Город и люди в нём

– …сегодня на рынок не иду. – Артур, раскачиваясь на ножках стула, закинув скрещенные ноги на комод, занятый чтением очередного одолженного у Стрелков журнала. – До следующего каравана с севера, мне там ловить нечего.

– Я иду. – Готфрид, штопая свеж надорванный рукав куртки. – Тебе что-то конкретное?

– Кое-что из одежды. – Пятый, уклончиво, не желая показать неуважение к вещам их бывшего товарища, но отчаянно желая от них избавиться.

На табло стержня было больше десяти с небольшим единиц. Пара халтурок в роли носильщика на подмене, принесли трети от заработка, но забрали сил как от недели работы. Тихо отворив дверь, в общую комнату зашёл Женя. Последнее время будто пропавший, появляющийся лишь к столу и тут же исчезавший, он был озарён недоброй улыбкой. Артур лишь косо стрельнул взглядом, притворяясь, что не заметил. Готфрид поднял бровь, при виде холщового мешка за спиной. Пройдя к центру, он с грохотом водрузил ношу на стол. Неловкая кантовка и с ориентировав нечто под тканью, резким движением сорвал покров, отступая назад.

– Та-да! – потряхивая мешком, словно шоумен.

Не продержавшись и секунды, Ханг зашёлся безудержным, чистым смехом. Готфрид, опустив руки, по инерции сделал ещё пару стежков, приштопав рукав к штанине. Артур, чертыхнувшись, повалился назад, лишь в последний момент ухватившись за мебель и повиснув на руки. Выйдя на шум, Катерина обомлела, в то время как создатель шедевра, сделав реверанс повторил.

– Та-да! – отбрасывая мешок, и пригладив одежду, протянул руку пострадавшему от его халатности. – Без обид?

– Да друг. Без всяких. – Ханг, с ниспадающей улыбкой, крепко пожимая.

– Ты сам его сделал? – Катя, касаясь согнутым пальцем.

– Да! – гордо. – Сеё творение, моё.

Сваренное из железа и жести разных сортов, являло дикое зрелище. Зубастого, ящера-подобного зверя, с верёвочным хвостом и большими глазами из фар. Управлял им не менее уродливый наездник, больше напоминающий пузатого кролика, с растянутыми конечностями, на грудной табличек которого было выбито (Ханг). Блестящая сбруя, зажатый подмышкой зонт что прикрывал спину, выражения лица будто-то его разрывает изнутри.

До рынка оба шли молча. Тёмное пятно высветлил солнечный свет. Будущее казалось беззаботным, а причина похода надуманной.

“А тут встречаются и красивые девушки.” Взглядом проследив за одной, затем переведя на молчаливого спутника. ”Чтобы ходить одному, нужно купить оружие. И можно будет не бояться грабежа. Да! Только… А как здесь заводят знакомства? Наверное, как и везде.”

– А есть тут какие-нибудь клубы, тусовки или типа того?

– Тут, нету. Но есть пойти назад по рыночной, в двух длинных кварталах от перекрёстка есть такое место. Но это лучше к Жене. Как закончишь, встретимся вот там. – указав неприметное место, чуть в стороне от вход.

Пройдя через широкие ворота, не почувствовав, как был просвечен и просканированы, оба разошлись в разные стороны. Торговая площадь была не многолюдна, почти пуста по меркам того, что было несколько дней назад. Нужный магазин отыскался быстро. Обставленный не меньше, чем роскошно, он полнился средств для самообороны и боеприпасов к оным. Огнестрельное и энергетическое, кинетическое, и холодное… Выставленное целыми экспозициями, отобранными под используемый калибр, с наборами обвесов к каждому из образцов.

– Добрый вам день. – с поклоном, выступил вперёд старый господин в чёрном жилете и белой рубашке. – Чем я могу быть полезен?

– Мне нужно что-то в бюджете десяти единиц. – для большего понимания, демонстрируя стержень.

– В такую сумму у нас есть прекрасный выбор пистолетов, арбалетов и ножей. – указав рукой, но не двинувшись с места, и даже как бы преградив путь. – Но не моли бы вы для начала показать карту доверия?

– Карту? Такой железный пропуск?

– Именно его.

– У меня его нет.

– Тогда, к сожалению, наш дом не сможет вам помочь. – не растеряв и толики своего радушия.

В последний раз окинув выставленные на ткань, подсвеченные образцы, Ханг отправился на выход, и лишь прикоснувшись к двери нашёлся что сказать.

– Тогда, может подскажете, где я могу… – от чего-то смутившись закончить.

– По левую руку от главного выхода, под вывеской с розовым цветком.

Цены на одежду оказались куда больше, чем в его представлениях. Три единицы за однотонную футболку. Семь за штаны. Куртки начинались от двадцати. Если же не брать готовое, а шить по меркам, выходило в разы дороже.

“За одеждой всегда можно будет приди в другой день. Если прирежут, уже не пригодится.”

Вывеска с розовым цветком искать не потребовалось. Уводящий вглубь коридор со знакомой рамкой и неприветливыми охранниками, изгиб с бойницей в конце, открытая железная дверь. За ней, длинный, узкий зал, отделявший покупателя от товара толстыми решётками, тусклый свет жёлтых ламп, запах железа и масла, мятые гильзы и окурки на грязном полу.

– Чо. – очень вежливо спросил мужчина с раскосыми глазами. – Щи то вы ищите? Щитото конкретное?

– Для само обороны. – немного сбитый с мысли странным говором. – Что-нибудь для того, кто плохо целится.

– Ружжёё? – продемонстрировав обрез. – Или, или гонзо? – хлопнув по боку громоздкого короб, в который нужно было засовывать руку.

– Нет-нет. Поменьше. Чтобы носить за поясом. – показав, как прячет за ремень пистолет из пальцев.

– Ооо! – многозначительно. – Есть кобура. – с неправильным ударением, достав небольшой пояс с кольцом куда хорошо ложился обрез. – На, на!

– Нужно поменьше. – показывая руками. – Но нормальное. Мощное. – пытаясь эмоциями выразить больше, чем могли передать возможно непонятые слова.

– Моcеньее? Так-так. – пройдя вдоль ряда и сняв небольшой пистолет со странным прямоугольным дулом, показал его. – Вот оно. То сё надо. Хоросо? Хоросо прячесь. – заложив за пояс. – А достанес, все сразу боятся. Ага!? То сё надо.

– А сколько стоит? – заинтересованный пистолета-подобным, но в тоже время каким-то необычным оружием.

– Секока? Та не дорого. Как рузё. Токо окей. Бери, попробуй. Не зарезен. Возьми. Попробуй какой. – отдавая.

Примерив в руке, прицелившись в стену через маленькие, острые, светящиеся риски Ханг улыбнулся.

– А как работает?

– О. Легко. Вот так. Нет нет, держи в руках и смотри. – нажав на рычажок открыл верхнюю часть, переломив пополам. – Касета. – загрузив угловатый картридж в пространство. – Это пустой. Не орасань. Держи. – поперхнулся, и продолжил. – Да. Защёлкнул, прицелился, нажал и всё. Бах. Он больше громко, чем убить. Но бах сильно. Но не по рукам. Рукам почти нечего. Бах туда, туда. – тыкая вперёд. – Ты держи. А вот и кобура. Маленький да. Он внутрь штанов. Он невидно, да? Вот так и ок. – закрепив на своём ремне и заправив внутрь, а затем сняв, подманил покупателя и надел на него. – Сюда сувай. Да да, давай. Вот как хорошо. Не видно. А теперь тяни. Тяни давай. – показав, как выхватывает оружие. – Да? Видись. Надо! Бери.

– А сколько будет стоить. – довольный приобретением.

– Трисать. Один, один, один, три. – добавляя по пальцу до трёх. – И ноль.

– Неет. – сразу потускнев лицом, качая головой.

– А скоко бы ты дал?

– У меня только десять.

– Токо десять. Не не. Давай. Давай назад. Не. – мотая головой и зазывая рукой. – Десять мало. Очень мало. Есть нозъ за десять. Резать горло надо.

– Может со скидкой или рассрочку. – неохотно выкладывая оружие.

– Да какую. А какую. Ты какой будет? Из откуда? Какой дом.

– Сорок третий дом, на стеклянной.

– Ооо. Такой дом. – перестав убирать оружие. – Такой дом уважаемые люди зивут. Муса знаесь?

– Да. Он у нас охранник.

– Оо! Муса знаесь да? Ооо. Ну даа. Ну. – прибирая, в нерешительности убирать или нет. – Но десять мало. Мало. Но покажи что есть. Покажи десять.

Достав стержень, Пятый продемонстрировал запас. Сдерживая бьющееся в надежде сердце.

– А оиднадцать! А одинадцать давай.

– Нужна заряды. Если ты дашь и заряды, тогда отдам всё.

– Ммм. И заряды. Маа. Ну. – раздумывая. – Ладно. – и отвернулся, замолчав.

– Да?

– Ладно. Давай, бери. Давай. И бери. Уважаемый дом. Муса знает. Бери пока сегодня. Завтра не дам. Потом не дам. Только сейчас бери.

Обрадованный, Ханг тут же нацепил обновки. Три заряда в карман, спутав холостой с заряженными, один снарядив в переломленный ствол.

– Не не! – изменившимся тоном. – Тут не нада! Только там! Тут нет!

– Хорошо, хорошо. – улыбаясь и пошёл на выход.

– Э, Хаса! – окрикнули из коморки, когда клиент ушёл. – Ты что, фуфло-стрел новичку впарил?

– А хули нам. – продавец, совершенно обычным голосом, без всякого акцента. – А кому ещё? – с усмешкой.

Готфрида заставил себя подождать. Как не хотелось рассмотреть обновку, так приятно оттягивающую пояс, с этим пришлось повременить. Слишком много прохожих, слишком близко вооружённая охрана рынка, недостаточно знаний о порядках на улицах.

Не особо скучая, взгляд изучал округу. Замусоренные углы и щели меж домов, следы былых боёв, ремонтов, вдавленную в грязь заколку для волос в окружении рассыпанных бусинок, лузгу тыквенных семечек вокруг отполированных временем бетонных блоков, бродягу, что рылся в мусоре.

– Парень. – окликнул тот, заметив на себе взгляд. – Да, ты. Подойди пожалуйста, сказать тебе чего хочу.

Чувствуя в себе уверенность, Ханг смело приблизился. Старик был дряхл. Узловатые ноги будто из помятой жесте, серая кожа, косоглазие, усугублённое каким-то белым налётом. Но в тоже время сам чистый, и опрятный, с потрёпанной, но ухоженной одеждой и сильными руками.

– Добрый день.

– Хе. – гнусаво и пренебрежительно. – Ты продаёшь? – обернувшись правым глазом, кивнул на карманы. – Ну продаёшь да? Мне есть что предложить. – выпростанная из приставучей одежды, рука протянула несколько разных монет. – Мне нужно всего на один косяк. – хрипло.

– Ты меня с кем-то путаешь. – заинтересованный разговором. – Я не продаю.

– Жаль, жаль. – потеряв интерес, вернувшись к перебору отходов, но затем снова обернувшись. – А меня зовут Кутурумак. Это хорошее имя. Та, кто мне его дала, сказала, что это значит – вежливый.

– Я Ханг. Значит – склон холма.

– Ыээ. – недовольно отмахнувшись. – Плохое имя. – и снова склонившись над мусором принялся копать, а найдя ухватил и потянув, вырвал кусок пластмассового тазика. – Хорошего человека Хангом не назовут. Только пропащего. И тут уже никакая бабуля не поможет. А я много бабуль знаю. Они говорят о то о сём, и все согласны что Ханг плохое имя.

Вернувшись туда, где стоял, измеренный по имени, которое лишь принимал, но не придумывал, парень сначала усмехнулся, но затем отчего-то посмурнел. То, как его звали, ему нравилось, но в тоже время, имя казалось чуждым, неправильным, не тем, что ему было присуще.

“Теперь у меня такое имя! Не думай о прочем. Теперь ты тут. Теперь ты Ханг и другого не дано. Может быть в другом доме, меня бы звали иначе, но старого имени мне не вернуть.”

Готфрид пришёл спустя ещё десять минут и, не сказав ни слова, кивнул в сторону, увлекая за собой. К ближайшему здания, в арку, частично скрытую вывесками, через колодец внутреннего двора, на другую улицу. Полностью перегороженная стеной, она не имела входа в рынок. Чёрный металл, колючая и пружинящая проволока, ржавые обрывки жестяных панелей. В противоположную сторону, до первого перекрёстка и направо.

– Куда мы идём? – быстро запутавшись, увлечённый новыми местами.

– У меня есть дело, оказавшееся более срочным, чем казалось. Нужно успеть до того, как все узнают. – серьёзно и хмуро, а затем взглянув на спутника, куда мягче. – Просто постоишь рядом. Тут не далеко.

Не став уточнять, чтобы не показаться не терпеливым, Пятый оправил одежду, по удобнее перекладывая оружие, ускоряя шаг. Улица быстро сузилась, дома съёжились, бетон сменился кирпичом разных цветов, с большим количеством чугунных поясов. Сильно уменьшилось число прохожих и разрушений. Всё казалось просто покинутым, напоминая задворки стагнирующего предприятия. Пара т образных перекрёстков, через который прошли насквозь, до третьего, упирающегося расходящегося в стороны. По правую руку, небоскрёбы становились выше, по левую толще, а пряма, раскинулось широкое, но относительно невысокое здание, с множеством декоративных лепнин, балконов и карнизов. В неприметную дверь, что вела на полуподвальный этаж, пустыми техническими коридорами, при свете небольшого фонарика, до небольшого двухэтажного атриума. Первый этаж по колено заполняла прозрачная вода, над которой поднимались острова механизмов, станков и мебели. Второй, представлял собой длинный балкон с углублением по середине, где их уже ждали.

Первый, сидел на единственном целом стуле, среди множества сломанных. Длинные ноги были скрещены, локти на подлокотниках, ладони обхватывали друг друга замком. Острый взгляд блестел под самым бортом полу опущенной шляпы.

Второй, не останавливаясь ни на секунду, ходил из стороны в сторону, вдоль самых перилл. Потрёпанный жакет, футбола с самодельным принтом и множеством порезов, блестящие кольца на пальцах, кольцо на губе.

Оба встретили гостей молча. На лицах были противоположные эмоции. Сидящий посмурнел, опустив глаза ниц. Двигавшийся, оскалился, сжав и тряхнув кулаками. Пройдя мима, Готфрид оглядел галерею и двинувшись вдоль, начал распинывать валяющийся мусор. У противоположной стены он развернулся, и тихонько прочистив горло, ясно и чётко произнёс.

– Сегодня, я буду вашим секундантом. – лёгкое эхо подчёркивало сказанное. – Вы всё знаете. Приступим. – и направился назад.

С каждым шагом, сидевший содрогался и будто съёживался. В тоже время стоявший, принялся не то разминаться, не то почёсываться, часто утирая сухое лицо. Чётко отчеканив последний шаг, Готфрид остановился и протянув ладони замер. Первый, достав из-за пояса пистолет, вложил его в руку. Короткий осмотры, частичный разбор, проверка ствола и ударника, и наконец выщелкнув патрон, он собственноручно загнал его в ствол, отложив в сторону магазин. Опершись о спинку сломанного стула, сидевший поднялся, но тут же, оступившись, почти упал. Шляпа слетев с головы упала в лужу, выпустив забранные в неё, длинные волосы. Неуклюже наклонившись, мужчина подобрал потерю, и прижав к груди подошёл ближе.

– Пожалуйста, повтори для меня. – его скованны и дрожащий голос, казался голосом последнего не опавшего листа.

– Вы разойдётесь на десять шагов, обернётесь друг к другу лицом, а затем выстрелите, с целью убить оппонента. – хмурясь, но всё же чётко проговаривая каждое слов. – Если противник жив, каждый получит новый патрон. Только смерть может решить конфликт ваших банд.

– Убийство, грех. Самоубийство, грех. – длинноволосый, надев шляпу, трясущимися руками доставая оружие.

Ржавый револьвер, без накладок на рукояти. Приняв его, секундант попытался откинуть барабан, но нечего не вышло. Тот закис, и не двигался. Только несколько ударов по перила помогли его отомкнуть. Взгляд уже вооружённого оппонента стал пренебрежительным и насмешливым. Очищенный подобранной с полу проволочкой, ствол и камора были оценены недовольным оскалом, но признаны достаточными.

– Патрон. – протянув руку.

Не охотно достав запечатанный, бумажный свёрток, длинноволосый придирчиво пошевелил латунные цилиндры и выбрав один, протянув, но не став класть на протянутую ладонь, замер. Взяв заряд, Готфрид снарядил его последним и со щелчком затворив барабан, нажал на спуск, прокручивая очередь. Лишь половина спусков оканчивалась щелчком дошедшего до конца ударника. Наконец круг завершился и поднятый курок, замер на стопоре. Придерживая пальцем сняв со взвода, и подготовленное оружие, было выдано владельцу.

– Убийство, грех. Самоубийство, грех. – еле слышным шёпотом, аккуратно приняв орудие решения конфликта, будто-то было из хрусталя.

– По места. – чётко и твёрдо.

Тут же сорвавшись, мужчина с кольцом в губе поспешил в одну сторону, отсчитывая метры своей меркой и остановившись чуть дальше, чем задумано. Другой, по-прежнему держа ношу перед собой, будто поплыл в противоположную сторону. На путь ушло больше двадцати шажков, но всё же он остановился точно там, где полагалось.

– К оружию.

Слева послышался звук приводимого к бою пистолета, но устремлённый вправо взгляд видел лишь мужчину, неумело берущегося за рукоять, не смея поднять ствола.

– После моей команды, можете стрелять. Готовы? – оборачиваясь то к одному, то к другому.

– Да! – с лева.

– Да. – после небольшой задержки, еле слышно, одними губами.

Все замерли, не издавая ни звука. Тихая капель где-то внизу, отдалённые шорохи, шелест сквозняка.

– Бой! – отрывисто.

Почти без задержки, слева грянул выстрел, и человек в шляпе, дрогнув, отступил на пол шага. Следом за грохотом, тишину разорвал крик мучительной боли, переходящей в стоны, и плачь. Медленно, опущенная рука поднялась, но недостаточно высоко и грянувший выстрел пришёлся в пол, посредине пути.

– Отдай ему. – вложив в руку Ханга магазин с двумя патронами, кивнув в сторону первого стрелявшего.

Поспешные шаги, и будто телепортировавшись к нетерпеливому, Пятый протянул ему магазин. Выхватив, дуэлянт не с первого раза дослали магазин, и тут же вскинув руку, указала на оппонента. Отскочив в сторону, Ханг увидел ещё стоявшего на товарища. Короткое движение назад, с целью преградить, было остановлено страхом за собственную жизнь. После секундной борьбы, страх пошёл на компромисс, позволив протянуть руку, преграждающую путь пули. Скалясь, дуэлянт дышал будто после марафона, правой, свободной рукой, то и дело вытирая с лица несуществующий пот. Гулкий удар по перилам, звон выпавшей гильзы, щелчки прокручиваемого барабана. Стояло ему отойти от раненного, как и помощник поспешил назад, к закутку в центре галереи.

– Бой! – и сразу выстрел.

– Ааа. – падая на одно колено, второй раз раненный, только ухватившись за перила сумел устоять.

Следующая пуля, пробив шляпу, с визгом разбился о дальнюю стену. Быстрее чем до-того, раненный, не глядя, поднял руку с оружием, и дважды нажал на спуск. Оба раза не было даже щелчка.

– Он стрелял! Это считается за выстрел! – закричал торопливый. – Всё уже ясно, давая я его пристрелю! – направившись на встречу.

Секундант не стал спорить, лишь отсчитав три патрона, направился в его сторону, выдав столько же помощнику. Не получив указаний, Ханг помедлил, а затем опрометью бросился к раненному, но не доходя последних шагов, замер. Тот был совсем плох. Кровь пропитала всю грудь и живот, стекала по лицу, струясь ниже того место, где находилось отверстия на шляпе. А губы продолжали шептать.

– Убийство, грех. Самоубийство, грех.

Пересиливая себя, помощник секунданта сделал шаг, но не сумев сделать другого, просто протянул патроны. Стоя на колене, раненный их не видел.

– Эй. – не громко, не зная, как обратиться, боясь, что в него выстрелят. – Эй. – чуть присев, заглядывая в глаза.

Так и не сумев привлечь внимание стонущего в муках, Ханг оглянулся, ища помощи. Мужчины на том конце о чём-то спорили, схватив друг друга за грудки, будто рыча. Собственная решимость помочь раненному, отступила, сдавленная трахом погибнуть. Вдруг, протянутой руки коснулось что-то холодное. Вздрогнув, он отдёрнулся, выронив патроны. С тихим звоном, они раскатились по бетонному полу. Тем же что прикоснулась, была бледная рука стрелявшего. Проследив за убегающим звоном, он с ужасом обратил свой взгляд к тому, кому должен был помочь. Но вместо требования собрать или зарядить, он лишь слегка кивнул, улыбаясь, затем резко зажмурившись, от чего из глаз побежали слёзы. Бледные, почти не гнущиеся пальцы взяли ближайший, но не удержав, выронили обратно, сопровождая стенаньями. Топот шагов в другом конце галереи, взгляд за спину, на направленный в его сторону ствол пистолета. Снова обернувшись к раненному, Ханг наклонился было, чтобы помочь собрать, но в место того, лишь сшил патрон с края, отправив его на нижний этаж. Спина тут же пропиталась холодным потом, дыхание сбилось, сердце перешло на бешеный бег, взгляд застрял на падающих в грязь, каплях крови. Ещё раз кивнув, мужчина в шляпе начал подниматься, в то время как впавший в ступор, помощник секунданта медленно отстранялся назад, стремясь уйти с линии огня, но не отводя взгляда от двух оставшихся патрон.

– Иди сюда. – раздражённый голос Готфрида.

Даже не попытавшись противиться, он подчинился, поспешив назад. К ногам тут же вернулась прыть, но не гибкость, отчего бег напоминал ходьбу на ходулях.

– Убийство, грех. Самоубийство, грех. – послышалось за спиной и тихие щелчки нажимаемого спуска, шелест проворачиваемого барабана, подводя курок к нужному месту.

– Бой!

Секунда, другая, но выстрелов не было. Ни с одной из стороны. Тихое кряхтенье, стоны, будто бы плачь. Обернувшись к раненному, Готфрид повторил.

– Бой! – и одновременно с этим, револьвер грянул выстрелом.

Нацеленный себе под ноги, он высек каменную крошку, а подброшенная рука нацелилась на оппонента. Тут же, грянул ещё один, но в этот раз с другой стороны. Ужасный звук разрываемой плоти, и выдохнув, поражённый рухнул на спину. Слетев, шляпа покатилась по жестяным листам пола, замерев у самой стены. Рука упала за край и, выскользнув из пальцев, оружие сорвалось вниз, окончив свой путь приглушённым всплеском. Всё было кончено.

Свет в конце коридора был ослепителен. Когда зрачки сузились, а взгляд сфокусировался, Ханг еле сдержался от того, чтобы ахнуть. Вокруг выхода собралось ни как неменьше двух сотен человек. Грубые, хмурые лица, метки на каждом, оружие на поясах и за спинами. Не смешиваясь будто, вода и масло, собравшиеся делились на две сильно неравные части, бросая друг на друга решительные взгляды. Шедший первым, в стремлении покинуть гнетущее подземелье, новичок обмер, оказавшись в центре внимания. Его встретили тишиной, стол давящей, что ноги сами понесли вспять. Уперев ему в спину, рукоять разряженного пистолета, выталкивая вперёд и в сторону, следом вышел победитель, встреченный бычьим рёвом больше половины. Расступившись, людская масса встретила и поглотила, спустя несколько секунд поняв на руку, ликуя и подкидывая. Другая, заволновавшись, начала давить, еле сдерживаемая теми, кто сохранил самообладание. Но того хватило, лишь до появления секунданта. Своим авторитетом создавая позади невидимую стену, трое, что стояли ближе всех и выглядели самыми отпетыми, подступили к свидетелю расправы, но ни один не осмелился задать вопроса.

– Всё было по общим правилам. Он стрелял. – сбившись, блондин взглотнул, скрывая волнение. – Но ни разу не попал.

Шквал выкриков слились гулом. Заслоны рухнули и протянувшиеся руки утянули Готфрида в толпу, сотрясая и требуя правды. Голоса из толпы сули награду и защиту, в равной степени со страданьями и смертью. Он молчал, не усугубляя, надеясь на командиров, пытающихся восстановить порядок. Тщетно. До того только трясшие, руки начали причинять боли. Где-то в толпе блеснул металл, и коченея от ужаса, подталкиваемый виной, Ханг выкрикнул.

– Убийство, грех! – решив, что последние слова погибшего возымеют над ними силу.

Разом обернувшиеся, десятки гневных взглядов, пронзив, вжали в стену. Лишь вцепившись пальцами за выступы, Ханг сумел устоять на дрогнувших ногах. На лицах большинства, горела ярость, что могла остановить сердца.

– Его последние слова. – почти шёпотом, еле ворочая языком.

– Что ты вякнул, грязь. – рванулся вперёд один из самых грозных, протянув руку к кобуре.

Вдавленный в стену напором, новичок окаменел. Рвотный позыв принёс к языку привкус желудочного сока. Взгляд потерял фокус, сосредоточившись только на стоящем перед ним громиле.

“Время, умоляю тебе, заклинаю, вернись на секунду назад! Всего на одну, чтобы я больше не смел раскрыть свой рот…”

Теперь серо-бурая масса наступала на него, но взгляд видел только поднесённую к кобуре руку. Её видели и другие, из противоположной группы. И их руки последовали к своим поясам и карманам. На лицах промелькнула хищная ухмылка. В сердцах кипела жажда той же крови, что испил их товарищ. Остановив порыв, человек из стана проигравших, сжал кулак, не коснувшись оружия. Широкий замах, и отчаянный удар. Ещё и ещё, возле самого уда, по кирпичной стене, до хруста костей, треска раздираемой кожи, до хлюпанья крови, пока не вышел весь гнев. Замерев, уронив разбитую руку на плечо новичка, выдыхая последние эмоции, окаменев лицом, бандит произнёс.

– Убьём их. – как бы решаясь, а затем обернувшись, в полный голос. – Убьём их всех!

– Кого? – выкрик из притихшей толпы.

– Хуевых фанатиков, из хуевой секты Священной жизни!

Разноголосый выкрик толпы, топот множество ног, движение смазанных масс. Осев на собственные пятки, уронив пустой взгляд на замусоренную землю у основания лестницы, Ханг тяжело задышал. Спустя минуту, поднявшись из пыли, знакомый силуэт отряхнулся и размяв отбитую челюсть пошёл прочь. Несколько шагов в одну сторону, несколько в другую, затем, наконец собравшись, обратно, под стену громадного здания, к товарищу. Сев на затёртый ногами бетон, положил отяжелевшие руки на колени, мужчина тяжело выдохнул.

– Ты понимаешь, что сделал? – спокойно, без толики вины в голосе. – Ты убил пятьдесят, может восемьдесят человек. Да. Убил. Да. Спасибо что спас меня. – прижав руку к животу там, где ткань разрезал недавно подведённый к коже нож. – Но их ты убил. Теперь, смерть того парня напрасна. Хе. Они даже не забрали тело. Животные. – тяжёлый выдох. – Поднимайся. Уходи. – пошатнувшись, протянул руку. – Забудь. Это всё равно произошло бы. Идём домой.

С шорохом, прижимаясь курткой к стене, остановившись возле кровавых пятен, и оттолкнувшись, Пятый шагнул вперёд. Его волочимый по земле взгляд, пробирался среди сотни оставленных в пыли отпечатков ботинок. Живот скручивал дикий дискомфорт. Мозг пульсировал от напряжения.

– Мне нужно что-то сделать. – не громко, фиксируя принятое решение. – Мне нужно что-то сделать! – оклика.

– Что ты тут поделаешь? – устало отведя руку. – Убьёшь их? Или запретишь убивать других? Смирись. – твёрдо. – Дерьмо случается. И такое тут на каждом шагу. – возвращаясь, без капли сострадания в голосе. – Иногда всё идёт гладко. Иногда, вот так. Работа сделана. Остальное, меня не касается. – приблизившись, в пол голоса, другим тоном. – Я жив только потому, что не лезу.

– Тебя чуть только что не убили. При этом, ты никуда не лез. – с твёрдой решимостью.

– Так тоже бывает.

– Если не хочешь помочь… – и развернувшись в след убежавшим. – Тогда я сам… – даже не представляя, что делать.

Схватив его выше локтя, Готфрид замер, глядя прямо в глаза. Минутное раздумье, две всё усиливающихся попытки вырваться. Затем, хватка ослабла, выпуская. Молчаливый взгляд того, кто может пройти мимо умирающего.

– Не ты ли говорил, что мы уже на том свете? Тогда чего бояться? – не контролируя дрожащие руки. – Кроме как сожалений о несделанном.

Накаченные адреналином, ноги работали на возможном пределе. Квартал по улице, до баррикад с метками банды, за которой они гнались. Странный геометрический узор из нескольких слепленных иероглифов, в сочетании которых прослеживались образы птицы и гнезда. Не имея права на проход, пришлось свернуть в переулки. Тропы среди завалов мусора и обломков, мостки над провалами уходящим на несколько этажей ниже поверхности, потоки грязной воды за решётками, до поперечной улицы, налево, до изгибающегося волной, широченного здания. У третьего парадного входа, перед дверями бесновалась толпа. Под ритмичное – рас-рас-рас – вырывали решётчатые ворота. Немедля, снова в переулок, мимо зевак, на пожарную лестницу соседнего здания, что своими стенами, почти касалось волнистого. Одного взгляда вверх, было достаточны, чтобы усомниться в собственных силах, но подстёгивающая решимость заглушала доводы разума. На третьем пролёте, дыхание перешло на новый ритм. К восьмому, началось жженье в ногах. После двадцатого, прыти сильно поубавилось. Хлипкие, сплошь рыжие поручни, перестали казаться надёжной преградой от падения, тоже относилось и к крошащемуся бетону под ногами. В памяти всплыл отрывок сна, переводя страх высоты на новый уровень. Вынуждая смотреть только вперёд и вверх.

– Нам сюда. – повиснув на стене, Готфрид остановился на двадцать втором, кивнув в сторону соседнего здания. – Чёрт. – поражённый что всё же последовал за новичком.

Достаточно близкое, чтобы добросить до него кирпич, но слишком отдалённое для того мостка, что соединял пожарную лестницу, и пролом в стене. Полтора мета пустоты, две не особо толстых доски, соединённых перемычками, совершенно не преграда, будь они перекинуты через арык, но сейчас, будто насмешка над слабостью. Спустившись откуда-то сверху, ребёнок, лет одиннадцати, лишь косо взглянув на незнакомце, без малейших раздумий перебежал по мостку, вселив некоторую уверенность.

– Постой. – Готфрид, подняв руку. – Показалось, что слышал выстрелы. Если возьмутся за оружие, сразу бежим. Это будет означать, объявленную войну. – плотнее прижимаясь к стене, побледнев лицом.

В то же время, подступив к самому краю, с трудом удерживаясь от взгляда вниз, сфокусировавшись на противоположной стороне, Ханг зажмурился, абстрагируясь от пропасти под ногами, пытаясь сосредоточиться на том, что произойдёт если он останется здесь. Короткий выдох, и открыв глаза, не давая взгляду сосредоточится, шагнул на мостки. Стёртое из памяти мгновенье, и руки коснулись торчащей арматуры на той стороне, сжавшись так, что побелели костяшки. Оторвавшись от стены, блондин двинулся следом, заглянул за край и, задохнувшись, отступил.

– Догоняй. – Ханг, и не дожидаясь, скрылся внутри.

Выдохнув остатки смелости, которые держали на ногах, потеряв опору в виде необходимости казаться значительным, блондин рухнул на пол, скрыв от взгляда пропасть за её краем. Дыхание дрожало, будто от холода. Пальцы цеплялись за шершавый бетон, живот будто передавило ремнями. Три глубоких вдоха, и выдоха, воображаемая линия жизни, что материализовывалась в нескольких шагах впереди, и исчезала во тьме позади, в очередной раз пришедшие на память слова ушедшего друга.

“Пока ты не падаешь, ещё не поздно повернуть от края.”

Оторвавшись от земли, взгляд метнулся туда, куда ушёл новичок, затем в сторону улице, на которой собралось уже порядком народу, и наконец вертикально вниз, туда, откуда они пришли. Спуск занял втрое меньше времени. Разогнанный, Готфрид устремился к главному входу, на ходу подбирая слова, намереваясь смягчить поражение, перенаправить гнев, обратить внимание на оставленное тело…

С грохотом вырвав последнюю преграду, толпа ворвалась внутрь. Защитников там уже не было. Видя слабость баррикад, обороняющиеся заблаговременно отступили, готовясь принять бой между этажами. Крики ярости, угрозы и распоряжения командиров…