– Не глухой я! Чего разорался? Чирей на пятке! Чем я тебе продублирую? Фокусам не обучен! Ни ласточки, ни даже синицы нету в рукаве у меня!
– А Гамаюн? Мозг физика подключай уже, оперативник хренов! Коль скоро Генрих вернулся по мою душу оттуда же, откуда у тебя Гамаюн, куда он, по-твоему, ещё полетит? Вандаба! Соображаешь?
– Гм!.. Во всяком случае правильный ход мысли. Хоть и Маршал… Но ведь велено было выпускать, когда крайняк…
– А что, не крайняк?! Не просто крайняк – пиз*ец всему!!!
– Твоя правда! Нда-а-а… Мне тут ещё одна странная штука уже неделю покоя не дает. Не знаю, по правде говоря, как к ней и подступиться… Отбрасываю за несбыточностью, снова в голову лезет… Прямо мания какая-то! Чирей на пятке! Понимаешь, Ури… Я Генриха когда отправлял… Поздно уже, почитай, ночь на дворе. Птицы на чердаке жили. Тепло там, уютно и потом кроме меня никто не ходит. Ключ один. Полетать, опять же, иной раз выпущу, места под крышей хватает… Так вот значит, только ворон улетел, задержался я ненадолго, покурить у окошка. Как на фронте, хе-хе! – в кулачок… Тихо, темно, спокойно. Обычный зимний вечер, никаких тебе праздников. И-и-и… Готов поклясться, слышал совсем рядом звук арбалетного выстрела! Ну… Ты, вояка, наверняка ведь знаешь, так это: тр-р-р, фьють, тынс, и – чпок – что-то вроде упало… Постоял минутки три, докурил, прислушался: вроде не слышно ничего… А теперь видишь, как оно вышло, курва матка!
– Ночью?! В чёрного ворона?! На лету из арбалета?! Ты что курил-то, Рол, дружище? Ну и штырит же тебя иной раз, брат! Где только ганджубасу в этой дыре надыбать изловчился? Колись! Даже допустив невероятное – наличие у соседей ПНВ 140, один чёрт попасть нереально!
– Я тож так сразу подумал, но внутреннее чутьё подсказывает мне: что-то здесь не так…
Помолчали, покурили, ногами покачали. Вернее, Рол курил, Юрец молчал, иногда ногой качал. Дело было вечером, делать было нечего. И именно в тот самый момент, когда чёрный кот забрался на чердак, вдруг сказал ребятам Юра просто так:
– Всё забываю спросить… – как-то уж очень осторожно, почти заискивающе поинтересовался он. – Ты подтверждение перехода отправил на материк? Правда, Ролик?
– Шутить изволите, господин Маршал? Разумеется, нет! Дуля с маслом вам, а не подтверждение, гвоздь в седле! Ты же рабочую зону не покинул. Нет, друг мой, рад бы, да не могу!
Уговаривать служаку Роланда нарушать незыблемое правило прикладной психостатики не имело ровно никакого смысла. Какой без пяти минут пенсионер, скажите на милость, пускай и друг, вздумает рисковать всем, что у него есть, ради прихоти минутной? На самом деле о подобной глупости и просить-то не стоило, нехорошо! А потому оставалась у Юрика лишь ма-а-аленькая лазейка.
– Бля-а-а-а… Вот попадалово-то! …Жанка с ума сойдёт! …Хорошо! А вдруг завтра всё образуется? Документы найдутся?
– Увы! Не образуется, Ури. Мы уже, так сказать, на тёмной стороне Луны, дарк сайд оф тзе мун. Расслоилась слойка, доннерветтер! – причём, что меня страшно удивило, пары часов не прошло с твоего прибытия! Вроде правильно я процесс вычислил, и сейчас переход, по идее, должен бы был ещё функционировать. Не шибко, надо понимать, стабильно, на излёте уже… Ан нет! Непредсказуемая всё-таки порой эта штука – психостатика, за что и люблю! В общем… Странно сеанс завершился, без привычной мерцающей активности, усиливающейся дивергенции и, соответственно, постепенного затухания мощности результирующего поля перехода. Словно рубильник выключил кто-то… Но если не я, то кто же? В Центре, сам прекрасно знаешь, ошибиться не могли… Вмешательство извне? Это какой же уровень технологий нужно иметь?! Словом, есть о чём поразмыслить на досуге. Потому как против недружественных подобных технологий нипочём не сдюжить… Следующая же плутониада не ранее чем дней через десять – двенадцать ожидается. Так что жуйте кизяк…
Лазейка схлопнулась. Смутные сомнения, терзавшие Маршала последние полчаса, наконец-то конкретизировались и тут же рассеялись. Пришла полная ясность: вот она, Наковальня Безысходности. Где там у нас Молот Судьбы? Ждём-с, вскорости прилетит…
– Ё-мое, чего ж делать-то?
– Да ничего! Посидишь здесь у меня, спрячу тебя где-нибудь на чердаке. Будем по вечерам разговоры разговаривать, чай пить, в нарды играть…
– Ролушка, старик! По-моему, ты не догоняешь всей серьёзности ситуации! Знаешь, кто лично наставлял меня перед командировкой?
– Это ты ни фига не догоняешь, сынок! Теперь уже без разницы, хоть Президент Конфедерации собственной персоной!..
– Круче!
– …Всё одно, валить тебе домой по компасу! …Круче?! …Иди ты! Куда уж?!..
Договорить друзьям, к сожалению, не удалось, ибо грохотнула дверь и в комнату со страшным шумом, чертыхаясь, спотыкаясь, ввалились четверо гоблинообразных, на удивление трезвых и оттого, видимо, чрезвычайно раздосадованных субъектов. Подробно останавливаться на их внешности не станем, много чести бузотёрам, отметим лишь безвкусно яркие, канареечных расцветок одеяния, привычные уже лохматость, неряшливость и неотступно следующий по пятам устойчивый козлиный запах! Все при мечах, ребята по свонским меркам рослые, крепкие, за исключением одного, низенького и кругленького, похожего на обрюзгшего красномордого поросёнка. Последний, что тут же выяснилось, и являлся главным заводилой, возбудителем, будем говорить, общественного порядка.
– Трактирщик! Зар-р-руга! – рычал он с порога. – Вандаба! Эль где? Где наш эль, мерзкий выкидыш кар-р-росты?!
Быстренько ныкнув кацбальгеры под стол, хозяин заведения, как и положено, поспешил навстречу чумному клиенту:
– За пивом уже послали, достопочтенный Хер, с минуты на минуту будет! – Роланд застыл в позе смирения, дежурная улыбка на устах. – Праздник сегодня, народу много, – тяжко воздыхая, сокрушённо развёл руками. – Сами понимаете, на всех выпивки не хватает! Возвращайтесь, пожалуйста, к столу, сей же момент принесут копчёных языков. За счёт заведения, разумеется!
Судя по всему, это и были те самые «дурные гости», недавнее появление которых столь явственно огорчило хозяина трактира.
– Не Хер, а Мхеер, сколько можно повторять?! Ноне всё за счет заведения! – размахивая руками, хамски перебил толстяк. – В день рождения патрона, да благословит его Святой Куун, всяк булдыга задарма упиться может и нажраться от пуза, окромя его верных слуг! Так выходит… Не кажется ли тебе это несправедливым, милейший Вруум, а? Мандрака-гааш!
– Не богохульничайте, уважаемый! Посетители вокруг…
– А-а-а! – отмахнулся сквернослов. – Прекрати эти свои идиотские нравоучения! Там, наверху, – ткнул в потолок заскорузлым, похожим на сардельку в перетяжечках пальцем, – уже поздно, спят давно все!
Коль скоро имелось в виду вытворяющееся этажом выше, то была заведомая ложь. О чём недвусмысленно свидетельствовали регулярно доносившиеся приглушённые отзвуки бурных совокуплений. Когда б ещё выше, на «высшем», так сказать, уровне… Так там никогда не спят, бдят всех до единого! И предостеречь богохульника в любом случае отнюдь не лишне. Да воздастся каждому по деяниям и помыслам его!
«Вот, оказывается, как в здешних местах старину Роланда кличут! – с улыбкой подумал Юрий. – Вруум! Звучное имечко! А почему это, интересно знать, в Центре мне о том сообщить не удосужились? Это что, несущественно, по их мнению?! Нет, прав Рол, то есть, извиняюсь, Вруум, разгонять сраный Центр нужно к бениной маме! Вернусь, этим и займёмся незамедлительно! А может, я сам… того… где-то что-то клювом прощёлкал? Не исключено… Гм… Между тем парню подсобить не мешало бы…»
– Гр-р-рхм! – прочистил он горло.
Мигом воцарилась гнетущая тишина. Даже за стеной, кажись, притихли.
– Это что ещё такое? – первым очухался, как и ожидалось, Мхеер.
Подбоченясь, стоял он, в упор надменно сверля незнакомца взглядом пронзительных поросячьих глазок, покачиваясь с пяток на носки и обратно, туда-сюда, туда-сюда, поскрипывая тяжёлыми коваными башмаками, скыр-скыр, скыр-скыр, и невооружённым глазом виделось, что гусь этот – прирождённый смутьян и провокатор! Вздорный пузан открыл уж рот, дабы ляпнуть какую-нибудь виктимную мерзость, как Юрий поднял взор, взгляды их встретились и гнусные, так и невыблеванные, словеса невнятным бульканьем трусливо застряли где-то глубоко в пьяной глотке. Весьма, должен вам сказать, щекотливый момент вырисовался! С одной стороны, шибко разогнавшись, тупорылому носорогу сразу и не затормозить, с другой – узрел верный слуга Претонов в зеркале добрейшей маршальской души нечто тревожное, неумолимо надвигающееся, леденящее подлую злобную душонку, отчего дыхание перехватило вдруг и сердчишко застучало часто-часто! Застывшая мизансцена. Замерло всё. Казалось, даже лютый северный ветер, недоумённо затаясь, перестал подвывать в старой каминной трубе. Роланд, душка, вовремя нашёлся, снял тягостное напряжение:
– Чужеземец, майн Хер абкакен 141!
– Вижу, что не местный! Что за тарабарщину несусветную ты вечно несёшь? Какой ещё «абкакен»? Слушать тошно! Уф! – куда миролюбивей проворчал толстяк, испытав, по всей видимости, столь значительное облегчение, что как-то незаметненько пропустил мимо ушей очередное глумливое коверкание наглым бошем его славного имени. – Гм… Вопрос, однако, не в том, так выходит… Ответь-ка, дорогой Вруум, – неуёмный баламут самоутверждающе шумно поводил носом, – почему у этого бродяги на столе превосходный эль, а у верных слуг обожаемого Претона лишь тухлая водица?!
В подобных случаях умение выдержать паузу, согласитесь, хорошее подспорье. Обладая неплохими навыками управления различного рода щекотливыми ситуациями, бывший сотрудник Штази отвечал лишь тогда, когда терпение собеседника окончательно иссякало, но ничуть не ранее. После чего вещал неторопливо и тихо, заставляя собеседника с нетерпением вслушиваться в каждое слово:
– Учу элефийский, фикен вас всех в арш, господа хорошие! – старина Рол стебался почём зря. – Насчёт же пива, почтеннейший, волею судеб случилось так, что этому, как вы изволили выразиться, бродяге посчастливилось прибыть сюда много раньше вас. Никакой другой причины мне и в голову-то не приходит. Впрочем, не извольте беспокоиться, сеньоры, уверен, заветный бочонок уже совсем-совсем близко! – попытался неуклюже отшутиться. – Считаем до трёх и-и-и…
– Раз, два, три – хрен с горы! И потом, что-то я не слыхал о прибытии в город каких-либо приметных гостей, – в странной задумчивости продолжал мистер Мхеер. – А ты ведь знаешь, любезный, начальник стражи – мой дальний родственник, и как раз намедни мы до поздней ночи просидели с ним в «Весельчаке Миихле», обсуждая за кружечкой-другой последние новости. Никаких упоминаний по поводу появления подобного чучела, – пренебрежительно кивнул в сторону Юрия, – не звучало. Не кажется ли тебе происходящее несколько странным, трактирщик?
«За чучело – ответишь, урод безмозглый!» – сделал зарубочку про себя Маршал.
– Ничего странного, досточтимый, – Роланд врал как по писаному, глазом не моргнув вот ну нисколечко! – Сего несчастного ругонского беженца, да поможет ему святой Ниикус, мои подводы подобрали вчера же в Вилеемском лесу, что по дороге из Креха, где ваш покорный слуга, как обычно, закупался у тамошних монахов продуктами, элем и кое-какой полезной утварью. Все знают, майн Хер феррюктен 142, на площади перед Аббатством самый дешёвый рынок в округе. Нынче времена тяжёлые, согласитесь, господа, трудно содержать приличное заведение. Меньше есть, пить, кутить стали, а у меня семья, хозяйство, знаете ли, приходится как-то выкручиваться. Как говорится, подальше отъедешь, дешевле прикупишь. Во-о-от… Незнакомец же выглядел шибко уставшим, к тому ж хворый он. Нельзя было его так оставлять, ночью определённо бы замёрз. Разве не взывал Святой Куун к милосердию? Кроме того, с виду сеньор показался мне господином приличным. Гляньте-ка вот: накидочка меховая, сапожки дублёные… Опять же, как оказалось, денежки водятся у него. Всё, будто сейчас помню, в сено зарывался, бедняга, согреться никак не мог! Пригрелся в конце концов, видать, заснул по дороге. Возница, добрая душа, вдобавок мешками горемыку прикрыл от холода. Стража-то его и не разглядела. Так и добрались. Приютили мы человечка. Да и как иначе? Звонкой монетой за постой вперёд уплачено. Всё чин чинарём!
– И много денег, интересно знать, наскребло оно… это… гнусное животное? – презрительно фыркнул толстяк.
– В чужой карман не заглядывал, но три звонких ругонских дана я таки выручил! – с нескрываемой гордостью объявил Рол. – А это, при всём моем уважении к карстийской гемме, куда более стоящие денежки! – затараторил он. – На одну денежку можно столько всего закупить…
– Три дана?! Ты не ошибся, милейший? – Вылезшие из орбит свинячьи глазёнки пялились на Юрия, словно на умалишённого. – Да одного ругонского золотого вполне хватило бы полгода по-человечески, включая, кстати, добрую жратву, проживать в «Весельчаке Миихле», не то что в твоём убогом клоповнике! Хорош… хм… беженец! Откуда деньжищи, босота? Обворовал кого или мародёрствовал, пока воины сражались?!
– У нас, между прочим, постоянные клиенты – весьма уважаемые люди! – очень натурально изобразил обиду Роланд. – И мы, к вашему сведению, никому не навязывались! Оне сами захотели-с…
– Твои постоянные клиенты – голытьба, охочая до дешёвых кар-р-рост! Зар-р-руга! И вообще, зачем он здесь? Проще было зарубить ур-р-рода прямо там, в лесу, да обобрать! Вандаба! Дурачина ты, простофиля, никто ж не видел! Хотя… Какой из тебя разбойник-гааш? Тряпка, так выходит…
Разговор меж тем плавненько, незаметно перешёл в столь откровенное русло, точно собеседники были одни-одинёшеньки во всём белом свете и рядом ну абсолютно никого, имеющего к нему отношение. Довольно-таки хамская манера, а? Признайте, господа!
– Э-э-эх! Что правда, то правда, – горестный вздох вышиб бы слезу из кого угодно, да хоть бы из мытаря 143. – Зачем же лишать человека жизни из-за денег, если он их мне и так платит? С детства убивать не приучен. Мда-а-а-а…
– Я вот о чём вдруг подумал, трактирщик, – глазки-пещерки Мхеера блестели теперь отвратительной алчностью. – По всему ведь получается, ты и твои, так выходит… хм… слуги… работнички грубейшим образом нарушаете закон. Гм! Тайком, значит, вовсю провозите в город гонгарских лазутчиков, может, даже гемурских… О-о-о-о, страшное дело! И как мне тут вполне уместно подсказывают уважаемые, пожелавшие, разумеется, из скромности остаться неназванными, горожане, всечасно, заметь, – пригрозил трактирщику пальцем, – пекущиеся о благе нашей чудесной процветающей Карсты, презренные шпионы платят тебе фальшивым, якобы ругонским, золотом! Не так ли, друзья мои? – вдохновлённый собственным красноречием, обратился он в темноту, откуда тут же донеслось нестройное одобрительное бурчание. – И, поди, не впервой?! – оратор возвысил голос, дабы подчеркнуть весомость сказанного. – У-у-у-у! – дружно раздалось в ответ. – Да-а-а… Должен сказать, попал ты, трактирщик, точно гусь на вертел! За это, уверяю тебя, по головке не погладят, ой не погладят! А вот косточки переломают все до единой, начиная с самой ма-а-ахонькой и болезненной, и мясо щекотушкой с них сдерут заживо! Уж я-то знаю! И ты знаешь, любезный Вруум. Видал небось в деле уважаемого нашего Раага, милостью Ваагла лучшего палача в этой части Свона? То-то же!
– Что вы, почтеннейший! За что? Какие лазутчики? – испугано причитал огульно обвинённый чуть ли не во всех смертных грехах несчастный кабатчик. – Почему фальшивым? Тут он, ругонец, с него и спросите! Деньги, поди, настоящие!
– Да кто ж ему поверит? Сам посуди, друг мой! Кто он есть такой и чего стоят его лживые бредни поперёк чистосердечного доноса достойнейшего жителя нашего города, состоящего, кроме всего прочего, прошу особо отметить, на важной государевой службе, а? У самого-то какие мысли на сей счет? …Никаких?
«Паренёк, однако, не промах! – с удивлением отметил Юрий. – А так сразу и не скажешь. Строит простачка из себя… Единственно, родился рановато. Во времена бандитского капитализма цены бы ему не было! Рэкетир милостию Ваагла!»
– Отчего же! – хорохорился Роланд. – Учитывая родственные связи, убеждён, вправе рассчитывать на снисходительность Его Превосходительства Окружного Судьи и справедливое рассмотрение моего дела по существу. Да тут и состава-то никакого нет, так, ерунда полнейшая, яйца выеденного не стоит!
– Заблуждаешься, трактирщик! – зловеще прошипел Мхеер, остервенело тыча жирнющим пальцем Ролу в грудь. – Никакая это не ерунда! И лучшее подтверждение тому вот он – твой новый постоялец! Не ты ли тайком протащил его в город? …Друг? Знакомый? Родственник? …Не знаешь его? Может, он злодейство какое злодейское супротив законной власти замышляет? Ты, случаем, над этим не задумывался? …Нет? А не мешало бы! Государственной изменой, знаешь ли, попахивает! И потом, будучи неплохо знакомым лично с Его Превосходительством Судьей, так выходит… Уверен, они проявят завидное рвение и старание, невзирая ни на какие там отношения. Во-первых, потому, что лучше уж самому выявить родственничка-предателя и заставить его во всем чистосердечно признаться, нежели это сделает кто-нибудь ещё. Ибо, будь ты хоть тысячу раз двоюродным братом Претона, однозначно на дыбу попадёшь за пособничество. А во-вторых, оглушительный успех в каком-нибудь, абсолютно неважно каком, деле государственной важности, уверен, ощутимо поспособствует переводу монсеньора Гнууиса в Столицу. О коем он с раннего детства беззаветно помышляет. Улавливаешь суть, зар-р-руга?!
«Знал бы ещё жиртрест-мясокомбинат, – улыбнулся внутри себя Маршал, – сколь близок ты на самом деле к истине! …А старина-то Рол, я смотрю, приуныл! Хо-хо! Велеречивость напыщенную словно ветром сдуло!»
– Лжесвидетельство, достопочтенный, – тяжкий грех! Ваагл Всевидящий каждому воздаст…
– Только вот не нужно по любому поводу, тем более без оного, приплетать монсеньора Ваагла, ладно?! Оставим его в покое, обыкался уже! А то манеру, видите ли, взяли: чуть что не по-ихнему – так сразу Ваагл! Ваагл – то! Ваагл – сё! Поминают имя святейшее всуе, понимаешь, все кому не лень, вандаба! И невдомёк дубоголовым, обернётся ведь напраслица бедой, ой обернется-а-а! К гадалке не ходи! А корить-то некого буде, сами накликали! Гааш! …Успокойся уже, воздаст! Всенепременнейше воздаст, без сомнений! Вопрос в том, кому и за что? И где это, хотелось бы понять, ты узрел лжесвидетельство, а, уродец? Слышь, трактирщик?! Давай, выкладывай, пока цел! Потайное проникновение в город имеет место быть? Ещё как имеет! Выяснять же, какого роду-племени этот выродок, – последовал злобный плевок в сторону Маршала, – нынче абсолютно без нужды! Важно лишь одно: грубейшим образом нарушены законы нашего благословенного поселения! Да хранит его Святой Куун! Попрано самое светлое и неприкасаемое, без преувеличения скажу – основы справедливости, спокойствия и милосердия! Хм… О чём это я? А-а-а, так выходит… Хоть бы и один, самый плюгавенький закончик нарушен! Здесь же… вопрос всеобщей безопасности! Это в смутное-то время! Ай-яй-яй! Вот напраслица, считай, и обернулась… Хе! Уразумел? Таким образом, намерения меня как законопослушного гражданина сообщить властям о сих вопиющих обстоятельствах – чисты и благородны! В чём, скажите на милость, заключается тяжесть греха моего, зар-р-руга? И потом, трактирщик, друже, может, я чего-нибудь недопонимаю, но, сдаётся, именно ты поставил всех в интересное положение, точно снедаемый похотью монах – заблудшую овечку! Ха-ха! Чего теперь скулить? Любой на моём месте просто обязан был бы сообщить! Иначе запросто ведь могут за соучастие привлечь! Вдруг кто заложит? Ты или вот этот твой чурбан, к примеру. Оно мне надо? С какой это, интересно знать, стати я должен тебя выгораживать, старый ты осёл, сам подумай? То-то и оно! Дальше… Вы, конечно же, знакомы с начальником караула – сержантом Гаалом, не правда ли? Хе-хе! Продувная бестия, скажу я тебе, этот сержант! Абсолютно в том убеждён, легко сумеет отвести от себя подозрения и, уж можешь не сомневаться, ловко перевесит всех дохлых ворон на тебя! А на кого же ещё, пораскинь остатками мозгов, милейший? Это ведь ты столь искусно спрятал шпиона, так выходит… Ну, хорошо, хорошо, чужестранца! – что даже он, старый служака с огромным опытом ищейки, не смог ничегошеньки обнаружить! При чём тут я или кто другой? Может, у тебя телеги с двойным дном, кто знает? Вот пущай и проверят заодно! Что интересно, караульные хором однозначно подтвердят его правоту. Иначе и быть не должно, время такое! Круговая порука процветает всеместно, уж не обессудь! Кому ж охота кнут-шкуродёр на площади терпеть? И вот тут-то выяснится самое интересное, драгоценный Вруум… Тайный умысел! Вандаба! У кого? Сам догадаешься, али подсказать? А по свонским правилам проведения дознания малейшее подозрение на наличие тайного умысла влечёт обязательное применение к подозреваемому лицу целого арсенала разнообразнейших, весьма изощрённых, истязаний. О-бя-за-тель-но-е! Кто в нашем случае то самое подозреваемое лицо, всем уже, надеюсь, стало понятно, да, разлюбезный? Ну а уж в умелых добрых руках преисполненного высшего человеколюбия, истосковавшегося по настоящей мужской работе мастера Раага ты подпишешься под чем угодно, включая, в числе прочего, и факт своего сатанинского происхождения, вымученного кровью в неравном браке Вилеемской Дьяволицы с Неистовым Единорогом! Сам в том уверишься незыблемо! Мажем? Ха-ха-ха! А за пару десятков карстийских гемм палачу в придачу всё золото Ругона станет на некоторое время фальшивым! Наблюдал, поди, как года полтора назад фальшивомонетчиков потрошили, да? Три дня без устали! Многоуважаемый сеньор Рааг после признавался мне, что совершенно обессилел! Да-а-а… Исхудал, бедняга, осунулся. Утомительнейшая, но очень нужная работа! Поговаривают, их истошные вопли всю дичь в окрестных лесах распугали. Правда ль, нет? Не знаю… Наблюдал, наблюдал! Я тебя в первых рядах заприметил!
Уф! Докладчик перевёл дух. Водички бы, а лучше эля… Последнее, уверяю вас, вполне можно было бы опустить, кабатчик и без этого зрелище являл из себя крайне никчёмное и жалкое. Трясущимися руками размазывал он по грязной физиономии невесть откуда навернувшиеся слёзы, губы дрожали, того и гляди зарыдает!
– Детки у меня… Малые… Не губите! Жена…
«Да вы поэт среди вымогателей, батенька! Менестрель, бубёныть! – не переставал удивляться Юрий. – Гнуснейший, по всей видимости, тип, далеко пойдёт! Ежели, конечно, кто-нибудь вовремя не остановит… А старина Рол до чего хорош! Ох, хоро-о-ош! Каюсь, недооценил я тебя поначалу! Мастер-класс! Станиславский с Немировичем и этим… как его… Данченко рыдают с жалости! На пенсии студию театральную с тобой откроем. Чур, я уборщиком в женской раздевалке!»
– Ну, ну, ну! – Мхеер по-отечески приобнял за плечи артистично всхлипывающего Роланда. – Мы, к глубочайшему сожалению моему, друзьями никогда не были, но ты же знаешь, я всегда готов прийти на помощь. Неужто не знаешь? Так знай наперёд! Просто по-соседски, по доброте душевной, тем более – родственнику Окружного Судьи! Кто ж откажет-то? В сущности – плёвое дело! Подмазывать начальника караула мне не впервой, а с бойцами своими он и без сопливых разберётся. Гааш! Будут молчать, точно куры потрошёные! Ха-ха! А ежели не будут… Языки вырвет или взаправду выпотрошит! Зар-р-руга! Хвала Вааглу, мы своевременно повстречались, так выходит… Ты боле никому не рассказывал, мерзкий выкидыш кар-р-росты? …Нет? И не вздумай, молчи уж лучше, не то мигом Раагу в лапы угодишь! …Я тебе помогу, можешь мне довериться! Сам понимаешь, из чужих рук сержант Гаал мзду не примет, забоится! А у меня – не забоится, мы же вроде того родственники, хоть и дальние. Опять-таки с ребятками своими вопросы как-нибудь решу, так выходит… – словно ища поддержки, огляделся по сторонам. Из темноты молча воняло. – Решу, решу, не сумлевайся! И лишку с тебя не возьму. По самым скромным оценкам выходит… Да чего там, точнёхонько в три ругонских дана и уложишься! Тютелька в тютельку! Заодно, между делом, можем тебя от постояльца сомнительного, гааш, избавить, чтобы, так выходит, расходов напрасных не несть. Надеюсь, никто кроме нас здесь его пока не приметил? …Превосходно! Аккурат под утречко, значится, и-и-и… того… это… закопаем, так выходит… Что дополнительно встанет заведению… встанет дополнительно… – шевеля мясистыми влажными губищами, некоторое время, вперив мутный взгляд в потолок, изображал напряжённую мозговую деятельность, вдруг заискрился весь, заулыбался приветно. – Так уж и быть, уложимся в ту же цену! Помни мою доброту! По рукам? – и, не дожидаясь ответа: – Значит, по рукам! Быстренько тащи сюда золотишко! Моё, так выходит…
«Браво! Ай, молодца! Бурные аплодисменты! Хоть бы одну денежку каку занюханную оставил на развод! Так нет же, всё оттяпать норовит, живоглот! Красавец! – где-то в глубине души Юрий уже даже малость сожалел, что там-сям регулярно приходится устранять подобных колоритных персонажей. И этот, судя по всему, ближайший в очереди. – На фига, спрашивается, Рол ему за бабки сболтнул? Глядишь, пожил бы ещё немножко, деловая колбаса… Хотя-а-а-а… Ан нет, бубёныть! Меня неудачно засветил! По-любасу, значит, в расход пустим!»
Будто в воду глядел Маршал. В то же время магическая мимема «деньги» возымела, по-видимому, мобилизующее воздействие на присутствующих. Мало-помалу начали выползать на свет остальные, держащиеся доселе в тени, участники дивертисмента. Пошатываясь, нервно мацая рукоятки мечей, злобные, наглые, вонючие. Юрий на всякий пожарный втихарца нащупал за спиной славный фламберг. Боевые потенции этих… хм… выблядков он, разумеется, уже заценил. Особой угрозы не представляли, но всё же…
– Плевать мне на этого бродягу, гааш! Ты обещал лучший в городе эль, писарь! – чуть не плача, обиженно проскулил один из них. – Вместо того торчим здесь битый час, горло нечем сполоснуть! …Эй! Зарруга! А что там о деньгах?
– Хочешь пивка, брат Ээхм? Отличного монастырского эля из личных запасов любезного Вруума? Ведь мы этого достойны, правильно?! Бери! Пей, только с хорошим человеком разговаривать не мешай! – взмок, раскраснелся от возбуждения перекормленный претонов письмоводитель. – Вот же оно, прямо под носом у тебя! Уверен, наш заезжий боров не станет возражать. Правда, боров? …Отвечай, кар-р-ростово отродье!
– Ты бы, это… гм… писаришка, нагар-то с фитилька снял… Коптит! – внешне Юра, отдадим ему должное, абсолютно бесстрастен.
– Что там прокудахтал, голодранец? …Не обращайте внимания, братья, сегодня боров угощает! Пока живой, так выходит… От трактирщика нынче что-то толку маловато. Гааш!
– Бананы из ушей вытащи, ушлёпок! Заодно пасть прополощи, крыса канцелярская! Воняет зело! – ни один мускул не дрогнул на хищном бородатом лице, лишь серо-стальные глаза метали молнии исподлобья.
Ни голосом, ни позой, ни единым движением своим не выказал он закипающее внутри неуёмное желание поставить свинообразного подонка на место, заткнуть его грязный, дурно пахнущий рот. И, неплохо бы, надолго… А вот с бананами явно у Юрки ляпсус трубецкой выскочил! Жесть! Хвала Вааглу, никто в запале не хватился. Ха! Не ровён час, пришлось бы тоже сказочки элефийские выдумывать.
– Гм! Ты что же это, гнида иноземная-гааш, выходит, позволяешь себе тявкать на верных слуг претоновых?! Думаешь, соришь тут деньгами, шваль ругонская, тебе всё с рук сойдёт? – обрюзгшая поросячья морда из красной вмиг сделалась пунцовой, косматые брови грозно съехались к переносице. – Ээхм-гааш, зар-р-руга! Чего застыл, словно истукан?! Хотел эля?! Уже, пей скорее! Пора развлечься! Давайте-ка, друзья, поджарим этого вшивого курзона! Пущай посидит, падаль, голой жопой на раскалённых угольях, глядишь, вежливее станет! – с перекошенным от злобы лицом обернулся к Роланду. – Подбрось-ка дров в камин, трактирщик! Тащи сюда жаровню ж-ж-живо! Мерзкий выкидыш кар-р-росты! Папаша Рааг будет гордиться нами! И… это… деньги, что должен мне… и моим добрым друзьям, прихвати заодно!
«О-о-о-о, уважаемый, да у вас апоплексический цвет лица! Вы бы, гражданин писарчук, поаккуратнее со здоровьицем-то! – промелькнуло в маршальском мозгу. – Нервы беречь надо! Так ведь и инсульт схлопотать недолго!»
Забегая малька вперёд, отметим: лучше бы бедолага Ээхм ещё недолго потерпел, дождавшись того самого заветного бочонка, о коем столь терпеливо увещевал милейший Вруум. Ибо, лишь только он наклонился, утробно рыгая, с глумливой ухмылочкой потянувшись за чужой кружкою, как Юрий, недолго думая, аккуратно, дабы не испачкаться, прихватив грязную, дрожащую то ли от инстинктивного страха, то ли беспробудного пьянства руку, чуть поддёрнул на себя, выведя из равновесия, без того плохо держащееся на ногах, долговязое тело и тут же, привстав, сильнейшим хлёстким ударом наотмашь отправил любителя халявного пивка отдохнуть в дальний угол, где тот с разбитым лицом и прилёг, сгрёбши к тому ж попутно в кучу пару столов и с десяток стульев. На мертвенно-бледном лице Роланда застыло выражение полнейшей безнадёги. «Шайссе! Шайссе! Шайссе!» – читалось по обескровленным губам. А кое-кого с удовольствием несло:
– Ну, что, ещё есть желающие… откушать комиссарского тела… то бишь эля? – Маршал, развалившись вальяжно, насколько позволяла корявая мебель, восседал в той же безмятежной позе, будто ничего и не случилось. – Нет? Хвала Вааглу! – в приветственном жесте, мило улыбаясь, поднял кружку. – Ваше здоровье! Хм… девочки!
«Девочки», улыбочка – это, пожалуй, ещё куда ни шло, глядишь, как-нибудь и перетерпелось бы, но вот с контуженным стариной Ээхмом явный перебор вышел!
– У-а-а-а-а! Убью, гнида! – опрометчиво в одиночку бросился на амбразуру взгорячённый мистер Мхеер, норовя ткнуть в лицо нашему герою заскорузлыми сардельками в перетяжечках. – Глаза выдавлю! Язык вырву! У-а-а-а-а!
Плохая, видимо, была затея с глазами, не всем по душе пришлась. На что только рассчитывал толстяк? Не зря говорят: все напасти – они от нервов. Легко избегнув сарделечных угроз, отработанным до автоматизма движением поднырнув под нападающего, Юра поднял его на «мельницу» 144 и-и-и-и… И сдулся… Неимоверная тяжесть придавила! С виду вроде мелкий бес, а увесистый, точно свинцом набит! Пудов десять весу, не иначе! Хотелось, знаете ли, в лучшем виде, с хорошей амплитудой оземь противника приложить. Ох уж эта удаль молодецкая! Дешёвый выпендрёж! Никто на самом деле никого повреждать и в мыслях не держал, с подстраховочкой задумано было исполнить. Подумаешь, ну, уронили дядю, немножко вывели из строя на непродолжительное время. И что с того? Ради его же блага! Полежал бы, отдохнул, продышался, протрезвел. Ничего ведь страшного! При всём том не ожидал такой нагрузки наш богатырь. Да ещё растекся толстяк по Юриным плечам, точь-в-точь кондом, водой наполненный! Центр тяжести никак не зафиксировать!