Глава 6. Анна Сергеевна
Анна Сергеевна была женщина средних лет, единственная кто носил очки на этом заводе (вообще-то очки не разрешались, только если на специальной цепочке). У нее были красивые каштановые волосы и прекрасные большие и глубокие, как швейцарские озера, голубые глаза. Видно, что в молодости Анна Сергеевна была настоящей красавицей. Но даже не это привлекло меня в женщине, а ее характер и потрясающее чувство юмора.
Нескромно будет сказать, что в ней я как будто увидела себя в будущем. В общем, у нас было схожее чувство юмора и мне трудно представить, что может быть круче. Анна Сергеевна как-то сказала, перефразируя Бернарда Шоу, что «юмор – это анестезия, которая позволяет перенести операцию под названием жизнь». А еще мы с Анной Сергеевной были родом из одной далекой южнорусской губернии, землячки короче. А в Петербург понаехали, естественно, как и добрая половина (большая, конечно) наших коллег.
Анна Сергеевна рассказывала, что в молодости у нее была длинная коса, что была она (Анна Сергеевна, не коса) отличницей и играла на скрипке. А потом встретила своего мужа-алкоголика, родила ребенка, отрезала косу и бросила скрипку. Мужа потом тоже бросила. Вела она какой-то небольшой бизнес в Ростовской области. Но населенный пункт был маленький, вымирал, бизнес хирел, и она решила все продать и с сыном переехать на ПМЖ в славный город Санкт-Петербург. До пенсии оставалось пару лет. Достойную работу, естественно, в таком возрасте найти также трудно, как встретить Санта Клауса летом. Поэтому Анна Сергеевна нашла работу на хлебозаводе, хотя я видела, что она ее и тяготила. Женщина решила, что до пенсии выдюжит. А потом купит домик за городом, будет сажать огород и читать книжки. Не то чтобы Анна Сергеевна сильно рассчитывала на свою будущую пенсию, просто у нее были какие-то накопления от прежней жизни и от продажи дома, а еще надежда на своего уже взрослого сына.
Помните про мой слезливый случай в цехе? После него в тот день меня отправили на другой участок – «сиропить» булки (об этом процессе я расскажу чуть позже). Неожиданно туда пришла Анна Сергеевна, обняла меня и сказала, «чтобы я на эту дуру не обращала внимания, и что я молодец, и что все у меня будет хорошо». Тут мне снова захотелось разреветься. Не думайте, не такая уж я и плакса, просто это было так трогательно, что пробрало до костей. Даже не вспомню, когда меня кто-то так поддерживал и говорил подобные слова. В общем, и без того эта женщина была мне глубоко симпатична, а тут я и вовсе влюбилась в нее. И когда она мне начала рассказывать про Антона и его выходки, я не могла к ней не прислушаться, поэтому решила постараться держаться от него подальше. Хотя надолго меня, как вы догадались, не хватило. И вот как все вышло.
Глава 7. Опоздание
Я уже говорила, что опоздания у нас крайне не приветствовались, а вернее, даже наказывались штрафом в виде снятие часа-другого с табеля, плюс к этому – выговором от Алены Петровны. Что из представленного хуже – трудно сказать. Поэтому в прямом смысле этого слова я никогда не опаздывала, т.е. позднее 17.00 не приходила, но вот эти десять минут до 17.00 для меня бывали, подчас, трудными. Порой я только в раздевалке появлялась без десяти минут – а тут, как назло, была и Алена Петровна. Ну и бучу она начинала:
– ты уже в это время должна быть в цехе, а ты не в цехе, а в шубе. Думаешь это взаимозаменяемые понятия?
А я думала не о взаимозаменяемых понятиях, я думала о том, какой черт занес Алену Петровну в этот час в раздевалку? Она же тоже должна уже быть на посту. А еще я мысленно подсчитывала минуты, за которые нужно все успеть, прикидывала так и эдак, и, если все пойдет нормально, – ровно в 17.00 буду на месте. В другой раз мне уже, конечно, не хотелось попадать впросак с опозданием. Однако выходить из дома раньше все равно не получалось. Это как в том анекдоте:
« – Почему вы опоздали?
– Я поздно из дома вышел.
– Так выходите раньше из дома!
– Так поздно было уже раньше выходить».
Так и мне все время было поздно раньше выходить, но я, обычно, нагоняла минуты в дороге. Шла пешком, примерно час с четвертью (мне даже не нужны было смотреть на часы, чтобы точно знать время – я его всегда чувствовала, вплоть до минуты).
И вот в один прекрасный день иду, в принципе, это можно назвать и бегу, на завод. Проработала я там уж около двух месяцев, немного привыкла, почти научилась катать рулеты. Остальная работа была проще – поэтому тоже научилась. Потеряла Вер Палну и пребывала, в общем-то, в одиночестве, в некоем анабиозном состоянии. То есть я работала и все: ни с кем толком не общалась, тем более – не дружила.
И вот я мчусь на смену, почти уже дохожу до проходной, остается метров пятьсот, как впереди замечаю красно-черную клетчатую куртку Антона. Памятуя обо всем том, о чем мне рассказывали девчонки и, главным образом, Анна Сергеевна, подумала: «блин, как бы мне с ним не столкнуться? Но при этом опаздывать тоже не хочется. Да, дилемма».
Все-таки сбросила темп, держась на приличном расстоянии. Так сказать, из двух зол выбрав меньшее. И тут Антон повернулся, как будто у него был глаз на затылке, и крикнул:
– догоняй быстрей!
«Вот же ж черт!» – мысленно выругалась я. Но делать нечего. Прибавила ход, догнала.
Завязалась какая-то непринужденная беседа. Антон задал вопрос:
– никогда не вижу тебя на подработках. Почему не берешь? Еще где-то работаешь?
Надо сказать, подчас, Алена Петровна чуть ли не силком заставляла нас брать эти подработки. Но я была кремень и упорно стояла на своем, потому что свободное время рассчитывала посвящать другому занятию.
– Ну не то чтобы работаю, но увлекаюсь фотографией, – ответила я.
– И что, прям фотосессии делаешь? Что снимаешь?
– Ну да, больше всего люблю фотографировать девушек в студии.
– А парней что же не фотографируешь?
– Бывает, и парней снимаю, в смысле фотографирую.
Антон слегка улыбнулся.
– Но очень редко, – добавила я.
– А что за дискриминация такая?
– Да просто был случай, после которого как-то отпала охота фотографировать мужчин.
– Расскажешь?
– Как-нибудь, – улыбнувшись, сказала я.
– А сделаешь мне фотосессию? – продолжал Антон.
– Эээ … почему бы и нет? Нужно только подобрать образ и время.
Он так заинтересованно меня обо всем спрашивал, что именно в этот момент я, наконец-то, как в фильме «Аватар», его «увидела». Даже то, что парень был очень молод и не в моем вкусе, ушло на второй план. Что-то в нем было особенное, какая-то загадка, или чаще это называют, изюминка. В общем, мне вдруг захотелось спросить, когда у него день рождения. Видимо, мысленно я уже начинала проверять наши гороскопы на совместимость, прикидывать какие у нас могут быть дети… Но постеснялась спросить (про день рождение, не про детей), тем более мы уже почти дошли. Не помню, опоздала я в тот день или нет. Но после того случая все на производстве для меня изменилось. Мне там начало нравиться…
Глава 8. День рождения
Как обычно, переодевшись, я направилась в цех. Первым делом пошла делить тесто на куски. Эта часть работы (а еще раскаточная машинка) находились ближе всего к соседней бригаде, где делали пироги. Там-то и работал Антон. Мы называли работников «пирогового» цеха «пирогами», а они нас, соответственно – «булочками».
И я в первый раз начала искать Антона глазами. Его еще не было на месте. «Наверное, в раздевалке прихорашивается, носки надевает, штаны подкатывает – тот еще нарцисс», – про себя сказала я. В этот момент Антон зашел в цех и все, как оголтелые, принялись его поздравлять, целовать. Их бригадир, вернее, бригадирша, Оксана, начала дергать парня за уши, да с такой богатырской силой, что я опасалась, как бы Антон не повторил участи Ван Гога в отношении ушей. И тут я пожалела, что не задала свой вопрос там, на улице. Это, конечно, удивительно, но у Антона именно сегодня и был день рождения.
В ту смену меня отправили на сироп.
Вообще у «булочек» было несколько фронтов работы, и каждый день Алена Петровна назначала нас на разные участки. Хочется верить, что по справедливости назначала, но, на самом деле, не всегда. И, если ты как-то проштрафился, то была высока вероятность отправиться на самую трудную работу, например, «сиропить» булочки или складывать их (фасовать). В тот день я, видимо, все-таки, опоздала, а может быть просто пришла моя очередь, но назначили меня «на сироп».
Работа эта велась в другой части завода. И, если физически она была более тяжелая, то психологически, наоборот: там за тобой почти никто не следил. А если еще и попадались хорошие напарницы (работали мы по три человека), то вся смена проходила довольно легко и весело. Надо отдать должное Алене Петровне: обычно она ставила в группы людей, которые не конфликтовали друг с другом. Не всегда так выходило, но я замечала, что чаще именно так и бывало. Даже не знаю, случайно ли это получалось у бригадира или преднамеренно, но, я, например, как правило, была довольна своими напарницами.
Работа в сиропной была однообразная и заключалась в следующем: печник из печи привозил вагонки с готовыми булками, а мы обмазывали их специальным сиропом, который сами же в начале смены и готовили. Булок было много, подносы тяжелые, поэтому уже в середине смены начинала страшно болеть спина. Особенно поначалу, когда она, в смысле спина, еще одуревала от такой нагрузки. Потом и спине, и тебе приходилось смириться. «Сиропницы» были территориально отделены от остальных коллег из бригады, даже обедали отдельно – после них. Заканчивая смену, мы были в сиропе с ног до головы, по крайней мере, я всегда умудрялась загадить всю форму. Причем был такой закон подлости, который гласил: «если ты постирал форму – то сегодня отправишься в сиропную». Примерно также как: «если помыл машину – то обязательно пойдет дождь».
До конца смены Антона я не видела: ни в цехе, ни в столовой, ни в коридоре. После окончания работы нас еще не отпустили по домам, но разрешили уже пойти в раздевалку, хотя переодеваться все равно было нельзя. Сидеть тоже, как вы помните, нельзя – только если вдруг посчастливилось где-то раздобыть стул. Я как раз-таки нашла такой редкий свободный предмет мебели. И вот сидела, что-то читала, вернее, пыталась, но мысли витали где-то далеко…
Вдруг услышала разговор двух коллег-девушек и Антона. Я давно уже заметила, что они были как бы в одной компании, частенько вместе тусили в столовой, общались, да и в цехе поглядывали друг на друга и перебрасывались фразочками. Сейчас ребята стояли в дверях в женскую раздевалку, Антон пил сидр из полторашки, на что одна из девушек, Надя, ему говорила:
– ты что, Антон, пьешь на работе, не боишься, что тебя начальство увидит?
Надя имела небольшой, но милый дефект речи – при разговоре немного прикартавливала и смягчала согласные. Возрастом девушка была на год младше меня – ей было тридцать два года. Говорю девушка, а не женщина, потому что выглядела она именно как девушка – ее настоящий возраст мог выдать разве что паспорт. Надя была высокой стройной блондинкой с яркими голубыми глазами и пухлыми губами, на которые любила наносить блестящую гигиеническую помаду. Девушка была эрудированной и невероятно дисциплинированной (почти во всем). Все у нее получалось сразу хорошо и лучше, чем у других. Как будто она выпила какой-то эликсир знаний и умений. Был у нее муж и двое детей: девочка лет семи и четырехлетний мальчик. А работала здесь, потому что открыла свой бизнес, связанный с онлайн обучением, который, видимо, пока не приносил желаемой прибыли, поэтому Наде приходилось подрабатывать на заводе. Она так и говорила порой: «я получу, что хочу с булками или без, но с булками получится быстрее». В этот момент мне вспоминались слова Розы из «Титаника», когда та бежала спасать Джека, ехала в лифте в самый низ и говорила служащему: «с вами или без, я спущусь туда, но с вами получится быстрее». Служащий, кстати, как вы помните, не пошел с ней. Но не в этом суть.
Еще у Нади была удивительная способность, я бы даже сказала суперспособность: она очень мало спала, всего пару часов в сутки. Поэтому на работе частенько засыпала стоя, при этом умудряясь катать и нарезать рулеты. Многие даже переживали за нее – как бы чего себе не отрезала.
Чувствовалось, что между Надей и Антоном «что-то» есть. Может быть, это «что-то» было и несерьезным, но, похоже, молодые люди нравились друг другу, несмотря на разницу в возрасте и социальном положении. Кроме того, они дольше нас всех работали в «Пончике». Эти наблюдения мне как-то не очень понравились. Хотя пока я об этом основательно и не задумывалась.
Со второй девушкой, Ирой, все было гораздо проще. Поначалу Ира казалась железной леди, я ее даже называла терминатором, особенно когда она ходила в цехе с большим ножом и резала рулеты. У нее тоже дело ладилось, видно было, что она умеет и любит работать руками. К тому же девушка была дисциплинированной и никогда не опаздывала, в отличие от Нади, которая опаздывала очень часто, потому что у нее всегда находилась куча дел, связанных с бизнесом и семьей (а в остальном была дисциплинированной).
Но вернусь к Ире. Девушка была моложе нас с Надей – ей исполнилось двадцать семь. У нее были густые волосы до пояса, отливающие медью, рассыпанные по всему телу веснушки, немного оттопыренные уши, что впрочем, нисколько ее не портило. А еще у Иры были необыкновенного цвета глаза: какого-то глубокого синего оттенка. Стройное тело и достаточно замкнутый характер завершали ее облик. Но в тот момент Ира задорно беседовала с Антоном, обещая ему подарить на день рождение упаковку презервативов. Антон как-то отшутился и предложил девчонкам на днях встретиться после работы и отметить его двадцатитрехлетие.
В тот момент во мне что-то дрогнуло и очень захотелось быть в их «банде», чтобы прямо сейчас стоять там с ними, в узком проходе в раздевалку и болтать о разной чепухе. Я даже не подозревала, что совсем скоро эта моя мечта исполнится…
Наконец, нас распустили по домам. Переодевшись, длинной уставшей толпой, мы потянулись по коридору по направлению к выходу. И когда я проходила мимо мужской раздевалки, оттуда неожиданно, как чертик из табакерки, высунулся Антон, и, глядя на меня, весело спросил:
– а ты меня так с днем рождения так и не поздравишь?
Я невероятно обрадовалась, что он помнил обо мне, да еще и выбрал такой удачный последний момент, чтобы обратиться. Однако, смутившись, я пробурчала в ответ что-то типа:
– поздравляю. И быстро скрылась за дверью. Но сердце забилось чаще…
Глава 9. Столовка
Столовка – это особое место, где мы не только и, даже не столько ели, сколько отдыхали: и телом, и душой. Во-первых, как я уже говорила, только здесь были стулья и лавочки, и только здесь можно было посидеть, а после многочасового стояния на ногах, посидеть – дорого стоило. Во-вторых, здесь проходили все самые задушевные беседы, а также праздники: восьмые марта, двадцать третьи февраля, дни рождения… А еще в столовой можно было поболтать с теми, с кем не удалось поговорить в цехе.
Бывали дни, когда наша бригада «булочек» уходила на обед чуть раньше «пирогов». Иногда мы освобождались одновременно. Но такое случалось редко: обычно чья-то бригада шла первой, а потом подтягивалась другая. Поэтому совместного времени в обеденный перерыв оставалось, как правило, всего минут пять-десять. В такие дни, когда мы обедали первые и уже заканчивали – только начинала приходить бригада «пирогов», я ловила себя на мысли, что ищу глазами Антона. Он обычно бодро заходил, сразу с кем-то заговаривал, в общем, всячески излучал оптимизм и обаяние.
Вообще, обаяние было его главным коньком – каким-то невероятным и магнетическим. Как будто в детстве парень упал в чан с харизматичностью (не помню, когда и где услышала эту фразу, но Антону она максимально подходила). Мне кажется, если бы даже он выглядел не как Аполлон, а был бы худым прыщавым пареньком, с грязными зализанными волосами, то все равно излучал бы это свое непонятное сияние, на которое привлекал людей, и особенно, кончено, девушек. Так ночной свет манит мотыльков, подчас обжигая им крылья.
Во-первых, Антон очень грациозно, и я бы даже сказала, музыкально двигался – как будто не просто шел или совершал какое-то обычное действие, а будто танцевал. При этом всегда смотрел в глаза. А как говорил какой-то умный человек: «нам нравится, когда люди заинтересованно смотрят нам в глаза». Когда Антон смотрел на кого-то, неважно на кого: будь то парень или девушка, мужчина или женщина – все свое внимание и интерес переносил на этого человека, словно ничего и никого другого в этот момент для него не существовало. Безусловно, это льстило и подкупало каждого, кто попадал в этот его световой прожектор внимания. И потому многие хотели «отщипнуть кусочек» Антона-Аполлона. Но Антон был непостоянен и голоден в отношении людей. Он был гиперобщительным. И каждый раз находил новую «жертву» для беседы. Причем, если так позволительно выразиться, не брезговал никем. Казалось, ему абсолютно с каждым есть о чем поговорить, и каждый человек, по-своему, ему интересен и важен. Я, естественно, восхищалась этой его способностью, жадностью и жажде к общению, и умению слушать и слышать. Но Антон не только слушал, он и сам любил поговорить. Тогда слова срывались с его губ с невероятной скоростью, подчас, кажется, не успевая за его мыслями. И когда парню кто-то сетовал, что тот очень быстро говорит, Антон на это отвечал словами известного рэпера: «это не я быстро читаю, а ты медленно слушаешь…»
В описываемый день «пироги» освободились первыми. И когда пришли мы, «булочки», они уже начали потихоньку расходиться. Но Антон никогда не уходил раньше остальных. Даже если была еще хоть одна минутка времени, он обязательно использовал и ее для общения. Когда мы зашли в столовую, парень домывал свою посуду.
«Значит, у нас есть минут пять», – мысленно прикинула я. Вдруг молодой человек окликнул меня и сказал:
– так что, покажи свои работы по фотографии.
Открыв одну из социальных сетей, я подала ему свой телефон. Пролистав немного, Антон остановился на фото, где была запечатлена я: стояла в белом платье, а вокруг цвели красные розы. Надо сказать, что фото получилось удачное. И парень несколько раз посмотрел то на снимок, то на меня, наверное, пытаясь понять: действительно ли это один и тот же человек.
– А ты симпатичная! – наконец сказал Антон.
– Эээ…спасибо, – выдавила я.
И тут ему уже действительно пора было бежать на рабочее место. Я же со вздохом огорчения поплелась к обеденному столу. А в конце смены, когда мы уже направлялись в раздевалку, Антон снова подошел ко мне и сказал:
– ну что, давай свой ник, как тебя найти в соцсетях?
– Я думала, что ты не интернетовский парень…
– Вообще-то да я – андеграунд, но аккаунт в сети у меня все же есть.
Я назвала ему свои данные. А молодой человек попросил еще мой номер и дал мне свой телефон, чтобы я сама записала себя в его телефонную книжку.
– Зачем это? – спросила я.
– Просто люблю, когда люди сами называют себя, так как хотят. Это забавно.
Ничего умнее, чем «Люба работа» мне тогда в голову не пришло. На что Антон протянул:
– Неет, ну это совсем не интересно. Тут я подумала, что, возможно, такое сочетание в телефонной книге у него уже есть.
– Придумай что-нибудь пооригинальнее – сказал парень.
Тогда я записала: «Власова Любовь». Рядом с Антоном мой ген оригинальности всегда куда-то пропадал.
– Ну ладно, так получше, – констатировал парень.
Придя домой, я увидела, что он мне скинул какие-то треки. Вообще Антон очень любил музыку. Слушал разную, но, как правило, какую-то депрессивную. Те музыкальные композиции, если честно, я полностью так и не прослушала, но переписка между нами завязалась.
До конца смены я ждала, что Антон добавит меня в друзья, но он этого так и не сделал, хотя я видела, что заходил в соцсеть. У парня был закрытый аккаунт и очень мало подписок. Я подумала, что молодой человек не добавляет туда первых встречных. Мне стало неловко, и я отменила запрос.
И вот, после смены, когда мы уже закончили с булками и занимались мытьем, проходя мимо, Антон спросил:
– а зачем ты отменила запрос??
Я готова была сквозь землю провалиться, но выдавила:
– нуу… я подумала, что ты не добавляешь, кого попало и все такое.
– Да, я не добавляю, кого попало, но тебя собирался. Просто хотел прийти домой и спокойно это сделать.
– А, да? – промурлыкала я. – Ну я тогда снова сделаю запрос, – сказала и почувствовала себя полной дурой.
– Хорошо, – ответил Антон и отправился по своим делам.