Энергия. Трансформации силы, метаморфозы понятия

Гюнтер Гёдде
Понятие силы у Фрейда. Применение в физиологии и психологии ⁵⁷

Парадигма «силы» определяла для Фрейда базовую гипотезу, отразившись во всех его трудах, а многие из них пронизав насквозь. В настоящей статье я хотел бы остановиться на некоторых аспектах психоаналитической теории и практики, в которых дискурс силы нашел свое проявление. Сюда относятся:

1) изучение Фрейдом физиологии и его исследования в составе так называемой группы Гельмгольца;

2) такие его концепции, как «катарсис», «отреагирование», «вытеснение» и «конверсия», в контексте исследований истерии;

3) начала метапсихологии – от «Наброска психологии» (1895) до «Толкования сновидений» (1900);

4) место энергетического измерения в рамках психоаналитической теории влечений;

5) «экономический» ракурс метапсихологии и области его применения;

6) сравнение с использованием понятия силы у Ф. Ницше;

7) некоторые заключительные замечания о концепции силы и энергетических основах теории влечений у Фрейда.

1. Психология: учеба и исследовательская работа

Будучи абитуриентом, Фрейд прослушал научно-популярный доклад, посвященный – по ошибке приписывавшемуся Гёте – фрагменту «Природа», который в каком-то смысле содержит программу ранней немецкой натурфилософии. Этот гимн, возникающий из истоков романтической натурфилософии, ранее уже глубоко впечатлил таких великих естествоиспытателей, как Александр фон Гумбольдт, Карл Густав Карус, Рудольф Вирхов и Эрнст Геккель. Карус говорил о том, что исследователь в своей преданности природе чувствует себя «апостолом мирского евангелия»⁵⁸.

Натурфилософский гимн так сильно тронул Фрейда, все еще колебавшегося с выбором специальности, что он принял решение в пользу «изучения естественных наук»⁵⁹. Задним числом его встречу с этим гимном можно рассматривать как последний аккорд в истории концепции «жизненной силы»⁶⁰, которая именно тогда была оттеснена на задний план более новыми естественно-научными достижениями, такими как закон сохранения энергии и клеточная теория⁶¹. Во всяком случае изучение Фрейдом медицины (1873–1881) приходится на то время, когда завершилось господство романтической натурфилософской картины мира и совершился переход к позитивистской естественно-научной картине.

Решающим моментом, повлиявшим на его обращение к новой «биофизической» парадигме⁶², стал, по-видимому, прием двадцатилетнего Фрейда в физиологический институт Эрнеста Брюкке, которого он однажды назвал «величайшим авторитетом», когда-либо оказывавшим на него воздействие⁶³. Брюкке вместе с Гельмгольцем, Дюбуа-Реймоном и Карлом Людвигом основал тогда знаменитую группу физиологов, решительно выступившую против всякого витализма и финализма, влиятельного в естественных науках, и тем самым внесшую определяющий вклад в развенчание романтической натурфилософии и спекулятивной психологии. По замечанию А. Рабинбаха, эти физиологи обнаружили «в принципе силы ключ к законам органической и неорганической природы»⁶⁴. Они, по программной формулировке Дюбуа-Реймона и Брюкке, последовательно стремились доказать, что «в организме не действует никаких иных сил, кроме общих физико-химических; что там, где объяснение с их помощью остается пока недостаточным, нужно посредством физико-математического метода либо отыскивать способ их действия в каждом конкретном случае, либо предполагать наличие новых сил, которые, будучи одного свойства с физико-химическими, присущи материи и всегда сводятся только к отталкивающим или притягивающим факторам»⁶⁵.

Как излагает Брюкке в своих «Лекциях по психологии» (1874), организмы – в том числе человеческий организм – приводятся в движение силами, которые, в соответствии со сформулированным Гельмгольцем законом сохранения силы, остаются постоянными. При этом различие проводится между механическими, электрическими, магнитными силами, светом и теплом. Затем Брюкке собрал воедино все, что на тот момент было известно о превращении и взаимодействии физических сил в живом организме⁶⁶. Такие новые концепции, как «единство наук», «естествознание» (Naturwissenschaft), «физико-химические силы», являлись не только «гипотезами, необходимыми для научных исследований; они превратились во что-то вроде предметов культа»⁶⁷. Герман фон Гельмгольц со своими «популярными научными докладами» стал одним из «красноречивейших проповедников евангелия силы»⁶⁸.

Молодой Фрейд относился к верным приверженцам физикалистской физиологии, составлявшей тогда центр «трансцендентального материализма»⁶⁹. В институте Брюкке он в течение пяти лет занимался гистологическими исследованиями над низшими видами рыб и речными раками. Он бы охотно там и остался, чтобы сделать университетскую карьеру исследователя-физиолога. Однако из‐за отсутствия благоприятных возможностей продвижения в физиологическом институте и тяжелого материального положения ему пришлось отказаться от такого плана. Вместо этого с 1882 года он проходит медицинскую подготовку в Венской общей больнице, специализируясь на невропатологии.

В контексте физиологических изысканий Фрейда показательно, что с 1884 по 1887 год он занимался исследованием возможных областей терапевтического применения кокаина⁷⁰. В первой работе на эту тему, «О коке» (1884), в которой речь идет о «неоднократных опытах на себе и других», он высказал убежденность в «замечательном стимулирующем воздействии коки». Психическое воздействие заключается в «улучшении настроения и продолжительной эйфории. <…> Ощущается повышение самообладания, ты ощущаешь себя энергичнее и работоспособнее». Более того – и даже прежде всего, – кокаин оказывает стимулирующее воздействие на физическую силу: «При совершении длительной интенсивной умственной или мышечной работы не наступает усталость. Потребность в пище или сне, обычно настоятельно заявляющая о себе в определенные часы, как рукой снимает. <…> Я около десятка раз испробовал на самом себе это воздействие коки, защищающее от голода, сна и усталости и закаляющее для умственной работы; случая для выполнения физического труда мне не представилось»⁷¹.

Во второй работе – «Сведения о воздействии коки» (1885) – Фрейд вышел за границы метода наблюдения за собой и окружающими. Субъективные симптомы воздействия кокаина у разных людей оказывались совершенно различными, поэтому теперь он попытался исследовать его объективными методами. «От объективного метода измерения я к тому же ожидал, что он проявит для меня бóльшую однородность воздействия кокаина»⁷². Для измерения «двигательной силы определенной группы мышц» он воспользовался динамометром. Этот прибор представлял собой металлическую пружину, которая при сжимании перемещает стрелку по делениям шкалы. «Вскоре я стал испытывать доверие к показаниям динамометра, так как установил, что результаты сжимания, особенно максимальные, в высокой мере независимы от воли совершающего сжимание, а способ приложения усилия может вызвать лишь немногие и незначительные изменения»⁷³.

Фрейд представил свои динамометрические данные в форме таблиц и пришел к выводу, что существуют закономерные суточные колебания, при том что по дням имеются заметные различия. При всех условиях кокаин вызывал «весьма существенное повышение двигательной силы <…> которое сохранялось около пяти часов»⁷⁴. Это исследование, нацеленное на объективацию физической силы с помощью динамометра – метод, широко распространенный в XIX веке⁷⁵, – осталось единственным экспериментальным психофизиологическим изысканием Фрейда. В этой связи примечательно, что и Ницше в конце 1880‐х годов эксплицитно опирался на измерения динамометра⁷⁶.

2. Исследования истерии

Когда Фрейд в 1885 году завершил свою клиническую подготовку с апробацией по невропатологии, а также получил приват-доцентуру в этой области, он все еще оставался типичным представителем органической медицины. Затем он получил стипендию на прохождение стажировки в Париже. Четырехмесячное пребывание (1885/86) у Шарко, знаменитого невролога из клиники Сальпетриер, ознаменовало поворот от неврологии к психологии и психотерапии: как на уровне предмета – изучения истерии и неврозов, так и на уровне методов – клинического описания и классификации, а также применения гипноза⁷⁷. С момента открытия в 1886 году неврологической частной практики, в рамках которой Фрейд более пятидесяти лет занимался психотерапией, его каждодневной задачей стало лечение нервных заболеваний. Из-за неудовлетворительных результатов терапии в 1887 году он провел первые терапевтические опыты с «гипнотическим внушением», а в 1889 году переключился на метод, который его коллега и наставник Йозеф Брейер несколькими годами раньше применил в знаменитом случае Анны О. В оригинальной истории болезни, записанной Брейером в 1882 году, целительное воздействие терапии, которую сама пациентка охарактеризовала как «лечение разговорами» (talking cure), было описано⁷⁸ в таких формулировках, как «выговориться» (wegerzählen)⁷⁹, «снять все это разговором» (die Sachen heruntersprechen), «прочистка дымохода» (chimney sweeping) и «устранить психические раздражения»⁸⁰. Когда Брейер и Фрейд в «Исследованиях истерии» вновь обратились к этому случаю и попытались осмыслить его в рамках первой теории истерии, они назвали этот лечебный фактор «катарсисом»⁸¹.

К набору симптомов истерии относятся истерические припадки, двигательные расстройства (параличи, абазия и астазия), нарушения чувствительности (расстройства зрения, анестезии) и восприятия. Исходный момент для возникновения истерических симптомов Брейер и Фрейд видели в «психической травме», под которой понималось переживание, вызывающее мучительные аффекты, такие как страх, стыд, отвращение, печаль и т. д.

Как вторую предпосылку они рассматривали недостаточное «отреагирование» (Abreaktion). Если травматически обусловленные аффекты оказываются сглажены облегчающим разговором, эмоциональной разрядкой вроде плача и смеха или актом мести, то значительная часть аффекта исчезает. Если же, напротив, реакция оказывается подавлена, то аффект сохраняет связь с воспоминанием. «Оскорбление, на которое удалось ответить, хотя бы и на словах, припоминается иначе, чем то, которое пришлось стерпеть. <…> реакция пострадавшего на травму имеет „катартическое“ воздействие лишь в том случае, если она является реакцией адекватной, подобно мести»⁸².

Это предположение Фрейд и Брейер обосновывали тем клиническим наблюдением, что истерические симптомы всегда оказывались устранимы в случаях, «когда удавалось со всей ясностью воскресить в памяти побудительное событие, вызывая тем самым и сопровождавший его аффект, и когда пациент по мере возможности подробно описывал это событие и выражал аффект словами»⁸³. Здесь можно провести параллель с описанной Ницше динамикой ресентимента, в которой также отсутствует «подлинная реакция»⁸⁴.

Третий фактор проиллюстрирован в «Исследованиях истерии» показательным примером. Пациентка Люси Р. страдала от мучительных субъективных обонятельных ощущений, непрерывно ее преследовавших. Во время терапии ощущение запаха подгоревшего пирога удалось связать с внутренним конфликтом: она хотела отказаться от места гувернантки, так как не в силах была дольше оставаться в доме своего хозяина, но испытывала сильную привязанность к очаровательным детям, которым хотела заменить умершую мать. И как раз в момент актуализации этого конфликта произошел досадный случай – у нее подгорел пирог. То, что вспомнилось пациентке в дальнейшем, позволило увидеть более глубинный конфликт. Люси влюбилась в своего хозяина, не имея шансов на исполнение своего желания, но и не обладая мужеством признаться себе в этом любовном желании и связанном с ним разочаровании. Она точно описала свою стратегию, бессознательно выбранную для разрешения этого внутреннего конфликта: «Я же об этом не знала или, лучше сказать, знать об этом не хотела, старалась выкинуть это из головы»⁸⁵. Речь шла о типичном случае «вытеснения». Несовместимое с Я представление «не уничтожается, а попросту вытесняется в бессознательное». Таким образом «возникает ядро и центр кристаллизации отделенных от Я психических групп, вокруг которого в дальнейшем концентрируется все то, что можно было бы принять лишь ценой примирения с противоречащим представлением»⁸⁶.

Позднее Фрейд выдвинул гипотезу, что вытесненное оказывает постоянное давление «в направлении сознания, в противовес которому должно поддерживаться непрерывное обратное давление», так что экономически снятие вытеснения означает «сбережение сил»⁸⁷.

Наконец, исходный момент психической травмы, не «отреагированный» аффект и центральную динамику вытеснения Фрейд дополнил четвертым этиологическим фактором – преобразованием психического аффекта в соматику, которое он называл «конверсией»⁸⁸. Согласно этому положению, истерический симптом формируется за счет того, что энергия душевного процесса не допускается до сознательной переработки и перенаправляется в телесную иннервацию. Излечение катартическим методом происходит тогда посредством припоминания и повторного переживания психической травмы с прекращением вытеснения, что со своей стороны делает возможным освобождение и отреагирование сдержанных и подавленных аффектов.

В клиническом контексте исследований истерии здесь существенно то, что Фрейд и Брейер тогда еще целиком оставались во власти нейрофизиологии. Это можно увидеть, например, по следующему высказыванию: «в психических функциях следует различать нечто (величина аффекта, сумма возбуждений), имеющее все свойства количества – хотя мы и не обладаем средствами для его измерения, – нечто, способное к увеличению, уменьшению, смещению (Verschiebung) и разрядке (Abfuhr) и распространяющееся через следы представлений в памяти, примерно как электрический заряд по поверхностям тел. Эту гипотезу, которая, между прочим, уже положена в основу нашей теории „отреагирования“ <…> можно применять в том же духе, как это делают физики с предположением о токе электрического флюида. Пока что оно оправдано как пригодное для обобщения и объяснения различных физических состояний»⁸⁹.

3. Начала метапсихологии

Параллельно с клинико-терапевтическим изучением неврозов Фрейд работал над вторым проектом, позднее получившим название «метапсихологии» и нацеленным на построение общей теории психики⁹⁰. Целью Фрейда было «проследить, как оформится функциональное учение о психике, если ввести в него квантитативное наблюдение, своего рода экономику нервной силы»⁹¹. Работа над этим проектом, который Фрейд называл своим «тираном», месяцами омрачалась для него неуверенностью в себе, но вот в 1895 году он пишет своему берлинскому другу Вильгельму Флиссу:

«В одну из полных усердия ночей <…> внезапно пали все преграды, опустились покровы, и стало видно все насквозь от деталей невроза до условий сознания. Все казалось сцепленным одно с другим, шестеренки подходили друг к другу, возникло впечатление, будто эта штука – и правда машина, которая скоро заработает сама по себе. Три системы нейронов, свободное и связанное состояние количества, первичный и вторичный процесс, пара биологических правил внимания и защиты, знаки качества, реальности и мышления, состояние психосексуальной группы – сексуальность как предпосылка вытеснения и, наконец, условия сознания как функции восприятия – все это соответствовало одно другому, соответствует и сейчас! Я, конечно, не могу опомниться от радости»⁹². Результатом этих теоретических усилий стал «Набросок психологии», в рукописи посланный Фрейдом Флиссу в октябре 1895 года, однако опубликованный лишь в 1950 году⁹³.

Уже вскоре после написания «Наброска» Фрейд дистанцировался от своей нейропсихологически ориентированной модели аппарата, а позднее полностью от нее отказался. Однако «Набросок» предвосхитил важные аспекты позднейшей метапсихологии, такие как принцип постоянства и принцип удовольствия, первичный и вторичный процессы или бессознательная и предсознательная психические активности, и таким образом произвел «мощный эвристический эффект на всю психологическую мысль Фрейда»⁹⁴. Затем в «Толковании сновидений» Фрейд сконструировал «психический аппарат», гомологичный физиологическому аппарату нервной системы. Отныне он говорил о психических (а не физиологических) энергиях, о психическом (а не физиологическом) принципе постоянства, о психической (а не анатомической) топике. Этот совершенный в «Толковании сновидений» поворот, однако, вовсе не означал, что Фрейд полностью отказался от своих прежних представлений, основанных на механистической модели. Напротив, используемые там понятия, аналогии и метафоры позволяют увидеть, что его модель аппарата психики принципиально оставалась во власти представлений материалистически ориентированной мыслительной традиции, хотя и постепенно подвергалась изменениям.

4. Место энергетического измерения в рамках психоаналитической теории влечений

В срединной фазе создания своей теории, примерно с 1905 по 1911 год, Фрейд подвел под свою изначально чисто психологическую концепцию бессознательного фундамент теории влечений. В «Трех очерках по теории сексуальности» (1905) он ввел как понятие «влечение», так и дифференциацию между источником, напором (Drang), целью и объектом влечения⁹⁵:

– источником влечения объявляется соматический процесс в каком-то органе;

– напор связывается с моментом давления как квантитативным фактором и означает «постоянную силу», от которой, в отличие от «одномоментной ударной силы» внешних раздражений, нельзя уклониться;

– цель влечений есть снятие или снижение напряжения, вызванного раздражениями; и, наконец,

– объект – это то, посредством чего влечение стремится достигнуть своей цели.

С психологической и антропологической точек зрения фрейдовская теория влечений содержит послание: в психике человека есть «момент динамизма» или «энергетика», которая существенно ограничивает автономию воли resp. сознания⁹⁶.

При попытке более пристально взглянуть на понятие «психической энергии» обнаруживаются три фоновые модели, из которых Фрейд позаимствовал основную идею своей энергетической модели⁹⁷.

Первая модель восходит к нейропсихологии: Фрейд хотя и отказался от прямой опоры на нейропсихологию в «Толковании сновидений», однако сохранил идею заполнения (захват или катексис – Besetzung) и разрядки (Abfuhr). При этом невозможно было не заметить неясностей и противоречий: если энергия влечения исходит из соматических источников, то как же она затем становится психической энергией, проникая в психический аппарат; и как, если речь идет о разрядке энергии влечения, которая должна происходить посредством действий влечения, психическая энергия во время «разрядки» снова становится физической или даже нейрофизиологической?

Вторая модель позаимствована из гидродинамики: из этого источника происходит идея заполнения и контрзаполнения (катексис-антикатексис, захват-противодействие – Besetzung-Gegenbesetzung), образ борьбы между двумя жидкостями или представление о «более спокойном» потоке (нейтрализованной) энергии «Я» во «вторичном процессе». О психической энергии говорится так, как если бы это была невесомая жидкость с присущей ей собственной природой; жидкость, которой свойственна определенная направленность; жидкость, у которой может быть изменена ее природа; жидкость, которая может быть накоплена, выплеснута, перемещена и т. д. Сегодня существует широкое согласие относительно того, что психическая энергия не может претендовать на статус научного понятия и что речь в ее случае идет о «fluid-flow-metapher»⁹⁸.

Третья модель происходит из области механики: несложно заметить, что на Фрейда сильно повлияли представления ньютоновской механики и особенно данное там определение понятия силы. Но, опять же, уже в конце XIX века в естественных науках начинался парадигматический сдвиг. Филипп Франк, представитель венского логического эмпиризма, оглядываясь назад, пишет о дискуссиях 1907 года: «Мы осознавали постепенное угасание веры в способность механистической науки в конце концов охватить все наши наблюдения»⁹⁹. В этой связи Саллоуэй говорит о том, что на смену «биофизической» пришла «биогенетическая» модель¹⁰⁰. Биогенетическую окраску, по Саллоуэю, имеют фрейдовские теории инфантильной сексуальности, психосексуального развития, влечений, органического вытеснения, фиксации и регрессии – и, таким образом, «все динамико-генетическое ядро психоаналитической теории»¹⁰¹. В целом можно сказать, что опора на физиологию и физику преимущественно поддерживает машинную модель психики, в то время как опора на биологию и теорию эволюции – органическую модель.

Введя в своем позднем творчестве инстанцию «Оно», Фрейд охарактеризовал ее как «большой резервуар» либидо¹⁰² и сравнил с «котлом, полным бурлящих возбуждений»¹⁰³, чтобы таким образом проиллюстрировать резкие конфликты между влечениями и, как результат, накопление и возможную разрядку энергий: «От влечений Оно наполняется энергией, но не имеет организации, не обладает общей волей, проявляя лишь стремление удовлетворить инстинктивные потребности (потребности влечений – Triebbedürfnisse) при соблюдении принципа удовольствия. <…> Противоположные побуждения существуют друг подле друга, не отменяя и не ослабляя друг друга, в лучшем случае они объединяются в компромиссные образования <…> Инстинктивные побуждения, требующие разрядки, полагаем мы, – вот все, что находится в Оно»¹⁰⁴.

Как указал Бутцер, у позднего Фрейда ввиду изменений, внесенных в теорию влечений, больше не обнаруживается «простого и чисто механистического отождествления влечения, энергетического уровня и удовольствия-неудовольствия»¹⁰⁵, при том что теперь можно распознать (хотя и по-прежнему с сохранением экономико-энергетических формулировок) усиление внимания к историческим (генетическим) влияниям в связи с конституцией влечений. Однако, по Бутцеру, этого историзма в обосновании влечения не отметил никто из критиков, полагающих, что Фрейд лишь с незначительными изменениями воспроизвел идеи Гельмгольца и Брюкке, а потому от теории влечений следует отказаться как от «неприемлемо механистической теории» и «анахронизма по ту сторону всякой надежды на реабилитацию»¹⁰⁶.

5. «Экономическая» перспектива метапсихологии и области ее применения

С 1911 по 1917 год Фрейд написал ряд метапсихологических сочинений: «К введению в нарциссизм», «Влечения и судьбы влечений», «Вытеснение», «Бессознательное». Они служили «прояснению и углублению теоретических взглядов, которые можно было бы положить в основу психоаналитической системы»¹⁰⁷. Всякий психический процесс предлагалось здесь рассматривать c динамической, экономической и топической позиций:

– динамическим является рассмотрение игры сдерживающих или стимулирующих друг друга сил;

– экономическим является приписывание влечениям квантифицируемых порядков энергий, а психическому аппарату, в свою очередь, – тенденции к избеганию «затора» таких энергий и восстановлению их «потока»;

– топическим является представление о психическом аппарате как о сложносоставной пространственно протяженной вещи, с различными подсистемами которой (сознание, предсознание и бессознательное или Оно, Я и Сверх-Я) могут быть соотнесены душевные процессы¹⁰⁸.

Количественная или экономическая перспектива, помимо уже упомянутых сочинений, играла важную роль также в работе «Остроумие и его отношение к бессознательному». Такие феномены, как остроты, смех, юмор и комическое, характеризуются определенной экономикой расходования душевной энергии – это или экономия энергии, или ее разрядка. То и дело здесь возникает формула «сбереженных затрат силы».

Функционирование психического аппарата Фрейд постоянно описывает в экономических выражениях, таких как игра заполнений (Besetzungen), вычет заполнений, контрзаполнения, сверхзаполнения. Для него не может существовать полноценного описания психического процесса, пока полностью не определяема экономика заполнений¹⁰⁹.

В клиническом контексте энергетические представления особенно значимы в «работе скорби», в психотических атаках, в нарциссических феноменах, подобных ипохондрии или влюбленности, и вообще в связи с регуляцией нарциссического равновесия resp. в распределении нарциссического и объектного либидо в рамках второй теории влечений.

В так называемых сочинениях по теории культуры у Фрейда изначально важное место занимал антагонизм между охваченной влечениями природой и вытесняющей влечения культурой. В трактате «„Культурная“ сексуальная мораль и современная нервозность» он решительно выступил против требования максимального обуздания влечений, выводимого из христианской религии. Через замещение сексуальных энергий культурными целями, «сублимацию», культурная работа, конечно, получает в свое распоряжение «силы невероятных размеров». Но этот процесс замещения, несомненно, не может продолжаться безгранично – точно так же как превращение тепла в механическую работу в наших машинах. Какая-то мера прямого полового удовлетворения представляется необходимой для подавляющего большинства, и отказ от этой индивидуально варьирующей меры карается явлениями, которые из‐за их функционального вреда и субъективно неприемлемого характера мы должны причислить к болезненным состояниям¹¹⁰.

Идею, что неврастения является болезнью цивилизации par excellence, следует рассматривать в контексте тогдашней психиатрической критики цивилизации. Однако, постулируя сексуальную этиологию неврастении, Фрейд открыл возможность, помимо одних лишь наследственных, учитывать также социальные и культурные факторы ее возникновения¹¹¹. Даже если нельзя надеяться когда-либо преодолеть антагонизм природы и культуры, важной задачей остается «найти целесообразный, т. е. приносящий счастье, баланс между этими индивидуальными притязаниями и культурными требованиями масс; одна из его [человечества] судьбоносных проблем состоит в том, достижим ли такой баланс с помощью определенной организации культуры – или это непримиримый конфликт»¹¹².

Для Фрейда неврастения является выражением отчуждения от «естественных» потребностей влечения – динамика, которая, однако, вместо того чтобы сознательно восприниматься и преодолеваться, вытесняется и, таким образом, становится причиной неврозов. При этом упускается из виду «самый значимый из этиологически действенных моментов», а именно «вредоносное подавление половой жизни у культурных народов»¹¹³.

Военные неврозы и в целом травматические неврозы Фрейд также рассматривал в экономическом аспекте, полагая, что они вызваны слишком интенсивным шоком, волной возбуждения, перехлестывающей возможности отдельного человека.

В психологии масс у Фрейда также находит применение энергетика заражения и внушаемости, посредством которой высвобождаются подавленные аффекты и скопившиеся энергии.

6. Сопоставление с использованием понятия силы у Ницше

Уже у Ницше тематика физиологических, механических и психических сил в физиологически укорененных судьбах влечений и в телесной сфере стала путеводной нитью для мысли¹¹⁴. Болезнь и Ницше, и Фрейд возводили к тому, что важные аффекты и влечения сдерживаются, подавляются с позиции культуры и тем самым лишаются своего естественного силового потенциала. Следуя концепции Роберта Майера (1876), согласно которой в организме непрерывно образуется сила, то и дело требующая «высвобождения» (Auslösung), Ницше подчеркивал, что человечеству больше всего навредили не сами эти высвобождения, а динамика «предотвращенного освобождения»¹¹⁵. Фрейд в связи с лечением истерии говорил о неотреагированных накопившихся аффектах; при этом адекватная реакция позволила бы дать аффектам катартическую разрядку и таким образом высвободить ценные силы. Оба выступали против отрицания свойственных человеку тенденций к агрессивным и деструктивным влечениям, а также реабилитировали эрос, причем они не хотели обходиться одним только удовлетворением влечений, но видели в частичном переносе (Verschiebung) энергий влечения в область духовного – оба в этой связи говорили о «сублимации» – высокую форму жизнеутверждения. Не умерщвление влечения, но формовка, выстраивание влечения! – такова формула освобождения у Ницше. Фрейд также выступал против отрицания влечений или тем более умерщвления влечений а-ля Шопенгауэр и в своем позднем творчестве сформулировал программное требование: «Где было Оно, должно стать Я»; при этом он сравнивал Оно с «бурлящим котлом влечений», а его культивацию – с «осушением Зёйдер-Зе»¹¹⁶.

Но все же между Ницше и Фрейдом¹¹⁷ – в том числе и даже в особенности в связи с парадигмой силы – имеются отчетливые различия¹¹⁸. В развитии установок обоих мыслителей по отношению к физиологии можно обнаружить смену направления. Ницше разрабатывал «разоблачительную психологию», пока ему не открылась перспектива новой «физиопсихологии», которая в конце концов вылилась в физиологизм. Фрейд, напротив, отдалился от физиологии, еще какое-то время ориентировался на нейрофизиологическую психологию, чтобы в «Толковании сновидений» предъявить чистую психологию бессознательного; но в итоге он не оставлял проекта наведения мостов между неврологией и психологией; эти его исследования нашли продолжение в современном дискурсе нейронаук¹¹⁹.

7. О концепции силы и энергетических основаниях метапсихологии Фрейда

В завершение я хотел бы сделать еще несколько замечаний о концепции силы и энергетических основаниях фрейдовской метапсихологии.

1. Власть бессознательного виделась Фрейду находящейся в полном расхождении с романтизмом, в основополагающих влечениях к самосохранению и сохранению вида, общих для человека и животного, а не в специфически человеческих чувствах и устремлениях¹²⁰. В обоих этих пунктах – в естественно-научно-биологическом обосновании образа человека и в акцентировании демонического в природе – Фрейд в куда большей мере оказывается философом жизни с шопенгауэрианскими и ницшеанскими корнями, чем романтическим натурфилософом¹²¹. Характеристики «воли» у Шопенгауэра вплоть до отдельных формулировок совпадают с фрейдовским Оно, и сходным же образом сопоставимы Я у Фрейда и «интеллект» у Шопенгауэра.

2. Квази-естественно-научная претензия Фрейда была нацелена на обнаружение «объективной истины»¹²², при том что он в духе теории корреспонденций придерживался понятия истины как соответствия реальному внешнему миру и рассматривал науку как единственный гарант истины. У него выходило, что истина не может быть терпимой, она не допускает никаких компромиссов и ограничений, что исследование рассматривает все области человеческой деятельности как свою вотчину и должно становиться неумолимо критичным, если какая-либо другая сила пытается конфисковать некую ее часть¹²³.