– Поехали в обком партии.
Напарники опешили:
– Ты что, Гани, шутишь?
– Нет, не шучу, поехали!
В обкоме он обратился к дежурному милиционеру:
– Позвоните первому секретарю обкома партии и скажите, на приём к нему просятся художник и двое героев Советского Союза.
Милиционер позвонил и сказал: «Проходите».
Из-за стола встал и вышел к ним навстречу первый секретарь Киевского обкома партии. Отец посмотрел на стену и сказал:
– У Вас нет портрета Сталина.
– Город только что освободили – отвечал первый секретарь обкома. – Художника пока нет, но я Вас понял и, кажется, художник нашёлся. Солдатики, у Вас кажется какие-то проблемы? Не стесняйтесь, говорите.
– Нам негде ночевать.
– Всё, понял. Вас устраивает мой диван?
– Да.
– А ничего, если хлопцы на ковре поспят?
Когда надо было собираться в дорогу (отцом был написан портрет Сталина) первый секретарь Киевского обкома партии дал каждому по туго набитому рюкзаку и, вызвав своего помощника, приказал ему:
– Лично, на моей машине отвезешь их на железнодорожный вокзал, лично посадишь их в поезд и не уедешь до тех пор, пока поезд не тронется с перрона.
В Ташкенте Гани пришел в дом, где его родители снимали комнату. Хозяйка сказала: «Они съехали, так как их часто стали беспокоить сотрудники ОГПУ». Тогда Гани молча развязал рюкзак, стал доставать тушенки, сгущенки, консервы, хлеб и аккуратно положил на стол.
– Это кому? – спросила хозяйка.
– Вам. – ответил Гани.
Женщина, молча сидела на стуле, и только слёзы текли по щекам.
Завязав рюкзак, Гани уехал обратно на фронт.
После войны нашел маму. Отца искал долгие годы, но не нашел. Где мой Ата, и я не знаю.
Гани, по собственной инициативе организовал художественные мастерские в Чимкенте. Был его первым директором.
Позже открыл художественную школу в Чимкенте, где также был его первым директором. Это он всё старался для развития искусства в городе. Но это была не его стезя. Вольный человек, с прямолинейным характером, Гани не вписывался в систему. Тут уместно вспомнить один эпизод. Когда в художественную школу завезли парты для дальнейшего распределения по школам, отец спросил:
– Почему именно в мою школу?
– Много не болтай. – ответил заведующий городским отделом народного образования.
Отец промолчал, но когда после погрузки, все разъехались, отец позвонил двум или трём директорам школ, которых уважал и спросил:
– Парты нужны?
– Нужны! – отвечали директора.
– Тогда приезжайте и забирайте.
Естественно, отец был освобождён от занимаемой должности. Как потом объяснил отец: «Я знал, что буду уволен, но искусство вечно, и я защищал искусство».
Гани всю жизнь мечтал иметь свою мастерскую. Но, увы, его мечта не сбылась. Ему, временно, давали мастерскую то в одной школе, то в другой, то выделяли комнату на стадионе 50 лет Октября, и наконец, когда старый художественный фонд переехал в новое двухэтажное здание, отцу выделили комнату, где он проработал до кона жизни.
Мой самый старший брат Марал рассказал курьёзный случай, где он стал невольным свидетелем. Городской отдел народного образования выделил отцу мастерскую в одной из школ. Пришел директор и сказал отцу:
– Гани-ке, через неделю 7 ноября. Это политическое мероприятие, и школа просит Вас выпустить стенгазету, посвященную Великой Октябрьской Социалистической революции.