– То не вой, Ури. То песнь военная. Лукавого помянули, он тут как тут…
– Какая еще на хрен песнь?!
– Доблестные карстийские воины адский огненный меч воевать идут. А поют… Поют для храбрости они. Побаиваются люди скверных дьявольских штучек. Я же объяснял.
– Да-а-а… Выходит, не пронесло…
– Выходит, так… Ну, ты… это… не скучай тут без меня… Пойду куда-нибудь… С глаз долой, из сердца – вон! Жуйте кизяк. Нельзя нам вдвоём светиться, дело завалим… Главное, исполняй всё, как договорились, а я уж тебя в беде не оставлю, так и знай! – ободряюще похлопал Маршала по плечу. – И ещё… Постарайся никому больше не хамить, добре? Очень тебя прошу, брат!
С тем и канул в темноту, прихватив, разумеется, свои игрушечные кацбальгеры. Мы словно бы вернулись к истокам повествования. Всё тот же одинокий неуместный валун посередь злачной таверны на окраине Карсты – Оплота Веры дистрикта Святого Кууна, без сомнения, зловоннейшей дыры Королевства Свон. С одной лишь разницей: таверна видится нам теперь малость разбомблённой.
Оказавшись в полном одиночестве, лицом к лицу с чуждой, беспощадно враждебной действительностью, Юрий вдруг почувствовал себя неуютно, можно даже сказать, жутковато… Нет, конечно же, страху не место в сердце Маршала, иное дело – тревога. О-о-о! Её не избегнуть, не укротить. Единственное верное лекарство – водка, да и та, к огромному сожалению, не панацея. Сейчас бы сто грамм для храбрости… Отставить! Пожалуй, грамм двести пятьдесят – триста занадобится, не менее! Опять-таки, где ж взять-то её, родимую? У боша источник шнапса самопального, увы, иссяк! Головы же местных алхимиков большей частью поисками магистериума – камня философского – заняты, посредством коего в злато благородное легко серебро превращать, иные металлы плебейские. Такая им, значит, первостепеннейшей важности задача руководством на местах поставлена.
Ну, ещё социальные кое-какие заказики… Микстуры там, примочки свинцовые, настойки горшие, припарки, натирки шарлатанские для знати из всяческих гадостей варганят. Сушёные мышки, лягушки, прочие незаменимые ингредиенты вроде голов змеиных – всё в дело идет! Сусака, масака, понимаешь… буридо, фуридо! Дурят нашего брата почём зря! …Ах, да! Чуть не забыли! Яды же ещё! Уж в чём-чём преуспели, так это в ядах! На любой вкус и цвет: жёлтенькие, красненькие, зелёненькие, со вкусом арбуза, спелой дыньки, клубнички, медленнодействующие, быстрые, моментальные, безболезненные и ужасно мучительные, всё, что душе смятенной угодно! Доходнейший сегмент чёрного свонского алхимического рынка, доложусь я вам. А вот приличную простецкую самогоночку делать так и не научились!
Нет, гнать-то её гонят, ясный пень, но уж больно штука гнуснейшая на выходе получается, исключительно для наружного применения! На крайняк – по капелькам в настойках потреблять или отравить кого. Ха! В чистом виде без пагубных последствий для органона нипочём не потребить. Тьфу на них! …Тревожное ожидание встречи с неведомым. Кто бы ещё вчера мог предположить, а? К тому ж прогноз погоды на ближайшее будущее весьма неутешительный. А как всё хорошо начиналось! Весна, твою мать! И тут же паскудный звоночек, документики-то тю-тю! Подпортилась погодка, отменяется весна!
Совсем как в детстве в преддверии очередного родительского собрания, вернее, последующей неминуемой выволочки, когда заблаговременно объявленное классной инквизиторшей аутодафе для особо отличившихся нарушителей школьной угрюм-бурчеевщины воспринималось изначально чем-то далёким и почти нереальным. Целая неделя же ещё впереди! Столбик термометра, скажем, упадёт ниже абсолютного нуля, торнадо, землетрясение, цунами, эпидемия свинки, да мало ли чего хорошего в жизни произойти может! Химоза, ручка классная наша, в конце концов, глядишь, бациллу какую-нибудь зверчайшую подцепит! Всегда ведь, согласитесь, существовала вероятность отмены этого, не побоюсь красного словца, синедриона педагогического. Пускай и не очень высокая, но вполне достаточная для поддержания огонька надежды в неокрепших пацанских душах. В общем и целом позиция верная: живи, мальчиш-плохиш, сегодняшним не то что днём – часом, минутой! – лопай печенье с вареньем да радуйся!
Однако по мере приближения роковой даты всё чаще подавал тревожные сигналы зловредный червячок неопределённости и сомнений. Ага-а-а! Ты ещё и зуб кому-то выбил! Ну, держись, щусёнок! Где-то за день – два до, собственно, экзекуции наш Крысошубиус, прозванная так за кумедную привычку разгуливать с сентября по май в отороченной ободранной норкой кацавейке, прекращала делать намеченным сакральным жертвам какие-либо замечания и лишь зыркала строгим глазом, чего-то там внутре себя змейским образом фиксируя. Кое-какая определённость, само собой, возникала, сомнения же обуревали всё более…
Вы что себе думали, парочка покойников – иголка в стоге сена, что ли? Серьёзно? За всё ответите! Зарруги, гааш! Что-то с нами будет? Надежда угасает с последним лучиком света, прощальным вздохом. Может, все-таки пронесёт? Дудки! Исходя из богатейшего опыта человечества, в девяноста девяти и девяти в периоде случаев из ста – не проносит. Вот и сейчас леденящая кровь песнь жрецов местной Немезиды 153 неумолимо приближалась. Ребята, вы случайно адресом не ошиблись? И полминуты не прошло, шум в соседнем помещении известил о прибытии патруля. По всему видать, не ошиблись…
Юра уже ждал. Как и полагается, преклонив колени, смиренно опустив голову, капюшон надвинут по самые глаза, меч на полу эфесом от себя. Аккурат следуя ценным указаниям Роланда. Единственно, позволил себе украдкой рассмотреть маленько стражников. Потенциальные притеснители, обидчики как-никак! Вдруг где ещё свидеться приведётся? Чтобы, значит, сразу, без раздумий… Не впечатлило. Хе-хе! Честно говоря, голыми руками бы всех передушил, точно хорёк цыплят, да больно момент не подходящий, пусть ещё поживут трошки. Пока…
Мда-а-а-а… Прав был, похоже, старина Рол, человеческого во впечатляющей внешности сержанта Гаала угадывалось мало. Коль скоро вдобавок ещё и характер соответствует… Гм… Попал, похоже, Маршал, как хрущ в муравейнике! Роста башибузук, сродни большинству туземцев, невысокого. Несуразно вытянутый широченный сутулый торс на коротеньких ножках и длиннющие ручищи до земли придавали господину начальнику стражи удивительное сходство с огромною всклокоченной обезьяной. А уж при взгляде на лицо желание не то что воду – вообще что-либо пить и вовсе пропадало!
Маленькие, широко посаженные, колючие глазки, спрятанные где-то глубоко под крутыми гребнями надбровных дуг, покрытых непроходимыми зарослями кустящихся бровей, сверкали злобно и недоверчиво, беспрестанно бегая, точно у кошки, охотящейся за шальной мухой. Узкий покатый лоб и вся его аккуратная миниатюрная черепушечка позволяли предполагать наличие мозгового вещества в количествах не более грецкого ореха.
Зато нижняя часть – впечатляла! О-о-о-о! Подобно ковшу карьерного экскаватора, мощнейший жевательный механизм, видимо, под тяжестью нижней челюсти, иногда самопроизвольно приоткрывался, пуская слюни, демонстрируя огромные, словно у павиана, почерневшие клыки и редкие, через два на третий, разведённые в разные стороны, точно у пилы, заострённые передние зубья, придававшие мастеру Гаалу, ко всему прочему, сходство с безнадёжно больным пародонтозом крокодилом. Не бешеный ли? Всяко возможно…
Нос… Нос отсутствовал. Почти. Сопатка сплющена, будто её долго и усердно втаптывали каблуком. Выделялись лишь хищно раздувающиеся ноздри. Грязные патлы неопределённого цвета и лихие гренадёрские усы, беспрестанно шевелящиеся от обилия обитающих в них вшей, торчали во все стороны, ещё более подчёркивая упоминаемое ранее сходство.
Одет по-походному: кожаные штаны, стёганка с металлическими бляхами, высокие сапоги, накидка козьим мехом вовнутрь. Всё грязное, вонючее, засаленное. Разумеется, вооружён до зубов и крайне опасен. Хорош гусь, не правда ли? Красавчик! Справедливости ради отметим: недостатка женского внимания господин Гаал не испытывал, скорее наоборот. Зато арийские лица конфедератов по местным меркам выглядели, мягко говоря, довольно потешно, а положа руку на сердце – попросту уродливо. Остальных, боязливо выглядывающих из-за спины бравого командира, разглядеть сразу не удалось.
– Что тут у нас? Грхм! О-о-о-о! – опасливо покосился на фламберг, затем на Юрия. – Святая Мандрака! Давненько не встречал дьявольщины в самом сердце Свона! Какими судьбами, чужеземец? Ты же не местный, да? Отвечай, зарруга!!!
Наклонился, не спуская глаз с пленника, медленно, осторожно поднял клинок. В ту же секунду подручные, словно стая озверевших голодных псов, бросились на Маршала. Не совсем, надо понимать, безоружного, но им же, собакам, невдомёк. Били недолго. Нос расквасили, губу, глаз заплыл. Зубы капа уберегла. Пару раз сунули в пах, щитки сработали исправно. Хорошая защита, спасибо Центру! Словом, обошлось без особых потерь.
– Ша, вандабы-гааш! Прекратить мордобой! Гр-р-рхм! Кнута орденского захотели на площади отведать, кар-р-ростово отродье?! Поднимите-ка его, ж-ж-живо! – тоже замахнулся было врезать разок-другой для профилактики, но инстинктивно учуяв смутную угрозу, вовремя сдержался.
На голову возвышающийся надо всеми, Юра напоминал теперь угрюмый скалистый морской утёс, атакуемый отовсюду суетливыми бессильными, по сути, волнами, пыжащимися сдвинуть, пихнуть его, хоть как-то поколебать. Всё тщетно. Вода, она, без сомнения, и камень точит, но… Герой наш явно не собирался долго здесь торчать, терпя всякие вахлацкие притязания. И если бы не весьма своевременное вмешательство отца-командира, неизвестно ещё, чем бы всё закончилось.
– Кто таков?! …Откуда?! …Будешь говорить?! …Не будешь, значит… Грхм! – осклабился в щербатой чернозубой ухмылке главный городской стражник. – Сообразительный малый, гааш! Кто научил?!
«Где ж ты зубы-то растерял, бедняжка? Молодой вроде мужик, а такой срам во рту! Стыдно, батенька! Целоваться-то как? – злорадствовал Маршал. – Хотя… Хм! О чём это я? Здесь, в грёбаной Карсте, вообще мыться не положено, не то что зубы чистить! Своими бы лучше не отсвечивать, мигом ведь, бубёныть, на сувениры растащат, зар-р-руги, гааш!»
Прагматичный вояка, однако, недаром умудрился до сержанта выслужиться. Каждая ведь задрипанная свонская лошадка прекрасно осведомлена: добыча Ордена – святое! Тем более столь редкий экземпляр – огненный меч! Так что сначала пущай монахи с этим уродом разбираются. Придёт черёд вызвериться остальным желающим – хорошо, не придёт – ещё лучше, на обзаведение потомством сил больше останется. Сколько долгих лет даже слухи о дьявольском оружии до Карсты не доходили, и тут на тебе! В лучшем виде! К тому же в его дежурство! Кто-нибудь обязательно да настучит. Гм! Плохо дело. Худшие опасения Гаала сбылись.
Хотя… Не всё так трагично! В ближайшее время Их Высокопреосвященство Прелат Ордена вряд ли успеют в Карсту возвернуться, а значит… Значит, по истечении законных трёх дней чужеземец волей-неволей окажется в милосердных руках Окружного Судьи – любезнейшего Гнууиса, с коим, имея в кошельке достаточное количество звонких гемм, хвала Вааглу, всегда есть маза договориться. При наличии, естественно, подходящего козла отпущения… О! Кстати, о козлах! Есть тут одна кандидатурка…
– Троон!
– Здесь, монсеньор!
– Пленника незамедлительно доставить в орденскую цитадель. Сдать, как положено, заковать в цепи. Головой отвечаешь! Грхм!
– Прошу прощения, командир, у монахов всё под завязочку. Пригнали с востока толпу арестантов из осуждённых мародёров. Болота будут монастырские осушать, дамбу строить. Намедни как раз расконвоировали. Плюнуть некуда!
– Тогда к Претону в подземелье. Кажется, там ещё оставались свободные камеры. Короче, подсадите куда-нибудь! Главное, где народу поменьше.
– Может, в городскую тюрьму?
– Не рассуждать, солдат! Делать, как велено! В городской тюрьме он и пары дней не протянет. За ноское тряпьё да обувку обязательно прирежут во сне, ровно барана! Гм… Сдаётся мне – не простой он, этот чужеземец… Нельзя его в расход… Пока… Судья пусть решает, с него и спрос… И чтобы боле никто чужака пальцем не тронул! Грхм! Слышали все?! Самолично проверю! Найду хоть синячок, шкуру спущу!!! – повысил голос до крика. – Бойцы! Обещаю, пред тем как этот курзон завизжит резаной свиньёй в умелых руках добряка Раага, каждый из вас сможет раззенковать его говносброс самым занозистым древком алебарды и пару-тройку раз пнуть по волосатым шарам! Тысяча чертей! Я ясно выразился?!
– Слушаюсь, монсеньор!
– Увести! …Да! Двоим караульным вернуться. Похоже, будет ещё работёнка.
– Пшё-о-ол! – Юрия со связанными за спиной руками взашей вытолкали за дверь.
Здесь пути наших друзей расходятся. Надолго ли? Одному Вааглу известно! Ибо будущее не подвластно человеку, чем бы кто ни тешил свое самолюбие. Будем стараться по возможности хоть бы не терять их из виду. Гм… Надеюсь, получится.
– Эй, люди, кто-нибудь! Грхм! Трактирщика сюда подать! Ж-ж-живо! Шевелитесь, кар-р-ростово отродье!
Ещё по пути сюда, в «Первый Мечник», на лицо грозный, в действительности же трусоватый и вероломный человечишко, сержант Гаал уготовил несчастному Врууму страшную участь. Дурак, дурак, а хитрый! Ведь, ежели детально разобраться, жизнь господина начальника стражи висела отныне на тонюсеньком волосочке! И он, что не удивительно, прекрасно это понимал! Виданное ли дело – вражеский лазутчик?! А потому размышлял о судьбе своей нелёгкой уже с того самого момента, лишь только в караулку ворвался смертельно перепуганный Моорек – конюший Претона, из сбивчивых показаний коего явственно следовал вопиющий факт присутствия где-то поблизости кровожадного чужеземца, предположительно – гемурского шпиона, безжалостно ломающего хребты несчастным горожанам и разящего всех почём зря направо и налево – аж страшно себе представить! – длиннющим, самым что ни на есть «огненным» мечом! О как!
Поскольку же не кто иной, а именно начальник стражи отвечает за безопасность и спокойствие горожан, выходило, что конкретно его, сержанта Гаала, преступная беспечность и явилась, по существу, первопричиной творящихся ужасных бесчинств. Да-а-а уж… «Огненный» меч этот ещё идиотский мифический на его голову! Откуда бы в Карсте ему взяться, а? Чушь какая-то собачья! Спьяну померещилось, не иначе! Впрочем, в подобные чудеса верилось меньше всего. И вообще, легко б отбоярился, особо не заморачиваясь, послал бы бойцов прогуляться туда-сюда, и дело с концом. Но!
Во-первых, судя по тревожным слухам, убит достопочтенный Мхеер – писарь Его Превосходительства, и это уже крайне серьёзно, а во-вторых, конюший, как ни странно, был абсолютно трезв, что более всего удивляло и настораживало. Пришлось тащиться с патрулём через весь город. Зима, ночь, пронизывающий до костей северный ветер. Представляете себе? Кошмар!
Отметим, что хоть и маловато, прямо скажем, извилин бороздили мозг предводителя доблестной карстийской стражи, пара-тройка функционировали довольно исправно. Первая, разумеется, у кого что отжать, урвать, вторая – как бы где не огрести, не спалиться по недомыслию. Третья – резервная – по обычаю, отдыхала под паром. Две рабочие извилины, не переставая, боролись промеж себя, всякий раз побеждая с переменным успехом, тем самым обеспечивая бравому усачу вполне достойную, по здешним меркам, житуху и некий, чуть выше среднего, социальный статус. И это бескрылое приземлённое полуживотное существование полностью устраивало нашего сержанта.
Однако в условиях подозрительного жестокого Средневековья цена любой, тем паче служебной, оплошности слишком высока – человеческая, пусть и зряшная, никчёмная, какая-никакая, но всё же жизнь. Поэтому в сложившейся ситуации превалировала, ясный пень, извилина номер два. Она-то и напрягалась всю дорогу, судорожно генерируя многочисленные версии ухода от конкретной ответственности.
На словах – сколько угодно! Общественное порицание, замечание, выговор, строгач с занесением – только в кайф! Даже столб позорный стерпится. Засветло, главное, своё успеть отстоять, ибо здесь на ночь караул снимают, умышленно оставляя приговорённого на произвол судьбы в лице толпы глумящихся подонков, отбросов общества, опущенных, озлобленных на весь мир, жаждущих вызвериться хоть на ком-то беззащитном. И поскольку шанс им такой в последнее время выпадает редко… О-о-о-о! Представить страшно, чем это, вернее всего, обернётся. До утра ведь высока вероятность и не дожить, без заступников-то! Хоть бы родственники какие, друзья… Касаемо же кнута, раскалённых щипцов, щекотушек всяческих, анальных груш, иных милых безделушек… Нет уж! Увольте!
В этой связи неоднократно упоминаемый Моореком трактирщик Вруум самолично, по его же собственному признанию, умудрившийся доставить злоумышленника прямёхонько в город, минуя все посты, с преступным умыслом ли, по недосмотру халатному – без разницы, донельзя лучше вписывался в общую картину чинимых злодейств и беспредела как пособник врагов Карсты. Да что там пособник, организатор и идейный вдохновитель! А самое главное, когда б всех шпионов и предателей быстренько выявить, изловить, заточить в темницу и хорошенько выпотрошить, то, вероятнее всего, факт их нелегального проникновения в город особо пристального внимания ни у кого не вызовет. По крайней мере, надежда, хоть и призрачная, но имелась на то.
Хм… Выбить же из хлипкого кабатчика нужные признания большого труда явно не составит. Вот так, в тесной сержантской голубятне, и возник коварный план полнейшей дискредитации нашего старинного знакомого – Роланда, дабы самому счастливо избежать неминуемых «дружеских» объятий глубокоуважаемого сеньора Раага. От же гнида служивая! Не срослось, в замыслах грязных своих маленько пообшибся он. Подвела извилина, понимаешь, всего не проинтуичила.
– Наконец-то! Где тебя носит, голубчик? – криво ухмыльнулся. – Тоже, бедолага, на орехи досталось?
Видок у Роланда и впрямь не первой свежести: весь в грязи, запёкшаяся кровь на лбу, под глазом синячище, в общем, потрёпанный. Весьма. Одежда тоже не столь опрятна, мягко говоря, как буквально ещё пару часиков назад. Табачищем разит! Кроме того, наш хитрый бош периодически содрогался телом, пучил глаза и конвульсивно тряс головой, довольно правдоподобно изображая обширную травмированность организма. Кацбальгеры же, несмотря ни на что, при хозяине…
– Молчать изволите? Гр-р-рхм! Хамишь?! Ну-ну! Неуважение к представителю власти, кар-р-ростово отродье! – огляделся по сторонам, заметил, наконец, выбитые двери, окна. – Святая Мандрака! Что у вас тут произошло?! Взрыв?!! Откуда?
– Похоже, какой-то пьяный гренадёр с гранатой баловался. Теперь нипочём и не узнать, какой. В фарш!
– Скорее похоже на артиллерийскую дуэль, трактирщик! Тебе не кажется?
– Вам оно виднее, – угрюмо констатировал Рол.
– Не шибко-то ты любезен, я смотрю, дражайший Вруум! Гм… Скажи-ка, в каких сношениях состоишь ты с… мнэ-э-э… Как, кстати, звать-то его? Этого бугая… Эй! Зарруга! Ты вообще слышишь меня?
– Кого?
– Терпение моё вздумал искушать, вандаба? Всему предел есть!
– Ой! Слышу, слышу! Да… плохо.
– Как звать постояльца твоего? Того самого, что сейчас отконвоировали?
– Откуда мне знать? – включил дурака кабатчик. – Спросили бы чего-нибудь полегче, чай не родственник. Фикен вас всех в арш! Я, что, по-вашему, с каждого постояльца родословную выспрашивать должен? Мне делать, что ли, нечего? Кто работать-то за меня будет?!
– Не юли, говнюк! Грхм! Кар-р-ростово отродье! Свидетель показал, заодно вы с чужаком!
– А мне по хрену, чего там ваш свидетель показал! Чирей на пятке! Нравится вам, с него и спрашивайте!
– Кому дерзишь, трактирщик?! Курзон гнойный!!! – Гаал вскочил, свирепо вращая глазами, за эфес схватился, того и гляди рубанёт. – Да я тебя…
– Что ты меня? – на «ты» было сделано особое ударение. – Понты корявые гнёшь, служивый? – злобный немец и бровью не повёл. – Остынь, мудрила! Пред тобою, так, между прочим, как лист перед травою, муж сестры Окружного Судьи и вдобавок, коли ты запамятовал, чурка неотёсанный, так я напомню – двоюродной сестры самого монсеньора Хауума Карстийского, Претона Её Величества! Она, ежели что со мной случится, глазёнки-то твои поросячьи мигом выцарапает! Слуги нас вдвоём подметили, всем им рот не заткнёшь. А ты, собственно, кто есть таков? Какого роду-племени? Ну-ка прихвастни родственничками, крестьянин! Ха-ха! Был один писарчук, да и тот… вышел весь! Сядь лучше и успокойся, если поговорить о чём хочешь.
Тевтон-то наш, как выяснилось, суров! К тому же попёр ва-банк. Давненько не прикладывали начальника стражи фейсом о тейбл. Да ещё столь основательно! Крыть, как оказалось, по существу нечем, пришлось умыться. Вовремя вторая извилина реверс включила. Едва сдерживая клокочущую вулканом злобу, опустился на место, притих. Затеи, впрочем, своей гнусной не оставил:
– Кто притащил убивца с кривым мечом в город, а? Зарруга!
Вместе с тем прожжённого контрразведчика рукой голой-то не взять! Рукавицы надобно… хм… ежовые.
– А кто его прошляпил, гааш?
– Плачет по тебе дыба, дражайший! Ой, плачет!
– Двое нас таких, сержант! В соседских камерах мучиться будем. Ха-ха! Ты бы успокоился, служивый! Имеется вполне разумный, на мой взгляд, для всех фигурантов дела выход из сложившейся, прямо скажем, аховой ситуасьён…
Но сержант Гаал, казалось, ничего уже не слышал. Челюсть отвисла, слюни – водопадом, клыки наружу, извечно бегающие глазёнки остекленели. Замер в стойке, словно пес охотничий, дичь причуявший. Того и гляди залает! С чего бы это? Ага-а-а! Всё дело в трактирщике, ибо в руках он крутил-вертел, как бы невзначай, пальчики шаловливые тренируя, настоящий золотой ругонский дан, чарующий блеск коего не спутать ни с одним другим блеском в целом мире!
– Святая… Мандрака! Откуда… это… у тебя?!
– Да так, верблюд один знакомый подарил.
– Странное имя… Вер-блюд…Кто таков? …Гемурец? …Гонгарец? …Сагриец? …Неужто Фарры Онорские заслали?!
– Что тебе кругом шпионы сплошь вражеские мерещатся? У вас, батенька, маниакально-депрессивный психоз, знаете ли! Ни то ни другое, никакое. Просто… верблюд, и всё тут! Гвоздь в седле! Короче, неважно. Заработать хочешь?
– Мзду не беру. Шкуру мигом спустят! Где её потом новую-то взять?
– Ага! Не берёшь ты… – проворчал в бороду Роланд. – Плавали, знаем! И потом, я же сказал: за-ра-бо-тать! – уже во весь голос. – Работа, поверь, вовсе не пыльная.
– Сколько денег?
– Всё твоё будет! – Рол помаячил заветной монетой перед самым носом стражника.
Молниеносная атака – и приунывшая было первая извилина с помпой праздновала заслуженную победу. Вторая – в глубоком нокауте.
– Вандаба, разрази меня гром! – глаза вертухая округлились до размера самих, собственно, ругонских данов. – Достаточно, чтобы развязать и выиграть маленькую победоносную войну! Ты действительно этого желаешь, достопочтенный?
– Нет. Да и к чему все эти сложности? Дело плёвое, любой сдюжит!
– Не томи, рассказывай! Грхм!
– Что ж, расскажу, пожалуй. Надеюсь, свидетель Моорек под надёжной охраной?
– Сомнения твои – пустое, трактирщик! Сутки – двое, как пить дать, в клетке просидит. Он же свидетель убийства достопочтенного Мхеера! Может и более.
– Сделай так, чтобы он замолчал. Навсегда. Уверен, мы поняли друг друга. И, кстати, брата Ээхма, слыхивал о таком? – тоже неплохо бы найти… С тем же резоном… Договорились? Лови! – Роланд небрежно бросил деньгу собеседнику, словно это мелочёвка какая-то. – Жуйте кизяк!
– Говно вопрос! – служака тут же попробовал металл на зуб. – М-м-м! Кажись, настоящая! – покачал головой. – За фальшивые-то мигом щекотушек выпишут. Единственно настораживает, больно уж подозрительно легко ты с большущими деньгами расстаёшься, милейший Вруум! Грхм! С чего бы?
– Я не жадный! Легко пришли, легко ушли… К тому ж не будь этих двух болтливых раздолбаев, мы с вами, многоуважаемый Гаал, уверен, вполне могли бы обо всём договориться.
– О чём, например?
– Ну… Положим, чужеземец находится в городе на легальных основаниях… То есть я как бы не виноват нисколько, да и ты вроде в полном поряде. Соображаешь?
– А он правда… не того? Не шпион?
– Беженец из Ругона, сержант! В этом я абсолютно уверен! А, чтобы, значит, и люди твои не чувствовали себя сиротами обделёнными, у меня ещё такая же штучка имеется.
– Но Мхеера-то он убил?
– Убил, убил. Бес попутал!
– Придётся отвечать.
– Все мы когда-нибудь ответ держать будем.
Появление в руках трактирщика очередного золотого вновь ввергло карстийского городничего в полнейший ступор, но, хвала Вааглу, ненадолго! На сей раз сержант оклемался довольно быстро и сразу же быка за рога:
– Пары ругонских данов, думаю, с лихвой хватит, дабы прикупить небольшой кабачок в Керке, вблизи самого большого ристалища в Своне – Арены Святого Сиркса. Грхм! – проговорил стражник мечтательно. – Нда-а-а… Доходное местечко! Весёлое, шумное, многолюдное! – смолк ненадолго. – Скажи-ка, дражайший, – усы его хищно зашевелились, – а что, собственно, мешает мне отобрать все твои монеты сейчас же, ни о чём со всякими там говноедами не договариваясь, а?! Вруум-гааш!!!
Вопрос, по-видимому, столь удивил Роланда, что последний не сразу-то и нашёлся с ответом:
– Как это… что? …Я, разумеется! Жуйте кизяк…
– Ты?! Ха-ха-ха! – не на шутку развеселился Гаал. – Да за столь крутые башли… Ха-ха-ха! Грхм! Всяк на моём месте толпу мозгляков вроде тебя голыми руками передушил бы! Уморил, зарруга! Ха-ха-ха! Вот и я сей же момент…
– Так уж прямо и всяк? Толпу передушил бы? Гм… Знаешь, – вдумчиво проговорил наш рыжий друг. – Один твой вкрай оборзелый дальний родственник совсем ещё недавно тоже хавальник на чужое добро разевал. Теперь вот дохлый лежит здесь, валяется, воняет! Дрек мит пфеффер! – пренебрежительно пнул ногой бездыханное тело претонского писаря Мхеера. – Выходит, мы не договорились, уважаемый? Жаль! Э-э-эх! – немного грустно вздохнул трактирщик. – Что ж, фикен тебя в арш, придётся денежки-то возвернуть. Шайссе! Давай-ка, возвертай взад этот… бакшиш, шельма!
– Да?! Хм… И кто же здесь этот смельчак, интересно знать, который рискнет денежки мои отобрать? – с нарочито деланным удивлением оглянулся по сторонам. – Ты, что ль, голодранец?!
– Конечно! Кто же ещё, по-твоему?
Не успел Гаал глазом моргнуть, как откуда-то из складок одежды в руках Рола возник небольшой аккуратный арбалет, заряженный короткой, тяжёлой, необычайно острой, так называемой пробойной стрелой 154. Всяк свонец, когда-либо имевший дело со стрелковым оружием, наверняка различит её, и наш потешный вояка – не исключение. Оттого, нацеленная в его грудь, смертельная игрушка слегка нервировала.
– Гони монету взад, зарруга хурензон! – кабатчик, похоже, не шутил.
– Ха… – хохотнул было начальник караула, но под прицелом как-то уж очень неуверенно. – Ты, мозгляк, сможешь в человека-то попасть, а, кар-р-ростово отродье?
Вместо ответа «мозгляк», не спуская с сержанта глаз, продолжая держать его на прицеле, поднял с полу забытый в спешке тяжёлый маршальский кинжал и, не разворачиваясь, одним молниеносным движением метнул в висевший на дальней стене деревянный щит с нарисованным то ли джокером, то ли клоуном. Тз-з-з-з! – браво отвибрировал глубоко вонзившийся в сухое дерево клинок.
– Не в бровь шуту балаганному, а в самый правый глаз! Не веришь? Сходи посмотри, вандаба! Готов и дальше судьбу испытывать, глупец? – в спокойном голосе Роланда послышались стальные угрожающие нотки. – Будь по-твоему. Но сначала всё же послушай. Видишь тёмный налет на кончике стрелы? Это яд онорской пустынной рогатки. Слыхал о таковой? Весьма сильнодействующая отрава, можешь мне поверить. Изготовлена самим Араахом, милостью Ваагла лучшим алхимиком Несферы. Посему, куда бы я тебе ни попал, солдат, а попаду я всенепременно, будь уверен, сдохнешь ты медленно и крайне мучительно. Достаточно лишь слегка царапнуть. Стрела же эта, выпущенная в упор, как ты и сам прекрасно знаешь, прошьёт насквозь любой доспех, не то что стёганку сраную твою! И будь спокоен, рука моя не дрогнет! А теперь хватит уже дурака валять, сгрузи-ка всё своё железо бесполезное на соседний стол, дабы не искушать меня боле смертоубийством, и подсаживайся, разговор есть.
Хочешь не хочешь, пришлось подчиняться. Ибо намерения трактирщика показались сержанту весьма решительными.
– Что я вижу, милейший Вруум! – Гаал вновь попытался перехватить инициативу. – Тайное оружие гонгарских ассасинов?! Контрабанда, братец! Грхм! За неё, знаешь…
– Знаю, знаю! Только никто, кроме нас двоих, его не видел. И не увидит. Однако даже будучи спрятанным под столом, подальше от любопытных глаз, нацелено оно прямёхонько в твое поганое брюхо! Выстрелю однажды, тут же разберу и сожгу. Чёрта с два после докопаешься до меня! Помни об этом, солдат.
– Тем не менее, одного моего ма-а-ахонького словечка с лихвой хватит, дабы обвинить тебя в контрабанде, трактирщик! – не унимался сержант.
Денежку между делом так и замылил. От же прохиндей, вандаба!
– Не льсти себе, дядя! Ха. Ха. Ха! – пришел черёд невесело усмехнуться нашему другу. – Не будет никакого словечка!
– Это ещё почему? Грхм! – искренне недоумевал стражник.
– Да потому, что либо мы договоримся полюбовно, – тут Роланд снизил голос почти до шёпота, – либо скоро, ой как скоро! – ты совершишь своё последнее увлекательнейшее путешествие через священный Фаргуг, о счастливейший из смердящих! Там, за Фаргугом, поверь, дружище, подобным тебе уготовлен радушный прием, где столь горячо любимые вами при жизни колеса, дыбы, щекотушки, груши, костоломки, череподробилки, членорезки, прочие пыталки покажутся каждому вновь прибывшему невинными детскими шалостями! Притом умрёшь ты вроде бы и по непонятным, но в то же время по вполне естественным причинам, поскольку стрельну я тебя легонько, скажем, руку или ногу чуть-чуть подраню. Остальные тридцать три… хм… удовольствия в течение долгой кошмарной ночи, уважаемый, вам обеспечит эликсир искупления болью монсеньора Арааха. Ужасная кончина, можешь не сомневаться, крайне болезненная! Честно говоря, созерцание твоих мучений и корчей доставило бы мне истинное удовольствие! Зар-р-руга! Но… К глубочайшему сожалению, живой ты нынче нужнее. Да-а-а-а… Яд же сей, на вашу беду, господин тюремщик, местные коновалы определять, лечить не выучились и, уверяю вас, до-о-олго ещё не выучатся. А потому спишут всё на Ваагла. Сегодня вроде того Ваагл дал, завтра… хм… настроение испортилось – взял. Обычное дело! Меня же, как ты очень любишь не к месту повторять, хм… мозгляка, никто ни в чём и не заподозрит. Не подхожу я на роль убивца! Ну никак! Согласен?