Психология – наука будущего. Материалы VI Международной конференции молодых ученых. 19-20 ноября 2015 г., Москва

А. Д. Бузунова (Санкт-Петербург)
Особенности копинг-стратегий и субъективного восприятия семейных отношений у младших подростков с девиантным поведением

В настоящий момент вопрос формирования эффективных способов реагирования в сложных ситуациях остается открытым, несмотря на большое количество исследований, проводимых по данной теме. При работе с детьми практические психологи сталкиваются с уже существующей проблемой неэффективного использования копинг-стратегий, приводящей к социальной дезадаптации. Своевременное проведение превентивных мероприятий помогает это предотвратить, а изучение процессов формирования копинга и причин, влияющих на данное явление, представляется актуальным.

Целью данного исследования явилось изучение особенностей совладающего поведения и субъективного восприятия семейных отношений младшими подростками из двух поведенческих групп: девиантного и нормативного поведения. Под девиантным поведением в данном исследовании понимаются действия, не соответствующие официально установленным или фактически сложившимся в обществе морально-правовым нормам, приводящие нарушителя к изоляции. В соответствии с поставленной целью было проведено объемное исследование, однако в рамках данной статьи представлены только самые значимые результаты.

В ходе исследования проверялись следующие гипотезы:

1. Младшие подростки с девиантным поведением, в отличие от младших подростков с нормативным поведением, используют неэффективные копинг-стратегии.

2. Субъективное восприятие членов семьи влияет на формирование копинг-стратегий.

В исследовании приняли участие 65 детей в возрасте 11 лет из двух поведенческих групп: девиантного и нормативного поведения, проживающие в городе Санкт-Петербурге и обучающиеся в общеобразовательных школах.

Группа детей с девиантным поведением представлена 34 детьми, состоящими на учете в подразделении по делам несовершеннолетних (ПНД) и органах социальной опеки: 18 девочек, 16 мальчиков, в том числе 23 ребенка из полных и 11 детей из неполных семей.

Группа детей с нормативным поведением представлена 31 ребенком, не состоящими на учете в подразделении по делам несовершеннолетних (ПНД) и органах социальной опеки: 18 девочек, 13 мальчиков, в том числе 24 ребенка из полных и 7 детей из неполных семей.

Для решения поставленных задач были использованы эмпирические (опросник копинг-стратегий детей школьного возраста, качественные методы: семейная социограмма, рисунок семьи) и математические методы (факторный анализ, корреляционный анализ).

Согласно результатам исследования способов совладания, дети с девиантным поведением используют эффективные и неэффективные способы реагирования в сложных ситуациях. Среди эффективных копинг-стратегий чаще всего используются: обнимаю или прижимаю к себе кого-то (56 %, n=19); смотрю телевизор, слушаю музыку (44 %, n=15). Из неэффективных способов совладания: плачу и грущу (21 %, n=7); борюсь или дерусь с кем-нибудь (18 %, n=6); бью, ломаю или швыряю вещи (18 %, n=6).

Младшие подростки с нормативным поведением используют эффективные копинг-стратегии: смотрю телевизор, слушаю музыку (58 %, n=18); рисую, пишу или читаю что-нибудь (55 %, n=17); стараюсь расслабиться, оставаться спокойным (55 %, n=17); обнимаю или прижимаю к себе кого-то (45 %, n=14); мечтаю, представляю себе что-нибудь (39 %, n=12). Неэффективные копинг-стратегии в их арсенале отсутствуют. Это помогает им легче переключиться с травмирующей ситуации, успокоиться и прийти в себя.

Таким образом, ребята с девиантным поведением затрачивают больше времени и энергии на переживания травмирующих ситуаций и сложнее находят способы выхода из них.

Результаты анализа рисунков, изображающих сложные ситуации, с которыми сталкиваются ребята из различных групп, показывают, что у детей с девиантным поведением на первый план выходит изображение трудностей во взаимоотношениях с родителями и проблем в семье (38 %, n=13). Тогда как среди детей нормативного поведения наиболее распространенным изображением неприятной ситуации является неудача в учебе (39 %, n=12), смерть или утрата животного (26 %, n=8) и ссора с другом (23 %, n=7).

Результаты, полученные при изучении субъективного восприятия семейных отношений у ребят с девиантным поведением, показывают, что большая часть из них самым значимым (55 %, n=19), властным (50 %, n=17), умным (47 %, n=16), могущественным (56 %, n=19), уверенным в себе (47 %, n=16) считает папу, однако он же воспринимается и самым далеким (29 %, n=10) из членов семьи, что свидетельствует об отсутствии близкого контакта и невозможности удовлетворения потребности в нем. Самым близким (32 %, n=11) из членов семьи дети воспринимают маму, но она же вызывает тревогу (29 %, n=15) и изображается агрессивной (35 %, n=12), что указывает на нарушение межличностных связей, страх в отношениях и невозможность установления теплого контакта. Братьев и сестер дети из группы девиантного поведения считают безвластными в (47 %, n=16), а себя изображают тревожными (44 %, n=15).

Полученные данные указывают на восприятие детьми семейных отношений как неблагополучных, что проявляется дистанцированностью, недостаточностью любви, ласки, заботы и потребностью ребенка в них.

У младших подростков с нормативным поведением полученные результаты показывают, что самым значимым (64 %, n=20), властным (35 %, n=11), умным (71 %, n=22), могущественным (41 %, n=13) и уверенным в себе (68 %, n=21) воспринимается папа. Самым близким (41 %, n=13) и самым беспокойным (35 %, n=11) из членом семьи – мама. Агрессивными (22 %, n=7) и вызывающими тревогу (29 %, n=9) считают братьев и сестер, а себя большая часть детей воспринимает послушными (26 %, n=8).

Полученные данные указывают на благополучную семейную обстановку и теплые отношения с родителями.

В исследовании взаимосвязей между субъективным восприятием членов семьи и используемыми стратегиями совладания выяснено, что у детей с девиантным поведением использование эффективных копинг-стратегий имеет отрицательную взаимосвязь с восприятием папы как вызывающего тревогу персонажа. А использование неэффективных стратегий поведения имеет положительную взаимосвязь с восприятием мамы агрессивным и вызывающим тревогу персонажем. В то время как у младших подростков с нормативным поведением использование эффективных стратегий совладания имеет положительную взаимосвязь с восприятием родителей как значимых, умных, близких и могущественных членов семьи.

Следовательно, восприятие родителей в негативном свете способствует использованию неэффективных копинг-стратегий и затрудняет выход из сложных ситуаций. В то время как дети, воспринимающие своих родителей положительными персонажами и имеющие с ними близкие отношения, эффективно справляются со сложностями.

Таким образом, субъективное восприятие семейных отношений как неблагоприятных ухудшает способность ребенка справляться с трудностями, так как со стороны родителей ребенок получает недостаточно поддержки.

Литература

Никольская И. М., Грановская Р. М. Психологическая защита у детей. СПб.: Речь, 2006.

Эйдемиллер Э. Г., Добряков И. В., Никольская И. М. Семейный диагноз и семейная психотерапия: учебное пособие для врачей и психологов. СПб.: Речь, 2003.

Deans J., Frydenberg E., Gulliford H., Liang R. Teaching Coping Skills in the Context of Positive Parenting Within a Preschool Setting // Australian Psychologist. V. 50. Iss. 3. June 2015. P. 219–231.

Д. С. Бурыченкова, И. А. Хватов (Москва)
Особенности восприятия границ собственного тела сцинками Tiliqua gigas^[10]

В современной науке существует множество концепций, объясняющих происхождение самосознания человека в ходе эволюции психики. Большая часть этих концепций описывает развитие психики в ходе антропогенеза, а также осуществляет сравнительный анализ психики человека и приматов. Однако данные о более глубоких эволюционных корнях данного феномена крайне скудны (подробнее см.: Хватов, 2013). Между тем способность принимать себя в расчет (Столин, 1983) как в онто-, так и в филогенезе является наиболее ранней ступенью развития схемы тела. Для осуществления любой поведенческой (двигательной) активности субъекту необходимо учитывать физические характеристики своего тела: его границы и вес. Очевидно, эта необходимость у позвоночных наиболее отчетливо проявилась при переходе к наземному образу жизни (у пресмыкающихся). В связи с этим целесообразным является изучение способности учитывать физические параметры собственного тела вышеуказанными группами животных.

Цель исследования: изучить особенности восприятия синеязыкими сцинками границ собственного тела.

Гипотеза исследования: сцинк способен учитывать изменение границ собственного тела при регуляции своего поведения.

Испытуемые: 5 самцов и 3 самки сцинков Tiliqua gigas (половых различий в поведении в рамках эксперимента выявлено не было); взрослые, наивные особи, пойманные в дикой природе и наблюдавшиеся в лабораторных условиях более 1 года. Были организованы экспериментальная и контрольная группы (по 4 особи каждая).

Оборудование. Экспериментальная установка была организована в прямоугольном вертикальном террариуме (размер террариума: 450×450×620 мм) Внутри террариума располагался «проблемный» ящик с четырьмя отверстиями (размер ящика: 150×150×220 мм). В каждой из стенок ящика располагалось по одному отверстию. Диаметр отверстий мог варьироваться 3 способами:

• малое отверстие (далее – S) диаметром 18 мм, в такое отверстие проходил только кончик морды сцинка;

• среднее отверстие (далее – M) диаметром 40 мм, в такое отверстие проникала голова сцинка при ее естественных размерах, но не при увеличенных границах тела;

• большое отверстие (далее – L) диаметром 70 мм, в такое отверстие проникала голова сцинка и при естественных, и при увеличенных границах.

В качестве субстрата использовалась крошка кокосовой коры. Субстрат и стенки террариума увлажнялись каждые 2 дня. Также в террариуме располагалась поилка. Под террариумом располагался термокабель, обогревавший половину площади дна террариума. Террариум освещался ультрафиолетовой лампой, расположенной вертикально на высоте 50 см. Цикл день/ночь: 12/12 часов. Температура на обогреве: 34 °C. Вне обогрева: 25 °C. Ночная температура: 23 °C (во всем террариуме).

Кормление животного осуществлялось только внутри экспериментальной установки таким образом, что для достижения корма животному необходимо было проникать головой в одно из отверстий. Кормушка с приманкой устанавливалась в центре экспериментальной установки в начале каждой пробы.

План эксперимента. В экспериментальной и контрольной группах проводилось 4 серии по 20 проб каждая.

Перед началом эксперимента каждый сцинк в течение 5 дней содержался в экспериментальном террариуме. В начале каждой пробы внутрь экспериментальной установки помещалась приманка – блюдце с равномерно распределенным по нему кормом. Время пробы не ограничивалось; проба считалась завершенной, когда сцинк достигал приманки, проникнув в одно из отверстий. Между экспериментальными пробами внутри серии выдерживался временной интервал в 2 дня. По окончании пробы корм изымался из экспериментальной установки. Между пробами отверстия в экспериментальной установке закрывались стеклом.

В экспериментальной группе варьировалось расположение отверстий в проблемном ящике, а также увеличивались границы тела животных.

• Серия 1. Расположение отверстий: № 1 – M; № 2 – S; № 3 – S; № 4 – S. Границы тела естественные. Ставилась задача сформировать у животных навык достижения приманки через отверстие № 1, о чем должно было свидетельствовать снижение количества неуспешных попыток проникновения в другие отверстия.

• Серия 2. Расположение отверстий: № 1 – M; № 2 – S; № 3 – L; № 4 – S. Границы тела увеличенные. Тело увеличивалось с помощью приклеивания на голову (в области лобного и лобно-теменных щитков) цилиндрического объекта высотой 12 мм и диаметром 10 мм. Ставилась задача выяснить, смогут ли животные научиться достигать приманку через отверстие № 4.

• В сериях 3 и 4 ставилась задача выяснить, сможет ли сцинк перенести опыт того, что его голова не проникает в отверстия типа M, на ситуации с иной схемой расположения отверстий в «проблемном» ящике. Границы тела увеличенные. Расположение отверстий в серии 3: № 1 – M; № 2 – S; № 3 – M; № 4 – L. Расположение отверстий в серии 4: № 1 – M; № 2 – L; № 3 – M; № 4 – M. О способности к переносу должно было свидетельствовать уменьшение количества попыток проникновения в отверстия типа M в 3 и 4 сериях, по сравнению с количеством таких попыток в серии 2.

В контрольной группе варьировалось только расположение отверстий в проблемном ящике таким образом, чтобы в каждой следующей пробе животным было необходимо формировать новые навыки. Расположение отверстий в серии 1: № 1 – M; № 2 – S; № 3 – S; № 4 – S. Расположение отверстий в серии 2: № 1 – S; № 2 – S; № 3 – M; № 4 – S. Расположение отверстий в серии 3: № 1 – S; № 2 – S; № 3 – S; № 4 – M. Расположение отверстий в серии 4: № 1 – S; № 2 – M; № 3 – S; № 4 – S.

В ходе эксперимента фиксировалось количество проникновений в различные отверстия (успешных и неуспешных достижений приманки) в каждой пробе. За проникновения считались ситуации, когда сцинк погружал голову в отверстие хотя бы на несколько миллиметров.

Для математической обработки данных использовался критерий χ² с p<0,05.

Результаты. В серии 1 в обеих группах доля успешных попыток достижения приманки была достоверно ниже на первых 5 пробах, нежели на последних 5 пробах (для экспериментальной группы χ²=55,25; df=1; р<0,01; для контрольной группы χ²=52,67; df=1; р<0,01). Соответственно, у испытуемых сформировался навык достижения приманки через отверстие № 1.

В серии 2 также на последних 5 пробах доля успешных попыток достоверно выше, нежели на первых 5 пробах (для экспериментальной группы χ²=34,44; df=1; р<0,01; для контрольной группы χ²=8,33; df=1; р<0,01). Однако за всю серию у испытуемых экспериментальной группы доля неуспешных попыток достижения приманки была выше, нежели у испытуемых контрольной группы – именно за счет попыток проникновения в отверстие № 1 (χ²=34,92; df=1; р<0,01).

В серии 3 испытуемые экспериментальной группы совершали меньше попыток проникновения в отверстия типа M (в соотношении с попытками проникновения в другие типы отверстий), нежели в серии 2 (χ²=10,62; df=1; р<0,01). Как и в предыдущей серии, у испытуемых экспериментальной группы доля неуспешных попыток достижения приманки была выше, нежели у испытуемых контрольной группы – за счет попыток проникновения в отверстие № 1 (χ²=11,89; df =1; р < 0,01).

В серии 4 испытуемые экспериментальной группы совершали меньше попыток проникновения в отверстия типа M (в соотношении с попытками проникновения в другие типы отверстий), нежели в серии 2 (χ²=6,69; df=1; р<0,01). Отличий в соотношении успешных и неуспешных попыток достижения приманки между испытуемыми экспериментальной и контрольной групп в серии 4 не выявлено (χ²=0,32; df=1; р>0,05).

Интерпретация. Полученные результаты дают основание заключить, что выдвинутая гипотеза была подтверждена. Испытуемые экспериментальной группы при увеличении границ собственного тела смогли сформировать новый навык достижения приманки через отверстия типа M, к концу серии 2 не совершая попыток проникновения в отверстия типа M. Также этот опыт учета собственной неспособности проникнуть в отверстия типа M был перенесен ими в серии 3 и 4, так как в каждой последующей серии сцинки совершали все меньше попыток проникновения в данные отверстия. Кроме того, факт того, что в сериях 2 и 3 сцинки экспериментальной группы совершали больше неуспешных попыток достижения приманки, нежели сцинки контрольной группы, очевидно, следует объяснить тем, что для этих животных задача, связанная с изменением характеристик внешней среды, является более легкой, нежели задача, связанная с изменением характеристик их собственного тела.

В дальнейшем мы планируем проведение исследований на более обширной выборке, а также на других видах пресмыкающихся.

Литература

Столин В. В. Самосознание личности. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983.

Хватов И. А. Эволюция самоотражения животных и человека в контексте дифференционно-интеграционного подхода // Дифференционно-интеграционная теория развития. Кн. 2 / Сост. и ред. Н. И. Чуприкова, Е. В. Волкова. М.: Языки славянских культур, 2014. С. 343–360.

А. С. Буслаева (Москва)
Влияние тяжелой хронической болезни на процесс становления личности детей и подростков

Актуальность. К числу актуальных проблем медицины относят вопросы лечения юношеского ревматоидного артрита (ЮРА). ЮРА является хроническим, прогрессирующим заболеванием, требующим систематических, длительных госпитализаций для стабилизации состояния больного и достижения ремиссии. Данное заболевание негативно влияет на физическое состояние, снижая его активность и самостоятельность вплоть до инвалидизации. Одновременно с этим оно искажает образ жизни ребенка, социальную ситуацию развития, ограничивает доступные виды деятельности и сужает круг общения, т. е. обуславливает риск возникновения нарушений эмоциональной и мотивационно-личностной сферы, социальной адаптации и т. п. (Джос, 2001; Шац, 2010). Резкое изменение жизни и возникновение специфических психологических трудностей у детей указывает на необходимость оказания психологической помощи с момента выявления болезни. Однако до настоящего времени остаются неизученными различия в характере психологических трудностей детей с ЮРА, не разработана программа психологической поддержки данной категории пациентов.

Выборка. В группу исследования включены 76 детей в возрасте от 8 до 17 лет, страдающих ЮРА (54 девочки и 22 мальчика). Критериями включения в исследования являлись: 1) верифицированный диагноз, 2) продолжительность болезни 3–4 года.

Для выявления характерных психологических трудностей у детей с ЮРА, группа пациентов с болезнью в состоянии обострения (группа исследования) была разделена на две возрастные подгруппы. Первую подгруппу составили младшие школьники (8–11 лет) – 32 чел. (12 мальчиков и 20 девочек), во вторую были объединены подростки (11–17 лет) – 44 чел. (10 мальчиков и 34 девочки). Группа сравнения включила в себя 30 детей с ЮРА в ремиссии в возрасте 8–17 лет (15 младших школьников и 15 подростков).

Методики. Для достижения поставленной в исследовании цели мы изучали эмоциональную и мотивационно-потребностную сферу, а также образ Я и характер самооценки болеющих детей. Решение поставленных задач осуществлялось с помощью комплекса методик, подобранных с учетом возраста ребенка.

При обследовании младших школьников использовались: модифицированный тест «Нарисуй человека» (рисунок себя, рисунок больного человека и рисунок здорового человека), методика «Диагностика самооценки» Т. Дембо – С. Я. Рубинштей, тест «Три желания».

Набор для обследования подростков включал: модифицированный тест «Нарисуй человека» (рисунок себя, рисунок больного человека и рисунок здорового человека), методика «Диагностики самооценки» Дембо – Рубинштей, тест М. Куна, Т. Макпартленда «Кто Я?» и методика «незаконченные предложения».

Также в качестве материала исследования выступали данные, полученные в ходе наблюдения за деятельностью и общением младших школьников и подростков в отделении.

Результаты. Анализ и сопоставление данных, собранных в ходе психолого-психологического обследования, показали, что у детей группы исследования (15 %) и сравнения (84 %) отмечались общие психологические показатели: соответствующая возрасту эмоциональная устойчивость, положительный фон настроения, невысокий уровень нервного напряжения.

В мотивационно-потребностной сфере был зафиксирован широкий круг хорошо осознаваемых желаний, характерных для определенного возраста и индивидуальных личностных предпочтений, не связанных с процессом лечения. По отношению к лечению и медицинским процедурам дети чаще выражали недовольство.

Самооценка обследованных детей и подростков была в целом положительной. Однако у подростков, в отличие от младших школьников, имели место характерные для этого возрастного этапа такие психологические проблемы, как: повышенное внимание к внешнему виду, выбору одежды и др., а также сомнение в своей привлекательности, которое проявилось в неустойчивых или сниженных показателях по шкале «внешняя привлекательность» и «здоровье».

Однако часть детей группы исследования (85 %) и группы сравнения (16 %) имели специфические психологические потребности и характеристики, проявления которых с возрастом и увеличением стажа болезни нарастали.

Результаты психологического обследования детей I подгруппы:

• эмоциональные состояние младших школьников с болезнью в стадии обострения характеризовалось высоким уровнем нервного напряжения (38,9 % против 0 %^[11]), сниженным фоном настроения (50,0 % против 12,5 %*) и тревогой (22,2 % против 0 %*), в сравнении с таковым у детей с болезнью в стадии ремиссии. У младших школьников группы изучения отмечалось снижение настроение, склонность к плаксивости, безынициативности, имели место страхи медицинских процедур и боли, тревога относительно результатов анализов и др.;

• мотивационно-потребностная сфера у младших школьников характеризовались стойким желанием как можно скорее вернуться домой, объединиться с семьей (66,7 % против 37,5 %?). Некоторые дети испытывали трудности в самостоятельной организации времени и досуга в отделении (44,4 % против 25 %; различие не достигает статистической значимости). Лишь примерно у трети обследованных в период обострения наблюдалось стремление к получению новых знаний, познавательные интересы занимали важное место в иерархии потребностей (35,7 % против 100 %**). Причем у детей в тяжелом физическом и эмоциональном состоянии, с полной обездвиженностью из-за множественных компрессионных переломов позвонков, в ситуации длительной госпитализации и вынужденной изоляции, наблюдалось резкое сужение потребностей, вплоть до базовых (комфорт и безопасность, эмоциональное принятие (21,4 % против 0 %);

• самооценка младших школьников была снижена по большинству шкал (71,4 % против 16,7 %**).

Результаты исследования II подгруппы:

• у подростков имел место сниженный фон настроения (50 % против 14,3 %*), лабильность эмоционального состояния, неустойчивость эмоциональных реакций (по обоим показателям 35 % против 14,3 %?), бурные аффективные вспышки (10 % против 0 %?). Данные особенности проявлялись преимущественно в виде колебаний настроения, повышенной чувствительности, ранимости, раздражительности по отношению к высказываниям со стороны окружающих. У одного подростка зафиксированы депрессивные переживания с суицидальными мыслями. Устойчивый положительный фон настроения у подростков группы исследования наблюдался в 7 раз реже, чем у их сверстников в состоянии ремиссии (10 % против 71,4 %**);

• мотивационно-потребностная сфера подростков характеризовалась стойким желанием как можно скорее вернуться домой (45 %). Мотивы общения со сверстниками у подростков в период обострения были выражены значительно слабее, чем у подростков в состоянии ремиссии (20 % против 71,4 %*). Это могло отчасти объясняться более выраженной боязнью насмешек со стороны сверстников (35 % против 14,3 %?). У детей с тяжелым течением болезни и вынужденной изоляцией в силу длительных госпитализаций наблюдалось значительное сужение потребностей, в большинстве случаев они были связаны с удовлетворением потребности в физическом комфорте, уменьшении болевого синдрома и др. (10 % против 0 %?);

• самооценка подростков была снижена по большинству шкал, в отличие от их сверстников в состоянии ремиссии (75 % против 28,6 %**). Устойчивая положительная самооценка наблюдалась крайне редко (10 % против 57,1 %*).

Выводы

1. Сопоставление клинических и психологических данных детей с ЮРА позволило обнаружить прямую связь между характером и тяжестью течения болезни и появлением таких специфических психологических трудностей, как сниженный фон настроения, эмоциональная неустойчивость и напряжение, повышенная тревожность, сужение круга интересов и потребностей, в том числе уменьшение познавательной потребности и потребности в общении со сверстниками, а также значительное снижение самооценки.

2. Установлено, что психологические особенности, формирующиеся в условиях хронической болезни, специфичны для определенных возрастных групп.

3. Содержание психологической помощи в процессе лечения необходимо разрабатывать с учетом характера течения заболевания и возрастно-психологических характеристик ребенка.

Литература

Джос Ю. С. Психоэмоциональные особенности у детей с ювенильными хроническими артритами: Автореф. дис. … канд. мед. наук. М., 2001.

Шац И. К. Психологическое сопровождение тяжелобольного ребенка. СПб.: Речь, 2010. С. 6–7.