История Канады

Охотники Арктики

В некотором отношении дилемма индейцев Западного побережья состояла в том, как избавиться от изобилия пищи и богатств. Инуиты арктических широт столкнулись с совершенно иной проблемой – выживанием. Из всех регионов Канады заселить Арктику аборигенам, несомненно, было труднее и сложнее всего. Ночи здесь длинны и темны, сопровождаются сильными холодами и метелями, а экосистема очень скудна и небогата.

Около 4 тыс. лет назад инуиты пришли из Сибири и заняли побережья арктических островов и материковую часть Канады к северу от границы распространения лесов. Они достигли больших успехов в изобретении способов и стратегии охоты на морских животных и тех, которые обитали в глубине континента на территории безлесной тундры, находящейся между арктической береговой линией и северной границей бореальных лесов. Прежде всего, они были охотниками на крупную дичь, хотя и дополняли свой рацион в зависимости от сезона птицей и рыбой. Наиболее часто промышляли (не считая морских млекопитающих) белого медведя, кольчатую нерпу и морского зайца-лахтака, моржа, нарвала и белуху. В тундре они охотились на тундровых карибу, медведей гризли, а в некоторых местах и на мохнатых мускусных быков. Волк, росомаха, заяц-беляк и песец обеспечивали инуитов теплыми мехами, равно как бобр и мускусная крыса дельты реки Маккензи. Они в больших количествах ловили арктического гольца, обитавшего и в пресных, и в морских водах, и озерную форель.

Чтобы кормиться в течение года добычей всех этих животных и рыб, большинство инуитов осуществляли сезонные миграции. Лето, особенно в июле и августе, было основным сезоном для китобойного промысла, в это время отряды инуитов разбивали стоянку на побережье. Осенью большинство аборигенов продвигались в глубь континента, чтобы заниматься ловлей арктического гольца – рыбы, которая обитала не в устьях рек, а выше по течению, и охотиться на карибу, имевших решающее значение для получения пропитания, костей и кож, из которых по большей части была сшита их зимняя одежда. Кожи карибу прекрасно носились зимой, поскольку шкуры этих животных были легкими, а шерстинки полыми, сберегающими тепло тела. Дошедшая до нас с тех времен настоящая парка⁷⁰, помогающая выжить, и по сию пору входит в экипировку полярных летчиков местной малой авиации на случай аварии или нахождения на льду. С поздней осени и ранней зимы вплоть до весны большинство инуитов жили в становищах, расположенных недалеко от прибрежной линии или прямо на морском льду. Небольшие охотничьи отряды совершали постоянные вылазки из этих поселений в поисках тюленей и моржей, а после знакомства с европейцами – к местам установки ловушек на пушных зверей. С наступлением весны и увеличением продолжительности светового дня инуиты перемещались на рыболовецкие стоянки; там они делали во льду полыньи, для того чтобы захватить весенние косяки возвращавшегося в море арктического гольца.

В изобилии располагая соответствующими материалами, инуиты были сведущи в изготовлении оружия, средств передвижения и убежищ из оленьего рога, кости, бивней, дерева, кож, меха, снега и льда. Для охоты мужчины делали несколько видов составных гарпунов (т.е. гарпунов со съемными костяными наконечниками), деревянные приспособления для метания гарпунов и копий в птиц⁷¹, копья, остроги, обыкновенные и двояко изогнутые костяные луки с тетивой из сухожилий. В Западной и Центральной Арктике для изготовления лезвий ножей использовалась обнаруженная на поверхности земли чистая медь. Приспособления для рыбной ловли включали в себя костяные рыболовные крючки без зазубрин, мормышки, сети, рыболовные гребенки и копья; каменные или сплетенные из ивы запруды ставились по нижнему течению прибрежных рек, чтобы поймать арктического гольца в ловушку. Предметы, чаще употребляемые женщинами, – это улу, каменные и медные ножи с изогнутым лезвием, укрепленные рукояткой из кости или оленьего рога, скребки для обработки шкур и наборы для шитья, которые включали костяные иглы и наперстки. Орудия труда мужчин состояли из обоюдоострых кинжалов, сделанных из кости, бивней, камня и меди. Обстановка жилища включала в себя ящики, сделанные из дерева и слегка обработанного мыльного камня (стеатита), длинных, неглубоких ламп из стеатита для приготовления пищи на тюленьем жире и освещения жилища, а также инструменты для добычи огня посредством трения и сверл для изготовления орудий труда.

Одной из наиболее известных черт образа жизни инуитов были снежные дома (иглу), которые обычно использовались в центрально-восточной Арктике. Сооружались два типа иглу: с использованием ножей для резки снега, сделанных из кости или дерева, или же лопат для переворачивания снега. Небольшой домик около 1,5 м (5 футов) в высоту и 2,1 м (7 футов) в диаметре строился как временное прибежище на время зимних охотничьих экспедиций или переходов. Основное жилище для зимнего времени было значительно крупнее: 3–3,7 м в высоту (10–12 футов) и 3,7–4,5 м в диаметре (12–15 футов); такие иглу обычно занимали две или более семьи. Осмотрев небольшое иглу, построенное его проводником-инуитом Августом, исследователь Арктики капитан Джон Франклин в 1820 г. отмечал:

«Это были очень удобные постройки. <…> Чистота материалов <…> ясность их конструкции и прозрачность их стен, пропускавших очень мягкий свет, делали эти сооружения неизмеримо привлекательнее мраморных зданий; можно было бы сравнить это восхищение с эмоциями, в какой-то степени схожими с рождающимися при созерцании греческого храма. <…> и те и другие представляют собой торжество искусства и в своем роде неповторимы».

В более засушливой части территорий на Севере вокруг дельты реки Маккензи, а также на южном побережье Лабрадора обычным местом обитания семьи в зимнее время было наполовину уходящее в землю строение, представляющее собой деревянную раму, обшитую досками и покрытую обледеневшим дерном. В районе реки Маккензи в центре таких жилищ имелось открытое пространство, окруженное тремя жилыми отсеками, каждый из которых занимала отдельная семья. В теплые месяцы года отряды инуитов жили в палатках – конических или куполообразных, покрытых шкурами тюленей или карибу. Кроме таких жилищ некоторые племенные группы строили также кашим – крупные сооружения, покрытые снегом или шкурами, для проведения спортивных состязаний или обрядов.

У всех инуитов была схожая одежда (лишь с некоторыми местными особенностями). Верхняя одежда в зимнее время года представляла собой парку (как для мужчин, так и для женщин) вкупе со штанами (у мужчин) или кюлотами (у женщин), обычно сшитыми из кож карибу, и обувью с высоким до колена голенищем, сделанной из различных материалов, включая кожу тюленя, белухи, карибу. Женщины украшали одежды полосками шкур контрастных цветов, указывавшими на пол и возраст их обладательниц. Нательная одежда делалась из меховых шкурок и из такого теплого и мягкого материала, как гагачий пух. Зимой такие одеяния носились мехом внутрь; одежда для летнего периода по большей части представляла собой зимнюю нательную одежду, которую носили, вывернув мехом наружу.

Во время сезонных переходов инуиты пользовались несколькими видами средств передвижения. Для плавания по открытым водным пространствам применялось два типа судов – хорошо известный нам каяк и менее знакомый умиак. Большинство отрядов изготавливали каяки на одного человека. Деревянный каркас обтягивался кожей, чтобы охотник мог преследовать добычу вдоль кромки плавучих льдов или же поражать копьем карибу, переплывавших озера и реки. Плоскодонный умиак, также имевший обтянутый кожей деревянный каркас, мог взять на борт десять человек и до 4 т груза и предназначался для перевозки грузов и людей и охоты на крупных морских млекопитающих. Предназначенные для охоты среди плавучих льдов, такие лодки были относительно легкими и их было трудно проколоть благодаря тому, что их обтягивали прочными шкурами белухи или моржа; их можно было быстро вытащить на льдину, если судну угрожали перемещающиеся льды или раненое животное. Умиаки также использовались для перевозки стоянок инуитов, на севере Квебека собаки иногда помогали тянуть такие лодки против течения. Тогда два человека оставались на борту умиака, чтобы управлять им, а остальные гнали собачьи упряжки вдоль берега.

Зимой путешествовали преимущественно на нартах. Полозья, как правило, изготавливали из дерева, кости или оленьего рога, покрытых для облегчения движения ровным слоем грязи⁷² и льда; в начале дня полозья делались еще более гладкими за счет покрытия слоем свежей мочи. Тянувшие нарты собачьи упряжки были разного размера, однако большинство племенных групп не могли позволить себе содержать много голодных животных. Например, у инуитов коппер (китлинермиутов) муж и жена могли использовать только двух собак, чтобы помочь тянуть нарты. Собаки ценились также как вьючные животные: полностью нагруженная собака могла переносить от 14 до 18 кг (30–40 фунтов) и вдобавок волочить по земле жерди для установки палатки.

В некоторых отношениях инуитское общество было похоже на общество субарктических индейцев, оно основывалось на малой семье (мать, отец, дети, бабушки и дедушки). Тем не менее отдельная семья не могла быть полностью самостоятельной. По причине исключительной суровости климата и недостатка пищевых ресурсов семьи собирались в небольшие группы, чтобы облегчить совместную охоту, рыбную ловлю и сбор других продуктов питания. При охоте на тундрового карибу инуиты использовали многие из приемов атабаскских племен. Общими усилиями отряды охотников загоняли стада либо в озера и реки, где с каяков их добивали копьями, либо в тесные каменные загоны, где животных ожидали охотники с луками и стрелами. Зимой обитавшие в центральной и восточной Арктике инуиты охотились на льдинах на тюленей, используя метод «дыхательных лунок», который требовал небольшого числа охотников и собак. Собаки находили по запаху «дыхательные» лунки тюленей, многие из которых затем закупоривались, чтобы вынудить тюленей плыть к другой лунке, у которой ожидал один из охотников, стоявший на куске шкуры карибу позади преграды из снежных глыб, защищавшей его от ледяного арктического ветра. Весной тюленей выманивали на льдину охотники, ложившиеся на бок и подражавшие их движениям.

Китобойный промысел требовал совместных действий множества охотников. Больших китов били гарпунами, однако одним из наиболее ценных видов китов в Центральной и Восточной Арктике был небольшой белый кит (белуха), который появлялся у кромки морских льдов поздней весной, обычно оставаясь в неглубоких прибрежных водах заливов и устьях рек. С выгодой используя известные им повадки белухи, охотничьи отряды загоняли в ловушку и забивали копьями целые стаи этих животных. Совместные усилия требовались и для того, чтобы осенью выловить побольше арктического гольца во время осеннего хода рыбы, и большинство охотничьих групп сооружали поперек рек, впадавших в море, одно–два каменных заграждения.

В период охоты или сбора продуктов питания их участники сплачивались вокруг любого лидера, способного организовать такую деятельность лучше других. Главным исключением из подобной практики временного лидерства был глава поселения, первостепенной задачей которого была организация экипажей лодок для морского китобойного промысла. В дельте реки Маккензи эта должность переходила по наследству от отца к сыну, а в Квебеке она принадлежала людям, которые владели умиаком, были выдающимися охотниками и имели в своем роду статус, позволявший контролировать большое число родственников мужского пола. В других случаях за пределами семьи обычно не было формализованного лидерства.

В инуитском обществе мужчины устанавливали узы пожизненного товарищества. Они делили между собой ресурсы, а иногда и жен и гарантировали друг другу обоюдную поддержку и защиту. Описывая в 1821 г. свадебные обычаи инуитов-карибу западных районов Арктики, Джон Франклин отмечал: «Относительно брака эскимосы [инуиты], кажется, придерживаются восточного обычая. Как только рождается девочка, юноша, который желает заполучить ее в жены, приходит к палатке ее отца и предлагает себя в качестве будущего мужа. Если его принимают, то дается обещание, которое считается официальным обручением, а девочка отдается своему нареченному мужу по достижении положенного возраста». Помимо этих альянсов важной особенностью в целом общества инуитов был дележ; чтобы убедиться в его существовании, имелось множество формальных и строго нерегламентированных способов. Прежде всего, существовали правила распределения добычи после совместной охоты и рыбной ловли, тогда как обрядовые действия также обеспечивали раздачу членам группы скудных ресурсов.

До вторжения европейцев церемониальная жизнь инуитов была очень насыщенной, и для проведения празднеств и обрядовых процедур обычно обустраивали особые места или иглу. Самым распространенным был праздник плясок под барабан, во время которого мужчины по очереди плясали под стук большого барабана, внешне похожего на тамбурин, и пели каждый свою песню. Песни могли быть связаны с судьбой исполнителя или могли иметь сатирический характер, отчасти они служили способом выплескивания негативных эмоций. Во время этих плясок и по другим поводам инуиты принимали участие в играх и спортивных соревнованиях, от которых получали огромное удовольствие, в особенности от борьбы и кулачного боя, а также соревнований на демонстрацию силы.

Они разделяли присущую всем группам коренных народов Канады веру в то, что все предметы наделены душой или в них обитают духи. Чтобы не потревожить души пойманных животных или рыб, и до начала охоты, и после нее соблюдались ритуалы табу. В качестве посредников между общиной и миром духов выступали шаманы, однако в отличие от прочих индейских народов Канады они не были объединены в братства; кроме того, у инуитов отсутствовали хорошо разработанные религиозные церемонии, подобные Празднику мертвых, Пляске Солнца или зимним пляскам обитателей Западного побережья.

Простирающаяся от арктических широт до Западного и Восточного побережья Канада накануне начала контактов с европейцами была миром, в котором туземцы выработали тесную духовную и материальную связь с землей, конечно, сильно варьирующуюся в зависимости от географии и климата. Хотя различия в образе жизни аборигенов, обособленно живущих в самом сердце разных районов, были глубоки, в приграничных зонах эти различия становились менее четкими. Такое смешение и размывание культуры явилось результатом продолжающейся миграции племен, сезонных занятий, которые требовали от групп людей перемещений на новые места, и торговых контактов между регионами. То обстоятельство, что племена различных регионов смешивались друг с другом на границах своего обитания, очень облегчало европейцам исследование и первоначальное освоение страны. Европейцы могли легко пересекать границы обитания племен и вскоре поняли, что на любой территории могут рассчитывать на помощь туземцев, чтобы хорошо приспособиться к окружающей среде и узнать, какие богатства способна принести эта земля.

Вторжение европейцев

Разрушение исконного жизненного уклада туземцев явилось результатом европейской экспансии внутрь Североамериканского континента на четырех фронтирах, и захватчиков было много: на берегах залива Св. Лаврентия обосновались французы; по берегам Гудзонова залива и залива Джеймс – англичане; в Северной Мексике и на американском Юго-Западе – испанцы, а на Западном побережье – испанцы, англичане, русские и американцы. Каждый фронтир существенно отличался друг от друга. Тем не менее на всем континенте контакты проходили одинаковые, легко распознаваемые стадии.

На Восточном побережье первые встречи аборигенных племен с мореплавателями были эпизодическими, и устойчивые контакты начались только в самом конце XV в. после исследовательских экспедиций Джона Кабота. На берегах Гудзонова залива и залива Джеймс эти связи возникли только через 150 лет, начиная с плаваний Генри Гудзона⁷³ в 1610 г. На Западном побережье они начались в 1774 г. – почти на три века позднее, чем на Восточном, когда испанец Хуан Хосе Перес Эрнандес⁷⁴ направился на север от Калифорнии и достиг островов Королевы Шарлотты.

Обычно между этими первыми встречами с европейцами и началом регулярных контактов на всем побережье проходило какое-то время – едва ли более 10 лет на Западном берегу и 50 лет в районах Гудзонова залива и залива Джеймс. Как только регулярные отношения между экипажами кораблей или пришельцами, основавшими свои поселения, были установлены, европейское влияние быстро распространялось на внутренние континентальные районы. Как становится ясно из отчетов первооткрывателей, весть об их прибытии скоро разлеталась на огромные расстояния по всей территории Северной Америки. Вскоре о завоевателях узнали даже сильно удаленные от побережья племена. К примеру, когда в конце XVII в. англичане и французы впервые высадились на западном берегу Гудзонова залива, индейцы рассказали им об испанцах, которых они описывали как бородатых людей на больших каноэ, находившихся на расстоянии многомесячного перехода на юго-западе, при том что никто из этих индейцев, по всей видимости, никогда прежде не бывал в тех землях. Посредством такой информационной сети индейские племена, живущие в глубине континента, так же быстро знакомились с диковинными европейскими товарами, а для торговли на большие расстояния быстро были проложены новые маршруты. Таким образом, европейские товары распространялись из прибрежных районов в глубь континента самими индейцами задолго до появления там исследователей или торговцев.

Вскоре после плавания Джона Кабота к острову Ньюфаундленд в 1497 г. аборигенные племена на всей территории сегодняшних Приморских провинций начали вступать в контакт с европейцами значительно чаще. Многие прибрежные племена на Восточном побережье в 1500–1550 гг. должны были прийти к заключению, что прибывшие из-за моря неизвестные люди приплывали ненадолго и не представляли для них угрозы, однако страстно желали приобрести меха и могли расплатиться за них привлекательными новыми предметами: железными топорами, медными котлами, тканями и бисером. К 1550-м гг. небольшое число европейских товаров распространилось по всей территории проживания алгонкино- и ирокезоязычных племен Восточной Канады, и народы, населявшие берега озер Гурон или Мичиган, никогда в жизни не встречавшиеся с европейцами (или даже не видевшие морской воды), брали в руки приходившие с востока замечательные новинки. Первоначально эти странные предметы могли вызывать символический или сакральный интерес; бусы, медные монетки и железные изделия часто клались в захоронения на кладбищах XVI в. Однако вскоре индейские племена поняли практическую ценность железных топоров и медных котлов, а также преимущество металлических наконечников стрел и копий как во время охоты, так и в ходе межплеменных войн. В середине XVI в. их растущий интерес к этим товарам позволил европейцам занять устойчивое положение в системе местных дипломатических и торговых отношений. Во время своего знаменитого путешествия через Британскую Колумбию А. Маккензи узнал от не имевшего прямых контактов с европейцами племени секани, что «они получали изделия из металла от людей, которые населяли берега той реки и прилегающего к ней озера, в обмен на шкурки бобра и выделанные кожи американского лося⁷⁵. Они (секани. – Ред.) рассказывали о них как о путешественниках, совершавших за одну луну⁷⁶ переход на земли других племен, живущих в домах, с которыми они торговали для получения таких же предметов».

К несчастью для коренных народов по этим торговым маршрутам переносились также и европейские болезни; корь и оспа приносили с собой опустошение. Мы никогда не узнаем истинных потерь от этих первых эпидемий, однако во время документированных вспышек болезней (например, поразившей в 1639 г. гуронов) гибла половина населения или даже больше.

По следам индейских торговцев, распространявших товары далеко в глубь континента, туда же продвигались европейские исследователи, которых иногда сопровождали миссионеры. Поскольку, проходя по местности со своими индейскими проводниками, первые исследователи континента приобретали о ней только мимолетное впечатление и преследовали прежде всего практические цели, большая часть перемен в исконной жизни индейцев пока оставалась скрытой от взглядов незваных гостей.

Постоянные отношения между европейцами и индейскими племенами начались после появления торговых факторий, рядом с которыми затем строились и первые поселения. И вновь прибытие первых исследователей и основание первых торговых постов или миссий существенно различались по времени. Некоторые исследователи строили посты, когда путешествовали, а другие – нет; в Британской Колумбии, к примеру, поселения появились через 20 лет после первого прихода туда европейцев, а в Северном Онтарио – примерно через 80 лет.

Создание торговых факторий и религиозных миссий в том регионе, который ныне является провинцией Квебек, изменило взаимоотношения между индейскими племенами и европейцами. Это означало, что существовало намного более тесное взаимодействие между группами, приводившее не только к интенсификации экономического обмена, но и подстегивавшее стремительный рост населения смешанного происхождения и в перспективе способствовавшее возникновению отдельного народа – метисов (Mе́tis). Во многих случаях потомки смешанных браков становились новыми торговыми посредниками между европейцами и теми группами туземцев, которые продолжали сохранять некоторую физическую и культурную дистанцию от захватчиков. Дополнительной сложностью было появление миссионеров, потому что их конкретная цель заключалась в трансформации исконной индейской культуры в некий аналог христианской модели европейцев.

И все же до 1821 г. роль миссионеров была минимальна, в первую очередь по причине преобладания в деятельности европейских первопоселенцев торговой составляющей. Действительно, повсюду, кроме Новой Франции и побережья полуострова Лабрадор, миссионерские экспедиции происходили совершенно независимо от действий мехоторговцев. В основной части Центральной и Восточной Канады миссионеры появились гораздо позже уже укрепившихся там торговцев. Большинство миссионеров твердо придерживались собственных стандартов и, похоже, пытались предохранить индейские племена от самых негативных проявлений европейской культуры. Тем не менее они были убеждены, что она станет подходящей для индейцев, а их появление означало начало систематического натиска на исконную религию и верования туземцев и на многие традиционные общественные обычаи; натиска, который впоследствии, с момента, когда правительства европейских стран взяли на себя ответственность засношения с коренными племенами Америки, будет усиливаться.