вполне воспитанным, вежливым и спокойным ребенком. Он говорил пожалуйста, спасибо, пользовался салфеткой.

– Ты новый друг тети Дианы? – обратился к нему мальчик.

Кори чуть не подавился.

– Нет, Альберт, мы работаем с твоей бабушкой.

– Альберт! Это что за манеры. К старшим нужно обращаться на Вы!

– Не ругайте его. Я еще не такой старый чтобы обращаться ко мне на вы.

– У тебя такие большие очки, потому что-то ты много играл в компьютер?

– Да.

– И в одиннадцатый мортал комбат играл?

– Играл.

– А я выиграл папу двенадцать раз! Он выпил целую бутылку водки и даже по кнопкам не попадал.

– Хватит разговоров во время еды. Нам скоро идти на похороны. Кстати, Кори, ты пойдешь проводить миссис Игмен и Апекса?

– Я их даже не знал.

– Вся больница придет. А ты теперь ее часть. Это было нвежливо. Я тут приготовила кое-что для поминок, поможешь мне донести?

Кори посмотрел на Ирен поверх своих огромных очков. Разве не вежливо было бы оставить человека, что пережил нападение маньяка людоеда, в покое. А не тащить на похороны, в качестве носильщика сумок.

– Я не одет для похорон.

– Я сейчас найду для тебя что-нибудь из вещей Росса, у вас вроде один размер. – Ирен скрылась за стеклянной дверью.

– Я тоже не люблю похороны. Я вообще не люблю большие скопления людей. – сказала Диана и придвинула стул ближе к Лоусону.

Подобная обстановка стала напрягать его больше, чем, когда он сидел связанный в шкафу.

Эдисон принесла ему черные джинсы и рубашку. Росс оказался чуть крупнее, одежда висела на Кори. Ему в руки водрузили два пакета, цветы, куртку Альберта и зонт, на случай если пойдет дождь.

Алабама, Отектвуд 1:40 p.m.

На кладбище сошелся почти весь город. Будто бы на распродажу. Длинноволосый паренек уныло терзал скрипку, и все бросали центы ему в футляр. Рядом ошивался безногий старик на своей доске и просил папироску. Похороны были действительно масштабным событием. Попрашайки, музыкант, пьяные скорбящие. Не хватало только сладкой ваты и девушек на ходулях.

– Я не люблю похороны. А бабушка часто на них ходит. – болтал Альберт.

– Я тоже не люблю. Никто не любит. Кроме гробовщиков и продавцов венков.

– Я тоже, когда вырасту хочу стать доктором. Тогда я вылечу папу от алкоголизма.

Кори не ответил. Папа его откинется, когда Альберт закончит младшую школу, если не раньше. Они подошли к компании коллег. Чета Шварцев, Брегг, Хайз, Диссигвол, Тисс, Колбан с мужем, который уже успел принять на грудь и теперь стоял в расстёгнутой до пупа рубашке и с венком от коллег на шее. Мириам, как всегда, не закрывала рта. Калуум. Не было только доктора Хамсвилла. Между двух свежевырытых могил стоял отец Игмен, окруженный детьми и скорбящими. Он взошел на маленькую деревянную трибуну и поприветствовал всех присутствующих.

– Да благословит вас всех господь!

Его никто не слушал. Весь штат Отектвуда обсуждал работу. Другие тоже болтали о личных делах. Поодаль стояли лишь родители доктора Апекса. Два старика, мужчина на инвалидной коляске и женщина с ходунками и дешевыми цветами. Никто не подходил к ним. Не выражал соболезнования. Не пытался поддержать. Они будто пришли просто посмотреть.

Игмен закончил проповедь и первый гроб стали опускать в землю. Летиция Шварц вдруг отошла в сторону и закрыла лицо руками. Арчибальд был зол и немедленно последовал за ней. Схватил жену за руку. Кричал.

– Почему они ругаются? – тихо спросил Кори у Ирен.

– Ясно почему! – завопила Мириам, слышащая похоже все разговоры на кладбище. – Она и Боб любовниками были. Летиция вообще по всей больнице таскалась.

Брегг и Бердс опустили глаза вниз и принялись разглядывать ботинки.

– По-моему не самое подходящее время для таких бесед. – нарочито громко сказал Кори.

– А ты мне не указывай что и где говорить, сопля!

Руки у Кори затряслись от злости. Он бросил пакеты и цветы на землю, и устремился к Мириам.

– Старая, гадкая, сплетница… – Кори еще много чего хотел сказать о Мириам, но его резко дернули за плечо. Уже знакомый ему амбал, вечно пьющий в Билле развернул его и ухватил за воротник.

– Че тебе надо от моей мамы? – амбал обдал Кори крепким несвежим перегаром.

– Эй! Фрэнк, нужна помощь. – оживился муж Аланы, та кричала ему не лезть не в свое дело.

Кори просто держали за воротник. Никакого насилия. Но кровь уже стучала у Лоусона в висках. Этот парень уже спустил его с лестницы и Кори показалось, что и в этот раз он заносит руку. Кори решил нанести удар первым. Прямо в скулу. Кулак пронзило болью. Кори попытался повалить Колбан, но уклоняясь от ответного удара, Лоусон ударил его затылком в нос. Заскучавшая от монолога Игмена про грешную душу и рай, толпа поспешила к гвоздю похорон – драке. Кто-то присоединился. Кто-то предпочел начать свою. Мириам закричала, что ее сына убивают. Кори отталкивал нападавших. Бил наотмашь, махал ногами, И почему он только никогда не дрался? Потому что боялся крови? Потому что мама говорила, что это плохо? Это ой как хорошо. Кори забыл о стопе Апекса, об Юнионе, о Мириам, о наглости Эдисон. Обо всем. Все эти парни едва стояли на ногах. Их реакция была замедленна алкоголем. Реакция Кори, подпитываемая неизвестно откуда взявшейся яростью, была в сотни раз быстрее. Удар, еще удар. Сын Мириам падает на землю. Толчок. Колбан ударяется о гроб Кэтрин, тот переворачивается, тело выпадает на землю. Сам Колбан падает в могилу. Алана прыгает за супругом. Скрипач не унимается. Все кричат. Кори падает на колени, чужой ботинок прилетает ему в голову. Голова трясется как игрушечная собака на передней панели в авто. Шварц и Айк пытаются унять взбунтовавшихся скорбящих. Айк выстрелил в воздух два раза. Но Кори уже ничего не слышал.

Похороны в Отектвуде, действительно похожи на праздник. Даже машина парамедиков дежурит у въезда на кладбище.

Кори сидел прямо на земле у машины. Сотрясения нет, от снимков он написал отказ, поэтому в машине ему больше было сидеть нельзя и пакет со льдом тоже попросили вернуть.

– Господи! Кори! Почему ты не позвонил! Я чуть с ума не сошла, когда услышала, что тебя похитил пациент.

– Боже, Эйприл. Давай не сейчас. – Кори разминал пульсирующий висок. Адреналин кончился и вновь стало гадко. Он не победитель в драке. Он ублюдок, превративший похороны в пьяные разборки возле бара. Каково сейчас старикам Апексам. Никто и слова не сказал о их сыне, зато на участие в кулачных боях выстроилась очередь.

– Нет, сейчас. Все это время, я сидела дома у телевизора, и ждала, когда скажут, что с тобой все в порядке.

– Я разбил телефон. Мне было не до этого. Посмотри, что я устроил. Какой же я идиот… – Кори опустил голову между коленей.

– Папа сказал, что ты все правильно сделал. Лучше ударить и сесть в тюрьму, чем не ударить и лечь в гроб.

– Более глубокой мудрости я от него и не ожидал. – Кори оттолкнул Эйприл и побрел к себе. Больница и его дом были как раз в десяти минутах ходьбы от кладбища. Голоса стихали. Только скрипач все еще продолжал насиловать чужие уши.

Амнезия

– Не бойся! Больно не будет. – Генри уселся напротив Лукаса и запустил маятник.

– Я не спас его. Я бросил его умирать. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу, как он тонет в чертовой воде с углем. – Лукас дергал себя за грязные отросшие волосы.

– Подземные воды поднялись. Там погибли сотни и в этом нет твоей вины. Это природа. Молчи и следи за маятником. Смотри на него, не отрывая глаз и не моргай. Когда я скажу десять, ты уснешь. – Генри погасил весь свет, кроме свечей на столе. Лукас послушно следил за маятником, напрягая красные уставшие глаза.

– Один, два, три, ты не в чем не виноват, четыре, пять, шесть, семь, это был несчастный случай, восемь, девять, десять. Ты больше не чувствуешь вины. Закрывая глаза, ты видишь только хорошее. Бескрайние горы, синий флаг на ветру, быструю реку. Ты сделал все, что смог. Ты сделал то, что должен был. Ты не делаешь зла. Только правду и долг. Ты делаешь это для своего поселения и для свои семьи. Остин погиб, ради всех нас. Ради нашей свободы, нашего богатства и нашего благополучия. Ты выжил, ради нашей свободы, нашего богатства и нашего благополучия. Господь так решил. Десять, девять, восемь, ты не в чем не виноват, семь шесть, такова воля господа, пять четыре, три, два, один. Проснись!

Лукас резко распахнул глаза. Будто бы задремал на секунду, но выспался как за целую ночь. Голова слегка кружилась, глаза были расфокусированы.

– Как ты, друг мой? – спросил Генри.

– Порядок, – ответ Лукаса прозвучал растеряно. – Лучше, чем было.

– Что случилось со стариком Остином?

– Он утонул.

– Из-за чего?

– Подземные воды. Ты прав. Спасибо, Генри. Этот твой, как его…

– Гипноз.

– Да. Дельная штука. Этим и правда можно так просто вылечить человеческую душу?

– И не только.

Лукас пожал Генри руку и вышел на улицу. Грязную улицу вновь запорошило снегом и от его белизны было светло как днем. С виселицы уже сняли Донованов. Лукас закрыл глаза и увидел Остина, тянущего к нему свою морщинистую руку из воды.

– Ты все правильно сделал.

Алабама, Отектвуд 10:23 p.m.

Настойчивый стук в дверь поднял Лоусона с дивана. В нее явно били с ноги. Кори открыл и дверь и увидел на пороге заплаканную растрепанную молодую девушку, в черном платье. Кажется, он видел ее на похоронах.

– Вам плохо?

Девушка забежала в дом и скорее закрыла за собой дверь. За ней кто-то гнался.

– На вас напали? Что случилось?

– Вы ведь доктор. Посмотрите на меня. – девушка настойчиво втолкнула Кори в комнату и сняла платье. Под ним не оказалось белья. Все тело было в синяках, шрамах, мелких ожогах от сигарет. Некоторые старые, некоторые совсем свежие.

– Кто это с вами сделал?

– Мой отец. Отец Игмен. – она опустила глаза в пол. – Он издевался над нами. Помогите доктор. Убейте его.

– Что? Обратитесь к шерифу.

– Шериф не поможет. Только вы можете мне помочь. Убейте его! Я знаю вы можете! Убейте его! Убейте его! Убейте! – она перешла на крик. Голос исказился. Кори попятился назад, запнулся за стул, упал и проснулся. Это ощущение, когда падаешь во сне, дергаешься и просыпаешься. Мать говорила Кори, что это значит, что он растет. В доме было пусто. В голове все еще звенело: «Убейте его!». Сон был не кошмарный, но не приятный осадок оставался мурашками на спине. Голова немного болела. Чуть выше виска Кори нащупал маленькую шишку. Он с трудом встал, поплелся до кухни и попил воды прямо из-под крана. Кори повернулся к раковине и почувствовал, как старая половица просела под чужим весом. Кори резко обернулся, но никого не увидел.

– Это термиты. Дом старый. – бормотал себе под нос Кори набирая воду и разглядывая ржавый кран. Половицы снова заскрипели и Лоусон уже услышал что-то похожее на шлепок босой ноги. Он поднял голову и в отражении в грязном стекле увидел за спиной фигуру. Лицо было 0закрыто волосами, с кончиков которых капала кровь. Лоусон выплюнул воду и запустил стакан в стекло. Кухня была пустой. Но он видел ее в отражении. Видел боковым зрением. Кори бросился к сумке, вывалил футболки, белье, учебники и халаты. Кто же знал, что в аптечку нужно положить что-то кроме лоперамида и аспирина. Лампочка моргнула. Кори рассыпал таблетки по полу. Нужно взять себя в руки. Он не маленький мальчик, чтобы бояться остаться одному в темной запертой квартире. Он взрослый психиатр, который боиться встретиться с тем, что собирался лечить. Лампочка заморгала чаще и с оглушительным хлопком лопнула. Кори сдался и закричал. Пытаясь найти телефон, он натыкался на битое стекло и резал руки. Нащупав телефон, он боялся включить фонарик. Боялся осветить то, чего нет. То, что есть в его голове. Мечась от стены к стене, ударяясь о мебель, Кори добрался до входной двери, долго возясь с замком. За спиной все приближались шаги. Лоусон повернул ключ и выпал на крыльцо. Набравшись смелости, он осветил дверной проем. Там, как и всегда было пусто. На косяках красовались его кровавые отпечатки. Пара осколков воткнулись в ладони. Прямо в носках Кори побежал к пикапу. Ключ в зажигании, одна фара. В зеркале заднего вида показалась макушка с грязными свалявшимися волосами. Закусив кулак, Кори уставился на кусочек освещённой дороги и повторял, как мантру.

– Там никого нет. Там никого нет. Мне все это кажется.

Теперь силуэт показался уже снаружи прямо на дороге. Девушка, но не такая жуткая как ему казалась, а самая обыкновенная. Она голосовала у обочины.

– Не останавливайся. – Кори не был уверен в том, что она настоящая. Кори ни в чем не был уверен, он нажал педаль сильнее, забрызгав автостопщицу грязью из лужи.

До Билла он добрался к пол первому. Завсегдатаи собирались, Росс уже спал на крыльце. Эйприл терла столы и поторапливала гуляк.

– Кори? Ты подрался? Где твоя обувь? – Эйприл бросила старую тряпку, которой только сметала мертвых мух, пиво и чужие плевки со столов и схватила этими руками Кори за запястья. Он отдернул руки.

– Порезался стеклом. Прости. Я вел себя на похоронах как идиот.

– Забудь. Идем, нужно обработать твои раны.

Перекись водорода шипела на ссадинах, Эйприл боролась с крошащимся бинтом из аптечки.

– Ты знаешь, где живут родители Апекса? Я хочу извиниться перед ними. Мне стыдно.

– Последний дом на второй. Сейчас уже поздно для извинений. Кори, ты выглядишь напуганным. И что с твоими волосами? Тебя газонокосилкой стригли?

– Со мной что-то не так.

– Так обратись к своим коллегам, Кори. Отец сегодня дома. Прости ты не можешь остаться. Ты сможешь сесть за руль? Отвезти тебя домой?

Кори молча смотрел на свои криво перебинтованные руки.

– Я доеду сам.

Фонарь возле сытого Билла освещал крыльцо, табличку закрыто и пьяного Росса на крыльце. Лоусон разложил сидение взял ручку, салфетку из бара и провел несколько частых толстых линий. Это волосы. С рисованием у Кори был порядок. Схематично изобразить строение органов, нарисовать клетку. Но это было похоже на расписывание ручки. Кори пытался вспомнить все детали. Кровь на волосах. Лохмотья. Это определенно была женщина в старомодном платье, вроде тех в какие одевают кукол-пастушек.

На ее одежде крови почти не было. Ей нанесли травму черепа. Скорее всего удар пришелся в затылочную область. Ноги ее были босыми. В струпах и некрозах, как после обморожения.

Отложив салфетку, Лоусон открыл дневник. Похожих рисунков он не нашел. Но пара деталей, вроде старомодной одежды и жутких язв на теле видения автору рисунков тоже встречались.

Лоусон достал телефон.

– Рей.

– Судя по голосу, у тебя опять неприятности? – спросила Рейчел. Судя по ее голосу, у нее было все отлично. Фоном играла громкая музыка.

– Я устроил драку на похоронах.

– Что? Подожди, я отойду туда, где тише. Все говори.

– Я устроил драку на похоронах доктора Апекса и жены проповедника.

– Ого! Пойду расскажу всем, что мой брат не какой-нибудь лох!

– Рей! Я такое устроил. Как теперь идти на работу? Как мне этим людям в глаза смотреть? А еще я… – Кори замялся. Стоит ли говорить такое Рейчел? В детстве они делились всеми секретами, но такое.

– Договаривай.

– Мне сниться всякая дрянь.

– Попей фенибут. У тебя стресс. Слушай я искала про твою больницу и ничего не нашла. Даже жалоб от пациентов не поступало. Да они практикуют электросудорожную терапию, но только с письменного согласия пациента и только для совершеннолетних. Никаких экспериментальных программ у них не было с девяносто восьмого. Все вполне легально. Но насчет жалоб я неохотно верю. Возможно, защита прав потребителей не афиширует это. Еще Отектвуд упоминается в книжке одного писателя. Брюса Батеки. Но это какая-то литературная мастурбация. Главный герой лечится там от алкоголизма и трахает всех красивых сестричек. Я не выдержала и одной главы. Называется «Сестрички милосердия и не только…» У него все книги эротические, хотя позиционирует он свой жанр, как грязный реализм.

– Доморощенный Буковски?

– Ага. Мне пора, братишка. Не делай глупостей.

Не делать глупостей. Под глупостями подразумеваются драки на похоронах. Или убийства людей пилой. Кори уложил голову на руль и быстро заснул, если это можно назвать сном. Он просто лежал с закрытыми глазами и не давал себе провалиться глубже. Как только голова опускалась ниже, она ударялась о гудок, и он просыпался. Это даже разбудило пьяницу Росса и он, обматерив Кори, ушел с крыльца.

Ровно в семь Кори разбудил стук в стекло. Увидев за окном девушку, полусонный Лоусон едва не пробил своей головой крышу.

– Эй! Ты что всю ночь тут провел? Почему домой не поехал? – Эйприл открыла двери и начала отчитывать его на всю улицу.

– Случайно заснул.

– Ты меня беспокоишь, Кори.

– Мне пора на работу. Увидимся вечером?

Эйприл неуверенно кивнула и пошла открывать бар.

На работе Лоусона снова ждали осуждающие взгляды и шепот за спиной. С ним не здоровались. Его обходили стороной. В бытовой он обнаружил свою кружку в мусорном ведре. На Кори нахлынула какая-то обида. Он видел, как тетради других детей вываливают в туалет и как ставят подножки в столовой, когда жертва идет с подносом. Но почувствовать это на себе в двадцать пять. Кори пнул ведро и мусор вывалился на пол. Пусть Мириам убирает. Даже доктор Фарелл, что нормально общался с Кори, при сестрах решил его игнорировать.

Звук входящего смс. Кори уже знал кто это. Только один человек присылает ему сообщения.

«Не позволяй им унижать тебя!»

Кори взял и написал в ответ: «Спасибо.»

«Спасибо тебе.»

Ему нравился этот незнакомец. Без его сообщений было даже как-то пусто эти дни. Но за что он благодарит его?

На улице было влажно и душно. Больные, что сидели на своих лавочках, ели траву, когда не видят санитары и то завидев Кори стали вопить и свистеть.

– Доктор Лоусон!

Кори вздрогнул от неожиданности. Это была Диана Эдисон. И первый человек, который заговорил с ним.

– Привет, Диана. Можно на ты.

– Мы на работе. Нужно соблюдать этику. Как вы?

Кори не ответил. От Дианы воняло складом грязных вещей. Она звала его на кофе, справлялась о здоровье, но Лоусон хотел поскорей отойти от нее как можно дальше. Подальше от всех. В архив.

Миссис Томпсон вязала и краем глаза следила, чтобы Кори не заляпал документы. Он поднял старые истории, рисунки с художественной терапии, разложил дневники и свое творение на салфетке. Чего только больные не рисовали. Были даже портреты доктора Шварца. Куча портретов. На одних он был красивее, чем в жизни, на других его лицо искажалось до неузнаваемости. Он даже не был похож на человека. Все в одной папке. «Пациентка Дарина Кейс.» Кори еще раз перечитал фамилию. Мать Эйприл лечилась в Отектвуде? Быстро проведя пальцами по коршекам, он нашел букву К и Кейс. Возраст и дата смерти совпадали. Но никакого упоминания онкологических заболеваний Лоусону найти не удалось. Зато нашлись мания, буйное помешательство и одержимость Арчибальдом Шварцем. Были даже письма, где Дарина Кейс клялась в любви Арчибальду. И с каждым письмом состояние женщины ухудшалось. Сначала это были невинные любовные записки, потом откровенные и страстные признания, затем она грозилась убить его, себя и их дочь, чтобы быть вместе. Последние были исписаны одним именем. «Арчи, Арчи, Арчи, Арчи, Арчи…» Лечащим врачом был доктор Томоко.

Лоусон потер глаза. Отец не сказал Эйприл правду о болезни матери. Крашер чертовски прав. Здесь все ненормальные. Лекарства, прописанные Томоко не помогали, да и не могли помочь. Устаревшие транквилизаторы, давали только побочные эффекты и в конце концов Дарину убила почечная недостаточность. Вот бы узнать, где доктор Томоко, но кто ему об этом скажет, если никто не разговаривает с ним. Диана.

Лоусон спихал все истории в ящик как попало и выбежал из архива. Диана была рада его приходу. Она вскочила, села, снова вскочила, включила электрический чайник, едва не уронив его со стола.

– Доктор Лоусон, вы хотите кофе?

– Не откажусь. Диана, ты знала доктор Томоко? Он работал здесь.

– Да. – Диана стояла спиной к Лоусону и насыпала растворимый кофе в кружку. – Сливки?

– Без сливок, без сахара. А где он сейчас?

– Он умер полтора года назад.

Черт. По-другому и быть не могло.

Диана поставила две кружки. Кори сделал глоток. Он не знал, что можно испортить обычный черный кофе, но Диане это удалось.

– А Дарину Кейс ты знала?

– Мама рассказывала, что она преследовала доктора Шварца. Следила за ним, слала ему письма, однажды даже чуть не спалила его дом.

– Она была им одержима.

– Она любила его. А он был очень жесток с ней. – Диана сделалась грустной.

– Она представляла опасность для себя, своей дочери, семьи Шварца. Это болезнь, а не любовь.

– Хотела бы я, что бы и меня любил кто-то так же сильно, как Миссис Кейс любила доктора Шварца. Почему вы не пьете? Вам не нравится кофе?

Кофе был омерзительный. Не растворенные гранулы скрипели на зубах как земля.

– Горячо.

– Я разбавлю водой. – не отводя глаз от Лоусона, Диана потянулась за графином и бухнула ему в кружку воды. Она начинала пугать Кори.

– Ты не права. Любовь это всего лишь химические и гормональные реакции в нашем мозгу. Вы видим человека, общаемся с ним и в мозг поступают сигналы как плюсы и минусы. Как, да и нет. И на их основе мы испытываем симпатию или неприязнь, возбуждение или отвращение. А умереть за любовь, это либо подростковый максимализм, либо психическое расстройство.

– Ты просто еще не был влюблен. Допей кофе.

– Я больше не хочу. – Лоусон отодвинул кружку и Диана вскочила со стула и зарыдала. Она стала бить руками по камерам хранения вещей и кричать:

– Ну почему? Ну почему у меня ничего не получается? Я даже кофе не умею делать. Эти дурацкие руки. И ты дура! – Диана схватила дырокол со стола и попыталась просунуть туда ладонь.

– Диана, не надо! – Кори выбил дырокол из рук девушки и схватил за плечи. – Диана, ты не дура. Ты очень хорошая, добрая девушка и ты делаешь отличный кофе. – Лоусону не оставалось ничего, кроме как выпить залпом всю кружку и проглотить осадок. – Тише. Вот так, садись, выпей воды.

Диана немного успокоилась, но продолжала всхлипывать. Кори гладил ее по плечам.

– Ты не врешь?

– Какой мне смысл врать тебе?

Диана уткнулась ему мокрым лицом в шею. Испуг сменился жалостью. Диана и правда была неплохим человеком. Просто со странностями. Неужели она не получает никакого лечения от своих приступов. Ее мать работает в больнице и так запустила здоровье своих детей.

Кори замер. Мокрый нос Дианы сменили сухие горячие губы. Она целовала его в шею. Сначала едва касаясь, а теперь настойчивее. Поднимаясь выше и выше.

– Диана, – Кори пришлось применить силу, чтобы оторвать ее от себя. – Не стоит. Мы на работе. Ты сама говорила про приличия. – удерживая девушку на месте, Кори поднялся и побежал прочь со склада. Он вытирал шею салфеткой.

В корпусе Д не было никого кроме охраны и медбрата Джо. Они были менее жестоки, но все же не упустили возможности поддеть Лоусона.

– А Шварц боялся, что доктор Фарелл выкинет что-нибудь. Ты превзошёл своего учителя Лоусон!

– Дьявол уже завладел вашим разумом и телом! Он рвется наружу, проедая плоть! – как всегда сказал ему Рафаэль. В этом человеке Кори чувствовал больше стабильности, чем безумия. И если когда-нибудь он скажет, что-то другое, то время остановится, больница рухнет, а планета сойдет с орбиты.

Обход делать не хотелось. Крашеру было стыдно смотреть в глаза, за то, что он взял его вину на себя. От тупости остальных мозг хотел взорваться.

Подходя к одиннадцатой палате Кори, услышал громкие хлопки. Крашер стоял на одном колене и медленно ему аплодировал.

– Восхищен тобой! Осквернить похороны жены священника. Браво! Бис!

– Прекрати это, – Кори подошел ближе, к самой решетке, чтобы медбратья или охрана не услышали его. – Зачем ты сказал шерифу, будто бы ты убил Юниона? – шепотом спросил Лоусон.

– Признаться, что я сидел связанный как телок на бойне и ждал, когда Юнион меня распилит? Что обо мне люди подумают? Нет уж, Виски. К тому же ты уже заработал себе славу.

Кори вздохнул. Он и вправду допустил мысль, что Крашер сделал это ради него. Вот уж кто телок, так это Лоусон.

– Тогда поздравляю тебя с пополнением списка трупов.

– Эй, Виски, – окликнул его Крашер и Кори пришлось вернуться к камере. – Спасибо.

– За что?

– Ты ведь мог просто сбежать и вызвать полицию. А ты остался.

– Я был неадекватен. Я не спасал тебя.

– Тогда, поздравляю с пополнением списка не спасенных пациентов. – Крашер гадко улыбнулся и отвернулся к стене.

Кори зашагал к кабинету. Как такое вообще возможно? Кори думал, что Чарльз спасает его карьеру, Чарльз думал, что Кори спасает его жизнь. А в итоге оказалось, что они оба просто невменяемые.

Лоусон заперся в кабинете. От кофе Дианы разболелся живот. В поисках какого-нибудь панкреатина, Кори открыл шкаф с лекарствами. Ведь желудок его не приоритетная проблема. Нужно что-то делать с видениями и снами. Если ему удалось избежать тюрьмы, то избежать психушки точно ему никто не поможет. Флуоксетин и половинка валиума. Кори не ожидал такого эффекта. Он даже еще раз перечитал инструкцию, но ничего там не понимал. Все негативные мысли, да и вообще все мысли разом покинули голову. Он погладил след от поцелуя Дианы. Было не так уж плохо, может зря он оттолкнул девушку. А вдруг она что-нибудь сделает с собой?