Город и люди в нём

Прорвавшись через полукруг наблюдателей, Готфрид замер. На лицах тех, кого он должен был убедить, была лишь слепая ярость. Подъём должен был охладить головы, также как охладил его собственную. Вспомнив былой опыт, выбрав другой путь, через смежный подъезд, блондин побежал поперёк зевак.

– Ты кто такой! – оторвавшись от зрелища за окнами, люди по ту сторону стальных ворот.

– Я переговорщик, между, двумя сторонами. – тяжело дыша. – Хочу их остановить.

– Переговорщик? А бумага есть? – сначала насмешливо, затем подозрительно.

Достав кожаный чехол, Готфрид извлёк из него подтверждающую бумагу. Тонко выделанная, расписанная вручную, с водяными знаками и золотым теснением, она внушала уважения даже если не знать языка, на котором она написана. В места ответа отомкнув засов, старший позволил просунуть бумагу и только рассмотрев, открыл шире.

– И чего ты хочешь?

– Попасть наверх. – а затем приблизившись, шепнул. – Я знаю о проходе.

Старший отстранился, положив руку на пояс, поближе к оружию, но другой, потерев подбородок, оглядывая посетителя.

– Их вырежут, освободится соседний подъезд. – расчётливо, не спеша пропускать.

– И кому он достанется? Тебе или тем, кто их убил? Кого хочешь себе соседями? Тех, кто исповедует не убей, или тех, кто их перерезал?

Короткий – Цык. – в место ответа, и отстранившись, позволяя пройти, указал на лифт.

– В кишку его. И назад не пускать.

Короткий подъём на быстром лифте, несколько коридоров до технического помещения, а от-туда, в кабель канал, что пронизывал весь дом. Извилистый до нельзя, с множеством ответвлений и перепадов высот, благо до люка всего несколько метров. С размаху застучав в переборку что перекрывала проход со стороны пацифистов, Готфрид закричал.

– Свои, открывайте! Я могу их остановить. – тишина. – Откройте или они вас перебьют! Давайте быстрее. – снова нет ответа.

Не в силах развернуться, он был вынужден ползти дальше, до развилки и в бок, затем вверх и снова в бок до небольшой узорной решётки, с той стороны, выходящей на уровне пола.

– Эй. Есть там кто-нибудь.

– Ааа. – вскрикнула маленькая тень в углу. – Кто здесь. – оглядываясь.

– Я тут, за решёткой. Помоги мне. Я застрял. Умоляю, спаси!

– Где ты? – начав оглядывать стены. – Я не вижу. Скажи ещё раз.

– Здесь, здесь же. Ну. Вот видишь. – посветив сквозь узор.

– Нет, не вижу. – невесело усмехнувшись. – Я вообще нечего не вижу. Я слепой.

– Тогда иди на голос. Да. Сюда, сюда. Отлично.

– Но тут стена.

– Да. Я застрял в ней. Справа от тебя, в нескольких метрах есть вентиль, поверни его чтобы я смог выбраться. Они уже близко. Пожалуйста быстрее. Да правильно, туда. Они уже близко.

– Кто они?! – замерев, не доходя всего метра. – Они сказали мне спрятаться, но не сказали от кого.

– Плохая банда. Они пришли чтобы отомстить. Мне сложно дышать. Пожалуйста быстрее. Расскажу, как только выберусь.

Слепой продолжил движения и, нащупав вентиль, принялся вращать. Для того чтобы развернуться в узкой шахте, пришлось чуть ли не сложиться по полам. Благо среди списка страхов, не было замкнутых пространств. Разворот стоил изорванной одежды, множество царапин и порезов на ладонях, которые пришлось прятать от липкой вонючей дряни, размазанной по трубам. Вывалившись на щербатый пол, не тратя время на объяснения, Готфрид рванулся прочь, проигнорировав окрик слепца. Наугад, дважды упираясь в тупики и лишь на третий найдя лестницу, устремился вниз, против течения поднимающихся пацифистов.

– Они прорвались! – кричал безрукий калека.

– Сюда, сюда. – женщина, увлекая стариков в квартиру и запираясь внутри.

– Где главный?! – Готфрид, схватив нёсшего щит мужчину.

– Он встречает их в низу. – указав туда, откуда пришёл, и сделав глубокий вдох, продолжил подъём.

Несколько этажей вниз, до самого фронта. Перегородив лестницу, десяток крепких мужчин и женщин держали оборону. Длинными шестами с намотанными на концы шарами они били нападающих, в то время как остальные подносили вёдра с водой и сором, ссыпая содержимое на головы штурмующих.

– Они здесь! – закричали откуда-то с боку.

Раскрыв двери лифта, вооружённые ножами бойцы выбирались наружу, нанося удары защитникам с большими щитами в руках, среди которых затесался новичок.

– Ханг! – рванувшись вперёд, но не успев.

Следующим из шахты выбрался громила с перебинтованной правой рукой и мачете в левой. В два удара расколов дощатое недоразумение, третьим он рубанул по защитнику, рассекая его грудь. Оскалившись в приступе ярости, Ханг вылетел из группы обороняющихся, со всей силы пнув нападавшего в грудь. Рык и короткая остановка в место ожидаемого разгрома. Оцепенев, с ужасом представляя себе лица близких, после того, как сообщит им о смерти товарища, Готфрид продолжал по инерции двигаться вперёд, не расслышав слов парня, лишь ответ.

– Ты! Здесь, среди них! Так и знал, что вы заодно. – перехватив оружие в правую.

– Остановись. – Готфрид, слишком тихо, больше стон чем окрик.

– Думаешь можешь мне приказывать? – громила, обращаясь к нападавшему, занося руку для удара.

– Бернард! – на этот раз совладав с голосом. – Остановись.

– И ты здесь!? – сплюнув под ноги. – Не те переговорщики нынче пошли. – и рванувшись, снёс оставшихся защитников, прорубая путь к светлой голове, ударами мачете рассекая тела, руки и лица.

– Нет! – Ханг, достав своё оружие, и наведя на врага.

Нападавшие тут же выхватили своё, но первыми стрелять не стали. На то чтобы рассмотреть, что у него в руках, ушло несколько секунд, после чего, все присутствующие, включая раненных изменились в лице.

– Эй, парень. Убери это. – Бернард, совершенно спокойно, опуская руки.

– Я успею бос! Успею снять его до… – один из подчинённых.

Тут же направив на него трясущиеся руки, Ханг сделал шаг вперёд, не словами, но выражением лица показывая. – Ну давай, попробуй, давай! – Предводитель бандитов тут же встал между ними, молча качая головой, протягивая вперёд открытую ладонь.

– Ханги, дружище, это лишне. – Готфрид, пройдя в опасной близости с нападавшими, закрывая их вытянутой в сторону рукой. – Ты понимаешь что хочешь сделать. Ты вообще в курсе, что у тебя в руках?

– Оружие. Нормальная пушка.

– Это херов гранатомёт. Он разнесёт весь этаж. Тебя, меня и этих парней. – указав на раненных.

Недоверчиво взглянув на то, что держав в руках, Пятый покачал головой.

– Если я отступлю, их всех убьют. Из-за меня. Из-за меня.

– Я его бросаю. – легко откинув мачете.

– Он не с нами. Он не наш. – сквозь боль, простонал раненный. – Наши не доставали оружие. Мы не воюем!

Снова взглянув на силу в своих руках, и стиснув зубы, сделал шаг вперёд.

– Не позволю их убить!

– Если выбирать между тем, что ты выстрелишь и тем, что они убьют нас, то пусть убивают. – вмешался раненный в руку мужчина с длинными прямыми волосами до плеч. – Я здесь главный, я полномочен принимать такое решения. И ты его услышал. Убери. Они обещают, что не тронут тебя. – глядя на вторжение.

Те, не синхронно закивали, убирая стволы, примеряясь к тому, как бы скрыться в шахте лифта. Все, кроме одного, продолжавшего яростно шептать на ухо Брендана.

– Послушай его парень. Я даю тебе слово. – старший из нападавших. – Только убери это. Оно не убивает, оно превращает в калек. Слепых и глухих, со ломанными костями и рваными сухожилиями, медленно гниющих без лекарств.

К этому времени, всё затихло. Замерло и сражение на лестнице. Все взгляды были обращены на него одного.

– Выстрелишь, и этой война. – Готфрид. – Между нашим домом, и их кланом. На уничтожение.

– Дай мне слово, что никого не убьёшь! – фальшиво, лишь с третью от прежней решительности.

– Нет. – твёрдо и хмуро. – Они виновны в смерти моего близкого. Они сбили его с пути и теперь он мёртв! Кто-то должен за это ответить. – снова закипая.

– Разве это должны быть они? – вмешался Готфрид. – Ты их знаешь. Они тебе не враги. Слабые и бедные. Уничтожение секты, принесёт вашей банде дурную славу тех, кто берёт слабую добычу. Другие могут ошибочно подумать, что и вы слабые. Они будут не правы, но сможешь ли ты заткнуть все глотки?

– Пфф! – громила. – Клал я на них… – но совершенно не так решительно, как всего минуту назад.

– Твоего близкого уже не вернуть. Но это прошлое. Подумай о бедующем. О твоих людях. О договоре с ними. Те, кто появляются в этом доме, часто уходят в другие места. Они могут приходить сначала к тебе.

– Это нарушит право выбора. – отворачиваясь. – Наша банда не каторга. Наша банда, это стиль жизни!

– Стиль сильных. Такой много кому нравиться. И может понравится тем, кого к тебе направят. Но и это не всё. – краем глаза глядя на то, как всё ниже опускается оружие в руках товарища. – Они могут работать. У них мало еды, но много свободных рук. Они могут возместить утрату трудом.

– Пустить их к себе? Чтобы они заразили своей ересью и других? Нет. Только кровь…! – но заметив, как снова поднялось оружие. – Десять боёв! Да. Десять спаррингов. И никто не умрёт. Раз не насмерть, будете драться в полную силу. Покажете, что вы не слабаки. Да. – кивая словно лошадь. – Ты слышал? А теперь убирай свою херню. Я решил, и уже не отступлюсь или я не Громовой Ветер!

Стоило гранатомёту оказаться в кобуре, как закусив нижнюю губу, Громовой Ветер бросился вперёд, и ударов наотмашь, сбил заступника с ног. Цыкнул, поглаживая разбитую о стену руку, хмыкнул и обернулся к старшему из пацифистов.

– Выбирай бойцов, время и место… – но осёкшись, замер.

Всего несколько секунд назад, он сидел опиравшийся о стену. А теперь его не было. Осталась только одежда и немного крови. Трое, видевших это впервые, раскрыв рты, глядели на пустое место.

– Сбежал. – совершенно беззлобно и даже насмешливо. – И кто теперь главный? Кто получит в морду место него?

Все молчали, пока наконец, из толпы не вышла девушка. Низкая, очень щуплая, больше похожая на ребёнка, если бы не массивная грудь и зарождающиеся морщинки.

– Теперь главная я.

– Тс. – недовольно выдохнув через зубы. – Ну. Ищи деверевых. Тут я проиграл и сразу сдаюсь. – поддержанный усмешками соратников.

– Повезло. – затушив и отбросив спичку, с треском затянувшись тлеющей сигаретой. – Всего семеро погибло. Так редко бывает. – сев рядом, но на ступень выше, переговорщик, хмыкнул, а затем толкнув в плечо молчаливого товарища, протянул сигарету.

– Нет. Не курю. – с добродушной улыбкой, он стояло ему отвернутся, та тут же погасла.

Приглушённые голоса: грубые – захватчиков, звонкие – местных детей. Плачь над погибшими. Стенанье раненных. Шум восходящего сквозняка. Отдалённый грохот разбираемых баррикад. Смех грабителей.

– Что у тебя за работа? – не чувствуя в себе сил идти прямо сейчас, стремясь речью перебить прочие звуки.

– Фетран. Если переводить примерно, то переговорщик. Очень широкого профиля. – последние выделив придыханьем.

– Это очень опасно.

– И совсем бесплатно.

После короткой паузы, Ханг обернулся, взглянув на него с неодобрением.

– И тебе это нравиться?

– Совру, сказав, что нет. – подняв взгляд, чуть кривясь лицом, – Но и не пляшу от восторга. Просто, так нужно. – а затем затянувшись, хмуро глянул в глаза, сквозь сигаретный дым. – Мне нечего бояться, кроме как сожалений о несделанном. – повторив его бравадные слова. – Что это было?

Отвернувшись, чтобы скрыть смущенье, Ханг скривился.

– Горячечный бред. Пожалуйста, забудь. – чувствуя, как щёки наливаются кровью, от чего ссадины начало щипать.

– Так можно сказать о выходке с пушкой, но не о тех словах. Эмоции, да. Бред..? – поднявшись, отбросив окурок. – Сомневаюсь.

Назад возвращались коротким путём, по прямой, до перекрёстка от которого уже можно было увидеть их дом. Его близость поддержала, и предала сил, развязав язык до того молчавшего новичка.

– Так будет с каждым? – уже зная ответ.

Короткая заминка непонимания, но затем сообразив, Готфрид неоднозначно выдохнул. Он прекрасно помнил свои чувства, когда впервые увидел исчезновенье. Когда понял, как внезапно всё может закончиться.

– Об этом не стоит беспокоится. Думай лучше о том, что наставил оружие на заместителя главы банды Смотрящих с верху. Думой о том, как отделаться от долга перед Чёрными нимбами. Думай, что будешь есть завтра, что наденешь через неделю, чем будешь лечиться зимой. Думай о нас, думай о подлых соседях, думай о том, что можешь сделать лучше.

Установка сработала лишь на время. Оставшийся день новичок трудился. Готовил, помогал прибирать Артуру, а когда работа закончилась, взялся за инструменты. Подклинивавшие петли, сорванная щеколда, разбитый выключатель, переломленный провода, торчащие гвозди, рассохшаяся мебель, сломанная спинка стула. Затем в коридор, на отладку освещения, очистку стен и пола, ремонт дверей. После нагоняя за перерасход энергии, разделил освещение на два. Полное и точечное. Восстановил разбитые окна, законопатил щели, перекрыл подтекающие трубы. До глубокой ночи.

– Эй. – мягко.

Оторвавшись от восстановления шкафа в одной из заброшенных квартир, Ханг встретился взглядом с Катей.

– Да?

– Ты пропустил ужин.

– Прости. Нужно было… – указав на инструменты. – Завтра вечером займусь твоим этажом.

– Ненужно. – недовольно и обеспокоенно. – Зачем всё это? Чем ты занят? Все руки в порезах и ссадинах.

– Я чиню…

– Ты уже починил всё что нужно. Присядь, остановись, расслабься. – демонстративно делая глубокий вдох и медленный выход.

Отложив инструменты, с излишним позёрством повторил за ней.

– Отлично. Теперь идём.

Она разбавила заварку горячей водой, выставила салат, сплошь состоящий из странного вида зелени, с очень специфичным вкусом и, положишь в чашки по ложке варенья, села рядом. Ожидаемого разговора по душам не получилось. Молчаливая трапеза, такая же уборка, ещё несколько минут за пустым столом, в ожидании пока другой начнёт говорить. Он, тёр ногтем о ноготь, отодвигая и выравнивая тонкий слой кожи у основания. Она, медленно прокручивала на пальце медное кольцо.

– Тот, кто был до меня. Кем он был? – вопрос в пустоту, не ожидая ответа.

Остановив вращенье кольца, не поднимая взгляда, она тепло и тоже время грустно улыбнулась.

– Он был… – сняв с пальца, перекатив из стороны в сторону, сжав грань – Был немного старше тебя. Грубее, суровее, наглее. Но, на него сильно повлияло появление здесь. Ну, ты понимаешь. То, как он тут оказался. – поднявшись, она пошла вдоль стены, прикасаясь к ней кончиками пальцев, не отводя взгляда, будто считывая заточённую в них память. – Долго мучался. Дольше чем я или кто другой. Это только у тебя всё легко.

Пятый поджал губу, но промолчал, не желая разменять образ крепкого парня, на жалость.

– Он долго не находил себе место. Вступил в две банды, и из обоих вылетел. – улыбаясь невысказанным подробностям. – Часто кутил с Женей, всегда был на мели, брался за разные делишки, но никогда не перегибал. Бросал всё, и уходил, если дело поворачивалось поперёк принципов. – улыбка сменилась серая твёрдость. – В тот раз, он ввернулся с одной такой авантюры. Сказал, что отказался шарить по дому, в котором остались одни старики. На пути назад, его застал лёгкий дождь. Тогда и заболел. Кашель до крови, жар, рвота. Три дня он сгорал, а на четвёртый, я принесла лекарства. Сразу стало легче, но до выздоровления было далеко. Борьба с последствиями предстояла долгой. Даже Артур начал искать себе работёнку. Всё стало налаживаться. А затем.., он исчез. Осталась одежда, оружие и … – снова прикоснувшись к кольцу, медленно обернувшись, взглянула на Ханга.

Взгляд той, кто терял, и знала, что потеряет снова. Той, кто не привык справляться с чувствами, но нашёл лекарство от них. Взгляд заядлого курильщик, после трёх дней завязки, при виде открываемой пачки в чужих руках.

Поблагодарив за откровенность, не выдержав давления, сославшись на позднее время, он ушёл к себе. Плотно затворённая дверь, запертая на новый замок. Неспособный выдержать и одного удара ноги, он всё же стал той преградой, увидев которую, девушка не стала стучать, оставив невысказанные слова при себе.

Сон снова не шёл. Работать или готовить уже слишком поздно, да и уставшее тело требовало передышки. Только к полуночи, глаза всё же начали смыкаться, но стоило дремоте обтянуть, объять мягкой периной, как в сознании возникал контур чёрной бездны, ступив за край которой, будешь вечно падать во тьме, без шанса вздохнуть или погибнуть. Страх исчезнуть, затмил всё, и негде было укрыться. Иррациональный, не подчиняющийся никаким уговорам, страх потерять, по воле неведомой силы или случая.

***

– Утречко. – Артур, спиной завалившись в общую комнату, в руках неся громадный ком ткани, большая часть которого волоклась по полу.

– Доброе. – Ханг, с улыбкой, пригубив горячего чая.

– Ты на днях брал инструменты. Не могу найти молоток.

– Он в ванной. Замочил в ведре. Боёк соскакивает.

– Отлично. А я наконец смог купить недостающую часть полотна. Всего за три монеты! К вечеру, в комнате должно стать на пару градусов теплее. А зимой нормально с экономим на дровах. – растаскивая и укладывая края, обводя мелком места, требующие штопки. – Это для той дыры под нами.

– Можешь помочь советом… – выложив на стол кобуру с гранатомётом. – …куда бы мне его простроить?

– Хахаха. – добродушно. – Что, назад не приняли?

– Нет.

– Ну. Спустить к нашим парням, на первом. Может они дадут за него хотя бы пару единиц.

– Всего пару?

– А что ты хотел. Эта хрень опаснее для стрелка, чем для того, в кого он целится. Множитель калек, индикатор глупости, микроскоп для забивания…

– Хватит. – подняв руку. – Я понял.

Захватив пару коробок по поручению Готфрида, Ханг спустился на девятнадцатый, в ясли. Двери были не заперты, и он оставил их у нужной квартиры.

– Ты кто? – искажённый голос из-за спины.

Опасливо оглянувшись, но никого не заметив, гость за озирался.

– Ты тот новенький. – снова.

– Да. Это я. – чуть отступая, надеясь на то, что в доме ему бояться некого.

– А я тут уже шесть лет. Уже бывачка. Но всё равно не самая старшая.

Только приглядевшись, заметил глаз в трещине, что расколола стену.

– Как тебя зовут? – двинувшись в сторону, чтобы заглянуть в комнату.

– Зоя. Но другие называют меня Заби. Не скажу почему.

– Ты живёшь здесь. – стараясь говорить мягко.

– Да. Мы все здесь живём. Но почти все чужие. Не знаю откуда.

– И как ты здесь живёшь? – медленно войдя внутрь, и встретившись с ней взглядом.

– Скучно. Мало вкусного. Мало нового. Очень хочется посмотреть на другие места. Как тут. – вынув из кармана на поясе небольшую потрёпанную книженцию в мягкой, затёртой обложке.

– Могу я посмотреть. – присаживаясь, осмотрел обложку, раскрыл на одной из закладок.

“Были ли у меня дети? Похоже я неплохо умею с ними ладить. Может, я был учителем или детским врачом? Как его там…”

Книга оказалась набором не особо длинных историй, больше похожих на несвязные сны, чем на явь. Все события происходили в разных, порой абсурдных местах, с разными очень яркими персонажами, постоянно попадающими в весёлые передряги, в которых всё заканчивалось хорошо.

– Очень интересно. – чуть улыбаясь, возвращая книгу. – Но почему ты тут одна?

– Остальные не хотят ходить по другим комнатам. Им страшно. Они думают тут живёт страшный монстр. Хрустень. Но я то знаю. Это лишь лифт, или те чудики сверху. Чудики. – улыбаясь. – Смешное слово. – и спрятав книгу, побежала в сторону шкафа. – Ну пока.

И отодвинув оторванную заднюю стенку, заползла в щель.

„Вот они какие. Ясли.“ Возвращаясь к лифту. „Так. Если она тут уже шесть лет, то в каком возрасте она появилась? А с какого возраста здесь можно появиться? Если все мы мертвы, то больше всего должно бы пожилых. Не сильно сходится.“ Припоминая тех, кого встречал на улицах. „Значит она умерла ещё младенцем. Ужасно. Но от чего? Травма или болезнь. Может порог сердца или…“ Возможность убийства младенца, заставила кулаки сжаться, а в памяти возник собственный сон. „Я упал. Артур разбился. Это всё трагедии. Не насильственные смерти. А что другие? Нужно спросить…“

И движимый чувством близкого откровения, оглядел первый этаж в поисках людей. Все книги давно унесли, ящики разобрали и смастерили из частей опалубку для каких-то отлитых в бетоне деталей. Мусы нигде не было видно, а окликать его не хотелось, и чувства повели его в ближайший коридор. Мебель, металлические конструкции, пробившие перекрытия лестницы, разбросанные там и тут книги.

– …ты… вы вообще представляете последствия? Это, не разворошить улей. Это, бросить петарду в комнате с крокодилами. – вполне будничным тоном.

– Мы проворачивали много дел. Провернём и это. Спроси у любого к то с нами работал. Что они получили, и что могли потерять.

– То есть вы за? Только с этими условиями. Сразу за?

– Не за плату.

– Я слышал об этом. Но не верил. – пауза. – Теперь верю.

Не став дослушивать, заметив движение, Ханг прошёл в сторону, до щитовой, где крутился огромный маховик генератора.

– Сынок? – окликнул человек в кожаном фартуке.

– Привет. Я искал Мусу или, хоть кого-то. – пытаясь на ходу подобрать слова. – У меня возникла мысль… Идея, о том, что все, кто здесь находятся, погибли… – ослеплённый откровеньем. – Но не просто погибли, как остальные, а в трагических обстоятельствах. И мне… И я хотел у кого ни-будь спросить…

Только сейчас напомнивший о себе, страх показаться глупым завязал язык узлом. Обведя незнакомца взглядом, пузач в фартуке обошёл отгороженный бортиком механизм и протерев руки о ветошь, встал лицом к лицу. Грубая, клочковатая борода, неглубокая залысина, короткие бакенбарды и усы, язвинки по всему лицу.

– И ты хочешь спросить о том, как я умер? Меня? Ты хоть представляешь, насколько это личное? То, как ты умер. Это может быть совсем не легко. – смерив взглядом и продолжив с пренебрежением. – В отличии от твоего случая. Это может быть чем-то, о чём совершенно не хочется вспоминать.

– Простите. Как-то даже не подумал… – стушевавшись, ища предлог для отступления.

– Я вижу, что не подумал. Но. Но. Чтобы ты запомнил, я расскажу. Я упал. Нет, даже не так. Меня насадили на ржавую арматуру. Она распорола мне живот и ноги, намотала кишки и упёрлась в кости. – туго завязав невидимые узлы. – Боль была такая, что полопались зубы, а от крика разорвались связки. Они не могли до меня достать, но могли дотянуться. Раскалённые прутья гладили кожу, отчего та пузырилась и трескалась. Я откусил язык, лишь бы побыстрее истечь кровью. Попытался вывернуться, насадится посильнее, чтобы разорвать органы, но не смог. Постоянно терял сознание от боли, но они всегда находили способ разбудить. Плоть отрывалась вместе с металлом, до самых костей. Одежда загорелась, но быстро потухла, пропитанная кровью. Оторвались многие органы, а смерти всё не было. Только боль. И самое ужасное было в том… – приблизившись в плотную. – Что я это заслужил.

Короткая улыбка, похлопывание по плечу и лёгкий толчок в сторону выхода. Потерянный и угнетённый, Ханг вышел в общий вестибюль. Муса сидел сбоку от оконца, наполовину погрузившись в разобранный сварочный аппарат. В подавленном состоянии духа, парень сел на обитую дерматином скамью и облокотившись о колени выдохнул.

– Не принимай их слова за чистую монету. – спустя несколько минут, не отрываясь от работы.

– Да что ты можешь знать. – раздражённо.

– А к ним на чай и доброе слово не заходят. Только по делу. Но с такими как вы, они дел не ведут.

– Как мы? И как это понимать?! – распыляясь.

– Если не видишь между вами разницы, тогда нам и говорить не о чем. – громко положив кусачки, и взяв отвёртку.

“Херов умник. Возомнил о себе невесть что.” Быстро вспыхнувший, гнев так же быстро угас, оставив после себя холодный тлен. “А что я? Тут же засунул язык в жопу и вышел, будто дворняга при виде волкодава. Нужно вернутся и…” Но ноги не двигались. Даже не попытались напрячься. “Бля! И что я ему скажу? Купите моё дерьмо, вить сам я не могу от него избавиться. Распишусь в своей некомпетентности.” В тоже время, чувствуя, что всё это лишь оправдания. Чувствуя, что теперь перед входом на территорию Стрелков повисла печать. В собственных глазах став неполноценным, раз не может войти в открытую дверь.

– Я понял разницу. – не громко пересиливая эго.

Понимая, что, уйдя сейчас, потеряет то, что выделяло его среди других домочадцев. То, что предавало цвета среди серой массы.

– Понял? – не однозначно, с удивлением и невидимой улыбкой. – А чего от них хотел? – через минуту, легко отложив пинцет, и взяв лавсановую изоленту.

– Продать фуфлаган, и купить нормальное оружие.

– Покажи. – коротко выглянув из-за сварочника, лишь цыкнул языком. – Они не торгуют оружием. На это у них нет права.

– Здесь есть закон?

– Закона нет, но есть контроль. – расстегнув ремень, он принялся его поправлять и перетягивать. – Конкуренты больших игроков, долго не торгуют. Как и в любом другом деле. А это дело одно из особо прибыльных.

С тяжёлым цокотом на столешницу легла снятая кобура. Шелест метала по дублёной коже, шорох хорошо смазанных и подогнанных механических частей, тихий звон вынутых патрон. Оставленный рядом с кобурой, пистолет тускло блеснул потёртостями, на воронёным затворе. Свободная от тяжести металла, рука поманила к себе.

– Предлагаю обмен. – дважды стукнув дубовым пальцем по плоскости.

– Но зачем он тебе? – поражённый, с уважением глядя на оружие.

– Неправильный вопрос. Согласен или нет?

– Да! – срывая и отдавая кобуру и запасные заряды. – Только один? – разглядывая магазин.

– Если одного не хватило, беги. Или, он будет лишь чьим-то трофеем.