Город и люди в нём

– Катя. – остановившись, ловя её взгляд.

– Да? – неуверенно и настороженно, оторвавшись от работы.

Несколько секунд они смотрели друг на друга.

– Чего ты хотел-то? – не поняв, или сделав вид, когда он отвернулся.

– Да так.

– Говори. – требовательно.

– Про Хуго. – найдясь, но в тоже время сжавшись, повернувшись спиной, чтобы нельзя было заглянуть ему в глаза.

– А. – понимающе, но в тоже время, будто бы разочарованно. – Это вышедшая из-под контроля шутка. Он много тусил с носильщиком, что носил нам смолу, и они на пару что-то придумали. Затем тот исчез, а у Хуго это осталось.

– А вы его спрашивали?

– Хочешь спросить? – с прищуром. – Подойди и спроси. – будто вызывая на дуэль.

– Пожалуй, нет. – представив себе, насколько бестактным будет выглядеть в глазах остальных.

– А ты?

– А что я? – не поняв.

– Ты тоже странный.

– Почему это? – усмехаясь, но как-то натянуто и напугано.

– Не психов, не истерик, не постоянных расспросов. Я ещё не встречала таких как ты… Так легко принимающих что они теперь, здесь… – запнувшись, склонилась над весами, отмеряя нужное, но он молчал, и её пришлось продолжить. – Принявших свою смерть.

– Ах, это. – с ухмылкой потерев затылок. – Ну. Может я и раньше был таким. Может, что-то на той стороне подготовило меня. – от собственного откровения внутренности скрутила странная, иллюзорная боль. – И вить это не точно. То, что мы умерли.

– Доливай до полоски. – заметив, что он закрывает крышку.

– Ага.

Миг и боль отступила, стёртая чужим вниманием. Закончив, отнесли в боковой тамбур, выходящий на улицу через зарешеченный шлюз.

– На сегодня это всё. Осталось пара часов. – задержав взгляд на большом диске без цифр или рисок, с одной только часовой стрелкой. – Если и поступят новые, замешать не успеем. Только завтра.

Кивнув, Ханг вернулся на пластиковый бак. Что-то тянуло его, продолжить разговор с Ладом, но тот продолжал молчать. И лишь смазанное изображение на витрине, свидетельствовало о его присутствии. Тогда, не выдержав скуки, боясь быть отмеченным как, (бездельник), Ханг снова взялся за тряпку и швабру. Через пол часа, праздно шатающийся Хуго, заметив копошение за баками, замер, и подобравшись, быстро и тихо залез по трубам на самый верх. Несколько минут он наблюдал за работой, а затем, ухмыльнувшись спустился чуть ниже. Резко отдёрнувшись, новичок воззрился на измазанного пылью парня. Протянув руку, тот поманил к себе тряпку, что плавала на поверхности ведра. Получив же её, он неуклюже, но усердно принялся оттирать малодоступные уголки, порой выгребая из них полные горсти цветной пыли. Вскоре, заметив верхолаза, подошёл и Валдай, поглядел на работу и забрав ведро, вернулся уже с двумя и особенно грубой щёткой для себя, с которой принялся отдирать от поло то, что казалось его частью.

– Катюх, где та дрянь, которой я сжёг себе пальцы?

Так была втянута и девушка. А закрывшись на пол часа раньше обычного, взялся и Лад. Разговоры завязывались сами собой. Глупая болтовня обо всём, плоские шутки, оскорбления особо въевшихся пятен, проклятья в сторону оторванной от усердия плитки.

– Так. Бросай работу. – скомандовал Валдай, увидев косые лучи заката, прибивающиеся в верхние окна. – По домам нужно быть затемно.

Солнце ещё не зашло, а редкие фонари уже начали разгораться, чтобы в тёмное время не выходить за порог. Газовые, масляные, плазменные или электрический, в меру средств. Снова вынув стержень, Ханг взглянул на табло, задумавшись.

“Девять десятых это много и что можно на них себе позволить? А что мне собственно нужно?”

Мгновенным ответом, в памяти возник прошлый день, тёмный переулок, занесённая над ногой пила.

“Оружие. Но какое? Пистолет? Или такой же шокер? Наверное шокер. Но если они будут на расстоянии, он мне не поможет. Спросить более дальнобойные модели. Да. Чем скорее, тем лучше. А пока…”

Пальцы уверенно сжали кусок арматуры в глубине кармана.

Торговая улица была многолюдна. Прогуливающиеся, праздно болтающие группы, загруженные товаром лоточники, попрошайки и вооружённые блюстители порядка от рынка. А за ней, пустые, грязные мостовые, остатки баррикад, Тленцы в окнах верхних этажей, ожидающие пока сознания покинет тело, а гравитация оборвёт их мучения.

У дома была какая-то возня. Разгружая телегу, под прикрытием пары татуированных мужчин с мачете, незнакомцы заносили внутрь явно тяжёлые ящики. Холл превратился в библиотечный склад. Большая часть была рукописным текстом, сшитым в небольшие тетради, и лишь некоторые имели обложку. На виду лежало несколько особенно больших томов, обитых железом и деревом. Не спеша оглядываясь, Катя остановилась у стойки охранника. Тот, как всегда, бодрствовал, безразлично перелистывая одну из отложенных для себя книг. Не сразу оторвавшись от чтива, встретившись взглядом с девушкой, он также неспешно вернулся к страницам.

– Отряд вернулся с очередной грязной работы за городом. – отвечая на немой вопрос. –Состав изменился. Их снова стало больше. А это, по всей видимости плата за труды.

– Не деньги? – взяв одну из тетрадей, и пробежавшись глазами, положила назад. – На кой ляд им эти закорючки? Тут же нечего не понятно.

Муса не поднимая глаз, слегка пожав плечами.

– Странные они. – Катя, когда лифт начал подъём. – Постоянно набирают новых людей, и без всяких проверок сразу принимают в ближний круг. Постоянно берутся за работу, связанную с риском для жизни, и всегда далеко от дома. Хоть бы разок порядок на районе навели, такого бы не случилось. – указав на заклеенный пластырем лоб товарища.

– А какая у них работа?

– Работа, убивать. Но они не совсем наёмники. Те, как и банды, дерутся за деньги. А эти… не пойми за что.

Пустой коридор. Незапертая дверь. Недопитый чай. Без сомнений отпив из кружки, она оперлась о стол, навалившись на руки сем весом. Тяжёлый выдох, и на стол упало кольцо. Медное, с затёртыми краями, будто вырезанное из куска трубы. Медленно зажмурившись, девушка сжалась, медленный выдох и расправив плечи, оттолкнувшись от столешницы, обернувшись, подняла хмурый взгляд. Отстегнув клапаны поясной сумки, она достала небольшую деревянную табличку. Матово чёрная, с полозьями по сторонам, исписанная вязью. Поворачивая, и наклоняя под разным углом, можно было разглядеть буквы, а иногда и целые слова.

– Они знают. Не представляю как, но уже знают. Мне передали её ещё вчера.

Приняв табличку, Пятый не почувствовал веса, будто та была из пены, но звонкий стук не заставил усомниться в прочности.

– Мы видели их на рынке, но успели ускользнуть. Спрятались в забегаловке. – не договаривая о вечерней встрече.

– С ними необязательно встречаться. Многие им должны и на многое готовы, чтобы не платить по счетам.

– И все платят?

– Так или иначе.

Пару минут просидев в молчании, Ханг думал, но не находил выхода.

“Нужно больше узнать, закрепиться, найти покровителя.“

Не обременённая страхом, мысль легко рисовала долгосрочные планы. Коротко выдохнул и подняв взгляд, он повёл головой.

– Это, не повод опускать руки. Нужно попробовать договорится.

Она молча кивнула, не в силах подобрать слова. Ещё пара минут молчания и, не выдержав бездействия, он принялся убирать со стола. Звон посуды, шум воды из-под крана, шелест всякий раз отодвигаемой шторки. Стол быстро опустел, оставшись с единственной, будто забытой пиалой. Она же, поднялась, прошла вдоль вешалок и остановилось, не доходя до угла.

– И что с ним стало?

Обернувшись, Катя не понимая, покачала головой.

– С тем, ради кого вы брали лекарства? – не из праздного любопытства, но будто взвешивая на весах стоимость собственной жизни.

– Он исчез.

И отведя взгляд, ушла, оставив его одного.

Нож на краю доски, помытые овощи на дне раковины, мерный стакан в руке, прилипший к пальцам рис, а в голове пустота и апатия. Обычно успокаивавшая, сейчас, кулинария казалась чем-то тягостным. Оставив всё как есть, не озабоченный сохранностью продуктов или затратами на включённый свет, Ханг вышел в общую комнату, прошёлся по кругу, сам не зная, чего ищет, и наконец остановился в углу, где стояла Катя. Там, на стене, тонкими порезами было начертано короткое. (Здесь был я) Мгновение, и на чувства был надет фильтр, делающий всё вокруг чужды.

Поспешно обувшись, Ханг вышел в коридор. Лёгкий сквозняк, близкий, мягкий свет, дрожь в душе. Легко шагая по истёртому полу, он направился по коридору. Запертые двери, отверстия в которые некогда крепились цифры, хитросплетения проводов, отслаивающиеся слои побелки, паутина и её жертвы. Первая не запертая квартира была пуста. Вычищена под ноль. Не осталось ни полов, ни плинтусов, ни дверных коробов. Следующая, доверху полнилась одинаковыми железными рамками вперемешку с армирующей решёткой. Лишь дойдя до конца, взявшись за последнюю ручку, он испугался. Будто перед решающим прыжком в воду, или найдя конверт с результатами обследования.

Свет от двух работающих ламп почти не достигал этих мест, и приходилось довольствоваться тем, что проникала через окна. Дешёвая мебель из пропитанной клеем щепы, разбросанные по всюду плёночные носители информации и коробки от них. Певцы исполняющие сложный вокал, самолёт на фоне вулкана, две девушки с пистолетами, на фоне красно синего мерцания, кокой-то хитро закрученный символ с множеством текста, тридцать в одном… В соседней комнате двуспальная кровать без матраса, полусгнившие обои на органической основе, истлевшая одежда и куски пластика от чего-то массивного. В ванной комнате, среди мрака можно было различить лишь толстый слой грязи, край унитаза, очертанья раковины и душевого поддона.

“Всё другое. И в тоже время, так странно знакомо…”

Дальше, ноги понесли его к лестнице, по ступеням туда, где появился. Не сразу, по ходу вспоминая примеченные мелочи. Заветная комната оказалась не заперта. На этаже не было рабочих ламп, а в комнате окон, от чего пространство за порогом, казалось чёрной бездной. Безропотно шагнув внутрь, Ханг затворил за собой дверь. Тьма, еле слышное дыханье сквозняка, фантомные искры и призраки, собственное сердцебиение, мурашки на коже.

“И здесь что-то знакомое.”

Втянув носом застоялый, но чистый воздух. Почувствовав запах забытого прошлого, картона и шерсти, мёрзлой земли и горных трав. Почувствовав под ногами мелкие, острые камни, влажную землю, лёгкий наклон. На мгновение, сон стал явью, а далёкий край – склоном горы. Будто зависшая на восходящих потоках птица, низкие деревца, шум ветвей от близкого леса, журчание нитей ручья под камнями, шорох ползущего жука. Охваченный волнением, ослеплённый порывом, чувствуя, что должен спешить, Ханг шагнул вперёд, но в место каменного выступа, налетел на какой-то хлам. Шорохи падающей рухляди, грохот канистры, звон покатившейся керамики.

Запоздало, где-то в коридоре послышалось движение, затем шаги. Робко приблизившись, тусклый свет затёк под дверь, очертив контуры мебели и предметов. Дверь медленно отварилась, но входить никто не спешил. Оставаясь в стороне, источник света покачивался из стороны в сторону.

– Что… Что ты здесь делаешь? – подавленным, обеспокоенным голосом.

Заметив быстро спрятавшийся глаз в щели между дверью и коробом, Ханг шагнул наружу, и почти не дыша, взглянул на побледневшую девушку.

– Хотел посмотреть. – пожав плечами, сам не зная ответа. – Ты меня снова нашла. – оглянувшись на комнату. – На миг, мне показалось, что я понял… Но не получилось.

– Не у кого не получается. – на выдохе, сразу успокоившись. – Идём. Я сделаю вкусного чая. – и неспешно, шаркая ногами пошла к лестнице.

Ни чай, ни ужин готовить не пришлось. Всё было сделано. Не спрашивая, сразу разлив по кружкам, Артур, пританцовывая под музыку из небольшого приёмника, вынес пару вилок, пододвинув в сторону свободных мест больную тарелку со спаржей.

“Это сколько нас не было?”

Усаживаясь и приступая к трапезе.

– Сам делал? – удивившись сочному вкусу.

– Неее. – отмахнувшись, протерев руки о фартук. – Забрал остатки в одной из забегаловок. Ещё есть, квашенная капуста, засоленные орехи, такой же арбуз, салат из репы с редькой и на последок… – подняв полотенце от противня. – Печёные яблоки! Но их нужно будет отработать. – с хитринкой, а затем повелительно. – Помоете посуду.

– Не видитесь. Им минимум дня три. И стояли они на прилавке. – Готфрид, с улыбкой листая книгу.

– Долго ты сегодня. – Женя, сидящий как-то обособленно.

Не ответив, Катя тяжело опустилась на стул, откинувшись на спинку, устало выдохнула. Не стал отвечать и Пятый.

– Видали, что Стрелки приволокли. – демонстрируя читаемую книгу.

– Ага. Целую кучу.

– Я за всё время здесь, не видел столько книг. А тут за раз.

– Они дорогие?

– По-разному. – пожав плечами. – Для одного, памятка по севу кукурузы, что святое писание, за которое можно и гектар земли отдать. А, например для нас с тобой, лишь мук-лу-ту-ра. – то ли нарочно коверкая, то ли, не зная, как выговорить.

– Не удивлюсь, если забрали их, потому что больше нечего было. По-моему, они те ещё прощелыги. – Женя.

– Как работалось? – Артур, чуть перебив на последнем слоге.

– Нормально. – Ханг, с добродушной улыбкой. – Не плохая работа, хорошая компания. Не всё понятно, но разобраться можно. – отпив чаю и улыбнувшись неожиданно терпкому привкусу. – А ещё, дармовая краска.

– Таки дармовая?! – развеселился Артур, глядя то на одного, то на другую.

– Одна баночка. Из партии жёлтого.

– Случайный бонус. – Катя, безразлично.

– Ты недолила. – без укора, с улыбкой.

– Там не влезало. – кратко, не вовлечённое.

– До метки на стенке ещё было место.

Она отвела взгляд. Отвернулись и остальные, отчего общая атмосфера в миг потемнела. Не поняв причин, но не став раздувать угли, Ханг взял радио.

– Кто это вещает?

– Вторая телебашня. – Готфрид, сухим голосом, затем кашлянув, продолжил как обычно. – В другой части города. Крутят песни на своей тарабарщине. Ни слова не понять. Но мелодично.

– А есть другие станции? – поворачивая верньеру.

Передача сменилась шумом. Один оборот, ещё и ещё. Лишь шум, какие-то редкие щелчки и едва различимые обрывки. Обратно, через рабочую частоту, и ещё три оборота. Ничего.

– Когда-то, были и другие. – указав на оставленные кем-то засечки на корпусе, совпадающие с движением белой метки, внутри шкалы частотного диапазона.

– Или раньше вещали на других частотах. – Женя.

– Но сейчас только эта. – Артур, снова подрезав, вставая между.

Не выдержав, работник цеха подскочил со стула. Резкий оборот, два шага и мужчины почти упёрлись друг в друга грудью. Никто не вступился. Катя отстранённо поглаживала кружку. Готфрид, исподлобья смотрел поверх книги. Ханг, боялся пошевелиться, чтобы не стать тем, кто спровоцировал разлад. Простояв так минуту, Евгений оскалился, желая что-то сказать. На его лице, мелькали невысказанные мысли. Гнев, разочарование, оправдание и желание высказаться, но в место того, резко выдохнув в сторону, будто осев, отступил, и медленно отварив дверь, задержавшись на секунду, вышел.

– Уверен? – Готфрид, обращаясь к Артуру.

– Да хули там уверен! – раздосадовано вскинув руку. – Я вообще хуй знает что творю. – раздражённо схватив пачку сигарет, вышел на балкон.

Тускло разгоревшись красной точкой, тлеющий табак озарил лицо курящего. Тонкие струи дыма, унеслись под порывом ветра, взгляд устремился в даль.

– Почему он так? – Ханг.

– А ты не понимаешь? – хмуро.

– Из-за тебя. – Катя, вяло и отрешённо, будто уставшая, и протянув руку, с трудом подняв кружку, отпила.

– Но я же говорил, что он меня проводил. – выдавая себя обеспокоенностью.

– Говорил. – кивнул блондин. – Но сам он, сказал другое. Он, поступил неправильно и Артур хочет ему это показать. Но иногда он перебарщивает. – через плечо взглянув на балкон. – С тех пор как стал самым старшим…

Выбросив окурок, домохозяин, порывисто открыв дверь, он спокойно вошёл внутрь, коротко обвёл взглядом сожителей, и преодолев комнату, вышел следом за товарищем. Эхо шагов, шелест открываемых дверей поднявшегося на этаж лифта, шаги назад, обратно на балкон, по пути закуривая новую.

***

Остановившись у решётки лифта, Женя раздражённо нажал на кнопку. Моргнув, не до конца нажатая, та тут же погасла. Скалясь, он нажал ещё и ещё несколько раз, вдавливая ту до упора, до хруста. Медленно отведённый, палец отпрянул от пластика, и тот, неполный светом, остался гореть. Секунда, и лифт пришёл в движение, но в место того, чтобы подниматься, кабина начала спуск, удаляясь. Ударив ладонью по кнопке, развернувшись, Евгений направился в сторону лестницы.

Ступени собирались в пролёты. Пролёты в этажи, мало чем отличающиеся один от другого. Большая их часть была темна, в глубине некоторых виднелся тусклый свет, и лишь несколько раз встретились лампы на этажах, отчего спуск походил на паденье в колодец. Двадцать седьмой заколочен, двадцать второй завален обрушившимся перекрытием, девятнадцатый отгорожен решёткой по ту сторону которой слышались детские голоса, на пятнадцатом пол заливала вода, восьмой пропах гарью былого пожара, третий и второй замурованы Стрелками.

С отдышкой вывалившись из небольшого коридора в вестибюль, по пути растеряв всякий запал, встряхнув коротко стриженной головой, он резко выдохнул и пошёл к выходу. Чем ближе были двери, тем короче и медленнее становились шаги. На улицах темнота. На памяти ни единого места куда можно вписаться. Не коснувшись порога, ботинки прижались к плитке. Тяжесть в поникших плечах. Понурив голову, он отступил, уперевшись в один из ящиков, на который и сел. Рука подняла первую попавшуюся книгу, повернув её к тусклому свету лампы. Пустая, неровная обложка из красного картона, с кожаным кантом. Изогнувшись, большой палец поддел край, с хрустом старого клея раскрыв на первых страницах.

– Лари Маратин. Очерки из чужих дней. – продекламировал в пол голоса, подражая кому-то из отрезанной памяти, и скривившись, откинул в кучу других.

Двинувшись, до того неприметный силуэт шевельнулся, вызвав небольшой книжный оползень и подобрав книгу, вышел на свет.

– Не ожидал. – обращаясь к находке, сосредоточенно ощупывая обложку.

– Читал? – узнав по голосу

– Знал его. Голова был. Людей любил. Жить любил. – голос стал тише и грустнее.

Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Женя замер, глядя сквозь разбитые двери, на тёмную улицу. Пустая, немного пугающая, с таящимися в углах жителями и нависающими громадами, ставшая чуждой, едва вычерченная редкими огнями и звёздами. Тускло светящиеся стрелки на наручных часах, перешагнув одна через другую. Внимательный взгляд мимо раскрытой книги. Неверная тишина, прерываемая отдалёнными шумами, шорохами и шелестами. Спустя некоторое время, из бокового помещения вышел часовой с фонарём, что сегодня отвечал за закрытие дверей. Заметив силуэт, он остановился, рассматривая.

– Ты чего здесь. – незнакомый голос.

– Да так. Охране помогаю. – прикрывая глаза от света, а затем просто отвернувшись.

– Уу. – узнав домочадца, Стрелок прошёл мимо.

Проверка решёток на окнах, подключение сигнализаций к датчикам, заслонка сквозь крутящуюся дверь, отгораживаясь от улицы. А закончив, остановился, снова наведя фонарь, но теперь уже в тусклом режиме, вдобавок прикрывая рукой.

– С пополнением.

– Ага. – без энтузиазма. – Не привязывайся. Он здесь не на долго.

– А ты собрался стать бываком. – с ожесточённым весельем.

– Вашему брату такое не светит. – огрызнувшись.

– Зато, мы не сидим в темноте, сожалея об упущенных днях. – с прежней весёлостью.

– Сожалея? Это передышка! Только вчера гулял сразу с двумя. Грудастой и синеволосой. А на той неделе было ещё три.

– Тогда, почему ты здесь, один?

– Свободные отношения. – ухмыляясь, но затем опустив взгляд.

Стрелок остался стоять. Дважды вскидывая острый взгляд, и дважды не находя что сказать, Женя спрыгнул с ящика, и назад, к лифту.

– Знаешь. А ты можешь нам кое-чем помочь.

– Ты знаешь где мой цех.

– Не твоя работа. Именно ты. – вкрадчиво и вдумчиво, по-прежнему не сдвинувшись с места.

Короткое раздумье, короткий взгляд на силуэт в тени, короткое движенье ногой по чистому полу. И наконец решившись, развернулся. Указав лучом света, Стрелок пошёл туда, откуда появился. За неприметной деревянной дверью, была другая, армированная листами и прутьями железа. Самодельные лестницы уходили вверх и вниз, через пробитые в перекрытиях лазы. Там и тут, среди ящиков и старых шкафов, за перегородками из ткани и досок, ютились бойцы. Небольшие уголки обжитости, среди складов разного барахла. Дойдя до середины правого крыла, и свернув к замурованным окнам фасада, Стрелок остановились возле особенно большого стола. Собранный из частей другой мебели и водружённый на сварную раму, но был весь заполнен раскрытыми книгами.

– Скажи, если сможешь прочитать. – обведя их рукой.

Внутренне скривившись, но не подав виду, Женя двинулся по кругу. Яркий направленный свет светодиода, вычерчивал все изъяны бумаги, рельеф написанных от руки символов, заметки прежних владельцев. Иногда он останавливался и приглядывался, притворяясь будто пытается разобрать прочитанное. Странная вязь, чёрточки с палочками, иероглифе начертанные в столбец, сложные геометрические узоры, и даже сплошные тексты рукописных цифр. Когда же встречались знакомые буквы, и те отказались складываться в знакомые слова. Медленно или быстро, круг замкнулся, и путешествие по чужим языкам подошло к концу.

– Может быть, я смогу что-то ещё?! – тихо, но очень эмоционально, видя приближающегося Стрелка.

Недолгое раздумье, и взяв одну из рукописей, перелистав страницы, он бросил её на стол, поверх прочих. Его серое лицо, не выражало никаких эмоций. Местами седые, местами пожелтевшие от табака усы, поджатые, много раз битые губы, свежий шрам на ухе, строгий взгляд.

– Есть кое-что. – не однозначно, будто сдерживая слова, и развернувшись, пошёл в обратную сторону.

Чем ближе к выходу, тем тяжелее на сердце, но когда провожатый свернул на лестницу, и пошёл вниз, в груди всё затрепетало. Первый подвальный этаж мало чем отличался от верхнего. Чуть меньше ящиков, меньше кроватей, больше труб и воздуховодов. Ещё ниже, по не самодельной каменной лестнице, к полутораметровой стальной двери. За ней была просторная комната, утопленная в твердь ещё на пол этажа. С потолка свисали цепи, в углу лежали боксёрские груши, пронумерованное по весу железо и прочий спортивный инвентарь. А в центре, на небольшом ринге, очерченном полустёртой краской, сражались сразу четверо. Причём трое избивали одного. Не сильно, но метко, и очень болезненно, не позволяя ему встать, жестоко наказывая за каждый ответный удар. Ещё четыре мужчин и три мужеподобные женщины, молча наблюдали за происходящим. Заметив вошедших, один громко цыкнул, и всё закончилось, а взгляды собравшихся обратились к чужаку.

– Ты знаешь, как меня зовут? – обратился усач к желающему помочь, и прочитав ответ по лицу, продолжил. – Я Боракеш. А это моя десятка. Но, как ты видишь, здесь один лишний. – шагнув в сторону, он затворил стальную дверь, изнутри обитую звукоизолирующим материалом. – Ты хотел помочь. Протяни руку. – и достав из кобуры пистолет, дослав патрон в патронник, извлёк магазин и перехватив, протянул рукоятью вперёд.

Короткое сомнение, – Не шутка ли? – отразилось на лице Евгения, сменившись озадаченностью, переходящей в ужас.

– Тебе ненужно нечего говорить. Не перед кем оправдываться или извиняться. Тебе нужно лишь выбрать. – чуть приблизившись, вкладывая рифлёную рукоять в полуопущенную руку, и помогая сжать пальцы. – Ты вить хотел помочь? – вкрадчиво

Секундная заминка в попытке подобрать слова, спрятать глаза от одиннадцать человек внизу, вернее перехватить пистолет. Не тяжёлый, пахнущий старой смазкой и порохом.

– Это проверка. – несмело улыбаясь.

– Тебе разрешают убить. Разве этого недостаточно? – голосом искусителя.

– Да они же меня возненавидят! – с трудом сдерживая смятенье и панику.

– Только один из них. – с безразличием. – Остальные, будут благодарны. – медленно кивая. – Жизнь, не великая ценность. Не здесь. Лишь ресурс, инструмент. – медленно взяв его предплечье, поднял и направил оружие себе на грудь. – Резцы и пламя. Чтобы создать что-то большее. – медленно сгибая руку в локте, задирал ствол всё выше. – Объединённые общим желаньем творить. Рисовать делами. Как умеем. Без ограничений марали. Повышая с каждым шагом. – с жаром проповедника. – А ты?

Ошарашенный, загипнотизированный голосом, Евгений лишь в последний момент заметил, что пистолет почти направлен в его собственный подбородок. Почувствовав сопротивление, рука Боракеша стала твёрдой словно дерево. Шаг назад, высвободившись, снова прицелившись в него, но теперь уже осознанно.

– Нет… Я не… Не… – Женя, испуганно оглянувшись на одиннадцать человек в низу, не веря, что ещё пару минут назад, безмятежно созерцал пустоту.

Взмокший, с пульсирующим жаром в руках, теряя чёткость зрения, не видя выхода. Отведя полу куртки, Боркаш достал ещё один пистолет. Щелчок снятого предохранителя. Пустой, бледный взгляд, без тени эмоций. Мерцающий подъём руки. До безумия чёткий контур направленного в лицо среза ствола.

– Не буду обманывать. Ты уже не станешь одним из нас. Но ты можешь быть причастным к нашему творенью. К большему чем отдельные части. – дрогнув, ствол отвернулся в сторону, медленно направляясь к людям в низу. – Хотя нет. Ты не можешь. Возвращайся назад. Наверх, к своим. Как будто бы ничего не было…

Не обычный страх, но тот, что всё чаще приходящий тихими вечерами, натянул чувства, отозвавшиеся болезненным спазмом. Страх осознания собственного бытия. Работа без само проявления, механическая и бездумная. Отдых в потреблении, с одурманенным разумом, по кругу перебирая виды удовольствий. Не выраженные, загнанные в дальний угол чувства. Спазм стал нестерпим. Дыхание замерло. Лицо изменило своё выраженье, искривлённое переменой внутри. Беззвучный надрыв, из которого вырвалось пламя и резко развернувшись, Женя выстрелил.

Отрывистый грохот, сменился непрекращающимся звоном. Оскал, сменился отречённостью. Жар, холодом. Опрокидываясь назад, слепо глядя перед собой, полегчав на килограмм выплеснувшихся мозгов и кусок черепа, неизвестный мужчина, со сбитыми в кровь кулаками рухнул на цветастые маты. Дыру в углу лба скрыли упавшие волосы. Расслабленные пальцы немного подёрнулись. Слегка опорожнился мочевой пузырь, оставив небольшое пятно на штанах.

Кивнув, Боракеш забрал оружие, заглянул в глаза убийцы. Внутри всё было пусто и холодно. Вспыхнувший водород выгорел дочиста, оставив после себя лишь испарину. Ужас сотворённого, размытой, но всё густеющей тенью накрывал разум. Призренье к себе, к тому, что воспользовался чужой слабостью, пошёл на поводу… Но, ни капли сожаления за загубленную жизнь. Удовлетворённо кивнув, пресытившись чувствами, которые сам уже давно не мог испытать, Стрелок отварил тяжёлую дверь, впустив сквозняк, что утянул за собой дымку и резкий запах пороха.

– Десятка! Слушая новый приказ! – перекрикивая звон в ушах. – Продолжать подготовку!

Повторять не потребовалось. Не дожидаясь готовности, двое оставшихся, приступили к избиению, не стесняясь тела под ногами, размазывая его кровь по полу.

– Ты. – тише, обернувшись к Евгению. – Бери за ноги.

Тяжёлое, но подъёмное, горячее и скользкое, пугающе бездыханное… Следом за ними пошёл один из смотревших. Тело отнесли в конец коридора, к мусоропроводу, на краях которого виднелись обрывки одежды и следы бурых подтёков. Только втроём сумев загрузить труп внутрь, отступили на два шага, прислушиваясь к шуршащему спуску. Убийца по центру, Стрелки по сторонам.

– Это мой зам. Зорник. – представив третьего.

Опустив взгляд, Женя медленно подвёл его себе под ноги, а затем в месте с поворотом головы, поднял на нового знакомца.

– А ты, не болтай. – в место приветствия, взглядом указав на мусоропровод.

Убийца кивнул, и сделал было шаг в сторону выхода, но затем обернулся. За ним не шли. Пистолет торчал из оттопыренного кармана. Безразличные взгляды, проходили насквозь, как если он был призраком. Отвернувшись, он пошёл дальше. Шаг, другой, третий. Пот заливал спину, мысли метались из стороны в сторону. В памяти возникали картины прожитых дней. Счастливых и не очень, спокойных рабочих дней, и бурных кутливых ночей. На пятом шаге, ноги подкосились. Только ухватившись за металлическую гофру кабеле-провода, удалось не опозориться, устояв. Быстро окрепнув, ноги понесли дальше. Шаг, шаг, шаг. Ожидая услышать раскатывающийся грохот. До поворота меньше метра, а позади тишина. Никто даже не шелохнулся, и тогда, Женя замедлился, почти остановился. Разум метался горящей птицей, но сжатые железной хваткой призрения, мышцы еле двигались. Две долгих, самых долгих в жизни секунды, и каменный угол укрыл от не случившегося выстрела. Дальше вверх, по лестнице, бегом, сразу через две ступени, к другой, всё выше, к поверхности, между ящиков, мимо безмятежно спящих бойцов, во тьму вестибюля.

Вывалившись, не сделав и трёх шагов, упав на колени, он зарыдал. Без звучно скривившись, истекая слезами, не сдерживаясь, с улыбкой на лице. Безотчётно ощупывая швы на полу.

– Помог? – голос во тьме.

Не осуждающий, и не обвиняющий, совсем безучастливый, будто механический звук какой-то машины. Убийца не ответил, но этого и не требовалось. Слёзы прекратились, словно повернулся кран. Бросив швы, пальцы сжались в кулак. Руки пружинами оттолкнули пол. Лёгкое прикосновение утопило кнопку лифта, разжигая маленький красный огонёк внутри. Кабина спустилась быстро, но осталась пуста. Ноги снова понесли к лестнице. Первый, пятый, восьмой. Разум не вёл счёта, различая лишь тьму и свет, ожидая встретить правильную комбинацию цифр. Подъём стёрся из памяти, оставшись лишь неясными, тяжёлым дыханием, и непрерывной работой ног. Моргнув, взгляд сфокусировался на двух слабых лампочках, весящих на одном проводе, обозначающих конец пути. Коридор, поворот, ещё несколько шагов, толчок в не запертую преграду, шаг в квартиру, шорох медленно затворяемой двери.

***

Три дня пролетели пером, мягко приземлившись на воду выходного дня. Работа не казалась трудом, но интересным времяпрепровождением в хорошей компании. Шутки, беседы и весёлые перепалки. Новые знакомые среди носильщиков, постоянных клиентов и жителей дома, что часто засиживались в покупательской зоне. Спокойный быт, лёгкие деньги с прицелом на скорые обновки. Тщательно стараясь не замечать улиц. Сосредоточиваясь на простых коротких отрезках. Принеси, изготовь, поешь, прибери, приготовь. Незаметно появившееся, тёмное пятнышко всё разрасталось, начиная чесаться. Всё чаще останавливая руки, замедляя шаг, обращая мысли к собственной судьбе.