Радетелей добрачной строгой нравственности просьба не беспокоиться, ничего страшного! На подобные мелкие шалости молоденьких холостячек в землях Святого Кууна испокон веков смотрели сквозь пальцы. А может ли быть иначе, сами посудите, милостивые государи, коль скоро в постоянных ползучих междоусобицах перманентно насилуется всё женское население страны от мала до велика? Вследствие чего сохранение биологической девственности и, следовательно, целомудрие как некая далекая от жестокой действительности, абстрактная и бесполезная здесь категория нравственности, ясный пень, всерьёз практически никем не воспринимаются. Разве что монахами, да и те себя блюдут лишь на людях, пока светло… Ха-ха!
Вот жена – иное дело! В южных дистриктах, к примеру, за супружескую измену камнями побивают, где-то на востоке жгут заживо, в благословенной же Карсте – верх гуманизма! – всего-навсего сутки позорного столба полагаются. Что в то же время милосердие мнимое, иезуитское, ибо случайно выживают единицы, да и те, калеки, живут недолго в беспрестанных мольбах о скорой, избавляющей от страданий смерти. Между тем имеются в Своне злачные местечки куда интереснее! Скажем, Несфера 165, где блуд даже с замужними женщинами не то что не возбраняется, но приветствуется! Представляете себе глубину падения нравов? Пропасть бездонная! Дух захватывает, слюни текут, глаза похотью горят! Ну да обо всём по порядку.
Гм… О чём это мы? Ах, да! Старший брат Безлы, будучи в силу понятных обстоятельств страшно законспирированным, но конченным курзоном, весьма благосклонно относился к асоциальным склонностям сестры и иногда втихарца запускал свои холёные изнеженные ручки в её косметичку. Сообразительная девица странные исчезновения предметов личной гигиены, без особого, мягко говоря, удовольствия добываемых в поте лица под грязным задрипанным одеялом противного старикашки, конечно же, замечала и, само собой, злилась безмерно, но виду благоразумно не выказывала. В свет же Шерочка с Машерочкой выходили рука об руку, как принято – вонючки вонючками, что, впрочем, ввиду скоротечности мероприятий больших хлопот никому не доставляло.
Надо отметить, ей вообще-то повезло с сексуальной ориентацией кровника, ибо не сыскать сестричке лучшей подружки, нежели братец-гей, к тому ж ещё и всесильный Окружной Судья. Посему, невзирая на крайне негативное отношение к гнусным садистским и, как злые языки поговаривают, педофильским склонностям ближайшего ныне здравствующего родственничка, умница Безла, отдадим ей должное, всегда умела с ним ладить, без ложной скромности пользуясь при необходимости высокими вельможными связями. Не будем также забывать вдобавок о довольно близком её родстве с монсеньором Хауумом Карстийским, Претоном Её Величества, которому наша героиня приходилась двоюродной сестрой по материнской линии. Так что старина Рол, при всём прочем, некисло устроился, фикен его в арш! Зарруга гааш!
Впереди торил дорожку сквозь злое ненастье известный уже нам товарищ – командир Троон. Одной рукой поддерживая лежащий на плече конфискованный у Юры же обнажённый двуручный мечище, другой тянул за собой верёвку длиною, наверное, метра три, с противоположного конца которой, привязанный за шею, уныло тащился злостный возмутитель общественного порядка, он же беглый ругонский Претон – Граах, он же гемурский шпион – убийца маленьких детей, он же легендарный Маршал Конфедерации – Ширяев Юрий Иванович, кость в горле нарушителей психопространства, гроза преступников всех мастей и окрасов. Янус многоликий наш, сколько же вас там, в едином лице, скопилось?! То ли ещё будет!
Второй боец, с клинком наголо прикрывая левый фланг конвоя, шлёпал по грязи ровнёхонько в пределах досягаемости разящего удара мечом, третий – в арьергарде на приличном отдалении с взведённым арбалетом. При этом ведущий, от же сука! – регулярно, не оборачиваясь, дёргал за верёвку, словно убеждаясь, на месте ли узник, не удрал ещё? Когда же Юра, поддаваясь этим идиотским подёргиваниям, прибавлял ходу, сблизиться с Трооном ему не позволяли, вынуждая идти как бы «в натяг». В результате никто не приближался к заключённому настолько, чтоб, к примеру, можно было быстренько кого-нибудь убить и оружием завладеть. В то же время любое агрессивное намерение узника прочитывалось с полтычка и пресекалось мгновенно.
Нда-а-а… С подобным способом конвоирования Юрий сталкивался впервые. Не то чтобы сам господин Маршал частенько бывал в шкуре арестанта, решительно нет! – по роду службы скорее наоборот, и потому грамотные действия конвойных смог оценить по достоинству. Казалось, никаких проблем, ситуация под контролем. Руки всего-навсего связаны, причём спереди! Для многоопытного спеца, коим, без сомнения, являлся любой выпускник Академии, согласитесь, спутанные руки, тем более какой-то там гнилой верёвкой, – простое недоразумение! Это даже не наручники на больших пальцах, от коих, ежели кто подзабыл, довольно быстро научили избавляться уже на первом курсе. Экзамены сдавали, практикумы по выживанию в агрессивной среде. Однако сейчас ни о каком контроле над ситуацией и речи быть не могло!
Юра вдруг с небывалой тревогой осознал, что при желании грохнут его прямо вот здесь, в ближайшей куче дерьма, причём сделают это без особых заморочек, глазом не моргнув. И никто, и ничто не в силах будет тому помешать. Одного-двух гоблинов с собой в могилу он, конечно же, постарается прихватить, только кому и какая с того польза? Непонятно… Гм… Особого энтузиазма это его осознание, ясное дело, не вызывало, но и беспокойства, каких-либо агрессивных намерений в поведении стражников тоже не просматривалось. Уже неплохо. Вернее, очень даже хорошо! Вели его просто-напросто в кутузку – и вся недолга. Со знанием дела, жёстко, как положено. Ничего не попишешь, такая уж у людей работа. Маршалы тоже ведь, должно отметить, на службе особо не церемонятся. И калечат, случается, и убивают… Да что тут говорить, только-только свидетелями были, мозг ещё не остыл!
«Главное – не дёргаться! – размышлял Юрий. – Дёргаться вообще вредно. Иной раз так вредно, аж до смерти! Гм… Чему там нас учили-то, а? Та-а-ак… Первым делом неплохо бы избавиться от всякой ненужной ху*ни, типа верёвок, цепей, наручников… – делая вид, что кутается в плащ, поднял руки, незаметно опробовав зубами узлы на прочность. – Хорошо вяжут, суки, не перегрызть, бубёныть! Что ж… Доктор сказал – резать, значит, бум резать! – принялся украдкой обшаривать многочисленные потайные кармашки. – Ага, отмычки! Малость не то… Ещё отмычки! …И ещё! Ух ты, прямо набор юного домушника! Судя по всему, пригодятся вскорости, бля буду…»
Исподтишка огляделся по сторонам. Убедившись, что его телодвижения подозрений у стражи покамест не вызывают, продолжил самокопание.
«…Лохи карстийские! Хм! Грамотно обыскать человека не обучены! Да и откуда умение-то? Не говоря уж о-о-о… У нас ведь как? Руки на руль! …Выйти из машины! …Не двигаться, стрелять буду! …Ноги шире! …Лежать, руки за голову! Кура! Млеко! Яйки! Аусвайс! Цурюк! Хенде хох! Шнеллер, шнеллер! Расстреляю! По-нашенски, по-фашистски, где-то так… Интересно, а здесь как бы всё это выглядело? …Стоять! Спешиться! Руки на лошадь! …Так, что ли? А вдруг она пойдет сдуру или, к примеру, вскачь припустит? Прикольно, бубёныть! Хе-хе! Шарились, шарились, не нашарились… Оно и к лучшему… О! Вроде то что надо! – в очередном тайничке поиски наконец-то увенчались успехом, обнаружилось маленькое острейшее лезвие. – Уже легче! С чего начнем? …Руки? Это всё ерунда… Шея! Ежели мастер Троон дёрнет посильней, свернёт запросто! Маленький, да удаленький, вон железяку-то мою тяжеленную с собой легко таскает! Не всякий сдюжит, н-н-н-нда… Выходит, для начала галстук пеньковый неплохо бы ослабить… А кого при надобности и по горлу полоснуть. Хе! Вжик, и он уже на небесах! …Что, собственно, потом, гражданин Ширяев?»
Относительно широкая, вполне себе освещённая и, как вскоре выяснилось, довольно опрятная, Улица Безутешных Вдов, в конце коей, где-то там, позади, у самой крепостной стены, давнёшенько исчезли из виду теплящиеся во мгле бушующей непогоды огоньки гостеприимного, уютного, издали кажущегося уже почти что родным «Первого Мечника», к огромному сожалению Маршала, закончилась. Маршрут конвоя волею судеб и командира Троона пролегал нынче через зловонный переулок, петляющий задами городских торговых рядов, сыздавна облюбованных торговцами красным мясом и птицей. Ко всему прочему, столь тесный, что два в меру упитанных горожанина местами расходились в нём с величайшими неудобствами. Конвойный мечник тут же предусмотрительно отстал, и, тяжело сопя, топал теперь где-то позади, замыкая строй.
В этих местах на задворках мясных лавок забивали скот для потребы всего города с его шумными посадами, лоскутными таборами, толпами пыльных измождённых паломников, молчаливо гремящими цепями каторжными этапами, сливая, вываливая в узкий проулок нескончаемые потоки чёрной кровавой жижи и горы гниющей требухи. Днём и ночью, в стужу и зной, не останавливаясь ни на секунду, здесь кипела работа, обрекая на смерть безумное количество несчастного безропотного живья ради набитых желудков вонючих, упившихся недоумков, возомнивших себя высшими творениями Ваагла. С какой такой стати, интересно знать, им это втемяшилось? Сколь легко, впрочем, бездумно уверовать в сущую глупость, гораздо проще, нежели пытаться реально что-либо понять! Самодовольные вместилища чревоугодия и прочих гнусных пороков, зарруга гааш!
Ежесекундно рискуя быть облитыми помоями или ещё чем похуже такими же вот венцами творения, путники буквально протискивались меж нависающими со всех сторон осклизлыми стенами и заборами, проваливаясь местами по колено в зловонную жижу. Концентрация дерьма на единицу площади просто зашкаливала! Гм… Близкой и понятной видится нам грустная история злосчастного переулка, бывшего в стародавности Забойным, потом потихоньку эволюционирующего в Смердиловку, а со временем как-то само собою, из-за облюбовавших его несметных полчищ бродячих собак, сволакивающихся со всей округи поживиться хорошо выдержанными мясными деликатесами, ставшего Пёсьей Промежностью. Каковое неприличное, но весьма, должно отметить, подходящее название к нему до настоящего времени и прилипло.
Давным-давно уже окрест не встречались ни кошки, ни крысы, ни даже ма-а-ахонькие мышонки, ибо собаки свирепствовали по-страшному! Вся территория жёстко контролировалась клыкастой облезлой братвой, и горе несчастному пьянчужке, по недоразумению заплутавшему в здешних краях с перепою. Редко кому удавалось вернуться без серьезных потерь, да и вообще удавалось… Иногда, потехи ради, сюда свозили искалеченных, обречённых на смерть узников. Раскрасневшаяся, взгорячённая несвежим элем и свежей кровью заживо разрываемых на куски, надрывно визжащих человечьих тел, толпа тогда с радостным плотским гиканьем облепляла окрестные заборы. Развлекуха! Хе-хе!
Вот и сейчас утробное рычание, злобное подлое потявкивание доносились из-за каждого столба, чахлого куста, из каждого тёмного тупичка, закутка. Десятки, сотни горящих недобрым огнём глаз провожали нежданных гостей. То тут, то там метались клацающие зубами тени, готовые напасть в любую секунду. Но не нападали. Троон с сотоварищами не боялись собак, боялись, скорее, собаки. Псин отпугивал запах несущего смерть, безжалостно агрессивного металла. Это ведь, согласитесь, ни в коей мере не честный поединок клыков и когтей и не беспомощный связанный кусок рыдающей от страха и боли плоти! Металл безоглядно убивает всё, к чему прикоснётся. Он не знает ни пощады, ни милости! Юрий, разумеется, этой местной специфики взаимоотношений четвероногого и двуногого зверья не разумел, оттого внизу живота у него противно захолодало…
– Держать строй! Не отставать, курзоны гнойные гааш! – наконец-то обернувшись, зычно рявкнул Троон. – Рубить в куски всяку сучью тварь! Мать ваша – кар-р-роста!
Бывало, после очередной эпидемии, унёсшей жизни доброй трети, а то, кстати, и поболее, благословенных жителей Карсты, городские власти озабочивались тамошней нездоровой санитарно-эпидемиологической обстановкой, и тогда каторжники, сжигая лёгкие тяжёлыми миазмами, захлёбываясь собственной рвотой, вручную разгребали, вычищали дочиста эту самую адскую Промежность, но, увы, ненадолго… Проходил месяц, другой, напасти отступали, город обновлялся, оживал, жизнь обретала привычное русло, новые люди, новые чаяния, страхи притуплялись, и всё возвращалось на круги свои. Включая грязь непролазную. Удивительная беспечность! Когда-нибудь именно она погубит человечество. Не грязь, разумеется, други мои, беспечность! А может, и грязь, кто знает…
«…Что потом? …Потом, видимо, подадут черепаховый суп, и я, так полагаю, планируюсь в роли бульонки-Тортилы. Не пойдёт! – дурацкие мысли не по теме лезли в голову. – Э-э-эх! Жаль новые шузы, провоняют напрочь! Нипочём не отмыть ведь потом, не отдраить! Хвала Вааглу, портянки не промокли вроде пока, сухие… Хорошая пропитка, надо бы cпросить в отделе техобеспечения пару тюбиков. И в Завидово пригодится, за грибами, за ягодой, на рыбалку… Какого лешего нас сюда понесло?»
Однако маршрут был выбран мастером Трооном не случайно. Таким образом конвой миновал большинство питейных заведений, избежав тем самым массы ненужных соблазнов, и, что гораздо важнее, время в пути сократилось минут на пятнадцать – двадцать, не менее. В условиях же ветреного промозглого ненастья, согласитесь, каждая тёплая сухая минутка на вес золота. Да ещё ночью, в добрый праздник, когда все вокруг веселятся и бражничают. Тем более что зимой здесь не сильно-то и воняет.
«…Если сейчас же втихую успеть подрезать верёвки, как вариант есть маза сигануть во-о-он за ту большущую кучу мусора и мигом отползти во двор. Там воротина приоткрыта. Вываляюсь в грязи, конечно, как свинья в баларужине, зато единственный реальный шанс избежать арбалетной стрелы. Наверняка с той стороны засов какой-нибудь имеется. Здесь без засовов не живут. Не выжить попросту. Или подпереть есть чем… Совершенно определённо сразу вся троица за мной не ломанётся. Ишь разожрали хари, колбасники, поперёк себя шире, бубёныть! Так что одновременно втроём в одну калитку нипочём не пролезть. Придётся ребятишкам, значит, того… этого… поодиночке, выходит, протискиваться… Хм! Тут-то я им козью рожу и устрою! Легко! – маразм крепчал, пленник умоблудствовал. – Потом освежую, в чан с мясом, и дело шито-крыто! В фарш для пельменей человечинки, наверное, тоже неплохо добавлять… Собачек можно подкормить… Вон их сколько тут, бедняжек бездомных! Того и гляди куснёт гадина какая-нибудь! …Фу! Мерзость! И чего только я этим добьюсь? Да ничего хорошего! – мозг потихоньку отработал в нужном направлении. – Пять трупов! К утру за мою буйну голову вывесят такой ценничек нехилый – родные вши наперегонки стучать побегут! Даже если в результате невероятных усилий удастся выбраться за стену, сколько ещё протяну? День? Два? Всё равно наверняка поймают и непременно жесточайше выпотрошат… Оно мне надо? Больно ведь! …Старину Роланда опять же до кучи подставлю. Вместе, между прочим, с семьёй. А за оборудованием кто присматривать будет, обеспечивать, так сказать, его бесперебойное психофункционирование? …Дед Пихто? …Нетушки! Пусть будет по-роландовски. Германец велел – в тюрьму, значит, в тюрьму!»
Приняв во внимание сии разумные доводы, Маршал как-то сразу успокоился и, перестав мандражировать, смиренно поплёлся навстречу утренней заре вкупе с собственной судьбою. Внезапно впереди идущий остановился, верёвка провисла и напирающие сзади конвоиры, зазевавшись, по инерции затолкали Маршала прямиком в спину командира.
«До чего ж вонюч, подлец! – Юра брезгливо поморщился. – В носу свербит!»
«Стоять! Назад! – в голосе Троона послышалась странная, едва уловимая дрожь. – Прочь с дороги, мерзкие твари!»
Сей же момент раздался до того ужасающий, леденящий душу вой, что никаких более команд конвою, уж поверьте, не занадобилось! Оттормозились будьте-нате, встали, точно столбы вкопанные! Это вам не просто там какое-то жалкое щенячье подвывание! Его Величество Вой, величавый и всепоглощающий, прозвучал столь грозно и сильно в своей наводящей неуемный страх, животной красоте, что, честно признаюсь, у всех, включая нашего безбашенного конфедерата, поджилки затряслись! Народ тут же инстинктивно сдал назад. Поводок, ясное дело, натянулся.
«Отставить раком пятиться! Гааш вашу мать!!! – мечище уже соскочил с плеча и угрожающе маячил в руках стражника. – Стоять! Пленника в каре! Сомкнуть ряды! Держать строй!»
Внезапно вкруг опустилась удивительная тишина. Не было слышно ни лая, ни рычания снующих поодаль шавок, ни завывания злющего ветра, продолжающего втихомолку теперь неистово крутить снежные вихри, ни громогласных призывов Троона к оружию, словно в любимой детской сказке: разевает щука рот, а не слышно, что поёт. Юрию вдруг припомнилось Завидово зимой, когда на его родной водно-моторной базе оставалось совсем мало народу. Никто по ночам не горлопанил, дурацкими трёхсотсильными движками под окнами не рычал, загулявших жён, выпивох-мужей, разбосяковавшихся обкуренных детишек на всю округу отборным матом не разыскивал. Оставались лишь на голубом глазу вороватое начальство, пенсионеры-старожилы, вполне заслуженно ищущие в белой тишине уединения и покоя, да чуток сибаритствующих люмпенов, понурых, усугубляющих застарелую подагру халявной горькой, в пьяных больных соплях затем обиженно дующихся на весь белый свет, прикрывая собственную полнейшую несостоятельность мифическими плаксивыми историйками о фатальной несправедливости судьбы-злодейки. Все – тихушники по определению, а посему общее состояние зимнего спокойствия ими почти не нарушалось. Порою же становилось так тихо… Тихо-тихо… Что слышно было, как падает снег… И в этом наступившем чудесном безмолвии отчётливо прозвучал едва-едва слышный, мягкий голос, почти шёпот:
– Посторонись, солдат.
– Прочь с дороги, треклятая ведьма! Твоё место на божественном костре, и, клянусь Вааглом, сейчас ты там окажешься! – голосу Троона явно недоставало решимости, что он отчаянно и пытался компенсировать многократным повышением громкости. – Сделаешь… ещё хоть шаг… Я изрублю тебя на куски и насажу голову на пику в назидание твоим же… уродливым… псинам!
Интересненько, интересненько, какие там такие ещё пёсики уродливые нарисовались, что мастер наш фломастер струхнул слегонца? Маршал по-тихому, стараясь особо не светиться, выглянул из-за плеча командира. Любознательность, без сомнения, вещь нужная, но осторожность тоже ведь, согласитесь, никогда не помешает. Мало ли что и откуда внезапно прилетит? Впереди, как и ожидалось, было темновато, но кое-что разглядеть ему всё же удалось. И это кое-что, без сомнения, зрелище являло из себя прелюбопытнейшее!
Прямо перед мастером Трооном, метрах, наверное, в трёх, угадывался чей-то силуэт. Балахон, капюшон… В принципе, это могло бы быть кем угодно: женщиной, девочкой, мальчиком, субтильным юношей, дряхлым стариком, в общем худым и невысоким человечком любого возраста и пола. Но все слышали голос… К тому же мастер Троон употребил слово: «ведьма», а уж ему-то лучше других видно, с чем или с кем он, собственно, имеет дело. Так что покамест для простоты повествования будем считать встреченное бесполое существо женщиной. О возрасте, по понятным причинам, до поры до времени тактично умолчим.
Дальше – интереснее. И… опаснее… Чуть сзади виднелись силуэты сидящих то ли собак, то ли непонятно чего. Юрий сразу насчитал штук пять и там, дальше, ещё. Всего, наверное, с десяток. Только вот собак ли? Внешне странные животные издалека смахивали на огромных ирландских волкодавов 166, с той лишь разницей, что, сидя, последние почти достигали роста взрослого мужчины!
«Да уж! – в Юриной голове безуспешно роились скудные обрывки сведений о флоре и фауне Свона. – Прямо скажем, симпатичные зверьки! Рядом с этими монстрами проклятие рода Баскервилей – милый безобидный пуделишка!»
Кроме того, их глаза светились. Да, да! Просьба не удивляться! Не в отражённом свете, как у обычных животных, вовсе нет! Откуда бы ему здесь ночью взяться, свету-то? Глаза мерцали изнутри красноватым дьявольским огнем. Бр-р-р-р! Так не бывает, скажете вы, обман зрения? Приглядитесь-ка повнимательнее, господа хорошие, очень даже бывает! Стал, в общем-то, понятен наиболее вероятный источник того самого зловещего воя. Мда-а-а… Эти зверюги, судя по всему, выть горазды! Словно в ответ на хамский демарш командира Троона, а может, учуяв в голосе стражника неприкрытую агрессию, два ближайших к нему чудища вскочили и с диким рычанием бросились вперёд.
О-о-о-о! Словами трудно описать. Подобному желательно быть очевидцем. Децибелы… Знаменитое соло Джоуи Де Майо 167 на концерте «Мыловаров» в Ганновере, март тысяча девятьсот девяносто четвертого, припоминаете? 168 Нервно курит в сторонке, уверяю вас! Года два назад, будучи в Южной Африке гостем одного многоуважаемого отставника Корпуса Маршалов, Юрий, сам того не желая, оказался невольным свидетелем серьёзной разборки между львами. Естественно, из-за самки, из-за чего же ещё?! Гм… Впечатлило. Шерсть клоками, рёв на всю саванну! Но то издалека и из машины, а здесь, извиняйте, грубо говоря, в двух шагах, да ещё руки связаны! И рёв покруче будет! Куда деваться-то?! Деваться куда?!!
– Назад! – удивительное дело, но одного еле заметного движения ведьминой руки оказалось вполне достаточно, дабы усмирить грозных тварей. – Ищешь смерти, солдат? Ты глуп, слова твои – никчёмная отрыжка! Стражи изорвут вас в клочки, лишь только кто-нибудь возомнит причинить мне хоть капельку зла, не то что пальцем шевельнёт!
«Стражи, говоришь, бубёныть? Изорвут? Верю, верю! – Маршал раздосадовался не на шутку. – А вот Центру лучше бы в бессрочный отпуск полным составом уйти к моему возвращению!»
– Пропали, пропали! Вилеемская Дьяволица! – сопливые трясущиеся причитания раздавались из-за спины.
– Чего тебе нужно, ведьма? – командир конвоя тихонько посторонился, былой гонор будто ветром сдуло. – Говори скорее, мы спешим.
– Оружие в ножны, солдат, и никто не причинит вам вреда. Мне всего лишь нужно переговорить с пленником. Надеюсь, ты меня услышал? Ничего предосудительного, поверь, пара несущественных фраз.
– Не положено. Понимаешь? – Троон поджал хвост, заскулил, как побитая собака. – Меня накажут. Дюже важный пленник, страшно опасный… Меч огненный… при нём был… Кнут на площади – это, знаешь ли, ведьма, удовольствие весьма сомнительное…
– Волнения твои излишни. Никто ничего не узнает. Обещаю.
– Никто ничего не узнает? Ах-ах! А эти? Рты суровьём зашьёшь? Всё одно ведь заложат, мать их – кар-р-роста! – обречённо кивнул на прижавшихся друг к другу, с ужасом озирающихся вокруг конвойных. – Проще убить да бросить тут. К утру и косточек не останется! Твоим… этим… скормить. Да-да… И преспокойненько свалить всё на нашего бравого ругонца. Ему один хрен не выкрутиться! – почувствовав необъяснимую, но явную заинтересованность колдуньи, командир конвоя вздохнул с облегчением, расправил плечи. – Язык вот только вырвать, дабы лишнего не болтал… Это ж надо было до такого додуматься, достопочтенного Мхеера завалить! Башка огромная, а тупой болван, точно дерево деревянное! Зарруга!
– Доверься мне, солдат. Писарь заслужил кару. Пусть благодарит Ваагла, что легко отделался. И прекратите дрожать уже! – шикнула ведема на конвойных. – Мужчины вы, в конце-то концов, или кутята новорождённые?! – вновь оборотилась к Троону. – По ту сторону Фаргуга за подобные мысли неправедные гнить тебе вечно заживо в трясине зловонной червям на потребу!
– Ой-ёй-ёй! Ты что себе возомнила, нечисть чахлая? Надеешься, Ваагл Всевидящий за штучки ведьмакские тебе небеса обетованные уготовил? Ха! Брось свои мечты несбыточные, в одном гнилом болоте париться будем! – стражник, криво ухмыляясь в попытке хоть как-то сохранить бледноватое лицо, нарочито медленно, не без помощи соратников упихнул мечище в ножны за спиной. – Ладно уж, иди, разговаривай с этим своим… сраным пленником. Да смотри, не затягивай там! – вконец, видимо, на почве нервного стресса потеряв нюх, продолжил хамовато фиглярничать мастер Троон. – Торопимся мы… Посмотрим заодно, чего стоит ведьмино слово… Кстати, я тут подумал… Личико-то покажешь? …Хорошенькая? …Нет? …Да не больно-то и надо! Зарруга! Сглазишь ещё…
Напрашивается закономерный вопрос: а был ли выбор? По-моему, ничего иного ребятам, кроме как довериться… хм… нечисти чахлой, в сложившейся ситуации и не оставалось. Уж больно расклад сил тухлый, явно не в их пользу!
– Спасибо, солдат, что позволил не убивать вас, – ведьмин шёпот ироничен, насколько это вообще возможно. – Я отблагодарю. Верь мне.
Тишина исчезла столь же неожиданно, как и появилась. Дворняги, затеявши свару, скубились почём зря, лаяли, рычали, грызли друг дружку за разны болезные места. Ветрило взвыл с утроенной силой, отдуваясь, видимо, за мгновения вынужденного молчания. Всё окрест пришло в шумное движение, стучали ворота, гремели засовы, петли скрипели. Вороны, заброшенные небывалой подъёмною силой под самые рваные небеса, упёрто сопротивлялись распоясавшемуся вконец ветродую, каркали визгливо, словно умалишённые, пикировали, гадя с лёту прямёхонько на топчущуюся внизу честную компанию. И вот те на! – гражданин с тусклыми глазами опять начал сваливаться с тумбы… 169 Ну что ты будешь делать, а?! Опять! Когда ж ему надоест-то, придурку? Зарруга, гааш! …Постойте-ка, постойте-ка! Сдаётся, где-то мы уже слышали про тумбу… Или матумбу? Чёрт побери, окончательно запутались! …Плагиат?! Так и есть, он, родимый, то есть Хармс! Что ж… Хармс так Хармс, пущай будет. Хороший человек добрым словом байку не испортит.
Лишь конвоиры – явно чужие на этом празднике жизни, – предусмотрительно укрывшись плащами от вороньих вражеских поползновений, молча ожидали скорейшего, желательно, хм… безболезненного окончания своего не в меру подзатянувшегося, весьма, весьма, согласитесь, событийного ночного дозора. И сквозь эту веселящую лающе-воюще-каркающе-гремящую какофонию всё явственней слышался Маршалу призывный шёпот колдуньи. Ближе и ближе. Казалось, не шла она – плыла в воздухе, едва касаясь зловонной жижи. Ног не замочила! Виданное ли дело, левитация наяву, вандаба?! Уж рядом, бисова душа, тянет, тянет ручонки к нему свои шаловливые! То ли удушить злонамерилась, то ли обнять. Хотя… Может, хоровод время пришло водить? Гм! Всяки разны казусы в рабочее время случаются.
Льнёт, точно Царевна-лягушонка к Ивану-царевичу. Только вот кому охота, скажите на милость, склизкое земноводное, к тому ж со стрелой в зубах, ротом трогать, а? Так ведь без огляду и подраниться немудрено! Юра, разумеется, инстинктивно пытался было избегнуть особо близких контактов третьего рода, куда там! Не отвертеться! Руки связаны – не отобьёшься, ноги в верёвке запутались – не сбежишь, сверху вороны поганые наседают – не улетишь! Да ещё эти её Стражи с добрыми красными глазами… Милейшие создания, доложусь я вам, просто душки! Попал, короче, наш пострел, как муравей под слониху.
С трепетом душевным ожидая очередных неприятностей, холодных мертвячьих прикосновений, вдруг ощутил вместо того неожиданно мягкое, доброе рукопожатие. От те на! Будто оказавшись на мгновенье в далёком детстве, глотнул тёплого парного молока из уветливых бабушкиных рук да картошечки навернул варёной, рассыпчатой с маслицем душистым, лучком репчатым и укропчиком! И пришло спокойствие. Столь неуместное здесь, в холодной промозглой брыдкой Пёсьей Промежности, где смерть и злоба правят бал, что сам поначалу усомнился! Карамба, нам в довесок ещё и кушать захотелось! Картошечки, понимаешь, Мандрака гааш! А нету её и взяться неоткуда… Время замерло, всё замерло… Лишь двое избранных, держась за руки, о чём-то беседовали неспешно.
– Кто ты, ведьма? Мы знакомы? – Юрины безуспешные попытки заглянуть под низко опущенный капюшон не увенчались успехом. – Почему в столь странном месте? Оригинальный антураж для первого свидания, не находишь? – продемонстрировал связанные руки. – И вообще, зачем мы здесь?
– Хм! Честно говоря, стоило огромных усилий затащить вас сюда, воин! Нда-а-а… Тяжёлые вы люди, и ты вовсе не исключение. Касаемо же места… Я тут неподалёку угол снимаю для своих старых друзей, – обвела руками слоняющихся подле здоровенных лохматых тварей. – А их, поверь, очень, очень трудно собрать воедино! И, самое главное, удерживать потом от всяческих глупостей. Но необходимо. Причём, как ни странно, именно тогда, когда в результате требуется всего лишь один из них. Избранный. Как ты уже, наверное, догадался, достопочтенные горожане в здравом уме сюда не суются, что, соответственно, практически сводит на нет риск нежелательных встреч. Провианту, опять-таки, в достатке, мальчишкам нет надобности никого убивать, чтобы поесть. А посему здесь самый безопасный район в городе. По крайней мере, для нас. Да и для тебя, воин, теперь тоже…
– Для меня?! – состроил брезгливую гримасу. – С какой это, интересно знать, стати…
– Послушай, воин! – в шёпоте ведемы угадывалось трудно скрываемое раздражение. – Я слабею и не смогу бесконечно долго удерживать Стражей. Представь себе на минутку, чем это для вас обернётся! А потому давай не будем более впустую тратить время. Меньше болтай, больше полезных вещей усвоишь!
– Хорошо, хорошо! – усмехнулся в бороду Маршал. – Слушаюсь и повинуюсь! Говорите, моя Госпожа, я весь внимание.
– Подожди малость… Посмотрю кое-что…
Некоторое время колдунья молчала. Юрий чувствовал, как дрожат её руки и покалывает, будто искорки от них проскакивают. Необыкновенно приятно! Ведьма вдруг забилась в конвульсиях, упав на колени, голова её запрокинулась, и наш герой сумел всё ж мельком разглядеть… М-м-м! Вкусные, зрелые, чуть припухшие, красиво очерченные губы… Весьма интригующе, однако! Стражи тут же навострили уши, глухо зарычали, но – хвала Вааглу! – с места не стронулись. Всё одно, от этого рыка обсериться недолго! Предупреждали бы чем, хвостами махали, что ли, для профилактики, адские создания!
– Кошмар! Впервые сталкиваюсь с подобным! – ведунья еле стояла на ногах, но держалась молодцом, хоть речь её всё ещё и бессвязна, словно в бреду. – Будущее твоё сокрыто, это пугает, воин! Обычно я вижу, но не сейчас… Кто-то или что-то… О-о-о! Огромное! …Преклоняюсь! Не желает… Хотя… Кое-что всё ж… Насилие, кровь, разрушения… Море крови, ты посередь кровавого хаоса, с огненным карающим мечом… Женщина… Животное… Страсть! Королева! …Сколь нелепая страшная смерть! И… Торжество… Торжество света! …На краю вселенной. Один на один с вечностью… Отныне твоя ноша, твой удел, воин, – одиночество. Всегда и во всём. В толпе обожателей ли, на вершине высочайшей горы, в бездонной пещере, без разницы… Подобно щепке в бушующем море, будешь метаться, не видя берегов, но придёт время, и все узнают… Близкие, друзья твои – пешки, пожертвуют собою без раздумий… Всё ради одного, чтобы жил и… Но помни всегда, король без армии – ничто! Ты, воин, – фигура неразменная… В чьих игрищах? Не могу… Нет, не для того я сюда прислана, не в моих силах…