Музыка, огни, люди – зачем я сюда пришла? После встречи с Еленой в больнице прошло четыре недели, жизнь остановилась. Ничего не интересно, надо же, вон сколько людей вокруг, прыгают веселятся, бесятся, кто на колёсах, кто на чём… но веселятся, а я? Тоска, хочу опять в Париж с ней, какое счастливое время. Господи, как я скучаю, зачем я сюда пришла? А, дома лучше? Да, так же, только и делаю что жду – жду СМСку от неё. Непрерывно проверяю телефон, мания уже. А если так и не пришлёт? А если всё, это конец? Она живёт какой-то бешенной жизнью, вокруг неё всё крутится и вертится. Могла уже забыть обо мне? Даже думать не хочу об этом. Не могла, я знаю что она вернётся. Я жду.

– Аня, ну что сидеть, пойдём попрыгаем?

– Нет, идите без меня, я посижу чуть-чуть и поеду, у меня ещё дела есть сегодня

Пик-Пик, телефон просигналил СМСку, достаю телефон – пустая. Блин, кто балуется? Пик-пик, вторая. ЧТО, две пустых? «Когда получишь две пустых СМСки подряд, выключай телефон и спускайся на станцию Пушкинская, я найду тебя в центре зала».

Ну, наконец-то.

– Аня ты куда, уходишь уже?

Ну, наконец-то, сердце стучит как бешенное. Метро Пушкинская, метро Пушкинская, скорее, скорее, метро Пушкинская… Выхожу на улицу, где метро поблизости? Сколько я уже там не была? А вот вижу «Китай-город», скорее вниз. Билетик купить в кассе, сколько он стоит-то теперь. Даю тысячу рублей

– Один.

Сгребаю сдачу не глядя и вниз, скорее, скорее я сейчас её увижу, наконец-то. Она вернулась за мной, какое счастье. Так, ехать две остановки, без пересадок, хорошо. Вот и «Пушкинская», центр зала. Как я её узнаю? Сколько народу вокруг, а сколько узбеков-то или кто уж они там… Ну, где ты, где? А вдруг это не она? Вдруг ошибка и кто-то случайно отправил СМСку? Нет-нет-нет это она я знаю, я чувствую.

Подъехал очередной поезд, и из него повалила толпа, кто на пересадку, кто в город. Меня кто-то схватил за руку

– Пригнись, пригнись.

И потащил к вагону, быстро втиснулись в двери, и они тут же закрылись. Я обняла её, боже как я скучала. Как я скучала.

– Тихо, тихо, люди вокруг, мы с тобой не должны привлекать внимание. Достань телефон и выключи его.

– Выключила уже, сразу после СМСок выключила.

Смотрит на меня, как я ждала этого взгляда…

– Ты поправилась чуть-чуть, тебе идёт. Ты знаешь, что тебе идёт быть толстушкой?

– Опять врёшь, а я, дура, и рада. Знаешь как я рада, что ты врёшь мне опять? Я знала, что ты вернёшься. Я люблю тебя, и я люблю, когда ты мне врёшь.

– Не правда, я никогда не вру. Так выходим, не отходи далеко от двери в последний момент опять войдём.

– А что, кто-то следит, думаешь?

– Да, за тобой наблюдал один человек, пока ты ходила на Пушкинской, я проверила. Сейчас не вижу его, но нужно подстраховаться. Вот, одень парик и эту кофту.

– Ты серьёзно?

– Очень серьёзно.

– А куда мы едем?

– Далеко, ты в таких домах не бывала, но квартирка удобная и уютная. Пара дней у нас есть. В холодильнике полно еды, никуда не будем выходить, только пастель.

– Всего два дня? А потом?

– Не знаю, посмотрим, но на полгодика мне точно нужно исчезнуть.

– Я с тобой.

Твёрдо смотрит на Елену

– Я не шучу. Я поеду с тобой. Что мне тут делать? Я не хочу больше ждать. Я не отпущу тебя, а то опять ввяжешься в какую-нибудь историю с бабами. Нет уж, только со мной.

Конспиративная квартира в Новогиреево Елена

– Да… Ну и домик, а запах какой в подъезде, почему такой запах? Они тут писают?

– Наверное, где им ещё писать?

– А, что это шумит? Лифт? Ты хочешь чтобы мы поехали в этой страшной кабинке?

– Да, иначе придётся идти по этой страшной лестнице.

Анна смотрит в лифт потом на лестницу, где стены расписаны какими-то матерными словами, потом опять в лифт

– Не знаю, что лучше, а третьего варианта нет?

– Нет.

Затаскиваю её в лифт и нажимаю шестой этаж, лифт трясётся и скрипит, но едет. Аня смеётся

– А туалет в квартире есть?

– Да.

– Там тоже на стенах надписи?

– Сейчас всё увидишь сама.

Вваливаемся в квартиру (малогабаритная трёхкомнатная квартирка в панельном доме семидесятых годов прошлого столетия) и сразу начинаем целоваться. Как я соскучилась по ней.

– Здесь спальня есть?

– Да и я веду тебя к ней.

– Да? А я думала, что ты меня раздеваешь.

– А ты хочешь дойти до спальни одетой?

– Так мы идём или обнимаемся?

– Идём и обнимаемся.

– Я люблю тебя.

– Нет, я тебя.

– Опять врёшь…

Конспиративная квартира в Новогиреево через 24 часа

Анна-Мария

Не спит, опять лежит, думает. Темно, значит сейчас ночь, холодно.

– Ты опять балкон открыла.

– Да, люблю когда холодно.

– А я замёрзла.

– Вот и хорошо прижмись ко мне.

– Это намёк?

– Да, тонкий намёк.

– О, какая горячая, прямо печка, хочу тебя. Всё время тебя хочу и никуда не отпущу, буду вот так держать…

Елена

Уснула, что же делать дальше? Сколько ещё безопасно быть здесь? И главное, что потом? Если бы всё шло как задумано, то через полгодика всё бы успокоилось. Я вернулась бы, и придумала как вернуть картину в Эрмитаж. Это, кстати, тоже вопрос непростой. Да, там остались старые криминальные связи, но их нужно возобновлять. Тем не менее как-то утряслось бы. А что сейчас? Сейчас мы имеем перестрелку с Брагиным, и совсем не понятно, какое последует продолжение. Может быть, меня в розыск уже объявили? Нужно разузнать как-то. Как? Сурена попросить, пусть он по своим связям пробьёт обстановку. Если розыск, тогда плохо дело, но если подумать – маловероятно. Если Брагин поменял картину, отдавать меня в следственный комитет чистой воды идиотизм – я сразу сдам его. Значит с официальной стороны опасности ждать не стоит. Остаётся месть за унижение, да и свидетеля замены картины, зачем оставлять в живых? Теперь-то уж точно никакого дальнейшего сотрудничества не будет. Да, это проблема. Вывод? Пока Брагин при власти и силе мне спокойно не жить. Что остаётся? Остаётся сдать его в СК, тогда ему будет не до меня. Давай обдумаем этот вариант. Что я скажу этому подполковнику Лоскутову? Что в Эрмитаже висит копия Чёрного квадрата? И что? А где подлинник, спросит он меня. Чёрт, подлинник как раз у меня, у Брагина тоже копия и взять его за подмену не удастся. Но он-то не знает об этом и есть вариант, что когда к нему придут – испугается и всё расскажет, а для этого мне нужно всё рассказать Лоскутову и ему же отдать настоящий Чёрный квадрат. Тогда зачем ждать полгода? Подождать недельку. Выставка только приехала. Хватит им недели, чтобы поменять картины? Наверное. Потом сходить в музей, убедиться, что висит моя вторая работа и идти к Лоскутову. Всё бы хорошо, но где в этой цепочке событий Аня? Если я сдам её папу, то обрушу весь её мир. Значит, нужно ей всё рассказать, включая перестрелку, а дальше пусть решает. А что она будет решать? Кого угрохать меня или папу? Ничего себе выбор я хочу ей предложить… Ну рассказать-то придётся всё равно, а там вместе подумаем, что делать. Кстати, вариант, что она после этого пойдёт к папе и заявит, что всё знает, и что будет жить со мной, и запрещает меня убивать – тоже возможен. И даже очень возможен. Что мы имеем в таком случае? Я выполнила порученную работу, дальше Брагин попытался меня кинуть, но я ему не дала этого сделать. Какие ко мне претензии? Всё честно с моей стороны. То, что он теперь точно понимает, с кем имеет дело, только хорошо. Сдавать я его не буду, уже сдала бы, если б хотела, и он должен это понимать. И что из этого следует, что он смирится? Ох тяжело, ладно время ещё есть – подумаем. Хочу обнять её, а то замёрзнет опять…

Сон Елены

Я снова стою у нашего подъезда, перед ним машина в которой сидят два охранника и я точно понимаю кого они охраняют. Но я не хочу в это верить, не хочу. В нашей спальне открыт балкон и я могу войти в неё через соседнюю квартиру, потому что балконы соединены и у меня есть ключи от неё. Так и задумывалось изначально, как запасной вариант экстренного отхода. Света мастер на такие вещи

– Запомни всегда должен быть запасной выход, всегда.

Я запомнила, но теперь для меня он же и вход. Перелезаю на наш балкон и захожу в спальню, так и есть в кровати лежат двое, этот жирный боров и я. Как я? Я лежу в кровати? А кто стоит с пистолетом? А кто лежит рядом?

Открываю глаза, о боже какой кошмар… Рядом Аня, а не жирный боров и я не в той кровати. Слава богу…

Но кто же тогда стоит передо мной с пистолетом?

– Проснулась?

Страшный холод сжал сердце.

– Света? Как ты здесь оказалась?

– Пришла за тобой, а тут вон что… Теперь мне понятно, что ты чувствовала когда застала меня с Криговым в кровати.

Рядом зашевелилась Аня , боже что сейчас будет? Открыла глаза, сжалась.

– Лена, кто это?

– Не бойся, это моя бывшая любовница Светлана, о которой я рассказывала.

– Почему у неё пистолет в руке?

– Пистолет у меня на всякий случай.

– Ты ведь не собираешься из него стрелять?

– Не знаю, не знаю, как пойдёт. Не так я себе представляла нашу встречу. Не так. Почему ты не приезжала ко мне?

– Зачем? Между нами всё закончилось в ту ночь.

– Разве? А зачем ты тогда убила Кригова?

– Что было, то было – всё, конец истории, и конец любви. Прошлое не вернуть.

– Конец любви? А, что делает эта пацанка в твоей постели? Ты перешла на детей? Раньше тебе нравились женщины постарше.

– Это уже не важно, кто мне нравился раньше и кто теперь, между нами точно ничего больше не будет. Уходи. Я вытащила тебя из тюрьмы и мы в расчёте.

– В расчёте? Семь лет жизни в тюрьме за тебя ничего не значат? Это так, пустяк? Я семь лет ждала. Семь лет… И это не ты вытащила меня из тюрьмы. Думаешь, этот прокуроришка Брагин, всё придумал? Не смеши меня, они только отбирать умеют, а здесь мозги нужны. Кстати картина уже у меня, и я в отличии от Брагина знаю куда её можно деть и сколько за неё получить. Так что нам с тобой больше не придётся думать о хлебе насущном.

– Ты забрала картину у Брагина? Это не та картина…

– Та, та картина, твой квадратик уже в музее, и надо признать мАстерская работа, ты ничего не забыла. Даже лучше стала, но нам это больше не понадобиться.

– Она про папу говорит?

Ох, как не вовремя…

– Папу? Какого папу?

– Брагин мой отец, что с ним?

– Какой неожиданный поворот… А что с ним может быть? Пока ничего, нервничает наверное, что картина от него уплыла, но это не долго, скоро за ним придут. Я уже позаботилась об этом. Я обо всём позаботилась Лена. Я придумала схему как подменить квадрат, а потом когда Брагин повёлся, сдала его мастера следакам. А потом когда он не смог найти замену, рассказала ему про тебя и на каких условиях тебя можно уговорить взяться за дело. Это мой план и он удался, я на свободе, с картиной и у нас безбедное будущее.

– У нас нет никакого будущего. Я не пойду с тобой – уходи. Забирай картину и уходи не теряй время.

– Это из-за неё?

– Она здесь не причём.

– Ещё как причём, не искушай меня повторить ту ночь по полной, поверь лежать в кровати с трупом, да ещё когда на тебя наставляют пистолет не самая хорошая перспектива. Одевайся и уходим, она останется, живой или мёртвой. Выбора нет. Без тебя я не уйду.

Так, сделать вид что готова, одеться и как только окажусь рядом выбить у неё пистолет, а там посмотрим кто сильнее.

Вдруг зазвонил телефон.

– Что это? Телефон? Чей?

– Мой, из сумки.

– Ты не выключила свой телефон? Мало того, что Брагин знает про эту квартиру. Да-да знает, а ты думаешь я откуда узнала? Он мне и сказал, только он не знал с кем ты тут, забавно. А теперь и все узнают.

– Это секретный телефон, оформлен не на меня, и его знают только трое нужных людей и только для крайних случаев. Ответь сама.

Халитова взяла сумку и, порывшись, достала маленький телефон.

– Валера какой-то, послушаем. Как тут громкая связь-то делается? А вижу.

Она нажала кнопку громкая связь, и повернула телефон так, чтобы всем было слышно.

– Срочно уходи, они знают, где ты и уже едут.

Халитова вопросительно посмотрела на Тарханову, та пояснила.

– Это один из охранников Брагина.

– Неплохо иметь таких информаторов, так и я о том же, поехали.

– Ладно одеваемся. Потом всё обсудим, отсюда нужно срочно уходить. Одевайся Аня.

– Она может остаться. Ей-то чего бояться? Папины люди едут, не чужие, а может и сам заявится, вот будет сюрприз. Эх посмотреть бы на эту сцену.

– Очень смешно, ты лучше расскажи, как ты забрала картину и как тебя отпустили после этого.

– Ты до сих пор думаешь, что Брагин что-то делал сам? Серьёзно? Ну, ты меня удивляешь тогда. Я же тебе сказала, что всю схему организовала я. Я, понимаешь ты? У Брагина не было и нет своих людей в Эрмитаже. А если бы были, то зачем тогда, мы с тобой были бы ему нужны? Он просто забрал картину оттуда сам, да и всё. Думаешь, он стал бы заморачиваться с подменой? Да им плевать, на всё. Это только на словах они патриоты, а сами как саранча, сегодня здесь всё сожрут, а завтра в другом месте. Всё что могут взять, так – берут. Слава Богу, у них там, наверху, существуют противоборствующие группировки, которые давно поделили всё, что можно поделить. И слава богу, музеи не входят в зону влияния прокурорских, так что просто так, оттуда, они ничего взять не могут. После вашей перестрелки он сразу привёз картину мне, весь грязный, какой-то, руки даже тряслись. Что уж ты с ними там делала, не знаю.

– Ого, ты и про перестрелку знаешь?

– Знаю конечно, я уже две недели как в Москве, сидела, ждала твоего Малевича, выставка-то уже вот-вот вернётся, а тебя нет. Даже меня торкнуло, что ты могла, плюнуть и остаться там с этой директрисой… Брагин места себе не находил после того, как им из Голландии сообщили, что ты исчезла. Он всё сомневался, работаешь ты или дуришь их, не скрою и мне досталось «на орехи», что я подсунула ему ненадёжного человека. Меня, даже, возили твои квадраты в Москве смотреть.

У Тархановой, по мере рассказа, от удивления всё больше и больше вытягивалось лицо, а тут она совсем ахнула.

– Да-да, не ахай, только я-то сразу поняла, что это дымовая завеса, для отвода глаз. Тут ты, молодец, правильно сообразила, что им доверять нельзя, если бы они добрались до основного квадрата, то ждать бы не стали, сразу забрали.

– То есть моя работа по оформлению бумаг на твоё освобождение была не нужна? Ты и так уже была на свободе?

– В общем да, хотя мне было приятно, что ты переживала за это. Но тем не менее, работа над бумагами всё равно была необходима, чтобы Брагин думал что держит меня на крючке. Он так и думал, что у него всё под контролем и до некоторой степени доверял мне. Поэтому ничего я не брала, Брагин сам отдал мне твою картину. А я уже, отвезла её в Питер и с помощью своих людей, поменяла её на настоящий. Вот он.

Показывает на сумку.

– И, надо признать, сходство поразительное. Поставить рядом, так и не отличишь, даже энергетика есть. Здесь в Москве я должна отдать «Квадрат» Брагину, в обмен на бумажки по освобождению, но не отдала, я прямо с вокзала сюда. Видно до него дошло, что это уже не случайно – что меня нет до сих пор и связаться со мной нельзя. Но поздно, мне уже пофигу, его крючок с бумагами на освобождение. У меня уже есть паспорт и обычный и заграничный, на другую фамилию естественно, так что осталось только исчезнуть.

– А этот адрес ты как узнала?

– Прежде чем ехать в Питер, я заявила, что ничего не буду делать пока не буду знать, где ты и что с тобой всё в порядке. Вот он мне и сказал этот адрес, теперь понятно почему – хотел, чтобы я забрала тебя, от его дочери подальше. Откуда он про него знает – вопрос к тебе. Где ты прокололась, думай сама. Но то, что ты жива до сих пор, это моя заслуга, он тебя не трогал, потому что ждал меня с картиной из Питера. Но не дождался и теперь едет сюда за тобой. Так что давай поехали, а девочку лучше ему оставить.

– Нет, она тоже уйдёт с нами.

– Может у неё спросить?

Они обе посмотрели на Анну.

– Я здесь не останусь… И я тебе Лену не отдам, и пистолетом ты меня не напугаешь. Тебе сказали бери картину и уезжай, вот и уезжай.

– Спокойно, спокойно, давайте чуть позже разберёмся с этим. Аня не шуми. Уходим все вместе.

«У Халитовой, плохо потемнели глаза, она явно не ожидала такого оборота. И я не ожидала. Ситуация и так была напряжённой, а теперь просто опасной. Только бы мне подойти поближе. А может в лифте, когда уберёт пистолет? Там ближе некуда. Нет в лифте нельзя, Аня будет рядом, не дай Бог пистолет выстрелит в потасовке. На улице тоже плохо, значит здесь, до лифта, нужно с ней разобраться».

Лена и Анна быстро одеваются, подходят к выходной двери, одевают обувь и куртки. Халитова отступила на пару шагов, сохраняя дистанцию с Тархановой, и не убирает пистолет. Лицо посерело и осунулось, в глазах появился плохой блеск, она что-то решила. Это заметила Тарханова и всё время старалась загораживать Аню, от пистолета. Вдруг напряглась.

– Тихо.

Она прислушалась к шуму за дверью.

– Поздно.

Действительно, входная ручка стала медленно опускаться вниз, кто-то с другой стороны аккуратно пробует, не открыта ли дверь.

– Не смотреть в глазок отходим.

Они возвращаются из коридора в спальню, и тут в дверь бьют чем-то тяжёлым, она трещит, но удерживается.

Халитова направляет пистолет на дверь, и несколько раз стреляет. В ответ тоже раздаются выстрелы

– Зачем?

Халитова оборачивается, наводит пистолет на Аню, и нажимает на курок…

Кабинет подполковника Лоскутова

В большой комнате, с несколькими столами, заваленными папками и бумажками, за самым большим столом сидит несколько человек. На главном месте Лоскутов, остальные кто, где притулился. В комнате очень накурено и неприглядно – папки с делами громоздятся не только на столах, но и на полу, на подоконнике, на старом раздолбаном шкафу, на огромном сейфе с надписью «вещдоки», которую почти не видно из-за прилепленных сувенирных магнитиков с мест отдыха. Там же на сейфе, чудом поместился горшок с «денежным деревом» увешенный мелкими купюрами. На горшке нарисован череп с костями и надписью «окурки не бросать – денег не будет». Лоскутов читает чей-то отчёт в мониторе, с трудом делая поправки.

– Опять завис, падла. Лёша, потряси спонсоров, пусть подарят пару компьютеров.

– Каких это ещё спонсоров?

– Как каких? Три недели назад к тебе приходил директор компьютерной фирмы, жаловаться, что дело с ограблением склада, слишком затянулось. А сколько оно уже идёт, кстати?

– Ну год, а я вам говорил, что людей не хватает…

– Отставить базар, вот тебе и спонсор, позвони и намекни, что для ускорения дела нужно помочь трохи, техникой. Проси пять компьютеров.

– Так нам два надо.

– Это вам два надо, а нам пять. Давай-давай не тушуйся, звони. Увидишь, завтра всё будет.

Раздаётся звонок.

– Лоскутов, слушаю.

– Только что начальник охраны, из усадьбы Брагина, позвонил на неизвестный номер. Послушаете это важно. Лоскутов включает громкую связь, чтобы слышали все: «Срочно уходи, они знают где ты и уже едут.»

– Адрес второго телефона отследили?

– Да в Новогиреево улица Старый гай дом шесть, подъезд 4.

– Быстро ОМОН туда, и ждать нас, если начнётся стрельба брать всех. Ребята по коням.

Конспиративная квартира в Новогиреево

Анна-Мария

Это всё похоже на дурной сон. Зачем она целится в нас, что она говорит про папу? Лена вся напряглась, сейчас произойдёт что-то ужасное. Сказала одеваться – быстро встаём. Поворачиваюсь так, чтобы меня не разглядывала эта Света. Одеваю трусики, лифчик, носки, что ещё? Натягиваю джинсы, толстовку, кроссовки. Я очень боюсь, боюсь что Лена попытается забрать у неё пистолет, а та выстрелит в неё. Подходим к двери, и тут с наружи кто-то поворачивает ручку. Не успели, что же теперь делать? Отходим обратно в спальню. Дверь пытаются выбить, раздаются страшные удары, а Светлана зачем-то начинает стрелять туда. Потом вдруг поворачивается, и целится в меня, время останавливается, ничего не вижу кроме этого маленького, чёрного кружочка и её бешеных глаз. Она сошла с ума? Вижу, как палец нажимает на курок – выстрел. Меня что-то сбивает с ног, и мы падаем на пол…

Елена

Возвращаемся в спальню, Света начинает стрелять в дверь.

– Зачем?

Вдруг она поворачивается к Ане, и целится в неё из пистолета. Что она собирается сделать? Ни секунды не раздумывая, толкаю Аню изо всех сил в сторону, теряю вместе с ней равновесие и мы падаем на пол. Закрываю её собой. В комнате продолжают раздаваться выстрелы. Поднимаю голову, Света ранена, но продолжает стрелять в кого-то в коридоре.

– Жива? Не ранена?

Судорожно ощупываю Аню, вроде нет.

– Быстро, быстро на балкон, давай, давай – ползи.

Пока ползём на балкон, хорошо дверь открыта, сзади развернулись настоящие военные действия. Стрельба ведётся с какой-то бешеной интенсивностью. Пули, с противным визгом, попадают в окна, и стены, выбивая осколки стекла и бетона прямо на нас с Аней. В коридоре слышны крики и грохот чего-то падающего. Наконец мы вывалились на балкон.

– Что дальше? Прыгать? У тебя есть парашют?

– Нет нету. Не надо прыгать. Перелезаем на соседний балкон, скорее, скорее, не бойся я поддержу.

Бросаю туда наши сумки и помогаю перебраться Ане. Потом перелезаю сама. В спальне затихли выстрелы.

– Что дальше?

– Тихо, чтобы нас не услышали, давай потихоньку.

Я открыла чужую балконную дверь, и мы вползли в соседнюю квартиру. Перед тем как закрыть её слышу голоса из нашей спальни.

– Всё, готова, посмотри кто это? Кто? Халитова? Жаль, я думал эту художницу прищучили. Ищите картину. Нашёл?

Аккуратно прикрываю дверь, и задёргиваю шторы, так чтобы они не качались.

– Не бойся, здесь никого нет, эту квартиру тоже снимаю я, специально на экстренный случай. Светлана так и прошла к нам ночью. Она же меня и научила, десять лет назад, использовать квартиры в таких домах со смежными балконами, и главное в них то, что выход будет из другого подъезда. Слушай меня внимательно – сейчас спокойно спускаемся, выходим из дома и, не дёргаясь, идём к машине. Поняла? Посмотри на меня – поняла? Тогда пошли.

Выходим на лестничную площадку – тихо.

– Лифт не будем вызывать, идём пешком.

Быстро спускаемся, по такой же обшарпанной лестнице, чутко прислушиваясь к звукам вокруг. Аня вся трясётся, как бы в обморок не упала, с перепугу. Оно и понятно, вначале лежать голой под дулом пистолета, потом побывать в настоящей перестрелке, ужас.

Вот и первый этаж, подходим к двери, и осторожно выглядываем на улицу. У соседнего подъезда, поперёк дороги, стоят несколько больших джипов, но людей рядом нет.

– Давай, пока тихо, спокойно выходим, идём вдоль стены и сразу в арку, хорошо машину оставили за домом.

Выходим на улицу, лицо обдаёт прохладный воздух, как хорошо, хочется продышаться и откашляться от пыли и крошки, что набились в волосы и одежду. Но всё это потом, мы быстро шагаем к арке. Хорошо, никто не гонится, пока. Вон машина. Сзади послышался рев мотора и сразу визг тормозов. Потом захлопали двери, зазвучали команды, и послышался топот множества ног.

– Подмога что ли прибыла? Хорошо, что мы проскочили, не оборачивайся, давай скорее в машину.

Машина

Анна-Мария

Как я испугалась, руки трясутся, и сама вся дрожу, не смогла бы сейчас вести машину. А она сидит спокойная, после всего что случилось – очень сильная.

– Я так испугалась, особенно, когда в дверь начали ломиться.

– Я тоже.

Врёт, ничего она не испугалась, и тогда не боялась, и сейчас не боится.

– Зачем она начала стрелять в них? А в меня?

– Зачем в них не знаю, может быть картину не хотела отдавать, а в тебя из ревности, хотела убить соперницу, наверное. Как будто это вернуло бы меня…, но в такие моменты не думаешь. Ладно, хватит болтать, нужно уезжать отсюда, а вот куда?

Лена взялась за руль.

– Что это у тебя на руке? Кровь? Ты ранена?

– Ух ты? Я и не заметила.

– Дай я посмотрю, куда тебя ранили.

– Некогда смотреть, царапина, осколком небось задело, нужно отсюда уехать побыстрей, пока нас не заметили.

Она заводит машину, и мы потихоньку едем между домами. Лена морщится, засовывает руку себе под куртку, щупает там что-то, и вытаскивает всю в крови.

– Нифига себе, никакой это не осколок и не царапина. Тебя нужно перевязать и срочно ехать в больницу.

– Нет туда нельзя, огнестрельное ранение, врачи обязательно сообщат в полицию и всё. Не переживай, сейчас отъедем подальше и посмотрим, что там. К тому же, нужно сделать ещё одно дело.

– Какое?

– Потом расскажу, сейчас давай думать, где можно рану посмотреть, не привлекая внимания…

– Поехали ко мне домой, я живу отдельно от папы.

– Нет, туда нельзя, вдруг тебя там поджидают, сразу папе доложат. Достань-ка сим карту из маленького телефона в сумке и выброси, чтобы нас не засекли. У меня в кошельке есть ещё одна вставь её, кошелёк в сумке. Интересно мы ничего не забыли в квартире? Нужно проверить. Вещи все надела?

– Ты что имеешь в виду, лифчик? Надела, надела, эта Света так неприятно рассматривала меня, пока я одевалась. Прямо жуть. Она мне не понравилась, некрасивая и старая. Как она могла быть твоей любовницей?

– Тюрьма никого не красит, а семь лет там, тем более не курорт, но десять лет назад она была – будьте нате. Стой, о чём мы говорим? Ты опять ревнуешь что ли? Нашла время. Не отвлекайся на ерунду, проверь лучше всё. Если мы там ничего не забыли, то нас там и не было. Квартиру я без договора арендовала, оплатила наличными сразу за полгода. Хозяин и дёргаться не стал. По этой линии нас не найдут. Отпечаки если только. А где? На ручках двери, они залапали наверняка. Холодильник? Да там есть, а больше и нет нигде. Стаканы тарелки не трогали, ели пиццу из коробки. На кровати? Вряд ли. Бутылки с водой? Да на них есть, плохо. На балконной двери второй квартиры я вытерла, больше там мы ничего не трогали. А вот в первой в ванной есть, плохо. Ну как повезёт, будут крепко искать найдут. Но всё равно нас не увидели в момент стрельбы, а значит нас там не было. Скажу сняла квартиру для Халитовой, была в ней один раз, привозила еду. А ты вообще ничего не знаешь. Понятно?

– Да, понятно. Вон аптека, давай я зайду куплю бинты и лекарства.

– Давай, иди одна, я посижу, что-то слабость какая-то.

Елена

Ранена я плохо, это далеко не царапина – гадство. Чья пуля интересно? Светина наверное, когда она в Аню стреляла. И что же теперь делать? В Подольской больнице был хирург, когда-то. Сурена, помнится, к нему отвозила. Даже визитка где-то лежит, нужно поискать или Сурену звякнуть. Ладно, это потом. Рассмотрим худший вариант – рана смертельная и жить мне не долго. Что делать с Чёрным квадратом Малевича? Если я не верну картину на место, в музее так и будет висеть моя копия – этого допустить нельзя. Значит нужно отдать Малевича, и по-тихому сделать это уже не получится, нет времени. До Питера в таком состоянии я не доеду. Как же её отдать?

Из аптеки с пакетом медикаментов выбежала Аня, села в машину.

– Давай смотреть, что там у тебя, кровь сильно идёт?

– Да сильно, нужно найти туалет где-то. Вон заправка Бритиш Петролеум, там должен быть.

Паркуемся и идём в магазинчик BP, там сразу в туалет.

– Запирай скорее.

Снимаю куртку, чёрт сколько крови, поднимаю свитер.

– Ничего себе… Это не царапина, нужно срочно в больницу

– Давай промоем и забинтуем, чтобы кровь не шла так сильно. Что там у тебя в пакете? Доставай.

Машина Анна-Мария

Ей срочно надо в больницу, срочно. Пуля попала в правый бок и прошла навылет, пуля которая предназначалась мне. МНЕ. Она спасла меня. Она истекает кровью, а я ничего не делаю.

– Если мы сейчас не поедем в больницу, я силой тебя туда повезу.

– Да согласна, что-то голова кружится. Сможешь вести машину?

– Да, конечно.

Лена притормаживает, я выскакиваю из машины, чтобы пересесть на водительское место. Куда её везти какая больница по близости? Как сориентироваться где мы? Незнакомые мне места, но ехали мы в центр, значит… Вдруг, машина поехала.

– Машина поехала, Лена, Лена – тормози, тормози.

Бегу за машиной, и стучу по багажнику. Что она сознание потеряла? Не слышит?

Машина уверено вырулила на шоссе и поехала в центр, оставляя меня на дороге. Она обманула меня? Она высадила меня, чтобы дальше куда-то ехать одной.

– Ты опять врёшь мне, опять врёшь…

Машина Елена

Голова и правда начинает кружиться, но выхода нет. Нужно забрать картину из камеры хранения Казанского вокзала и при свидетелях отдать её в музей. В какой? Ну в Третьяковку, наверное, там уже есть два квадрата, значит и с третьим разберутся. Авангард у них в здании ЦДХ, что на «Октябрьской» вот туда и собрать журналистов и при них отдать картину. Так мне нужен помощник… где телефон?

– Лера? Узнала? Очень нужна твоя помощь. Не называй имён, слушай и не перебивай. Нужно собрать журналистов через час ко входу в «Новую Третьяковку», туда принесут картину Малевича «Чёрный квадрат». Это не неизвестная картина, а та, что висела в Эрмитаже в Питере. Там сейчас вместо неё висит копия, очень хорошая, но копия. Поняла?

– Поняла – сейчас там висит копия. А подлинник у кого?

– Не перебивай, а то мне говорить тяжело.

– Ты болеешь что ли? Голос какой-то больной.

– Да, прихварнулось чего-то. Так вот, нужно чтобы передача картины состоялась при свидетелях. Сможешь за час собрать народ?

– Могу, много не обещаю, но новость горячая, кто-то и среагирует. Только как я в случае вопросов объясню откуда я знаю об этом? На тебя, как я понимаю, нельзя ссылаться?

– Да без имён, придумай что ни будь, ты профи в этом, а не я.

– Можно через социальную сеть запустить, ищи потом кто начал, а уже оттуда, распространить по всем остальным.

– Ну вот, ты молодец, так и сделай. Сейчас без четверти одиннадцать, вот на двенадцать и назначь.

– А может лучше на завтра? Больше бы народу собралось, телевидение подтянулось бы.

– Нет времени, до завтра некоторые участники могут и не дожить.

– Ничего себе, ну ладно давай сегодня, но это всё точно?

– Точнее не бывает.

– Боюсь спрашивать, откуда ты это знаешь.

– Всё расскажу тебе при встрече.

Если останусь жива… чувствую я себя фигово, голова кружится, сознание бы не потерять….

Анна-Мария

«Куда она могла поехать? Кто может знать? Я ничего о ней не знаю, ни адреса ни знакомых. Чёрт, чёрт, чёрт. Думай, выход должен быть. А, точно – Жанна, она торгует её картинами. Где её галерея? Что тогда Лена говорила этой наглой Татьяне? Галерейный центр «Стрелка». Нужно срочно туда ехать. А как? Машину поймать? Да, поймать машину, деньги ьл у меня есть с собой?»