– Ты борешься с болезнью. И это твоя ошибка. Тебе нечем с ней бороться. И к тому же, борясь, ты только подтверждаешь, что она обладает силой против тебя. А ты – лишь создаёшь бессмысленное напряжение внутри. Сделай так, что в твоём сознании останется только то, что тебя лечит. Включи воображение.

Я попробовал. Но как можно было представить себе здоровье, – не знал. Я спросил об этом карлика:

– Это ведь абстрактное понятие: здоровье.

– Вот оно для тебя и абстрактное, что ты не видишь его в своих чувствах, а стараешься только умом. А ты попробуй по-другому: не думай, а проживай.

Он вдруг мягко подскочил и схлопнулся в светящийся оранжевый шарик. Маленькой шаровой молнией завис над моей грудью, а потом вдруг нырнул прямо в меня.

Что-то защекотало в теле, грудь онемела, а потом вдруг в ней расплылась теплота. Оранжевая, радостная, искрящаяся. Я растаял и обмяк. И будто дышать стал спокойнее и ровнее.

Но не успел я насладиться этим состоянием, лампочку внутри вдруг выключили. Я открыл глаза. Тот, кто устроил мне этот праздник, теперь молчаливо сидел на краешке дивана.

– Ну, – спросил он, – понял?

– Это было просто… до мурашек! – не находил я слов.

– Это тебе для примера. Запомни своё состояние и постарайся теперь сам.

Я послушался моего странного наставника, которого теперь захотелось слушаться ещё больше. Бледненько представил в груди оранжевый свет, расправил лёгкие, чтобы он глубже растёкся в них и проник в каждую маленькую альвеолку. Позволил ему затеплиться внутри.

– Продолжай. Твой ум должен привыкнуть так воспринимать тело. А тело – так питаться, – поддерживал меня голос карлика снаружи.

С каждым вдохом я всё больше увлекался своим маленьким экспериментом и стал настолько сосредоточен, что внешнее отступало всё дальше, за пределы чувств.

Прошло достаточно много времени, когда я, наконец, открыл глаза во внешнюю темноту. В ней никого не было.

– Эй, – осторожно позвал.

Но ответа не услышал. Моё наваждение исчезло.

Потом я так захотел спать, что не стал разбираться, в чём тут причина. Закрыл глаза и тут же уснул.

А когда проснулся, в щель двери уже затекал ко мне бледный свет утра. Голова моя, вопреки сопливой традиции, не болела.

Я встал, умылся. Прибрал за собой диван. И тут с улицы постучали.

Спозаранку пораньше явился босс, – бизнес не давал сладко спать по утрам.

Сразу с порога затребовал отчёт об охраняемом мною имуществе. Я кратко изложил:

– Всё нормально, – и улыбнулся.

– А что улыбаемся? – замер он, глядя на меня.

– Да, просто так. Хорошо, вот и улыбаюсь.

– А-а. Ну, ты так сильно не показывай это, а то подумают чего-нибудь не того, – то ли заботливо, то ли с угрозой протянул он.

– Ладно, – я убрал улыбку с лица и пошёл к выходу. – До свидания.

– Ага, – послышалось за моей спиной.

Я всё-таки не удержался и опять расплылся в довольной ухмылке. Толкнул железо двери. Шагнул навстречу лёгкому морозцу.

А там – последние деньки февраля. Ледяная дымка в небе между высоток у горизонта бледно расцвечивалась утренней желтизной. Сухой воздух ластится к тёплой щеке, радостный от встречи. Я позволил себе глубоко вдохнуть, остановившись тут же на крыльце. Оглянулся.

– Ну, хорошо же! – вслух прошептал я февралю и зашагал в сторону общаги.

Так, ещё целую неделю я дисциплинировано практиковал, колдуя над телом. Получаться стало лучше, тело уже само просило цвет, которым хотело сегодня питаться: оранжевый, алый, золотой. Головную боль я успокаивал голубым, а сопли усмирял сиреневым.

И чувствовать себя стал лучше. Легче что ли, свободнее.

И в первую очередь, внутренне. Вот так, медленно вдохнёшь воздух в лёгкие, а с ним – мягкую тонкую струйку любви. Она защекотит, заискрит. И растеплится, стекая к груди, а в ответ ей оттуда что-то расцветает. А ты замираешь, как при рождении нового себя в мир. Окутываешь его оттенками своей радости, украшаешь новым цветом и растишь с терпением садовника.

С каждым разом тепло растёт, тело вибрирует всё тоньше, а дыхание – осторожнее. Лишь незримый трепет внутренних струн. И такая радость поднимается навстречу жизни, какую и не ждал. Такое новое знание о себе самом, себе в мире. И ещё – о мире в себе.

Растворяя боль, уныние, страхи и обречённость на несчастье.