Я уже не понимала, что происходит. Отовсюду слышались крики людей, завывания монстров, стоны, плачь. Я полулежала на полу, перед глазами мелькали ботинки, ладони, головы, где-то упал автомат, кто-то взорвал гранату без предупреждения. Снова противный писк в ушах. Я поползла прочь, хотя сама не понимала, где это «прочь». Просто хотелось убраться подальше от этого ада, избавиться от кошмарного наваждения. Я ползла до тех пор, пока не поняла, что кисти тонут в крови на полу. Весь мир вдруг остановился, я села, вытащила из кровавой ванны трясущиеся ладони и зарыдала.
А потом мои глаза упали на Крайслера, из последних сил сопротивляющегося натиску убийцы, склонившегося над ним. Лицо Крайслера готово было взорваться как переспелый томат от усилий освободиться от настойчивой хватки мертвеца. А всего в двух метрах от Крайслера возле стены сидел дрожащий Корвин и с ужасом наблюдал за тем, как монстр прямо на его глазах медленно, но упорно одолевал Полковника. Корвин был в тупике. Он не мог сбежать, потому что на единственном пути лежали эти двое.
Я рефлекторно потянулась к винтовке, нажала на курок, едва слышный звук равнодушно заявлял, что магазин снова пуст.
В голове продолжался сумбур из-за растекшихся мозгов, которые уже не воспринимали взрывы в коридоре. Наверное, если я выживу сегодня, то до конца жизни останусь овощем.
– Стреляй! – крикнула я Корвину, не слыша свой голос.
Он не сразу вышел из ступора, и лишь спустя минуту понял, что я говорю о пистолете в его руке.
– Стреляй! – крикнула я еще раз.
Корвин взглянул на пистолет, идиот даже удивился, что он держит его в руке, а потом вдруг понял, что должен был сделать еще две минуты назад. Спаси Полковника, остолоп! Корвин нацелился на зараженного, сидевшего на Крайслере. Полковник готов был сдаться, человеческие мышцы не способны побороть мышцы зараженного монстра.
А потом Корвин посмотрел на меня. Этот расчётливый взгляд я никогда не забуду.
Все случилось за долю секунды.
Корвин перевел прицел с зараженного на Крайслера и выстрелил. Пуля вонзилась в массивное плечо Полковника, тот заорал, его сопротивление резко оборвалось и зараженный впился своей зубастой пастью в сочное тело поверженного врага.
– Нет! – заорала я.
Корвин воспользовался маневром, которым отвлёк от себя внимание зараженного, встал с пола и резко бросился бежать мимо пирующего монстра.
– Сучий ты потрох! – заорала я ему вслед.
И вдруг эта ярость на предателя снова разожгла во мне факел трезвости и обиды. Потому что именно подобные ему – Корвину – настоящая причина всех бед человеческого рода. Они бросают в беде, предают, лгут, отдают на съедение кровожадным монстрам в конце концов.
– Уводи их…
Хрип Полковника вернул меня в реальность. Уродец продолжал сидеть на Крайслере и все глубже впиваться в плечо, с каждым рывком все больше вырывая руку из сустава. Крайслер морщился, едва мог дышать от охватившей мучительной боли, но все же отдал мне приказ.
– Уводи в ангар…
Я сглотнула слезы по Полковнику, которого еще полчаса назад считала тупоголовым козлом, но которого полюбила всем сердцем за эти же роковые полчаса.
Я поднялась с пола, схватила за плечи своих новобранцев, Горе-Федора, которые уже были на последнем издыхании:
– Отступаем! Идем в обход! – крикнула я что есть мочи.
Не все услышали, тогда я потратила время и дернула за плечи тех, кто еще не был обречен:
– Уходим! – повторяла я как заведенная.
– Я не брошу своих! – крикнул мне кто-то в ответ.
– Если не уйдешь сейчас, погибнешь! Решай сам! – отрезала я и побежала прочь, уводя за собой тех, кто сделал выбор в пользу жизни.
Я бежала, судорожно глотала слезы и обещала отомстить каждой трусливой твари, что пытается выжить за счет доблестных солдат. Я их всех уничтожу! Клянусь!
27 января 2071 года. 13:30
Фунчоза
– Получай, урод! Что? Схавал? Не так хочется жрать уже, да? – я кричал на монстра, подобравшегося ко мне на метр, но три пули из моего FAMASа вынесли ему мозги, синюшное тело повалилось набок, неестественно скрючив мускулистые конечности.
– Черт! Я пустая! – крикнула Вьетнам.
– Это не очень хорошая новость, детка!
В ответ она промяукала что-то по-китайски и вытащила из-за моего пояса магазин. Зуб даю она выматерилась! Еще один юань в секс-копилку ругательств!
Если, конечно, после сегодняшнего дня мне еще повезет потрахаться!
Уроды прижали нас к стене. Сволочи безмозглые! Берут массовостью, гниды! Я уже перестал считать количество особей, прущих на нас, а дисплей перед глазами вообще выключил, этими белыми точками весь экран залит одной сплошной кляксой, потому что синие чудики все щели заполонили в этом мерзком средоточии человечинки. Твою мать! Я все-таки погибну от рук кровопийц, как предсказало то гадание на чаинках в рождество. Чаинки на дне моей чашки сложились в непонятный узор, вернее, его там не было вообще. Там была просто хрень собачья, как и весь принцип гадания на чайной заварке. Что это вообще за идиотизм – чай определяет твою судьбу. Теперь-то я понял, что чаинки сложились в узор моих выпущенных кишок с органами – запутанная анатомическая хрень!
О всемогущий чай, спаси меня от погибели!
– Граната! – заорал Раф мне в самое ухо.
В синюю кучу рычащих и клацающих челюстей полетело зеленое яблочко с огненной начиночкой. Я кинулся на пол, зажал уши и помолился чаю:
– Пожалуйста, только не обвали потолок на нас! Я обещаю, больше не буду тебя пить! Перейду на кипяток!
Оглушительный взрыв окатил теплой волной, которая принесла с собой запах тухляка с тел поджаренных кровопийц. Но помимо подбродивших остатков мясца и внутренностей, я отчетливо чувствовал запах свежей крови, витавший в коридорах базы. Раз узнав, как пахнет свежий труп, из которого течет еще теплая кровь, никогда не забудешь этот запах. И сейчас он заполонил каждый сантиметр моих легких, осел на стенках гортани и пропитал волоски в носу – Желява превратилась в огромную братскую могилу расчлененных тел.
Я не успел прийти в себя, как почувствовал отдачу винтовки, колотившей в плечо рядом сидящего Рафа. Граната мало чем нам помогла, эти уроды ломились из коридора, как будто там был шкаф в кровавую Нарнию!
Я присоединился к моим верным сержантам и мы втроем продолжали дробить черепа и коленки ублюдков, решивших, что могут полакомиться элитными сортами Падальщиков.
– Хрен вам! – крикнул я, обуянный приливом отваги.
И тут винтовку заклинило.
В самый неподходящий момент, тварь! Я еще не выбрал музыку!
Я тут же присел на колено и стал судорожно стучать по наручному планшету.
– Какого черт ты творишь, Фунчоза? – заорала Вьетнам, продолжая отстреливаться от чудовищ.
– Я еще не выбрал музыку для моей кончины! – ответил я, прокручивая список песен во встроенном плеере.
– Твою мать, не до музыки сейчас!
– А по-моему момент самый подходящий! Во! Мелодия прощания Элизабет Суонн и Уилла Тернера33! Трагическая история любви завершилась десятилетним ожиданием потрахушек. Давай! Иди сюда! Мы должны поцеловаться!
– Пошел нахрен, Фунчоза! Я не намерена сдаваться!
И тут затвор в ее винтовке тоже заглох. Она закатила глаза, сняла с плеча автомат и отбросила в сторону, а потом достала нож из чехла и встала в боевую позу.
О боже, как я люблю эту женщину!
Первый урод прыгнул справа, Вьетнам присела на колено и резанула ножом по его брюшине, чудовище заорало, из разреза посыпались черные кишки. Раф добил урода выстрелом в затылок.
А потом посмотрел на меня и произнес:
– Последний.
Отлично! Патронов больше нет. А в ушах продолжала играть музыка, режущая ножом по сердцу воем скрипок.
И вдруг в ухе раздался голос, испортивший весь трагизм разворачивающейся в этом коридоре сцены:
– Фунчоза, я иду! Держись! – кричала Тесса.
– Тварь! Вечно ты все портишь! Я тут подохнуть настраиваюсь! – ответил я, перекрикивая звучание оркестра в ухе.
Мимо меня пролетела мышцастая рука зараженного, из которой хлестала кровь – Вьетнам превратилась в заядлого мясника, несмотря на сломанную руку, а Рафаэлка у нее подмастерьем служил. Оба они размахивали ножами в воздухе, как балерины в пируэте. Вот Вьетнам врезала чудовищу ножом прям в лицо и снесла пол челюсти, тот заорал, а сзади подоспел Рафаэлка и одним быстрым движением резанул по глотке аж до позвоночника. Уродец тут же захрипел и повалился на пол. Но его дружки не уступали в кровожадности и свирепели с каждым убитым собратом.
Вдруг один из них схватил Вьетнам за шиворот и подбросил вверх с такой силой, что она ударилась о потолок затылком шлема. Она закричала, монстр швырнул ее на пол. У меня от увиденного аж дыхание сперло, представляю, что испытала Вьетнам.
– Ах ты, гнилья кусок!
Я бросился на помощь. На Рафаэлку уже насели с двух сторон, один урод сидел у него на пояснице и пытался оттянуть голову, чтобы добраться до шеи, второй насел сбоку и пытался прокусить бедро – кевларовые вставки костюма спасали от смертельного укуса. Еще двое склонились над Вьетнам, которая размахивала ножом из стороны в сторону, но уже не так энергично – она ловила воздух ртом после удара под дых.
Я нырнул в самую гущу и начал неуклюже махать ножом. Особо и целиться не пришлось, трупы окружали со всех сторон, мы теснились друг к другу как в утреннем автобусе времен Хроник. Я вообще не особо любил ножи, но вокруг хлестали брызги крови, летали части тел и чудовища орали, а значит, махач я устраиваю, что надо.
– Это конец! Нам надо поцеловаться в последний раз! – кричал я, стоя над Вьетнам и полосуя ножом из стороны в сторону, как священник кадилом.
Она делала рваные вдохи, из глаз лились слезы, и она прошептала последние слова в этой жизни:
– Ты… при…придурок!
Вдруг один из самых мозговитых уродцев выбил нож из моей руки, а потом и вовсе повалил меня на пол. Я стал бить ему в челюсть, но они были настолько мощные, что могли прокусывать металл. А потому я просто вцепился в плечи чудовища, пытаясь избежать острых клыков, нависших в сантиметре от моего лица. Черт возьми, как же у него воняет изо рта! Склизкая кровавая слюна обрызгала весь костюм, меня скрутил рвотный рефлекс, хватка ослабла и чудище вонзило клыки мне в плечо.
Я заорал, почувствовав, как трещит ключица под кевларовыми подкладками, сжатыми с силой стальных челюстей.
Вьетнам попыталась помочь, встала на колено, но ее тут же свалили еще двое кровопийц, словно играли с нами как кошки с мышками. Из рук Вьетнам выпал балисонг и подкатился к моей руке, я тут же схватил нож-бабочку, расправил крылья и вонзил уродцу в глаз, тот завопил и ослабил хватку. Я резанул по лицу гавнюка и полностью срезал нос, отчего голова его стала походить на скальпированный череп.
Но это его лишь еще больше взбесило. И когда он впился в меня одним глазом с голубым огоньком, горевшем откуда-то из больного мозга, я понял, что мне кранты.
– Я люблю тебя, Хай Лин! – заорал я вовсю глотку.
Зараженный прыгнул на меня и прижал к полу, его двое собратьев насели на бедра и я почувствовал себя Иисусом, которого решил распять новый вид иудеев.
Вот и все! Прощай, белый свет! Ты был такой козлиной!
Вдруг зараженный на мне лихорадочно задергался, завалил голову набок, глаз закатился. В наушниках зашипели помехи, а потом зараженный обмяк и повалился прямо на меня. Я почувствовал, как ушло давление с бедер, столкнул с себя мертвецов и быстро отполз подальше к стене.
И тут я увидел, как двое в зимней экипировке Падальщиков приближались с другого конца коридора и обстреливали кучу зараженных. Странные пули вонзались в синие тела и вспыхивали, как огоньки, после чего зараженные неестественно дергались всем телом и падали навзничь. Я вытащил пулю из затылка моего почти убийцы и понял, что это некий электропатрон, атакующий разрядом.
Боевые товарищи быстро разделались с особями в коридоре, и я удивился: их пули были гораздо эффективнее наших. Они вдвоем уделали двенадцать мертвяков всего за полминуты. Когда вечеринка закончилась, я наконец смог встать и отдышаться.
– Ахренеть вы их отделали! – выпалил я.
Мой спаситель помог встать Рафу, а потом подошел ко мне. Что-то противно знакомое было в его походке.
– Ну давай, скажи, как ты меня ненавидишь.
Тесса сняла шлем и я снова увидел ее уродливое лицо. Я невольно поморщился.
– Ну и? Ты типа выжила, что ли? – спросил я, пытаясь выказать равнодушие.
СС оттянула водолазку на шее, и мы все увидели ярко-красные шрамы от укуса.
– Трахни меня в жопу, ты укушена! – я даже ткнул пальцем на кричащие шрамы, чтобы все их рассмотрели.
– И все еще человек! – ответила СС с напором.
– Как это возможно? – спросила подошедшая Вьетнам.
– У нас есть сыворотка, которая возвращает зараженных с того света.
– Твою мать, я был уверен, что Калеб блефует! Черт! Придется целовать его зад… Рафаэлка, поручаю тебе выплатить мой проигрыш пари.
– У нас мало времени, – произнес напарник СС, сняв шлем.
Его лицо показалось мне смутно знакомым, о чем я непременно сообщил:
– Твое лицо мне кажется смутно знакомым.
– Томас, ее брат, – парень протянул руку.
Меня озарило.
– Ты же тоже мертвый! Уже как лет восемь!
Томас с удовольствием оттянул край своей водолазки. Снова куча шрамов от зубов.
– Ахренеть, – выдала Вьетнам.
– Томас прав. Надо валить с базы. Бежим в ангар, эвакуируемся, по пути спасаем всех, кого сможем.
– А чего ты раскомандовалась?
– Я без отца не поеду! – вставила Вьетнам.
СС бросила усталый взгляд, вспомнив какой занозой в заднице могут стать Васаби. Куча раскромсанных на части зараженных тел в коридоре смело заявляли, что наш настрой серьезнее некуда.
– Хорошо, веди. Мы прикроем, – выпалила она.
Вьетнам тут же развернулась и побежала вдоль коридоров инженерного отсека. Мы поспешили за ней. Я выключил трагичный оркестровый напев в наушниках, радуясь, что для него момент еще не настал.
Мы бежали вдоль коридоров, уже залитых литрами крови и заваленных ошметками тел. Руки, ноги, органы, гирлянды из кишок. Я поморщился от плотного металлического запаха, мне словно в нос ржавую наждачку засунули.
– Твою мать… сколько их здесь? – пыхтел ее брат.
Я уже сбился со счета после пятидесяти. А теперь и вовсе не сосчитать, когда тут тела расчленены на пять, а то и шесть частей. Под ногами что-то хлюпнуло, я с омерзением осознал, что только что раздавил остатки чьей-то печени. Для кровопийц это один из самых лакомых кусков, они ее под чистую съедают. И если этот деликатес брошен тут недоеденным, то на это есть лишь одна причина – раздолье добычи.
Я постарался не думать о тысячах желявцев, что умерли сегодня мучительной смертью.
По пути мы нашли трупы солдат, с которых тут же сняли пояса с магазинами и на ходу пополняли свои запасы, потому что день сегодня явно будет о-о-о-очень долгим.
– Что произошло? Кто открыл ворота? – спрашивала СС на бегу.
– Мы не знаем. Все произошло очень быстро. Если бы сигнализация не застала нас в арсенале, мы бы тоже подохли, – ответила Вьетнам.
– Арси, какие новости?
– Никаких. Я не могу так быстро вылечить систему от вируса, это тебе не фильм про супергероев, – говорила незнакомая девчонка в наушнике.
– Хорошо. Копируй навигационные карты и вали оттуда. Заберем тебя в ангаре.
Мы завернули за угол и тут же оказались под обстрелом. Я рефлекторно отпрыгнул назад за угол и потянул за собой Вьетнам. Остальные бросились на пол. Пули свистели в воздухе, вонзались в бетонные стены вокруг нас, а оглушительный треск Калашниковых настойчиво делал из нас инвалидов по слуху.
– Не стрелять! Свои! Свои! – орал я, что есть мочи.
Но в этой какафонии криков, гомона, стуков и недалеких отсюда взрывов, меня едва было слышно. Черт подери, я все пытался представить, сколько людей погибнут сегодня от рук чудовищ, но даже не подумал о том, сколько людей умрут сегодня от пуль в этом хаосе войны.
– Не стрелять! Черт бы вас побрал! – кричала СС на полу.
Наконец винтовки замолчали, и я смог услышать собственные мысли. Вокруг стояла пыль, летали ошметки бетонных стен, а запах крови смешался с запахом раскаленного металлического дула.
Мы встали с пола и медленно прошли через клубы дыма к опорному пункту. Это был наскоро собранный из сподручных ошметков мебели и металлолома форпост с десятком солдат, все в униформе Големов.
– Не стрелять! Мы свои! – говорила СС, приближаясь к запуганным солдатам.
Но потом я услышал голос Триггера и невольно припустил в штаны. Совсем чуточку.
– Ваш отряд и имена! – потребовал его хриплый голос.
Клубы дыма осели, мы смогли четко рассмотреть друг друга. СС сняла шлем и произнесла:
– Отряд специального назначения. Позывной ноль-пять-четыре-восемь-Терра-Эко.
Триггер всегда слыл железной леди без души и чувств, но тут его глаза вдруг расширились, как если бы он высрал кирпич.
– Тесса?! – тихо произнес он, то ли вопросом, то ли утверждением.
– Полковник, – кивнула она.
– Ты тут как бы не хвастайся своим позывным, потому что этот козел расформировал Падальщиков! – выплюнул я.
Пусть они хоть тут трахаться начнут от радости встречи, но винтовку я все же сожму покрепче и палец с крючка не уберу.
– И прикончил Генерала! – добавила Вьетнам.
Я бросил быстрый взгляд в ее сторону и понял, что моя детка также держит винтовку наготове.
Триггер сверкал глазами в нашу сторону, но член его был слишком трусливым, чтобы пускать нас сейчас в расход, когда чудовища рыщут по коридорам базы и кончают всех на раз-два.
– Я думал, ты погибла, – произнес он, проигнорировав нас.
– Я тоже так думала. Но я выжила.
– Как?
– Сыворотка.
– Что?
СС выпустила винтовку из рук (ох не надо бы!) и оттянула водолазку с шеи, обнажив доказательства того, чего я еще не понимал, но мне эта хрень уже не нравилась.
Как только Триггер увидел шрамы на ее плече, то вся его радость в глазах улетучилась в момент. Как и у других солдат. Они тут же направили на нас дула. Мы же возвели наши в ответ.
– Она укушена!
– Она укушена, Полковник!
– Она одна из них!
– Я не одна из них! Я все еще человек! – заорала СС, перекрикивая сикушников за спиной Полковника.
Те стихли, но мои яйца поджались под самый корень, а это верный признак напряжения в воздухе, которое вот-вот взорвется. У моих яиц интуиция как у Оракула, они еще никогда меня не обманывали. Гадать надо на моих яйцах, а не на чаинках!
– Ты укушена, – холодно констатировал Триггер.
– И все еще человек.
– Почему?
– Благодаря сыворотке. У нас есть лекарство. Мы нашли способ победить вирус!
Солдаты за спиной Триггера тут же стали неуверенно переглядываться, что не прошло незаметно от глаз Триггера на спине.
– Пора закончить внутренние распри, – говорила СС. – Мне наплевать на то, что здесь произошло. Желява все равно осталась в прошлом, как и все подземное заточение, потому что мы нашли способ вылечиться.
Я пытался прочесть лицо Триггера, но оно оставалось каменным.
– Триггер, слышишь? Мы наконец победили. Больше не надо бояться ни за жизни людей, ни за остатки продовольствия или амуниции – все это неважно, потому что мы нашли способ вернуться. Мы не враги друг другу. Враг всегда был там наверху, и мы его одолели.
Молчание затянулось. И за все это время я ни на секунду не отпускал винтовку.
Наконец Триггер произнес:
– Это не так. Враг все еще жив. И он сейчас на этой базе.
– Но завтра мы его потесним. Мы сможем жить с ними на поверхности.
– Ты говоришь ерунду.
СС вдруг замялась, брови нахмурились.
– Ты ведь заражена, не так ли? Вирус есть в твоей крови. А значит, ты заразна для всех нас.
СС промолчала.
– Вирус завладел твоим мозгом и заставляет тебя нести эту чепуху!
– Что?
– Солдаты, на позицию!
В ту же секунду Големы выставили вперед дула винтовок и нацелили их точно на нас. Мы тут же ответили им своей малочисленной угрозой.
– О, не нравится мне это, – пробубнил Рафаэлка.
– Триггер, что ты делаешь? – наконец-то в голосе СС зазвучал страх.
– А я тебе говорил, что он гандон! – выпалил я, целясь прямиком в рожу ублюдка.
– Причем конченный гандон!
– Гандон, который только в унитаз смыть, – поддерживали мои верные сержанты.
– Бывший командир Маяка находится под действием вирусной атаки. Необходимо устранить угрозу, – произнес Триггер.
– Твою мать, Триггер, перестань! Это же я! Я в сознании, я говорю, хожу и размышляю, как нормальный человек! – СС вдруг начала молить. Она что, это умеет?
Ее слова находили некий отклик в мозгах солдат, я видел это по их растерянным лицам. Потому что они не дураки, они видят, что перед ними стоит человек, пусть и непонятно как, но это – человек, а не кровожадное чудовище, которых они сегодня впервые увидели в живую. Проблема была в том, что они напуганы до чертиков, они про вирус знают только основные факты, и никто их не готовил к тому, что когда-нибудь перед ними предстанет солдат, такой же как и они, вот только укушенный тварью и все равно оставшийся человеком.
– Посмотрите на меня! – до СС доперло, что надо использовать здравость солдат. – Я все помню, я соображаю, я разговариваю с вами, черт возьми! Я такая же, как и вы. Я не желаю вам смерти. Я не хочу убивать вас! – с этими словами она даже винтовку опустила и вознесла руки.
Среди солдат пошла настоящая цепная реакция: кто-то приподнял головы от прицелов, кто-то опускал автомат, кто-то по-прежнему не хотел думать сам и делал так, как прикажет главный.
– Я выросла на Желяве также, как и вы, я была одной из вас и служила и до сих пор служу Желяве! Мне тоже было страшно, когда я поняла, что выжила после укуса. Но я такая не одна. Мы укрылись в горах и смогли создать сыворотку, которая обращает заражение вспять. Меня вернули. Посмотрите же на меня!
– Приготовиться стрелять!
– Триггер, стой!
– Огонь!
Я едва успел упасть на пол, как огненный шквал пуль яростно атаковал нас. Я увидел, как пули вонзились в СС: две в бронежилет на уровне груди, еще несколько на уровне живота, а вот самые удачливые прошили насквозь бедро.
Она закричала.
Рафаэлка сбил ее с ног, Томас тут же потащил сестру за шиворот прочь.
Мы ползли по полу, отражая огонь трусливых ублюдков, прогнавших свою последнюю надежду на выживание. Вокруг летали ошметки бетонных стен, снова поднялась пыль, которая скрыла нас от человеческих глаз Триггера. Мы с Вьетнам и Рафаэлкой отстреливались, не целясь – в этом сером тумане ничего не видно, разве что свистящие искры то и дело пролетали мимо, как реактивные и смертоносные светлячки.
Наконец мы смогли завернуть за угол и укрыться за толщиной стен.
– Твою мать, что это было? – пыхтела СС, зажимая кровоточащую рану в плече.
– Это было Триггер, если ты еще не поняла! Тупое нелогичное и жестокое существо, которому по барабану на всех кроме себя! – ругалась Вьетнам.
– Но ведь мы же на одной стороне. Мы ведь спасение! – глупая СС продолжала бубнить какую-то чушь под нос, я решил представить ее умалишенной, так было проще связать смысл ее слов, да и прикольно осознавать, что она умом тронулась.
Томас кряхтел над сестрой, перевязывая раны.
– Томас, оставь! Знаешь же, что это пустяки, – СС отстранилась.
– Какого черта? Где бронепластины в твоем костюме? – удивилась Вьетнам.
– Мне они не нужны. Зараженные для меня не угроза, – с этими словами СС посмотрела на нас, – а вот для вас они угроза. Томас, иди с ними, не теряйте времени.
– Но ты…
– Оставь! Я дойду сама! Мне здесь ничто не угрожает.
– Кроме Триггера, – пробубнил Рафаэлка.
– Бегите! Найдите отца Вьетнама и в ангар. Я доберусь.
Томас потянул нас за собой. Мы убегали прочь от СС, и меня вдруг охватило противное чувство – я никогда не оставлял боевых товарищей на поле боя, это казалось кощунством. Пусть даже этот боевой товарищ – зараженная СС.
27 января 2071 года. 14:00
Тесса
Дым от горящих стволов FAMASов, бетонная пыль вокруг, выстрелы и взрывы гранат, скулящие посреди этого белесого тумана голодные мертвецы, вопящие от боли люди – все казалось нереальным. Очередной дурной сон человека, рожденного в постапокалипсис.
Я медленно продвигалась по коридорам умирающей Желявы, и сердце кровью обливалось от того, что я видела свой дом таким – скотобойня. Людей словно привели сюда насильно, они пытались убежать, но бежать было некуда от бездушного мясника и его ножа. Людей кромсали на глазах друг у друга, прямо как животных десятки лет назад резали одного за другим в цехах скотобоен, обложенных холодным кафелем, чтобы легче было смывать кровь. Я до сих пор помню одну фотографию того жуткого места, где мясник в резиновых сапогах и клеенчатом фартуке перерезает глотку свинье, пока вторая свинья стоит всего метре от них, уставившись в стену. Она не желала видеть смерть своего собрата, она была напугана, она не хотела умирать, но знала, что будет следующей.
Вот, что я видела в коридорах Желявы – бойню. Я перешагивала через еще живых людей, которых зараженные расчленяли заживо прямо на моих глазах. Люди вопили так истошно, что меня пробирал страх до костей. Так же как и ту свинью. Но я была не в силах им помочь. Так же как и той свинье. Я могла лишь наблюдать.
Если я попытаюсь защитить хоть кого-нибудь, меня растерзают. Зараженные клацали на меня зубами, подпрыгивали к самому подбородку, нюхали с ног до головы, словно предупреждали, чтоб не вмешивалась в их пирушку, не портила веселье, иначе меня ждет такая же участь. Я была едва уловимым призраком, который мог лишь наблюдать и не мог вмешиваться.
В коридорах их набивалось по три-четыре десятка – это была просто резня. Один зараженный может прикончить до пяти солдат, с простыми гражданскими же они разделывались, как мясники с телятами – бездушные убийцы и беспомощные малыши.
Вдруг я услышала хлюпающий шепот:
– Спаси его…
Я не сразу нашла источник шепота в этом кровавом аду с расчлененными телами, а потом глаза наткнулись на женщину у стены, на которой сидел зараженный. Ее тело дергалось, когда он рвал ей плечо. Он уже почти откусил ее руку по линии плеча, высасывая кровь, но от болевого шока она, скорее всего, уже начала терять сознание.
– Спаси… – прошептала она.
Ее глаза больше не видели меня, она ушла в туман. И тут я увидела то, отчего у меня остановилось сердце и замерла душа.
Под телом женщины – между стеной и ее поясницей – прятался ребенок лет шести. Совсем маленький, что сумел уместиться в гнездышке между стеной и матерью, которая защищала его до последнего вдоха. Она закрыла его своим телом, он боялся пошевелиться и не издавал ни звука, надеясь, что зараженный не заметит его.
Но зараженный знал, что под женщиной прячется малыш, он просто оттягивал момент, когда сможет полакомиться столь молодым мясцом.
– О Господи, – вырвалось у меня.
Я вцепилась в автомат, и тут зараженный резко оторвался от трапезы и посмотрел на меня. Я явственно учуяла изменения в его позе – он готовился атаковать меня. Прошла вечность, пока я соображала, как вытащить ребенка из-под женщины и уволочь его в ангар.
И тут я заметила их всех.
Они окружили меня и медленно подбирались, словно теперь я стала их добычей. Я чувствовала на себе их взгляды, слышала их учащенный пульс, а еще я понимала их мысли. Они знали, кто я такая, и словно предупреждали о том, что прикончат меня, если я совершу глупость.
Я глубоко вздохнула, успокаивая свою ярость – именно ее они чуют. Они чувствуют, что я готова сопротивляться, и тем я уничтожу себя, потому что их здесь около тридцати особей, у меня вообще никаких шансов.
Я посмотрела на малыша. Господи, сколько смысла в больших бездонных глазах ребенка! Он все понимал!
– Прости… – вырвалось у меня из груди и я заплакала.
На секунду мне показалось, что зараженный ухмыльнулся, словно праздновал свою победу, свой кровавый триумф, а потом одним резким движением отбросил тело женщины в сторону и схватил ребенка.
Тот завизжал так пронзительно! У меня сперло дыхание, а душа выпорхнула из груди, когда зараженный поднял малыша с пола, удерживая его крохотное тельце всего одной рукой. Остальные зараженные вокруг меня неистово зарычали, как зеваки сотни лет назад, собирающиеся на площадях, чтобы посмотреть на казнь. Сожжение ведьм и еретиков, отрезание голов, колесование, расчленение – все это люди творили сами с собой, жесточайшими образами терзали людей, многие из которых были невиновны. Да даже если бы были виновны, ни одно живое существо не должно проходить через это!
Вся история человеческого садизма прошла перед моими глазами в тот момент, когда зараженные подвывали своему собрату, который держал визжащего ребенка под потолком, словно рассматривая качество мяса на свету. А потом он замахнулся второй рукой и одним резким движением снес голову мальцу своими длинными острыми когтями.
Кровь окропила мое лицо, я замерла. Толпу зараженных охватил экстаз и они набросились на маленькое тельце малыша, как на деликатес. Они оттолкнули меня к стене, чтоб не мешала добраться до аппетитного кусочка человеческого детеныша.
Меня стошнило, когда в зубах одного из них я увидела оторванную маленькую руку.
Кажется, я отключилась на какое-то время, пусть и не потеряла сознание. Мозг сам унес меня куда-то в другой мир подальше от этого. Я продолжала пробираться через коридоры, в которых царил ад. Я ничего не видела вокруг – слезы застилали глаза, я не слышала звуков – все слилось в один неразборчивый гомон. Я просто продолжала идти, не осознавая ничего вокруг. Как робот, запрограммированный на одну задачу – дойти до точки назначения.
Я чувствовала себя на месте Кейна, который вот так же, как я сейчас, ходил по городам на протяжении десятков лет и слушал крики смерти, вдыхал ее металлический запах, оседавший гнилью на языке. Как пророк по выжженной кровью земле, он ступал, избранный богом или природой свидетельствовать вымирание человечества без права на выбор исхода для самого себя.
Мои губы произносили лишь два слова, и то я не была уверена, что контролировала их:
– Не сопротивляйтесь. Не сопротивляйтесь. Не сопротивляйтесь…
А в голове отчетливо вырисовывался образ Кейна, твердившего:
«Не сопротивляйтесь. Позвольте вирусу превратить вас. Только так вы сможете победить его».
Я превратилась в Кейна – холодного расчетливого циничного наблюдателя.
Я не знала, слышат ли меня кричащие в смертельной агонии люди, наблюдающие за тем, как расчленяют их близких, как расчленяют их самих. Но я повторяла свою мантру и она спасала меня. Этого мне было достаточно.
В таком полусознательном состоянии я забрела в коридор, где меня ждал он. Я не сразу поняла, кто это. Солдат в форме Падальщика стоит посреди кровавой вакханалии: зараженные истребляли небольшую группу уцелевших людей. Они прыгали на людей и взмахивали острыми когтями, которые срезали куски плоти с бедняг, а то и пронзали насквозь, двум уже вырезали кишки, еще двоим перерезали глотки. Кровавые фонтаны взорвались под потолок и зараженные остервенело завывали, будто выкрикивая «Джекпот!»