Война и революция: социальные процессы и катастрофы: Материалы Всероссийской научной конференции 19–20 мая 2016 г.

Кампания помощи Советскому Союзу нашла широкий отклик среди всех слоев населения Канады. В свою очередь кампания способствовала дальнейшему росту интереса и симпатий к Советскому Союзу [2, П. 3, Д. 14. Л. 13].

За время кампании было проведено тысячи митингов, вечеров, концертов, лотерей базаров, угощений и т. д., посвященных кампании. Во многих городах ставились доклады о Советском Союзе. Посланник получал одно письмо за другим с просьбой приехать на вечер, концерт, базар или прислать кого-либо из сотрудников Миссии, причем всегда, конечно, представитель Миссии должен был выступить с речью. Представители Миссии повсюду встречались чрезвычайно тепло, советский посланник получал на крупнейших митингах в Торонто и в Монреале больше аплодисментов, чем В. Уилки и госпожа Э. Рузвельт [2, П. 3, Д. 14. Л. 13].

Цифры показывают, что в сельскохозяйственных районах средняя сумма пожертвований на одного человека ниже, чем в промышленных районах, но это объясняется, разумеется, прежде всего меньшим количеством денег в деревне. Фермеры западных районов Канады настойчиво предлагали организовать сбор пшеницы в помощь Советскому Союзу, указывая при этом на указанное выше обстоятельство, но правительство не дало на это разрешения, ссылаясь на то, что транспортные возможности исчерпываются установленными государством лимитами сдачи зерна элеваторам [2, П. 3, Д. 14. Л. 14]. Разрешение было дано в самом конце войны.

В кампании принимали участие также деловые круги. Прежде всего, как это уже отмечалось выше, значительная часть состава комитетов состояла из представителей деловых кругов: представителей торговых и промышленных фирм, директоров банков и т. д. Многие фирмы частично освобождали о работы своих служащих, принимавших участие в работе комитетов помощи Советскому Союзу [2, П. 3, Д. 14. Л. 14].

Следует отметить также, что канадские железные дороги («Канадиен Нэшинэл» – правительственные и «Канадиен Пасифик» – частная), а также американские дороги на Западе, перевозили грузы Канадского Фонда Помощи России по пониженным тарифам. Канадские железные дороги доставляли бесплатно собранную среди населения одежду от пунктов сбора до центрального депо [2, П. 3, Д. 14. Л. 15].

Движение за помощь Советскому Союзу довольно широко охватила также интеллигенцию. В школах, университетах и колледжах студенты и преподаватели собирали деньги в Фонд Помощи, устраивали специальные вечера, доклады о Советском Союзе и т. д. Торонтский Университет показал в своем здании четыре ВОКСовских выставки. Врачи Торонто пожертвовали значительное количество медицинских инструментов [2, П. 3, Д. 14. Л. 15].

Согласно отчету Национального Комитета, около 100 писателей, артистов и других лиц, принимающих участие в радиопередачах, пожертвовали свои услуги. Большое количество музыкантов, певцов и других артистов в различных городах выступали бесплатно на концертах в помощь Советскому Союзу. Кампания выявила огромный интерес к Советскому Союзу среди интеллигенции [2, П. 3, Д. 14. Л. 15].

С первых дней предательского нападения Германии на СССР среди славянских народов в Канаде началось движение по оказанию помощи Советскому Союзу. Среди многочисленных русских, украинцев и других славянских организаций в Канаде прошли многолюдные митинги, на которых выражалась полная солидарность с народами СССР, борющихся против германского фашизма, и готовность оказать помощь всеми доступными средствами. Но вскоре, однако, это движение приняло всеобщий характер. В различных концах Канады организовались десятки комитетов по оказанию помощи СССР. Первый комитет русских был организован 7 августа 1941 г. в Торонто, который обратился с призывом ко всем русским, проживающим в Канаде – создать аналогичные же комитеты [2, П. 3, Д. 14. Л. 23].

21 сентября 1942 г. в Торонто собрались представители русских комитетов по оказанию помощи СССР со всех восточных районов Канады. На этой конференции было избрано правление директоров восточных комитетов. Впоследствии русские комитеты среднезападных и западных районов Канады признали это правление своим руководящим центром. Председателем правления был избран Мизачук, секретарями Соломевич и Окулевич. В состав правления вошли также Грибан и Минов [2, П. 3, Д. 14. Л. 23–24].

По инициативе национального «Русского Комитета по оказанию помощи родине» (Торонто) 30 и 31 мая 1943 г. была созвана конференция русских, проживающих в Канаде. Конференция постановила создать «Федерацию русских, проживающих в Канаде» [2, П. 3, Д. 14. Л. 24].

Русских в Канаде насчитывалось около 84 000. Федерация Русских Канадцев и единственная в Канаде газета на русском языке «Вестник» проделали большую работу не только среди русских, но и среди других славянских групп. Центральное правление Федерации и отделы Федерации на местах фактически являлись главными организаторами помощи Советскому Союзу среди всего славянского населения Канады. Отделы Федерации устраивали многочисленные митинги, концерты, лотереи, базары и т. п., причем в проведении таких мероприятий участвовали обычно также украинцы, поляки, хорваты, словены и другие славянские народности. По данным, опубликованным Федерацией, она собрала в Канадский Фонд Помощи России по апрель 1943 г. включительно 77 296 канад. долл. [2, П. 3, Д. 14. Л. 16].

Национальным Президентом Федерации Русских Канадцев был М. Митехелл, Национальным Секретарем-Казначеем – И. Малания. Федерация Русских Канадцев была организована на съезде 24 мая 1942 г., она включала в себя 56 Отделений и 3361 членов, живущих в разных частях Канады. Общий вклад русских канадцев в Канадский Фонд Помощи России на 9 июня 1944 г. составлял 218 080.78 канад. долл.[4, П. 15. Д. 53. Л. 33].

Как известно, в Канаде проживали русские сектанты-духоборцы, которые также организовали помощь Советскому Союзу. 15 октября 1944 г. в г. Камсаке в провинции Саскачеван состоялась большая духоборческая манифестация, организованная духоборческим комитетом помощи советскому народу с целью выразить дружбу и готовность увеличить помощь Советскому Союзу. На манифестацию съехалось свыше 4 000 духоборцев из провинции Саскачеван. Тогда было собрано свыше 2 000 канад. долл.[4, П. 11. Д. 33. Л. 45].

Среди украинцев, которых насчитывалось в годы войны в Канаде 306 000, активную работу по оказанию помощи Советскому Союзу проводило Товарищество Канадских Украинцев, собравшее по опубликованным данным больше 100 000 канад. долл, на май 1943 г. [4, П. 11. Д. 33. Л. 25]. Профашистская украинская организация «Комитет Украинцев Канады» всячески противодействовала кампании [2, П. 3, Д. 14. Л. 16].

О размерах помощи украинцев говорит следующий факт: на 30 сентября 1944 г. с начала войны украинские прогрессивные организации собрали в помощь Советскому Союзу 500 000 канад. долл. [4, П. 11. Д. 33. Л. 42].

В кампании принимали участие также славяне, выходцы из Западной Европы. «Чехословацкий Национальный Союз» в Оттаве устроил в январе 1943 г. концерт в помощь Советскому Союзу [2, П. 3, Д. 14. Л. 17]. В кампании помощи СССР также участвовали выходцы из Югославии [3, П. 8. Д. 34. Л. 5].

Наряду с канадцами-славянами СССР активно помогали литовцы. Следует отметить активное участие в кампании еврейских организаций и прежде всего еврейских женщин. В рамках Канадского Фонда Помощи России даже была образована Еврейская Секция. Финны из «Финского Комитета Победы Союзников» в Монреале помогали Канадскому Фонду Помощи России. Деньги поступали в Фонд и от «Китайской Патриотической Лиги» в Виннипеге, от «Китайских Свободных Массонов» в Торонто [2, П. 3, Д. 14. Л. 17].

В целом, надо заметить, что национальные меньшинства Канады, прежде всего русские, украинцы, литовцы и евреи, активно участвовали в помощи СССР, организуя митинги и конференции и собирая необходимые средства и одежду для советских граждан.

Основные церкви Канады за исключением католической, о которой следует сказать особо, поддерживали кампанию. Покровителями «Канадского Фонда Помощи России» являлись наряду с лейтенант-губернаторами провинций, главы четырех основных церквей Канады: архиепископ католической церкви, кардинал Вилленев, примат англиканской церкви Д. Оуэн, модератор пресвитерианской церкви Н. Маклеод и модератор объединенной церкви Дж. Склэтер [2, П. 3, Д. 14. Л. 17].

В большинстве церквей проходили проповеди, посвященные Советскому Союзу и кампании помощи, производился сбор средств и т. д. В одной из церквей, «Объединенной церкви» в Торонто, была показана ВОКСовская выставка на тему «Дети – жертвы фашизма». Национальный Комитет Фонда снабжал церкви специальными материалами для проповедей, в частности распространял брошюру «50 вопросов и ответов о Советском Союзе». Следует особо отметить «Воскресение помощи России», которое проводилось в огромном большинстве церквей Канады 24 января 1943 г. Главы объединенной, англиканской и пресвитерианской церквей дали по этому поводу специальные указания своим церквам. Примат англиканской церкви Оуэн в своем письме, рекомендуя посвятить этот день «Помощи России» писал: «Наш долг России, ее народу, ее армии, ее воздушным силам слишком велик, чтобы его можно было описать словами» [2, П. 3, Д. 14. Л. 17.].

Католическая церковь, в целом, не однозначно относилась к кампании в помощь СССР. Кардинал Вилленев, глава католиков, не осмелился бросить вызов общественному мнению и согласился быть одним из патронов Фонда. Однако это согласие он снабдил антикоммунистическими оговорками [2, П. 3, Д. 14. Л. 18].

Даже в конце войны кардинал Вилленев высказывал антисоветские взгляды. Так, 8 января 1945 г. на собрании общества Св. Винсан Де Поль кардинал Вилленев заявил, что «коммунизм проникает в международную политику, социальные науки и даже в сознание людей. Обстоятельства говорят нам сами за себя. Единственным врагом христианства является коммунизм. В настоящее время коммунизм пытается распространить свое влияние на все страны» [5, П. 18, Д. 27. Л. 5].

Католическая церковь насчитывала более четырех миллионов верующих в Канаде, и являлась самой сильной церковной организацией в Канаде. Достаточно указать, что следующая по значению церковь «Объединенная» насчитывала только два с небольшим миллиона верующих. Влияние католической церкви в Канаде весьма значительно, оно особенно велико в провинции Квебек, где 87 % населения было католиками. То обстоятельство, что средний взнос в «Канадский Фонд Помощи России» на одного человека по провинции Квебек был одним из самых низких, следует прежде всего отнести за счет влияния католической церкви [2, П. 3, Д. 14. Л. 18–19].

Подводя итоги, нужно сказать, что церкви Канады в основном поддержали кампанию помощи СССР. Однако католическая церковь всячески выражала свою неприязнь к коммунистической идеологии, господствовавшей в СССР, и тем самым отвращала своих прихожан от СССР.

Внешне отношение канадского правительства к Советскому Союзу и к кампании «Канадского Фонда Помощи России» являлось безупречным. В необходимых случаях высказывались восхищения по поводу успехов Красной Армии, указывалось, что своим участием в Фонде канадский народ показывал свои симпатии и Советскому Союзу и т. д. [2, П. 3, Д. 14. Л. 19].

В начале кампании правительство Канады стремилось, и, разумеется, не безуспешно захватить руководство кампанией в свои руки, поставить во главе движения надежных людей, боясь, как бы кампания не вышла за желательные рамки. При этом, разумеется, имелись в виду не столько материальные итоги кампании, сколько ее политический эффект. Есть достаточные основания утверждать, что правительство не желало такого размаха, какой фактически приняла кампания, и старалось всячески ему противодействовать. Из разговоров с председателем Национального Комитета Маклином у сотрудников советского посольства определенно создавалось впечатление, что он неоднократно получал от Департамента Национальных Военных Служб указания не допускать широкого размаха кампании. Отказ в разрешении собирать пшеницу, который, как видно, оказался неожиданным даже для руководителей Национального Комитета, является также достаточно характерным [2, П. 3, Д. 14. Л. 20].

Нужно, однако, отметить, что, по словам работников Национального Комитета, правительственные чиновники, с которыми им приходилось иметь дело при закупках и отправках товаров, относились к нуждам Канадского Фонда Помощи России весьма предупредительно [2, П. 3, Д. 14. Л. 20].

«…Однако, влияние «Канадского фонда помощи России» с начала 1945 г. стало падать. Одна из вероятных причин этого – активность враждебно настроенных к СССР деятелей канадского Красного Креста, на что обращал внимание премьер-министра редактор торонтской «Стар» Дж. Аткинсон – убежденный сторонник сохранения после войны дружественных отношений Канады и других стран Содружества с СССР» [1, с. 264].

В целом «Канадский Фонд Помощи России» сыграл большую роль в помощи СССР, собрав пожертвований, по данным Дж. Норзи, на 10 млн. канад. долл.: по нашим изысканиям в АПВ РФ, на 6 млн. канад. долл. – денежных пожертвований, на которые были закуплены разные товары, в том числе и продовольствие, и на 4 млн. канад. долл, было пожертвовано одежды. Цифры эти небольшие сравнительно, скажем, с американским ленд-лизом (11,3 млрд. амер. долл.), но важна была и моральная поддержка, о которой, например, харьковчане отозвались как о «теплом объятии наших далеких канадских друзей».

Источники и литература

1. Поздеева Л.В. Канада в годы второй мировой войны. М.: Наука, 1986. 336 с.

2. Архив Внешней Политики Российской Федерации. Ф. 009. Оп. 14.

3. Архив Внешней Политики Российской Федерации. Ф. 178. Оп. 2.

4. Архив Внешней Политики Российской Федерации. Ф. 178. Оп. 3.

5. Архив Внешней Политики Российской Федерации. Ф. 178. Оп. 4.

Франция в годы второй мировой войны: перемирие 1940 года – капитуляция или спасение?

Бурлаков А.Н.^[80]

Аннотация: Статья посвящена внутриполитическим и геополитическим последствиям франко-германского перемирия 1940 г. Автор приходит к выводу, что Франция ни при каких обстоятельствах не могла продолжать войну. Перемирие пошло на пользу как самой Франции, так и союзникам. Гитлеру не удалось втянуть Францию с её сильным флотом и огромной колониальной империей в войну на стороне нацистской Германии. Свободная зона правительства Виши превратилась в убежище для евреев, партизан и эмигрантов.

Ключевые слова: вторая мировая война, Франция, режим Виши, нацистская Германия, франко-германское перемирие, маршал Петэн, Гитлер, союзники.

Burlakov A.N. France during the Second World War: the 1940 Armistice – Capitulation or Salvation?

Abstract: The article is devoted to internal political and geopolitical consequences of the Franco – German armistice of 1940. The author concludes that France, under any circumstances, could not continue the war. The Armistice was favorable both to France, and to allies. Hitler failed to involve France, with its powerful fleet and its vast colonial empire, in the war on the side of Nazi Germany. Free zone of the Vichy government has turned into a refuge for Jews, partisans and immigrants.

Keywords: the Second World War, France, the Vichy Government, Nazi Germany, the Franco – German Armistice, Hitler, Marshal Petain, Allies.

В 1940 г. Франция потерпела катастрофу, к которой шла всё межвоенное время. К войне оказалось не готово не только политическое и военное руководство, но и сам народ [4]. События следуют одно за другим с калейдоскопической быстротой и принимают необратимый оборот: 6 июня англо-французские войска разгромлены у Дюнкерка, а 14 июня немцы уже вступают в Париж.

22 июня 1940 г. новое правительство во главе с маршалом Петэном подписало перемирие с Германией. Условия перемирия были тяжелы и унизительны [18, р. 1–8]. Восточные области Эльзас и Лотарингия были отторгнуты от Франции и вошли в состав Третьего Рейха. Большая часть страны (две трети территории) с центром в Париже подверглась оккупации и составила так называемую «северную зону». Под контролем правительства Петэна осталась треть территории на юге, объявленная «свободной зоной». Столицей свободной зоны стал небольшой курортный городок Виши, давший название новому режиму. Обе зоны разделялись демаркационной линией, которую можно было пересекать только с разрешения немецких властей.

На Францию были наложены громадные оккупационные платежи в размере 400 млн. франков в день. По условиям перемирия французское правительство разрывало союз с Англией и начинало сотрудничество с гитлеровской Германией. Армия и ВМФ Франции подлежали разоружению. Режиму Виши разрешили иметь так называемую «армию перемирия» численностью в 100 тыс. человек для «поддержания внутреннего порядка».

Вопрос, на который нам предстоит ответить, до сих пор вызывает споры среди историков, политиков и общественности. Заключение перемирия маршалом Петэном – это спасительный для Франции акт осознанной необходимости или предательство национальных интересов страны? Разобраться в этом вопросе будет легче, если мы разделим его на несколько более мелких, но не менее важных вопросов.

Каково было моральное состояние французской нации накануне перемирия? Ответить на этот вопрос, к сожалению, нетрудно: лишь небольшая горстка патриотов была готова сражаться до конца; французская нация была деморализована, растеряна, запугана, устрашена немецкой мощью, озабочена сохранением своей жизни и имущества. Об этом свидетельствуют все источники [12, р. 76–77; 3, р.17, 33; 7, р. 36, 38]. С таким низким моральным духом элит, госаппарата, армии, народа продолжать военные действия означало бы полную авантюру. Поэтому, когда Петэн произносил свои знаменитые слова 17 июня 1940 г., это были горькие слова правды: «Скрепя сердце, я говорю вам сегодня, что надо прекратить борьбу»[20, р.15].

Как же французы отнеслись к перемирию, заключённому Петэном?

Вот потрясающее по своему реализму свидетельство из французской глубинки Романа Гуля, нашего соотечественника, белоэмигранта, работавшего простым подёнщиком. В деревне, где он жил, только у некоего Габриеля было старенькое радио. В дом к Габриелю, вспоминает Р. Гуль, «набились все мы, окрестные испольщики, арендаторы, крестьяне-собственники, услышав, что маршал Петэн произнесёт какое-то обращение к французам». «У всех на уме было одно слово – «армистис», что означало, что немцы не пойдут сюда, не расквартируют здесь свои войска, не будут забирать скот, хлеб, виноград, вино, не придавят этих французов так, как, наверное, придавили на севере», – так описывает умонастроения этих французов Р. Гуль. И вот, наконец, выступление Петэна, и впечатление, которое оно произвело на окружающих: «Катастрофа закончилась голосом маршала Петэна по радио. Ощущение полёта в бездну как бы прервалось. И когда раздались последние слова старческого голоса «Я приношу себя в жертву Франции» – я почувствовал у присутствующих волнение благодарности, что в этот момент катастрофы у них во Франции нашелся человек, взявший на себя всю позорную тяжесть переговоров с Гитлером, чтобы прикрыть своим именем всех их, средних французов, не желающих воевать, которым было наплевать на всё, только бы сохранить своё спокойствие, пусть вот такое, несчастное, позорное, общипанное, разгромленное» [7, р. 38–39].

Знаменитый философ и публицист Раймон Арон, будущий участник «Свободной Франции», так описывал свою реакцию и реакцию окружающих на речь маршала Петэна о перемирии: «Так же, как и остальные французы вокруг меня, я испытывал чувство облегчения. Было очень трудно заявить, находясь среди потерпевших поражение солдат, этих разогнанных французов: «Заключать перемирие – это ужасно!». Петэн казался мне выразителем чувств, преобладавших у большинства французов» [1, с. 180; 2, с. 92–93].

Английский публицист А. Верт, бывший свидетелем катастрофы тех дней, признавал: «Если бы, скажем, 15 июня был проведён референдум по вопросу о том, должна ли Франция сделать попытку вступить в переговоры о перемирии, огромное большинство, без сомнения, сказало бы «да». Население Франции было убеждено, что при существующем соотношении сил ничто не может уничтожить германскую армию» [5, с. 57].

А вот свидетельство и мнение умного противника, знаменитого немецкого философа и писателя, а тогда ещё и офицера Вермахта в оккупированной Франции, Эрнста Юнгера: «Заключив в 1940 г. перемирие, Петэн сделал то, чего от всей души желал его народ, считая это единственным правильным. Ему, воевавшему под Верденом, это наверняка далось нелегко. Я сам видел колонны военнопленных, запрудившие пыльные дороги под палящим июльским солнцем, они выкрикивали его имя как имя спасителя» [9, с. 191].

Таким образом, можно сказать, что маршалу Петэну ничего другого не оставалось, как заключить перемирие: нельзя было продолжать войну, имея под рукой лишь полностью деморализованную армию и павший духом народ. С моей точки зрения, нет никаких оснований винить маршала Петэна в предательстве за подписание перемирия с немцами. Все обвинения подобного рода скрывают политиканскую подоплёку, не имеющую никакого отношения к действительности. К сожалению, эти обвинения до сих пользуются популярностью в сообществе историков, в том числе и отечественных.

Чем же руководствовался маршал Петэн, подписывая перемирие и принимая власть? Неужели, как утверждают его критики и недоброжелатели, на 85-м году жизни его вдруг обуяла страсть к власти, к которой он был равнодушен всю свою жизнь? Неужели он готов был стать предателем и прислужником немцев, победа над которыми привела его к славе? Подобные утверждения не выдерживают критики. К тому же, о каком удовлетворении властолюбия можно говорить в условиях войны и оккупации?

Заключение перемирия Петэн обусловил рядом требований: лишь частичная оккупация Франции с сохранением за ней её флота и колониальной империи [26, р. 246]. Гитлер, по его собственному признанию и свидетельству его окружения, питал к маршалу уважение и симпатию как к достойному противнику в первой мировой войне; очевидно, это уважение явилось одной из причин того, что он согласился на условия Петэна [19, р. 98, 114–118]. Вполне возможно, что если бы вместо маршала был кто-либо другой, положение Франции оказалось бы куда тяжелее. По мнению У. Черчилля, уступка Петэну была одной из роковых ошибок Гитлера во второй мировой войне [13, р. 235].

На что же рассчитывал Петэн? Заключение перемирия в сложившихся условиях можно рассматривать как блестящий дипломатический ход. Несмотря на все моральные, экономические и территориальные потери, Франция на время вышла из мировой бойни, что означало сбережение народа и народных сил. Сам маршал Петэн считал, что призывы к продолжению борьбы закончились бы «освобождением руин и кладбищ» [21, р. 9–10]. С этим согласны почти все современники, у кого здравый смысл и чувство ответственности превалировали над политическим расчётом. Эрнст Юнгер в своём дневнике высказывает сходную точку зрения: «Окажись на его (Петэна – А.Б.) месте какой-нибудь Гамбетта^[81], Франция лежала бы сегодня в таких же руинах, как Германия, – писал он 25 августа 1945 г. – И от Парижа тоже не осталось бы камня на камне! Продолжение войны привело бы к оккупации всей Франции и Северной Африки. Этот народ, которому было что терять, проявил верный инстинкт, отказавшись от той славы, которая расцветает на почве дымящихся развалин» [9, р. 192].

Раймон Арон отметил и глубинное цивилизационное последствие перемирия – демографическое. «Если бы французская армия продолжала в 1940 г. сопротивление вместо того, чтобы оказаться за несколько недель побеждённой; если бы, наконец, она была бы разгромлена в 1941 г., то её потери оказались бы значительно более крупными, – пишет Р. Арон. – Новое кровопускание, потеря ещё одного или двух миллионов человек, могли бы стать для неё роковыми, что она могла бы больше не подняться. В этом смысле катастрофа, имевшая трагические моральные и материальные последствия, тем не менее, обеспечила благодаря своей быстроте возможность позднейшего демографического, экономического и политического подъёма Франции» [2, с. 112]. В своих мемуарах он также отмечает, что «перемирие спасло несколько миллионов французов от лагерей военнопленных, неоккупированная зона облегчила положение половины французов» [1, с. 197].

И наконец, в этот хор вплетается и голос замечательного французского писателя и военного лётчика Антуана де Сент-Экзюпери. «Если бы Франция расторгла соглашение о перемирии, то с юридической точки зрения, это было бы равносильно возврату к состоянию войны, – писал он. – А возврат к состоянию войны даёт оккупантам право брать в плен всех мужчин, подлежащих мобилизации. В сущности, нашей стране грозило полное истребление под видом законных мер шести миллионов взрослых мужчин. Безоружная Франция не могла голыми руками сопротивляться этой охоте на рабов» [8, с. 109].

Как заметил Р. Арон, жители Южной Франции более чем на два года были избавлены от немецких оккупантов. Перемирие заставило немцев вернуть французам Лион, второй по значимости город страны (в обмен на Бордо), покинуть уже было занятые ими Сент-Этьенн, Клермон-Ферран и Монлюсон. Позже Петэн принудил оккупантов отступить севернее Луары. Вот как описывает отношение французов к усилиям маршала по заключению перемирия историк М. Ферро: «Для французов времён поражения произошло чудо. В одиночку маршал Петэн остановил немцев. То, что не смогли сделать линия Мажино, армия, авиация, удалось сделать Петэну. Но прежде всего Петэн вернул своим французам родину, пусть в урезанном виде; благодаря маршалу каждый отныне мог вернуться домой, в свою булочную, на свою улицу» [15, р. 107–108]. Здесь, на юге, в относительной безопасности чувствовали себя евреи, бежавшие с севера французы, участники зарождавшегося движения Сопротивления, иностранцы, такие, как русский писатель Иван Бунин и американская писательница, еврейка по национальности, Гертруда Стайн.

Рассмотрев внутриполитические последствия перемирия, перейдём к геополитическим последствиям. Благодаря перемирию Франция оказалась в уникальном положении, которого не имела ни одна из побеждённых стран. Она сохранила суверенитет над частью своей территории и имела некоторое влияние на то, что происходило в оккупированной части страны. Франция сохранила свой военно-морской флот и колониальную империю. Правда, двух своих «козырей» – флота и свободной зоны – она лишится в ноябре 1942 г., но до конца войны побеждённая Франция не будет участвовать в военных действиях против союзников на стороне Германии.

Удивительно, что почти все клеймят маршала Петэна за перемирие или в лучшем случае с сожалением констатируют его неизбежность. Однако почти никто не обращает внимание на уникальность ситуации, в которой благодаря перемирию оказалась Франция. На самом деле Петэн показал себя как великолепный дипломат и психолог. У Петэна, действительно, на руках были серьёзные козыри – это колониальная империя и флот. Маршал умело сыграл на опасениях Гитлера относительно того, что эти козыри перейдут к англичанам. О том, что такие опасения у Гитлера были, подтверждают его беседы с Муссолини 18 июня и 5 декабря 1940 г. [11, р. 333]. Опасения Гитлера разделял и его генералитет [14, р. 139; 25, р. 450]. Таким образом, Франция стала единственной побеждённой страной, с которой Германии пришлось считаться. «Наши условия настолько скромны, что французы должны принять их из элементарного чувства здравого смысла», – записывал в своём дневнике начальник немецкого Генштаба Сухопутных войск Ф. Гальдер 21 июня 1940 г. [6, с. 486].

Может быть, опасения Гитлера и его окружения всё же имели под собой основания? Петэн улетает в Лондон, возглавляет правительство в изгнании, французский флот соединяет свою мощь с английским, французская колониальная империя принимает сторону Англии. Вряд ли такой вариант событий был возможен. Отчасти он станет возможным только тогда, когда изменится геополитическая ситуация: в войну вступят СССР и США, и исход противостояния начнёт меняться не в пользу Германии. В 1940 г. ситуация была иной. Во-первых, следует учитывать общую деморализацию французской нации и её нежелание воевать. Во-вторых, нельзя забывать, что исторически антианглийские настроения были особенно распространены среди французского колониального аппарата и моряков – сказывалось многовековое соперничество двух держав на морях и на других континентах. Флот, вполне возможно, всё равно был бы затоплен французскими моряками. Колониальная империя, скорее всего, раскололась бы – часть колоний, возможно, перешла бы на сторону Англии, а часть – на сторону держав «оси».

Историки, споря о том, нужно было или нет заключать перемирие, забывают о правовой сущности этого акта. Перемирие – это временное соглашение, без окончательных обязательств сторон; оно может быть разорвано или пересмотрено в зависимости от изменения обстоятельств. Очевидно, Петэн делал ставку на конечную победу союзников. Он понимал, что время работает на него. Сразу после перемирия он так объяснил свою позицию министру колоний Анри Лемери: «Американцы будут готовы не раньше, чем через четыре года. Наступают тяжёлые времена. Нам придётся испить чашу унижения до дна. Наше соглашение с немцами базируется на принципе “Rebus sic stantibus”^[82] «Победитель всегда остаётся хозяином ситуации» [23, р. 219].

И, наконец, самый важный вопрос: представим себе, чтобы было с самой Францией, если бы она, следуя советам де Голля и стоявшего за ним «коварного Альбиона», продолжила войну. Напомним, что в начальный период мирового конфликта США в войну ещё не вступили, а СССР состоял в дружеских отношениях с Германией. Англия только что разгромлена у Дюнкерка и зализывает раны. Она боится немецкого вторжения; ей нужно время, чтобы прийти в себя. Это время Англия могла выиграть, натравив Германию на ещё сопротивлявшуюся Францию. Думаю, что сопротивление Франции смогло бы отсрочить оккупацию страны максимум на месяц. Таким образом, Третий Рейх оказался бы соседом Испании. Как известно, франкистский режим своим возникновением был обязан помощи нацистской Германии и фашистской Италии. Однако в дальнейшем Франко благоразумно держался в стороне от мирового конфликта. Это удалось во многом благодаря тому, что Французское государство маршала Петэна уберегло Испанию от беспокойного соседства с Третьим Рейхом. Когда в 1942 г. немцы всё же оккупируют свободную зону и окажутся под боком у генерала Франко, им уже было не до Испании после высадки союзников в Северной Африке.