–все нормально. Как у тебя дела?
–Рейчел, дорогая, войди ка на секунду, – добро говорит доктор Рич. Рик отходит в сторону и, я вхожу. Мой дорогой доктор сегодня необычайно красив. В черном костюме тройке, при золотом галстуке. Давно мои глаза не видели достойных красивых мужчин.
–у вас сегодня праздник? – улыбаюсь я в ответ улыбающемуся лицу доктора.
–о да! Моему внуку исполняется 10, -он просто светится весь.
–как здорово! Поздравляю! Как его зовут? – я сажусь на кресло напротив доктора.
–Благодарю. Его имя Джошуа. Рейчел, дорогая, как твой ожог?
–оу, я про него уже и забыла. Я в порядке.
–отлично! Хорошо погуляйте!
–и вы тоже, – я встаю.
–ха-ха, Рейчи, ты сегодня не иначе как веселая?
–вовсе нет, доктор, – я криво улыбаюсь и выхожу, за мной выходит Рик.
–я сейчас. Возьму свой билет, – говорю я, Рик кивает.
Мы выходим с ним во двор. Утреннее солнце особенно назойливо. Ни ветерка, ни облаков. И только стук моего сердца, отдающийся в ушах, напоминает мне, что я все еще жива. Санитары бегают туда-сюда. Садовник ходит с ведром воды, поливает настурции. Мы идем к воротам. Я глянула на Рика. Он как всегда невозмутимо спокоен, его карие глаза блестят, смотрят ровно. Он сегодня в синей рубашке и своих бело-голубых джинсах. Снова светлая полоса под воротами, снова потеря чувства безопасности. Все время, что мы добирались до парка аттракционов, мы молчали. Молчали, идя по дороге, молчали в такси. Молчать с ним очень приятно, я сама не люблю, когда люди трепятся, лучше в тишине, наедине со своими мыслями. Тишина не тяготит – она излечивает. Особенно душевнобольных. Меня. Знаете, бороться с тем, что сидит во мне практически невозможно, но единственное, за что я могу поблагодарить свою болезнь, это за то, что я ценю каждый спокойный момент, каждую секунду, проведенную в спокойствии и одиночестве. Без внимания. Без жалости. Без равнодушия. Благодаря моей болезни, я могу практически видеть людей насквозь, но редко когда, к сожалению, я могу предугадать, как они мне ответят. Я могу предугадать, как они могут повести себя в той или иной ситуации, я могу предугадывать о чем они думают, но не могу подобрать правильных слов, чтобы не получить в ответ отказ или грубость. Болезнь мне дает возможности, о которых многие люди и не догадываются, но в ответ она забирает у меня элементарные практические навыки обыкновенной человеческой жизни. Если бы я смогла выбирать, что бы я выбрала: быть такой же как все, не видеть ничего, не чувствовать сакральной связи с окружающим или быть человеком с настолько обостренными чувствами, что все, что делают люди, чего хотят, о чем тревожатся, кажутся для меня настолько мелкой деталью нашей жизни, что мне одновременно смешно, грустно и жалко?! Я искренне симпатизирую людям, открыто выражающим свои чувства. Радости, злости, любви, ревности или просто хорошего настроения. Даже не знаю. Может судьба изначально знала, что я не выберу бренную оболочку. Жизнь – тлен, а мы все лишь марионетки в руках кармы и судьбы. Со всеми этими мыслями мы приехали к аттракционам. Людей не так уж и много, но ближе к началу испытаний соберется орава, уж я знаю. Время почти 10аm. Испытание начнется в 11аm.
-я не завтракала, – тихо говорю я Рику, обхватывая себя руками. Эта постоянная дрожь меня сводит с ума. Надо об этом доктору Ричу сказать.
-ну, что ж, -улыбается он и призывно подает мне руку. Я, недолго думая и не глядя ему в глаза, берусь за его теплую, мягкую ладонь. Шум улицы меня не мучает, по крайней мере, не так сильно, как мысли. Мы перебегаем дорогу и снова заходим к коту Фрэдди. Людей не так уж и много, занято только три столика. Мы идем к барной стойке. Кота не видно.
-где же Фрэдди? -пронеслось у меня в голове. И тут как будто он услышал мои мысли, откуда ни возьмись, он запрыгивает на стол и громко мурлычет. Очень хочется его погладить, но потом придется руки мыть, а я не знаю где здесь туалет. Сейчас, Фрэдди, погоди, я поем и обниму тебя. Рик заказал нам два вишневых кекса, большую мороженицу прекрасного шоколадного мороженого и латте. Горячий напиток снимает дрожь. Наконец-то. Эта дрожь порой заставляет волосы до такой степени подниматься, что они врезаются в одежду до боли. Невольно вспоминаются моменты, когда мой бывший парень (это было где то год назад) звал меня в ресторан, но я постоянно ему отказывала. И снова, и снова мне становилось все сильнее стыдно за себя, за свои чувства, но стыд, как ни крути, страх не перебарывал. И я по пятому, по десятому разу оказывалась в этом замкнутом круге ада. Мороженое, конечно, так себе. Вспоминается, как брат меня угостил настоящим канадским мороженым. Вот это мороженое, я понимаю. Не Швейцария, конечно, но кто я такая, чтобы осуждать прекрасное. Тем более, швейцарского я не пробовала. Еще пару минут и Фредди вот уже в моих объятиях.
Казалось бы, время будто остановилось. Столько успокоения дает мне этот мягкий комочек шерсти.
– Рейчел, пойдем потихоньку, – говорит вдруг Рик, прерывая нашу идиллию, – уже без пятнадцати.
Не без сожаления оставляю кота. Кажется, он тоже этого не хотел. Заглушив дрожь горячим напитком и почувствовав себя немного лучше, выхожу на улицу. Рик, уже как по обыкновению, берет меня за руку. Мы переходим через дорогу, и я уже перестала замечать любопытные или улыбающиеся или же недовольные взгляды людей при виде наших сцепленных ладоней. Они думают, что мы пара. От этой мысли мне одновременно смешно и грустно. Я мельком смотрю на Рика и думаю, какая у него жизнь за стенами психушки?! Быть может каждый день его дома ждет девушка со свежесваренным вегетарианским ужином, который он через силу ест, потому что любит свою девушку, может каждый вечер его встречает мама с его любимым среднепрожаренным стейком или еще чем то мясным и очень вкусным, как всегда со своими расспросами, когда он уже женится, а может он вообще живет один, или дома его ждут голодные кот и собака, и он по возвращении домой быстро для них готовит, а потом уже ест сам. Да, интересно.
Ну, как я и говорила: людей собралась куча. Я буквально вцепилась в руку Рика, сквозь разогретое тело снова хочет пробиться дрожь. Руки начинают дергаться.
–Как ты себя чувствуешь? – тревожным тоном спрашивает Рик.
–не знаю, но знаю, что лучше, чем было бы без тебя, – я не ожидала от себя такой прыти. Просто дрожь пробивается сквозь кожу, сердце отыгрывает чечетку, я не могу себя сдерживать. В горле резко пересохло, мышцы в шее хватает судорогой.
–Рейчел, присядь, – говорит Рик, как мы дошли до скамейки в парке аттракционов, – сделай глубокий вдох, слышишь меня, вдохни, закрой глаза, вдохни, глубже.
Я вдыхаю, он говорит мне это так, будто впервые учит меня дышать. Дыхание – это искусство, особенно для душевнобольного. Он затыкает мне уши ладонями. Я слышу лишь поток крови, приливающий от сердца в тело, от тела в сердце. Весь внешний шум угасает в шуме моих эритроцитов. Я дышу. Все глубже, но дрожь не отпускает, доходя до самого затылка. Я выдыхаю, и все тело мое дрожит, как при очень высокой температуре. Комок встает в горле. Только не это. Только не сейчас. Рик, недолго думая, вытаскивает пачку таблеток и засовывает две пилюли мне в рот. Они безвкусные. Я знаю, что это.
–глотай живее, – говорит Рик и снова закрывает мне уши. Я хватаю воздух ртом, через пару таких присестов Рик вдруг закрывает мне рот.
–теперь дыши через нос.
Настолько сильно я еще никогда не дышала. От потока холодного воздуха стенки носа начинает резать. Я называю это чувство – метель в носу, потому что так бывает обычно зимой, когда быстро ходишь. Шум улицы постепенно заполняет голову, дрожь отходит, сердце успокаивается, ладони Рика больше не греют мое лицо. Я открываю глаза. Рик сидит рядом, немного напуганный, по нему видно, потом он облегченно выдыхает и улыбается.
–как себя чувствуешь? Лучше?
Я улыбаюсь, мне не впервой переживать паническую атаку. Рик улыбается еще шире.
–лучше. Идем? – смеюсь я.
–ты уверена, что тебе хватит сил?
Я на секунду замолкаю, смотрю на весь парк, на людей, детей, что там резвятся и вспоминается, как мы с Риком участвовали в дерби, но потом воспоминание перекрывается чувством «лишнего человека». Я лишняя на этом празднике жизни, но нам нужно завершить испытания. Черт, нам нужно завершить испытания.
–нам ведь нужно завершить испытания, – тихо говорю я. Он улыбается, протягивает мне руку.
– и я рад снова вас приветствовать на обезьяньих испытаниях! – как всегда завопил ведущий и все как ненормальные начали свистеть, аплодировать и кричать, – мы прошли с вами 2 дня жесточайших испытаний, 2 дня- 6 попыток завоевать первое место. А если вы забыли, я вам напомню, что испытаний всего 9, а значит это последний день. Последний день самых опасных, самых беспощадных испытаний! – снова визги и вопли, – итак, завершающий день испытаний открывает испытание на смелость. Прошу вас взглянуть на арену номер 5! -все повернули головы влево, ну и мы с Риком тоже. Там, под шёлковым красным настилом было что-то очень высокое и широкое, настил стянули пять человек и мы увидели одно из самых опасных испытаний за все эти три дня, – о да, друзья, ходьба по канату, этот канат натягивали два дня, он уже трещит по волокнам, так что я вам не завидую, если ваш вес превышает 50 килограмм, – злорадно засмеялся ведущий, – однако конечно же, мы позаботились о безопасности, так что даже если!
вы упадете, падение смягчат батуты, но особо не возлагайте на них надежд, им почти 7 лет, – ведущий засмеялся, и все снова засвистели, – итак, те, кто пришли парами, выбирайте добровольца». Все начали шептаться, я посмотрела на Рика: «позволь мне», – тихо сказала я, будто сама не понимала что говорю.
– нет, Рейчел, ты плохо себя чувствуешь, у тебя кружится голова, и кажется, бред начинается, нам, наверное, лучше уйти, – Рик решительно берет меня за руку.
– нет, Рик, с головой сейчас все нормально, я чувствую, что мне нужно это. Я должна это сделать, – я улыбнулась, сама не понимая, что со мной. Рик тревожно вглядывался в мои глаза, но безуспешно, ответа на мое состояние он не нашел. Рик ничего не сказал, только коротко кивнул.
–итак, наши участники готовы? Как видите, их не так уж и много. Из всех девяти осталось лишь четверо! Четыре 50тиметровых каната натянуты до отказа на высоте почти 10 метров, кто первый доберётся до конца и не упадет, тот в принципе и победил. В этом испытании! – говорит ведущий. Мы все собрались возле лестниц, которые вели наверх, а именно я, мальчонка в кепке козырьком назад, худощавый парень в черной футболке с надписью AC-DC и еще один парень симпатичной наружности в клетчатой рубашке.
–наша грозная четверка, я же могу вас так называть?! Прошу ваши билеты, – ведущий подошел к каждому, – как только прогремит выстрел, можете начинать. Воздушка просвистела, сердце, будто в пятки ушло, все тело задрожало от прилива адреналина. Это как ни странно мне понравилось. Зрители зааплодировали, засвистели. Мои соперники судорожно начали лезть. Я сначала сняла свою обувь, мне как то без разницы стало, куда по правилам ее нужно девать. Я полезла по лестнице на высоту в 10 метров. Посмотрела на всех собравшихся внизу, они все смотрели на нас с неподдельным интересом. Я взяла на себя смелость посмотреть на небо. Оно показалось мне по особенному близко сегодня. Я могу до него дотянуться. Да да, могу! Только нужно шагнуть. Вот. Еще шаг. Я не замечаю, как прохожу метр за метром по трескучему жесткому канату, врезающемуся в ступни. Ощущение пустого пространства под ногами будоражит сознание. Я улыбаюсь. Я улыбаюсь? Может потому что один из соперников слился? Только что парень в клетчатой рубашке упал на батут, не пройдя даже четверти пути. Все заохали, кто-то даже взвизгнул. А если никто не сможет до конца дойти? Я смотрю только вперед, не смотрю себе под ноги, мне вдруг вспоминаются школьные годы, шестой класс и мое, можно сказать, первое выступление на публику на конкурсе «а ну-ка, девочки!». Это был провал. Я хотела поддержать учительницу труда, ведь ей некого было отправить на этот конкурс, а взамен она даже не сказала, что там может быть. У меня, как назло, в тот день на носу выскочила болячка, и я вышла на сцену как заплаканный индюк со стихом собственного сочинения. Мне дали третье место. Надо мной смеялись. Но сейчас не смеются. Они восхищены всеми нами. Мной. Тем маленьким мальчиком. Тем парнем в черной футболке. Конечно же, тем воинственным симпатичным парнем, который не проронил ни звука когда сорвался. Как, интересно, на меня сейчас смотрит Рик? Он восхищен? Рассержен? Обеспокоен? Уж во всяком случае, что угодно, но только не равнодушен. Хотела ли я думать, что могу нравиться ему? Конечно, в глубине души было такое желание, хотя может самой себе не призналась бы. Нравится ли он мне? Да. Худшую часть своей жизни я провожу с ним, и мне невероятно приятно, и я очень благодарна ему за то, что в серых стенах больницы на своей приторной постели среди ночи, я могу думать о нем, а не только о бренности этого мира, об огромной ненависти к людям и к себе самой в первую очередь. Боль в ступнях доходит до плеч. А я, кажется, дохожу до финиша. Крики, визги, аплодисменты – все смешивается в моей голове в один прекрасный восторг. Колени дрожат, я делаю ещё шаг и в порыве адреналина ещё один. Не могу устоять. Канат сейчас мне кажется настолько неуместным для прогулок. Дыхание перехватывает, нога срывается с каната, и я падаю. Рефлекторно закрываю глаза во время этого бесконечного, как мне показалось, полёта. Не чувствуя веса своего тела в полете, я ощущаю ужасную тяжесть при падении на батут. Сквозь визги и крики публики слышу голос Рика: « Рейчел!». Моё имя в его исполнении такое красивое. Сердце отбивает чечетку. Глаза ещё закрыты.
–Рейчел, иди сюда скорее, вылезай оттуда! – кричит Рик уже, кажется, ближе. Канаты хрустят под ногами оставшихся храбрецов. Мы как рыцари, пытающиеся добраться до логова дракона, чтобы спасти прекрасную принцессу. Нужно скорее встать – люди начнут думать, что я потеряла сознание. Я открываю глаза, убираюсь с этого батута. Вижу, Рик уже стоит возле лестницы.
–Рик, я.., – я не успеваю договорить, как Рик крепко обнимает меня за плечи. Сказать, что я опешила, ничего не сказать. Я просто оказалась в ступоре. И даже не обняла его в ответ, так я была удивлена.
–Рейчи, я так напугался, – проговорил он.
–Извини, – выдавила я. Чего это с ним? Неужели, он ко всем пациентам проникается такой глубиной чувств, так скажем?!
–ты в порядке? – спрашивает он, заглядывая в мои глаза.
–да, я же не на землю упала.
–напугалась?
–мне даже, кажется, понравилось это чувство, – говорю я, обуваясь.
–какое чувство?
–свободного полета.
Закончилось испытание так же быстро, как и начиналось. В итоге, в этом испытании два победителя. Мальчик в кепке и худощавый парень в футболке с названием моей любимой группы. Оставалось всего два испытания. Надо ж было мне упасть. Думаю, Рик не упал бы и мы, наверное, попытались бы выиграть главный приз. Но ничего уже не поделаешь. Наверное, стоит извиниться.
–пройдите в зелёную лавку, – к нам подошёл ведущий, – вам дадут приз за участие. Спасибо и удачи, – он ослепляет нас своей улыбкой и уходит.
–извини, Рик, – со стыдом говорю я, отводя взгляд.
–за что извинить, Рейчел? Ты была превосходна, ты проявила большую смелость, – ободряющим тоном говорит Рик, положив руку мне на плечо.
–ну, я упала, всё равно.
–ничего, нам дадут утешительный приз, идём, – заглядывая мне в глаза, с улыбкой говорит он. Он не считает меня лохушкой, которая облажалась, но зрители то считают, в любом случае, такого упоительного чувства я никогда не ощущала. Это что-то за пределами всех чувств, которые я когда – либо испытывала в своей жизни. Мне кажется, даже мастурбация не приносила мне никогда таких захватывающих ощущений. А с тех пор как я переехала, можно сказать, в больницу, я ни разу этого не делала, меня преследует постоянное ощущение слежки. В таком состоянии не расслабиться. Честно говоря, я даже об этом не вспоминала. Препараты, что я принимаю снижают либидо. Помню ещё как…
–доброго вам дня! – мои мысли прервал парень за желто- зелёной лавкой, – благодарим за участие и удачи вам, – и дал нам две синие картонные коробочки размером с мой старый Самсунг. Я протянула левую руку (на ней ведь не было моего браслета, хотя может они и вовсе не знают, что этот браслет значит) и тихонько, боясь смять её, взяла коробку. Почувствовав, что сзади нас собираются люди, я немного поежилась, Рик, давай уже свалим отсюда, пока очередной приступ меня не охватил. Рик, как будто услышав мои мысли, вежливо попрощался с парнем за лавкой и, одарив меня успокаивающей улыбкой, взял за руку и повёл оттуда прочь. Коробка была плотная, внутри неё что-то трепыхалось при движении, отдавая в ладонь слабую вибрацию.
–не хочешь чаю попить или поесть может быть? – спрашивает Рик. Чай не помешал бы. От того, что я нахожусь в эпицентре своего стыда и страха, у меня жутко пересохло во рту. От той выпитой таблетки на языке проступила горечь.
–да, выпить бы чего-нибудь горячего.
–к Фредди?
–да.
Мы пошли через дорогу с толпой людишек. Меня от них тошнит, если честно. Я пытаюсь восстановить чувство, которое я испытала в полете. Мне становится легче, я почти улыбаюсь, но только себе под ноги. Дрожь. Проклятая дрожь. Она меня с ума сводит. Хотя, может, я сама себя с ума свожу? Может, моё существо ждёт не дождётся, когда уже я перестану его терзать и уйду навсегда? Честно, раньше были такие мысли, но месяц – это слишком короткий срок, чтобы мысли о самоубийстве исчезли в корне. Почему я вспомнила это именно сейчас? Я не могу взглянуть на небо. Проклятие, я не могу этого сделать. Я не могу поднять голову. Кажется, даже Рик не сможет мне помочь это сделать.
– Какое глубокое заблуждение. Какая посредственность эти наши жизни, – думаю я, глядя на стакан своего чёрного чая, обняв его ладонями,– зачем мы живём? Чтобы в какой-нибудь из сентябрьских дней сидеть в кафе, которое носит имя кота, пить чёрный чай и в компании интерна из психбольницы понимать, что совсем скоро твои страхи тебя сожгут до тла?! О да, романтика психа. Кстати, когда у меня были последние месячные, по-моему, они задерживаются? – я глотнула чаю, и у меня кольнуло внизу живота.
–давай глянем, что в коробках? – Рик отрывает меня от мыслей. Честно говоря, меня это очень раздражает, но вида я, конечно, не подаю.
– а?
– что в коробках давай посмотрим, – повторяет он мягко.
–да.. Да давай, – рассеянно говорю я и открываю свою коробочку. В ней лежал прозрачный пластмассовый браслет, исполосованный внутри ниточками и крохотными лампочками. Он красив. Я одеваю его на правое запястье рядом с браслетом из больницы. Внезапно в обзор входит рука Рика, она оттягивает прозрачный фрагмент браслета и отпускает. Он шлепает по косточке и вдруг каждый фрагмент зажигается красным и зелёным и, весь браслет начинает щекотать вибрацией. Раз. Раз два. Раз. Раз два.
–ну, хоть звуков никаких не издаёт, – улыбается Рик в надежде рассмешить меня, но этого не происходит, как бы я ни старалась. В принципе, он прав, если бы она начала пищать, её никто бы не заткнул, и я тогда сквозь землю провалилась бы на этом самом месте. Надо же какая ирония: два символа, олицетворяющих всю мою жизнь на моей правой руке. Счастливый цветной яркий браслетик, фрагменты которого держатся на честном слове, и у которого батарейка сядет часов через 30- это моя жизнь, что была до больницы, и, белый плотный надежный браслет, спаянный в одном месте металлической пластиной, на нем мои имя фамилия, мой идентификационный номер, номер палаты и имя доктора, который меня лечит. В нем вся я.
– Рейчел, все хорошо? Как себя чувствуешь? – говорит вдруг Рик и снова отрывает от мысли.
–а где доктор Рич держит мои вещи? – сама не знаю, откуда такой вопрос появился.
–вещи своих пациентов он держит в подсобке, что рядом с кабинетом, а что такое? Тебе что- то нужно? – говорит Рик, попивая свой чай.
–в телефоне можно было бы посидеть, а то я уже от цивилизации оторвалась совсем, – улыбаясь, говорю я, глядя в стакан. Сердце затрепетало в страхе, что Рик начнёт меня ругать. Психам не положены блага нормальных людей.
–хорошо, я спрошу у доктора Рича, – улыбнулся Рик.
–и наушники, если можно.. – наглая девчонка.
– хорошо, я спрошу, если дадут добро, я их тебе принесу.
–спасибо.
–ты точно есть не хочешь? – волнующимся тоном говорит Рик, спустя некоторую паузу.
–нет, но если ты хочешь – поешь, конечно, я не против, – говорю я, отодвинув пустой стакан.
–нет, я тоже не хочу. Тогда нам стоит завершить прогулку. Возвращаемся в больницу? – говорит Рик и просит счёт.
–угу.
Кафе постепенно начало заполняться людьми. Как вовремя мы уходим. Прощайте, тщедушные лохи! В машине такси стоял ужасный запах сигарет. Я чувствовала много запахов самых разных сигарет, но этот самый отвратительный. Курево – говно, товарищ таксист! Временами я смотрю на Рика, он интересно, смотрит на меня, когда я не вижу? Конечно же, нет, с чего бы это?! В окнах проносится город: молодые пары, пожилые бизнесмены в костюмах, школьники, идущие весёлой толпой, студенты-одиночки, в основном одиночки. Я бы не выдержала. Нет, одиночество я люблю, даже очень, но нарушаемое одиночество невыносимо. Там ведь столько людей. Как представлю, снова дрожь охватывает все моё тело. Уже со злостью пытаюсь подавить эту дрожь. Проклятье, убирайся к чёртовой матери. Через окно в машине я могу хоть на небо посмотреть. Здесь меня не видно. Снова дрожь, но это не та дрожь, которая меня преследует с удушливым постоянством, она приятная, она приподнимает меня от земли. Что это? С этим противным запахом мы ехали до самых ворот больницы. Такси скрывается, поднимая клубы пыли, а Рик достаёт ключ.
–а завтра мы пойдём на прогулку? – зачем мне это сдалось вдруг?
– не знаю, что доктор Рич скажет, – ключ тяжело поворачивается в скважине.
–а ключ доктор Рич тоже держит в кабинете?
–этого я тебе не могу сказать, извини Рейчел. Уже час дня, – говорит Рик, глядя на часы на правой руке, – ты если хочешь – пообедай, а то до ужина не скоро ещё, мне надо в соседний павильон сходить. Может, вечером ещё увидимся, – положив руку мне на плечо, говорит Рик и быстрым ходом исчезает в здании. Он хочет увидеться или он это говорит, чтобы меня успокоить? Черт. Наверное, надо пойти на обед, на одном чае далеко не уедешь.
На обед сегодня была отварная гречка с салатом из сладких крабовых палочек и огурцов и холодный яблочный компот. В принципе, нормально. Я сидела одна, за столом у самого окна. Временами поглядывала на санитаров, на пациентов, на поваров. Моя вселенная – это всего лишь эти люди, белые стены, лекарства и еда по расписанию, врачи, интерны – на миг этот мир мне показался жалким, но он мой, это ведь единственный мир, в который меня приняли, единственный мир, в котором я могу существовать ведь так? Но мне от этой мысли почему- то не легче. Пойду, наверное, прилягу, тем более скоро Клариса будет раздавать лекарства.
В общей комнате сидят четверо: две пожилые дамы, одна из которых в коляске, Эрика и медсестра по имени Сандра (если не ошибаюсь). Телевизор можно было бы посмотреть, но что-то такой цивилизации мне не совсем хочется. Они сидят в тишине, а телевизор им транслирует Миньонов. Совсем об этом не подумав, я стараюсь быстро закрыть рукавом своей малиновой рубашки свой цветной браслетик, когда взгляд Сандры раздражённо скользнул от телевизора на меня. Я кротко махнула головой. Сердце участило ритм. Женщины не обратили на меня внимания, а Эрика, кажется, почувствовала мой взгляд на себе и посмотрела на меня. Она улыбнулась мне глазами и коротко махнула мне рукой, я махнула в ответ. Эрика хорошая. Жалко, что она здесь. Но больше жалко то, что она здесь по своей воле. В принципе, как и я. На середине комнаты красовалась тень от решёток. Мои белая подушка и коричневый плед лежали спокойно и дожидались меня. Они ждали, что я им расскажу на этот раз.