Элла Алекс

– Наслаждайся новым в жизни, мой друг! Поверь мне, Родос – отличное место для экспериментов.

6. Готовлюсь быть голым.

В своей комнате наверху, стаскивая через голову футболку после первого дня в Олд-тауне, я засомневался: а всего ли только один день прошел? Слишком много событий. Слишком необычно для моих путешествий. По личной статистике, познакомиться за один день сразу с двумя интересными людьми – это вчетверо, вдесятеро больше среднеарифметической нормы. А получить в путешествии за день сразу пару приглашений, одно из которых откровенно обескураживало – это уж явный перехлест.

Я продолжал сомневаться в идее поездки на нудистский пляж. Быть голым – не мое, а голым в компании с незнакомым человеком – это как типа «чоо?». Да и что делать на пляже целый день? Как по мне, так три часа там – уже скучно. Конечно, в этот раз будет с кем пообщаться, ведь двое – уже компания. Но никто не гарантирует, что она будет интересной. Первый контакт с Эли, весь этот смех и веселье, могли создать просто обманчивый образ. А вдруг Эли способен говорить только о бабах, спорте и еде? Это ж придется терпеть его весь день, и из вежливости никуда не денешься с подводной лодки. Плюс весь день перед глазами будут маячить неприбранные нудистские стати. Ну и в чем интерес? Дать подрумяниться своему бледному заду? Не больше ли минусов? На что я подписался?

С этой мыслью я улегся на ровную жесткую широкую кровать Роксаны. Попробовал отвлечься чтением, но на этот раз оно оказало эффект снотворного: через три минуты, не заметив, как закрылись глаза, я едва не уронил «Киндл» себе на грудь, и последним осознанным движением отложил читалку на тумбочку. Потом – подушка и темнота. Мне снились чайки с утюгами.

Наутро, стоя в ванной перед аккуратной дизайнерской раковиной, я сонно водил взад-вперед зубной щеткой и думал все о том же. Череда мыслей лениво повторялась и повторялась, как поезд игрушечной железной дороги ползает по своему скучному неизменному кругу. Вариаций в мыслях было минимум. Их не стало больше и когда я спустился вниз, и нашел в кухне обещанный горячий кофе: Клаудия уже встала, но ее нигде не было слышно. Новых мыслей не прибавилось и с первой сигаретой, выкуренной с кружкой кофе в саду за столиком под растянутым тентом. Было около десяти, солнце начинало раскалять воздух.

Все так же сонно и лениво я проверил, высохли ли плавки и полотенце, вывешенные накануне во дворике. Разумеется высохли. И тут до меня дошло. Какого черта? Чего я сомневаюсь? Вчерашний новый знакомый – такой же живой человек. Если что-то пойдет не так, остров настолько же мой, как и его. Что до нудизма, то чьих тут взглядов избегать? Нет ни одного человека в округе, с кем есть шанс встретиться снова в ближайшие лет тридцать. В то же время мне предлагают попробовать то, чего я не делал раньше. И если бы не предложение Эли, неизвестно когда еще я решил бы примерить костюм нудиста. Так почему бы и не сейчас? Почему не подставить себя солнцу без остатка, и не прятаться ради этого, уезжая и уплывая, черт знает куда? Здесь, на острове, где-то под боком – территория договора и свободы: свободы побыть без тряпок в натуральной среде моря и песка, и договора не нарушать в этой среде неприкосновенность друг друга. Так почему бы не оказаться под ультрафиолетом без лишних преград, и не предпочесть раз в кои-то веки псевдоцеломудренным остаткам древних социальных предписаний еще более древние предписания природы, которым десятки тысяч лет назад следовали сотни поколений первобытных предков, и которым продолжают следовать все без исключения остальные биологические виды на планете?

Так получи же удовольствие! – сказал я себе. Правда, оставался шанс, что Эли не появится. Жизнь учит, что чем детальнее представляешь будущее, тем меньше будет реальность похожа на фантазии. Поэтому на день был готов и план Б: я налил в термос холодной воды, развернул в интернете карту старого города и наметил места, которые собирался обязательно посетить. В десять часов открывался день на бирже, и, взглянув на графики, я прикинул также варианты действий для начала торгов.

Торги стартовали. Акции ТГК-1 подскочили на полтора процента, ФСК ЕЭС притормозила начавшийся было рост, Мосбиржа приближалась к верхушке ценового коридора, скоро надо будет закрывать сделку. Интер РАО колебался ниже уровня открытия моей позиции, Сбербанк продолжал невнятный боковик. Обычное утро без взлетов и падений. Надо было подождать и последить, что будет дальше. Ближайший час – время принятия решений на первую половину дня…

– Алекс! – раздался с первого этажа звонкий голос Клаудии.

– Я наверху!

– Пришел Эли, он ждет тебя внизу!

Я чертыхнулся про себя. «Соседский мальчик зовет поиграть в песочнице, давай живее сынок!» Вот что это напоминало. Я проверил торговые ордера и со вздохом выключил ноутбук. Через пару минут спустился во двор с рюкзаком, заполненным лишь на треть.

Эли стоял посреди двора, запрокинув голову, и жадно вливал в себя воду из большой пластиковой бутылки, не касаясь ее губами. Вода лилась из горлышка прямо в открытый рот. Покосившись уголком глаза в мою сторону, он заглотил еще добрую треть литра, потом шумно выдохнул и торжественно произнес:

– Доброе утро, Алекс! Ты готов?

– Привет, Эли. Да, все дела успел закончить. Теперь весь день свободен. – Часы на мобильнике показывали без четверти одиннадцать.

– Тогда давай скажем чао Клаудии, и пошли?

– Конечно, только в доме ее нет.

– Она в кухне.

Я сделал несколько шагов в указанном направлении, и громко протянул:

– Клаудия! Мы собираемся уходить!

– Хорошо проведите время, мальчики! Счастливого дня! – донеслось из кухни.

– И тебе хорошего дня! – прогудел Эли.

– Не знаю, во сколько буду дома, – добавил я в открытую дверь.

– Это неважно. – послышалось в ответ. – Лишь бы у вас все получилось!

Подобные шуточки никогда меня не раздражали, так что я лишь еще раз пожелал хорошего дня, и двинулся к воротам вслед за ливанцем.

За оградой нас ждал припаркованный у самой стены маленький красный двухдверный «Фиат». Сбоку на капоте красовался огромный желтый скорпион. Я обрадовался, что хотя бы не придется ехать на автобусе. В какой-то момент в путешествиях от них начинаешь уставать, к тому же поездки в европейских автобусах по российским меркам стоят уйму денег. Эли пикнул брелоком и кивнул головой:

– Залазь внутрь.

– Хорошая машина, – вежливо похвалил я, усаживаясь на далеко отодвинутое назад сиденье. Наконец-то в Греции я увидел машину, у которой ремень безопасности уже был протянут через сиденье и защелкнут в замке, так что пассажиру остается сесть поверх него и не придется чувствовать себя скованным, чего я в машине очень не люблю. Тут уважают правила, поэтому все ездят пристегнутыми. Почти все, – поправил я себя, надежно устанавливая рюкзак на полу между ног.

– Да, неплохая машина. Маленькая, но быстрая, и красивая, – девушкам нравится. Только обходится дороговато. Я хочу найти вариант подешевле. Может быть, арендовать у какого-нибудь местного грека его личную машину, чтобы не через фирму. На пляже, куда мы едем, у меня есть друзья, может сегодня спрошу их об этом. Ну что, готов ехать? – во второй раз глянул на меня Эли и завел мотор.

– Да, конечно, почему бы нет? – ответил я стандартной английской фразой.

– Элла, Алекс. Погнали на нудистский пляж!

Эли вывернул руль, и «Фиат-500» покатил по брусчатке старого города мимо крепостной стены к высоким башням замковых ворот Акандии. Нырнув в их тень, и тут же вынырнув с другой стороны, мы остановились перед столбиком, который загораживал проезд автомобилям.

– Калимера!⁵ – помахал рукой Эли охраннику в униформе. Тот ответил на утреннее приветствие, нажал кнопочку на карманном пульте, и столбик медленно опустился в мостовую, давая нам дорогу. Машина выехала с мостовой на асфальт, только прибавила скорости, и тут же затормозила на кольцевом перекрестке.

– Если ты не против, сначала заедем в порт, – полувопросительно сказал мой новый знакомый. – Мне надо узнать расписание паромов на Миконос, и может быть, сразу купить билет.

– Конечно, почему нет? Делай что тебе нужно, мы никуда не торопимся. – Эли кивнул и свернул налево, на набережную. – Так когда ты собираешься ехать на Миконос?

– Завтра или послезавтра. Там мои друзья отдыхают. С ними проводить время всегда весело.

Я никак не могу привыкнуть к этой особенности современного английского: невозможно точно сказать, кого собеседник имеет в виду, когда говорит «друзья»: кто они, мальчики или девочки? В случае с Эли подозреваю, что это почти всегда вторые, если он не называет имен.

Как раз туда, где днем раньше я видел готовившиеся к отправлению огромные паромы, мы и подъехали. Эли совсем не позаботился припарковаться там, где предписывала разметка, а остановился прямо напротив длинной будки с окошками, за которыми с индифферентным видом сидели два грека средних лет в одинаковых голубых рубашках. Широченный бетонный пирс заканчивался прямо перед нами ограждением из колючей проволоки, за которым начинались наваленные друг на друга глыбы волнолома. Чуть в стороне маячил шлагбаум перед воротами на паром. Слабый морской ветерок еле обдувал порт. Солнце подобралось к зениту. Вся картинка за окном машины – грязно-белый бетон пирса, белые отблески на воде и пронзительно синее небо, настолько однородное, что не разглядишь, глубокое оно или плоское – все это сияло перед глазами цветами греческого флага.

Эли выключил двигатель, и даже не захлопнув дверь, подошел к будке. Подогнув ногу, облокотился на высокую деревянную стойку, едва не всунул голову в окошко, и, приняв эту крайне непринужденную позу, начал беседу с клерками. По его виду можно было решить, что он болтает со старыми приятелями. Я чувствовал, как мое настороженное внимание к этому незнакомцу понемногу уступает место легкой уважительной зависти. Ее наступление при этом я вполне контролировал, и значит позволял. С какой легкостью этот здоровяк сближается с людьми! Об этой легкости сигналил даже непринужденно отставленный зад в коротких черных шортах. С какой свободой он распоряжается своим отпуском! Как он может, не планируя ничего заранее, просто взять и сесть на паром, – возможно даже на машине! – чтобы переехать на другой остров, когда этот хоть чуть-чуть начнет надоедать!

Однако разговор затягивался, Эли временами отворачивался от окошка и задумчиво посматривал на бухту. Судя по замешательству на его лице, появилась проблема. Так продолжалось добрых десять минут: по радио успело смениться три песни, я не торопясь выкурил сигарету и уже давно выбросил окурок. Наконец ливанец вернулся в машину и пробормотал:

– Похоже, на пароме мне отсюда не выбраться.

– А что с ним? Утонул?

– Паромы ходят, но свободных мест нет. Может, будут только через неделю, если покупать билет прямо сейчас.

– А через неделю ехать будет уже поздно?

– Кто знает? Слишком долго ждать. Вот ты знаешь, что будет через неделю?

– Знаю. Я улечу обратно в Россию. Ровно через неделю.

– Ха. Ну а я пока не знаю…

Помолчав, я спросил:

– Окей, а другие варианты? Самолет?

– Может быть. Но по морю было бы удобнее: тут не так далеко. Ладно, потом посмотрим. А сейчас нас ждут пляжи! – жизнерадостно провозгласил Эли. Завел машину, пригладил растрепавшиеся волосы и поехал с пирса обратно на дорогу. – Перед пляжем мы заедем в булочную, возьмем с собой что-нибудь поесть. Я знаю отличное место, как раз по дороге. Ты завтракал?

Я уверил, что завтракал, спасибо, все в порядке, но что план меня устраивает. Через пять минут мы остановились в пригороде у обширного павильона с террасой. И внутри и снаружи стояло множество столиков, половина была занята свободно одетыми людьми средних лет, большинство казались местными. Две девушки за прилавком – таких принято называть интересными – широко улыбнулись спортсмену как родному.

– Привет, девочки! Мне кофе как обычно, и какую-нибудь булку с собой типа сэндвича, – перегнулся Эли через прилавок. – Алекс, любишь кофе по-гречески?

– Да, составлю тебе компанию, – отозвался я, не имея ни малейшего понятия, чем греческий кофе отличается от любого другого.

– Тогда два кофе как обычно. Алекс, ты можешь выбрать себе какой-нибудь бутерброд, можешь съесть его здесь или взять с собой, – Эли начал тыкать пальцем в разложенные за стеклом прилавка сэндвичи, не забывая подмигивать продавщицам.

«А то я без тебя не знаю, что могу взять или не взять», – огрызнулся я про себя. На приготовление сэндвичей с индейкой, овощами, зеленью и чем-то там еще ушла целая вечность. Крепкое пойло с кофейным осадком из бумажного стаканчика уже дважды обожгло мне язык.

– Хэй, Алекс, хочешь покажу классное видео? – Эли протянул телефон со словами: – Мы его сняли с подружкой на пляже. Смотри, мистер классный парень, тебе понравится:

На экране на фоне моря и песка показалась девушка крупным планом. Молодая брюнетка с длинными волнистыми волосами, в каплевидных дымчатых очках, растягивала в замедленной съемке губы в улыбке. Вдруг в кадр медленно (съемка-то замедленная) вплывает большая рука – мужская, мускулистая. Открытая ладонь тянется к лицу брюнетки. Улыбка девушки никуда не девается. Рука наотмашь хлопает ладонью по щеке, закрывая собой половину головы. Лицо от пощечины медленно поворачивается, волосы взлетают вслед за ним, очки срываются с носа и кувыркаясь, по дуге летят в сторону. Когда волосы закончили взбаламученный свой танец, брюнетка медленно поворачивает голову обратно. Остатки улыбки сползают с лица, теперь она уже без очков. В камеру смотрят глаза красивой девушки того ближневосточного типа, у которого по выражению лица так трудно определить: она просто спокойно рассматривает тебя, или задумывает мировую войну? Никакой агрессии, просто вечно обжигающий, многообещающий огонь мести. Вот что ты видишь в ее глазах. Так она смотрит в камеру, пока минутный ролик не заканчивается и плеер не выключается.

– А, Алекс? Что скажешь, круто, правда?

– Ндааа… Да ты художник, Эли. Твоя рука?

– Конечно! И очки мои, – видишь, вот эти самые! Мы так с ней и познакомились: Просто сидели рядом, кажется на остановке. Она посмотрела на меня, мы поулыбались. А потом мне вдруг так захотелось ее шлепнуть! Я влепил ей пощечину – несильно конечно. Она сначала опешила, а потом засмеялась. И этого уже я не ожидал: она сказала «давай еще!» Так мы и познакомились!

– Интересная девушка, – вежливо согласился я.

– Ну тебе правда понравилось видео? Я выложил его на ютьюб, оно уже собрало много-много лайков.

– Без комментариев, мой друг. Без комментариев…

– Что, не понравилось?

– Видео красиво снято, ты молодец…

Ливанец просиял.

– Даа! Пойдем теперь в магазин, купим что-нибудь с собой – напитки, орешки… Что ты любишь на пляже? Пиво, сок, тоник, воду?

– Да, в общем, ничего не надо, у меня все есть.

Я держал в руке свежий огромный сэндвич из пекарни, которого хватило бы и для обеда и ужина, и пытался не давать волю подозрениям: уж не собирается ли ливанец сегодня жарить барбекю или, может, взять с собой торт с шампанским? Начало сборов говорило, что наши привычки отличаются кардинально. Мне хватает десяти минут на сборы, бутылки воды и бутерброда в рюкзаке. Он же, кажется, не успокоится, пока не набьет доверху багажник своего красного «Фиата». Так что я не избежал и посещения соседнего супермаркета, в котором мы застряли еще минут на двадцать, потому что еще на пороге Эли увидел другую знакомую девушку. Она была в офисной блузке и строгой серой юбке, и, как и продавщицы в пекарне, начала улыбаться едва заметила Эли. Тот игриво подошел к ней как к старой потерявшейся подруге, нежно обнял, прицелился поцеловать в губы, но в последний момент попал только в щеку: девушка увернулась, хотя не отстранилась, и по-прежнему не могла справиться с улыбкой. Я ушел дальше смотреть на сыр и ветчину.

Прихватив со стеллажа апельсиновый сок, я направился к кассе и стал ждать. Ливанец показался нескоро. Он катил перед собой тележку, наполовину забитую пакетами и свертками.

– Ты собираешься поселиться на пляже?

– А что? Мы же там проведем весь день! – поднял брови Эли. – Тут все, что нам понадобится, – указал он в тележку. Упаковка бутылок с водой, банки с пивом, пакеты с соком, фрукты, мягкий сыр, ветчина, листья салата, огромный пакет с колотым льдом. Хоть предполагалось, что это должен быть обычный пляжный день, было похоже, что на свои пикники Эли собирался как на последнее путешествие в жизни. Я полез за деньгами и протянул десятку, но бугай отодвинул мою руку.

– Эй, – сказал я. – Давай делить расходы пополам.

– Зачем делить? Я заплачу.

– С чего бы?

– Мы же друзья. Сегодня заплачу я, завтра ты, какая разница? – Увидев мой скептический взгляд, Эли добавил: – Кроме того, в тележке куча продуктов, на пляже все не съесть, мне придется что-то забрать домой.

И хоть я удивился заявлению, что мы друзья, и едва удержался, чтобы его не подкорректировать, последний аргумент все же заставил меня согласиться. Так что со словами «Окей, до следующего раза», я убрал деньги в бумажник, пообещав себе, что следующая покупка будет за мной. Придется ждать. Кажется, быстро мы не разойдемся.

7. Голый

Вырулив с парковки перед супермаркетом на дорогу, Эли принялся хвастаться:

– Эта девушка в магазине… Ооочень классная. Мы познакомились прошлым летом. Какая добрая, какая смышленая! Какая классная в постели! Такая красивая, что сначала я думал, что она русская. Но на самом деле из Словакии. Этим летом мы, правда, вместе не спали. У нее какие-то проблемы с бойфрендом, и она поменяла работу… Видимо, не хочет, чтобы кто-то заметил и распустил слухи, – сделал неожиданный вывод герой-любовник. Я уж открыл было рот, чтобы предложить альтернативную разгадку, но взглянул, как непринужденно и вальяжно он рулит, как органично смотрится в водительском кресле небольшой машины, выбранной со вкусом даже для каникул. Я осознал, что другой вариант решения загадки ему просто не приходит в голову. А может, он его туда не хочет пускать?

– А давай перед нудистским пляжем заедем посмотреть другие места? Что скажешь, Алекс?

– Я только за! Я первый раз на Родосе, смотреть места – главная задача путешественника.

– Я тоже не все места еще тут видел. Но говорят, что вот как раз где-то здесь… – он притормозил и свернул с трассы влево на одну из скромных дорожек-ответвлений, – …есть ооочень классное место.

Под крутым склоном скалистого холма в маленькой бухте приютился труднодоступный пляж. Берег почти сплошь был завален крупными камнями, оставляя редким островкам песка считанные квадратные метры. Шезлонги тут и там ютились вразнобой прямо на глыбах, иногда наполовину в воде. Над берегом нависла желтая скала в добрых пару десятков метров высотой, на вершине которой мы оставили «Фиат», а в основании скалы темнела пещера, достаточно обширная, чтобы в ней поместилась барная стойка со всеми запасами. Бармены едва успевали продавать напитки. Два самых больших и ровных каменных языка на берегу превращены в пирсы. В воду с них вели железные лесенки. Я не стал бы нырять с этих языков: под поверхностью воды отчетливо видны острые темные камни на глубине меньше половины человеческого роста. Заход в воду здесь сам по себе мог стать приключением. Люди плавали, осторожно огибая глыбы. Солнечный свет, легко проникающий в море до дна, отзывался в нем синими, зелеными, фиолетовыми пятнами. Цветные переливы заставляли хотеть назвать море лазурным. Хотя лазурный был не основным цветом, – мне просто нравилось, как соответствует месту звучание этого слова. Последовательность звуков лучше всего передавала настроение картинки: открытый светлый слог «ла» сменяется искрящимся, завлекающим пестротой и тенью слогом «зур», а из заполненной темнотой впадины выводит на яркий свет, простор и еще куда-то ввысь слог «ный».

– Действительно классное место. Здесь проводят оупен-эйры?

– Не знаю.

– Потому что место напрашивается на красивые прибрежные вечеринки, – делился я прикидками, стоя с Эли на каменном языке после купания. – Поставить хороший звук у пещеры, немного подходящего света под навесом. Сбить шезлонги в кучу, из них получатся отличные мягкие зоны. В России я иногда организую вечеринки. Думаю, что если бы переехал куда-нибудь сюда, мог бы заниматься тем же.

– Почему бы нет? – рассеянно отозвался Эли. Он посматривал по сторонам. Грудь колесом и вальяжная манера подсказывали, что он тоже специалист по вечеринкам, только в другом смысле. Истинная цель приезда на незнакомый пляж была понятной: донжуан охотился, расширял угодья и высматривал добычу. Я гнул свое, пытаясь отвлечь его от мыслей о девушках:

– Ресторан, который вы хотите открыть здесь с друзьями… Вы могли бы устраивать выездные вечеринки на берегу. Был бы отличный рекламный ход.

– Может быть. Мы хотим открыть его в старом городе рядом с университетом, чтобы летом обслуживать туристов, а зимой студентов. Если все пойдет как надо, можно будет подумать и о кейтеринге, о выездных вечеринках…

– О свадьбах на пляже, например. Вот, уже нашли отличное место – обвел я пляж рукой.

– Да, отличное место, – подтвердил вердикт Эли.

Через пятнадцать минут, смыв с себя соль под пляжным душем, мы снова уселись в машину. Но, – чего я ожидал? – Эли заметил на дороге двух девушек, шагающих в сторону пляжа. Ничего выдающегося, просто симпатичные девушки. Но ему этого было достаточно. Он притормозил прямо около них и принялся махать рукой, улыбаться и говорить все эти «Привет! Как дела?». Такие попытки съема из машины всегда казались мне жутко пошлыми, но на этот раз я сам оказался именно в такой машине. Что мне оставалось делать? Я только с усмешкой отвел глаза на приборную панель.

– Алекс, смотри какие девчонки! – подтолкнул меня локтем ливанец. – Алекс, скажи что-нибудь!

Ну что тут поделаешь? Машина двигалась задним ходом рядом с девушками, которые упорно не смотрели в нашу сторону. Я вздохнул и высунулся из окна:

– Мой друг любопытен. Он думает, что вы, наверное, русские.

Одна из девушек глянула на меня, и через пару секунд все-таки проговорила:

– Почему он так думает?

– Может, потому что вы красивы. А может, потому что не отвечаете на английскую речь.

Она улыбнулась:

– А что, только русские красивы?

– Нет конечно. Но он думает, что раз я из России, то я эксперт, поэтому и попросил поинтересоваться. Так что, пожалуйста, не подводите меня.

Теперь девушка уже рассмеялась.

– Нет, мы не русские. Мы просто идем на пляж. Вдвоем, – со значением добавила она.

– Эли, у них все хорошо без нас. Девушки, хорошего дня!

– Так она тебе ответила? – сообщническим тоном осведомился спортсмен. – Почему ж ты попрощался?

– Ах, мой друг, мы с ней не созданы друг для друга, – театральным тоном ответил я. Эли расхохотался.

– Окей, Алекс! Поехали уже на нудистский пляж!

Подъезжая к Фалираки, куда, как я думал, уже не вернусь, мне пришлось выслушать от Эли краткий инструктаж о том, как там у нудистов все устроено:

– Приезжаешь на пляж. Как обычно, выбираешь место. Раздеваешься или не раздеваешься – это как тебе угодно, никто ничего не скажет, если останешься в плавках. Смотришь вокруг. Есть те, кто просто загорает. Есть, кто ищет общения. Некоторые озабоченные сидят в сторонке и играют со своими приборами, но они нас не касаются, да? Если нравится какая-нибудь компания, подходишь, общаешься. Мол, как дела, откуда вы? Тут это в порядке вещей. Выясняешь, не хотят ли они поиграть. Некоторые пары ищут тут сексуальных приключений, чтобы разнообразить семейную жизнь. Если видишь, что они настроены на это, предлагаешь себя в компанию. Там дальше на пляже, у склона, растут большие кусты. Идете туда, с кем понравится. Презервативы у меня есть. Наслаждайся!

Нет, он это серьезно? Я глянул на чичероне. Небритое лицо, но выбритые ноги и даже руки. Похоже все-таки, что серьезно. Про себя я покатывался со смеху.

Ну вот, а ведь скоро стало не до смеха! На пляже мы прошагали мимо десятков голых тел, многие из которых отличались от тюленей только наличием шевелюры. Если вы, глядя порнушку, думаете, что все голые люди – это красиво, – то избавьтесь от заблуждения и сходите-ка в общественную баню или на нудистский пляж. Ваше чувство прекрасного навсегда потеряет невинность. Может, именно поэтому нудисты в основном и не глазеют друг на друга?

Эли расстелил огромное покрывало, я – свое синее полотенце с дельфином, которое по сравнению с его ложем было похоже скорее на подушку или дверной коврик. Я поставил рюкзак и сбросил одежду. Он сбросил одежду и принялся потрошить свои сумки. Я положил очки и собрался плавать. Он положил очки и вслед за какими-то тряпками, несессером, телефоном, чипсами, бананами, вытянул из сумки маску и трубку для плавания.

– Любишь сноркелинг, Алекс?

– Чего?

– Ну, хочешь поплавать с маской?

– А, да, мне нравится плавать с маской.

– На, бери!

– А ты?

– Я уже наплавался.

– А зачем взял с собой?

– Для тебя. Она у меня в машине всегда валяется.

– Спасибо, поплаваю…

И вот неожиданно я в маске, плаваю и впервые вижу глубокое дно Средиземного так же, как его обитатель. И всех его рыб, рыбин и рыбешек – совсем не таких ярких, как в Красном море, не таких частых, гораздо более пугливых. А переведя взгляд от дна чуть в сторону, чтобы не наткнуться случайно на пловца, упираюсь глазами не просто в гребущие тела, а в чьи-то болтающиеся съеженные причиндалы. Да и мой собственный чувствует непривычную свободу передвижения и обтекание прохладной воды вокруг каждого волоска. Плавки остались на берегу! А дай-ка я поплаваю на спине? Ха, у меня есть перископ! Можно скрыть под водой все тело, и оставить загорать только лицо и то, что обычно не загорает! Прикольно! А как это смотрится со стороны? Хм, да вот так же, как у того парня в десяти метрах справа. А у вон той девчонки никакого перископа нет – зато издалека заметно, что за кессоны держат ее плаву.

Возвращаясь к полотенцам, я заметил, что Эли уже в компании – стоит, почесывая подживотие, и разговаривает с двумя такими же голыми мужиками. Один из них с седым ежиком волос и жесткими чертами лица, ему лет пятьдесят. Второй – в ковбойской шляпе и с серебряными побрякушками на шее и запястьях.

– Алекс, знакомься, это Закис и Дэнис, мои друзья, они тут знают все. Это Алекс из России – недавно приехал.

– Калимера. Найс ту мит ю.

– Найс ту мит ю ту.

Пока обсыхал, я послушал, как они обсуждают загорающих. И свои перспективы на день.

– Вон та парочка, – говорил Закис приглушенно, – ребята из Голландии. Приехали пару дней назад, не знают чем заняться. Я предложил им травы, они придут сегодня вечером. А там под скалой, в тени, видите? Играет со своей штукой. Кажется, турок. Приходит сюда уже неделю. С ним живут несколько мальчиков, но их он сюда не водит. Устраивает вечеринки с кальяном и пахлавой. Дэнис, давай сходим к нему в гости?

Голый ковбой таким же одержимым полушепотом поддержал предложение своего озабоченного товарища. Съеженный Голлум из «Властелина колец», который повторял «Моя прееелесць» – вот какая картинка пришла на ум, пока я наблюдал за их высматриванием, выбиранием и вышептыванием плана действий. Загоревшие до цвета прогорклого масла голые греки водили глазами из-под бровей и не замечали, как они озабочены. Тело голое – можно трахать, думали они. Просто решим, когда и как. Ну что тут скажешь… Стратеги – это ведь греческое слово.

Я снова пошел купаться. Когда вернулся, Закис и Дэнис уже отошли в конец пляжа и разговаривали с какой-то компанией студентов, только что спустившихся с парковки. Эли же, в чем родился, прохаживался вдоль вереницы шезлонгов. Там в этот момент были лишь двое светловолосых скандинавов, игравших в карты и потрепывавших друг друга по голым задам, дремала стройная девушка, чей купальник сушился на спинке шезлонга, и пила коктейли пожилая пара немцев, стриженных одинаково коротко и баюкавших одинаковое количество жира на теле. Кем интересовался загорелый спортсмен, было ясно. Я достал сигарету и нацепил солнечные очки. Увидев меня, Эли вернулся к покрывалу, залез в сумку, достал кучу разных свертков, уселся с ними на покрывало, и принялся размазывать сыр по булкам.

– Не пора ли подкрепиться, Алекс? Бери овощи, ветчину, что хочешь! Элла!

Я сел рядом и он протянул мне будущий бутерброд. Я последовал его примеру и стал накладывать на булку салат, дольки помидоров, ветчину… Ливанец кивнул в сторону своих знакомых-греков:

– Не обращай внимания на этих парней. Они больные. Закис приходит сюда каждый день, чтобы познакомиться с такими же как он.

– А чем они занимаются? Хотя бы работают?

Эли пожал плечами:

– Понятия не имею. Эти местные вообще мало работают. Если есть дом и сыр с вином, им больше и не надо. Вот и сидят вечно перед домом или слоняются по улицам и пляжам.

– А ты с ними зачем общаешься?

– Ну, они могут вывести на интересные знакомства. Они местные, в конце концов.

– Понятно.

– Я люблю знакомиться с людьми, ты уже заметил. И да, мой русский друг, я знал тысячи женщин, среди них было много-много прекрасных, реально классных женщин. Но была одна, – внезапно начал говорить мачо-мэн, – была одна, которая разбила мне сердце, и я бы лучше был с ней.

– А что случилось? – подтолкнул я, видя, что ливанец хочет дорассказать свою историю.

– Она замужем. Я знал об этом, но все равно хотел быть с ней. А вот когда она узнала о других моих подругах, сразу прекратила нашу связь. Сказала: или я, или они. Вот и все.

Я уточнил:

– То есть она изменяла с тобой мужу, но требовала, чтобы ты, неженатый мужчина, не изменял ей?

– Да, именно так мой друг.

– И она не думала, как странно ее требование?

Эли пожал плечами:

– Женщины – собственницы, она ревновала.

– А сама она не думала развестись, раз хотела быть с тобой?

– Нееет, я был для нее другом, любовником, развлечением, но не мужем.

– А если бы она все же развелась? Ты бы захотел жениться на ней?

– Не думаю, – косо глянул на меня Эли и перевел взгляд на горизонт. – Вряд ли. В любом случае, это было уже давно. Ну а ты, герой-любовник? Ты был женат?

Я ответил, что нет, и следующие полчаса мы задавали друг другу вопросы и отвечали о семье, работе, друзьях, потом о наших странах и о том, что мы знали о странах друг друга. Познания наши были, как обычно бывает, очень поверхностными, основанными на слухах, легендах и публикациях СМИ. В представлениях Эли о России, конечно, не было медведей в сарафанах, лакающих на Красной площади водку из матрешек. Эли горячо восхищался Путиным, говорил, какой тот молодец, что противостоит Америке и как блестяще превратил Турцию в союзника после того как турецкая ракета сбила российский лайнер. «Вот бы нам такого президента!» – восклицал Эли. Я отвечал, что иностранцы слышат о внешней политике России, но мало знают о внутренней, а внутри проблемы есть, как и у других стран. Эли зажегся и начал рассказывать о внутренних проблемах Ливана – про то, как хрупок мир в этой стране, нашпигованной группами людей разных национальностей и исповеданий, и что ливанцы давно перерезали бы друг друга, если бы религиозные общины не жили отдельно друг от друга, и не придерживались своих районов со строгостью, достойной древних племен. Оказалось, что в Ливане даже есть закон, который точно предписывает, человеку какой веры следует занимать ту или иную должность в государственном аппарате. К примеру, президент – всегда христианин-маронит, во главе правительства – мусульманин-суннит, а парламент возглавляет мусульманин-шиит, и это не может быть по-другому. Иначе будет вечная гражданская война – то есть в данном случае этническая резня.