Сюеме не будет! Там, где горы и «Приоры»…

Вместо кубиков у Маджира был жирок, правда, смотрелся он на мощном теле весьма гармонично. Зульпагаров был не такой высокий как Пиля, но зато очень широкий в плечах.

– Всё будет! Того рот храпел! Мы вот тут бегать по вечерам решили, ну, типа заниматься спортом! Я того ухо шатал! – заявил къарнашым.

– Лучше б делом занялись! – вздохнула Я и обратилась к Баранологу. – А что, Азаматыч, ты мне замок в горах построишь?

– Не-а, – сквозь зубы пробормотал Бытдаев.

– Почему? – захлопала Я ресницами.

– С милым рай и в шалаше, – развёл «граф» руками.

– Если милый на «Порше», – отметила Я.

– Вот и ищи себе милого на «Порше»! – взбесился Пилорамыч.

Я не стала говорить Баранологу, что милый на «Порше» у меня уже был:

– И найду!

– И найди-найди! – бушевал Барановед – Оно мне в трусах не крякало!

Тришина нервно курила в сторонке. По её лицу было видно, какого она мнения о подобных беседах.

– Кстати, где бараны мои? – вспомнила Я про обещанный когда-то калым.

Пилорамыч усмехнулся и заявил:

– Овцу на овцу не меняют.

«Ну не сволочь ли?»

– Намекаешь, что Я овца?! – рассвирепела Я.

– Я не намекаю, вроде, а прямо говорю, да! – прохрипел Барановед.

– Собака! – вызверилась Я.

– Перебор, Орлова! – предупреждающе прошипел Пилял.

– Зульпагаров, – обиженно надула губки Я. – Бытдаев меня не любит!

– Любит, любит, – успокоил меня Маджир. – Я его родственник!

– Не любит! – стояла Я на своём.

– Эх, любовь приходит и уходит, а я бы скушал сейчас хычин! Того род собирался! – почесал брюшко Зульпагаров.

– Фу! – сморщилась Ася. – Купи пять хычинов – собери кавказскую овчарку!

– Слышь, курица. Чё б ты в этом понимала? У нас вкусное свежее мясо. Это в Ростове пирожки из собачатины, ёп тык мык! – встал на защиту отечества Пилял.

– Довелось отведать жареной псинки в наших краях? – хмыкнула Я.

– Орлова! Не перестанешь умничать – я тебя завезу на кошары! – заявил Пилорамыч.

– А что это? – оживилась Ася.

– Рай на земле, зат-мат! – хихикнул Бытдаев. – И тебя доставить могу, там курятник есть! Ваще аламат!

Довольный своей шуткой, Баранолог громко загоготал. Видимо Тришину лексика заинтересовало, ибо она спросила:

– Пилял, а что это ты всё время повторяешь: «аламат», «зат-мат-перемат»?

– Нравится вот и повторяю, – огрызнулся Бытдаев.

– Ты как всегда в своём репертуаре, – фыркнула Я.

– А в чьём я, по-твоему, должен быть? – ощетинился Пилорамыч.

– Пора бы репертуарчик сменить! Приелось, – завелась Я.

– Потом поругаетесь, – встряла Ася. – Пиляшик, милый, переведи словечки. Я их постоянно слышу.

– Аламат – это отлично. Аламатично! – захохотала баранолог. – Аламёт!

– А зат-мат? – перешла Тришина ко второму пункту.

– Это слово не переводится, – заявил Пилорамыч.

– Не может быть, – посетовала Я. – Оно настолько этническое?

– Туго до вас, девочки, доходит? – спросил Бытдаев.

– Сам-то ты давно ли одуплился, тормоз революции? – не смолчала Я.

– Ядрёна-ворона! Началось…, – закатила подруга глаза.

– Зат-мат это типа то-сё… – внёс свою лепту Маджир. – Я того тётю дрюкал! Чё там, ну «ана» – мать его, наверное уже запомнили, да. Чё, моськи, будем кэрач учить? Того дед на свадьбе плясал! Вот «аламат» – это прямо ваще ништяк, а есть ещё «иги» – халасо!

– А танашки кто такие? – решила выяснить Я.

– Этого тебе точно знать не надо! – закрыл лингвистическую тему граф.

Ася с Зульпагаровым докурили и забрались обратно в машину. Мы с Пилялом молча лежали у костра. Над нами беззаботно светилось бесчисленными звёздами удивительно чистое небо.

– Красиво, – время от времени вздыхал Бытдаев.

Но поддерживать разговор на астрономические темы особого желания не было.

– Азаматыч? – обратилась Я барановеду.

– Ау? – откликнулся Бытдаев.

– Сен мени сюемисе?

– Нет, – заявило это паскудное животное.

– Как нет? – Я приподнялась на локте. – Ты же вчера меня любил!!

– Вчера любил – сегодня разлюбил, – холодно провозгласил Пилорамыч.

– Идиотская эта ваша карачаевская любовь! – посетовала Я.

– Любовь у нас нормальная. Это ты странная.

– Я нормальная! – не согласилась Я.

– Нормальная? – хмыкнул Пилорамыч. – Ты себя сильно любишь чересчур!

– Ты себя тоже.

– Я себя куда меньше люблю, – Пилял повернул лицо в мою сторону.

В его странных глазах плескалось море эмоций и чувств. Щурясь, склоняя голову на бок, Бытдаев посматривал на меня то с насмешкой, то с симпатией, то даже как-то со злобой… В усталом задымлённом взгляде графа не было ни капли любви.

– С тобой каши не сваришь! – заявила Я.

– Я кашу не ем! – парировал Пиля. – Я мужик, мне нужно мясо.

– Ну, барана с тобой тоже не сваришь, – не уступала Я.

– Я барана и без тебя сварю.

– Да пошёл ты на х**! – не выдержали моё буддийское терпение и хвалёное воспитание.

– Только после вас! – согласился типяра.

Я вскочила и ударила Бытдаева по плечу. Он скрутил мне руки и притянул к себе.

– Попалась, птичка? – сверкнул джаш кривыми зубами.

Я дёрнулась, но вырваться не получалось. Пилял прижал меня к груди. Я чувствовала как бьётся его сердце. Граф приблизился к моему ушку и прошептал:

– Эй, только не нервничай, да, Орлова, дорогая!

– Я спокойна как Будда! – заверила Я.

– В пупок не брякал мне твой Будда! Что теперь делать будешь? Ты у меня в плену.

– Имела Я такой плен! – Я двинула Батчаева по колену и высвободила руки.

Но он схватил меня за ноги и зажал своими костлявыми коленями. Со стороны композиция выглядела не хуже, чем поза Камасутры. Маджир с Асей очень вовремя вышли из тачки.

– Ого! Я того книжку читал! – подивился Зульпагаров. – Я вижу, вы тут время зря не теряете. Обжиманцы, мля! Зат-мат… Бревно мне в зад! Я его родственник!

– Это борьба, – высвободилась Я из объятий барановеда.

– Скорее двоеборье. Постельное! – ухмыльнулась Ася. – Ребятки, поехали домой. Холодно. Спать пора. Завтра доборитесь!

Бытдаев ослабил хватку и отпустил меня. Я поднялась, закачалась на каблуках и снова рухнула в объятья баранолога. Под дружный хохот Пилял легко поднял меня на руки.

– Пилять! – выругалась Я.

– Твой акцент нравится мне! – заметил Зульпагаров улыбаясь. – Того глаз моргал!

– Акцент у тебя! У меня жаргон! – заявила Я.

Джигиты шустро сгребли свои пожитки и закинули в багажник, Пиля затушил костёр. Я прыгнула на переднее сидение рядом с Бытдаевым. Ася с Маджиром в обнимку ехали сзади.

Когда припарковались под барановским воротами, меня стало клонить в сон. Пилял отвернул морду и, судя по всему, уснул.

Ася курила и задумчиво накручивала на палец волосы, обильно покрывавшие широченную Зульпагаровскую грудь.

– А чего вы так долго собирались? – поинтересовалась Тришина у молодого джигита. – Я уж потеряла надежду выпить с тобой…

– Дела были, – важно заявил Маджир, почухав бритый затылок. – Отъехать пришлось. Я того душу мотал!

– Куда? – не унималась девушка.

– На базу.

– Зачем?

– Купаться! Я того трубку курил! – как ни в чём не бывало заявил тип.

Ася с трудом сдержала смешок: «И впрямь в тазиках моются! Хе-хе! Вот Юрьевна посмеётся, когда узнает, где её граф изволит душ принимать! Ха-ха, графин карачаевской породы!»

– Давно вы с Пилялом дружите? – подняла Тришина другую тему.

Зульпагаров высокомерно ухмыльнулся и задрал тяжёлый щетинистый подбородок:

– Как я приехал, того род собирался! До этого он с лохом одним ходил, с Маугли, хи-хи! Я того носки нюхал!

– Маугли? Хмм…, – Ася удивлённо выгнула брови.

– Али его зовут, ну, мы, короче, Маугли называем. Того конь запрягался! Он страшный, ана, и брови у него, поверь, густые как лес! – Маджир тихонько заржал. – Я того сапоги дырявил!

– А сейчас Али с Бытдаевым не дружит? – спросила Тришина.

– Нет, конечно! Я тому в суп харкал! – фыркнул «князь».

– Почему?

Зульпагаров смерил девушку снисходительным взглядом и, пыша высокомерием, выдал:

– Ну, я же приехал! Я тех черкесов топтал!

Аське стало немного не по себе. Она могла простить людям любые недостатки внешности и характера, кроме подлости. Если человек хоть раз предавал или подставлял её, она обрывала с ним всяческие контакты. Подруг у Тришиной было мало. Зато проверенные. Девушка всегда предпочитала качество количеству в человеческих отношениях.

Вот Аза наоборот постоянно выгораживала «всяких придурков». Умудряясь находить объяснение немыслимым поступкам, Орлова до последнего верила, что в любом человеке есть что-то хорошее. Ася же была жёсткой в своих суждениях и не искала оправданий людям, которые показали себя с тёмной стороны.

Заметив, что впереди сидящие мирно дремлют, Зульпагаров оживился.

– Асенька…, – он повалил девушку на сидение и упал сверху.

– Ох! Не придуши меня своим тяжёлым весом! – ахнула Тришина.

– Что-ты, родная! Того глаз моргал! Я тебя, ути моська моя… Ты меня лю-лю?

Ася закатила глаза – от фразы «ути моська» у неё сводило зубы, а вопрос о «лю-лю» она считала риторическим. Маджир принялся покрывать Тришинскую шею слюнявыми поцелуями. Обнаглев, он запустил руки Асе в штаны и начал прощупывать ягодицы.

– Какая ты…, – загорелся парень.

– Какая? – кокетливо улыбнулась Ася.

– Такая… такая… крутяк! Я его родственника знаю!

Маджир расстегнул свои брючки и спросил:

– Тебе у нас нравится?

– В принципе да… Только меня жутко бесит, когда ваш мула завывает «А-а-а, Мо-о-ха-а-амед!» – ответила Тришина.

– Это запись. Рахмани рахим! Скоро у нас мечеть построят, я того собаку дрюкал! – приспустив штанцы, Зульпагаров попытался вторгнуться в женские владения.

– Не надо! – возразила девушка.

– Почему? – удивился джигит.

– Потому!

Но Маджир не унимался.

– Ядрён-притон! Перестань, ты! А вдруг проснутся!… – отбивалась Ася.

– Да не, Пилял, поверь, теперь до утра прохрапит! – хихикнул Зульпагаров. – Я того черкеса дрюкал!

– Орлова, наверное, не спит…, – предположила Тришка.

– Давай проверим! Я того пол топтал!

– Как хочешь…, – пожала «Моська» хрупкими плечиками.

– Эй, братан, вставай! Я того душу видал! – Зульпагаров с чувством пихнул Пилю в бок.

– Харэ храпеть! Ты нам всю романтику убил, графин! – поддакнула Тришина.

Бытдаев заворочался, хрюкнул и, повернув голову в другую сторону, тихо засопел. Ася потрепала Азу за плечо:

– Орлова, ты спишь?

Ответом стала тишина.

– Аза! – Тришина подёргала толстую цепочку у подруги на шее. – Вставай! Вставай, пока Маджир твоё золото в ломбард не утащил.

– А чё реально всё на ней золотое? – недоверчиво хмыкнул Асхатович. – Того сын родился!

– Ага. Всё! – заверила Ася.

Зульпагаров протянул лапищи и изо всех сил дёрнул за длинные серёжки Орловой. Девушка вздрогнула. Когда джигит ухватил цепочку и, накручивая её на руку, сдавил Азе шею, Орлова пробудилась.

У меня перехватило дыхание, украшение больно сдавило шею. Обернувшись, Я увидела тёмную ухмыляющуюся физиономию Маджира.

– Ты совсем охренел, придурок! Чуть не задушил! – заорала Я.

– Просто проверяли, спишь ты или нет! Я тех баранов пас! – с детской непосредственностью поведал къарнашым.

– Уже нет! – продолжала злиться Я.

– Пошли домой! – зевнула Ася.

– Ладно, пока, девчонки! – Маджир чмокнул Тришину, выскочил из машины и шустренько побежал вниз по улице.

«Ну, Зульпагаров и скотина! Бросить Пилечку одного!»

– Вот собака! Лучшего друга прокидал! – возмутилась Я.

– Бывает. Пошли, – кивнула Ася в сторону дома.

– Ася! Мы не можем оставить Пиляла в машине одного! – воскликнула Я.

Тришина поморщилась:

– Пусть спит. Ему не привыкать. Не украдут грязного графа твоего! Ядрёна-ворона! Кому он нужен, чабан грязный?

– Давай разбудим, или с ним останусь! – предъявила Я ультиматум.

Подруга вздохнула, и мы принялись расталкивать Бытдаева. Он перестал храпеть и открыл красные воспалённые глаза.

– Пилечка, езжай домой спать, – нежно улыбнулась Я.

– Я и в машине могу, ёп-то-ро-ро. Вчера тоже так приснул, – недовольно отозвался Барановед.

– Не надо, дорогой, езжай домой! – попросила Я.

– Ладно, – согласился Пилорамыч.

Мы покинули фритюрницу. Аська недовольно ждала, пока Я провожала дракономобиль взглядом. Только увидев, что Пиля поравнялся со своей избушкой, Я достала из кармана ключи. С шумом распахнув ворота, мы насколько возможно тихо постарались проникнуть в дом. Но Тришина завалила пустое ведро в коридоре, послышался страшный грохот. И тут же возникла Зина.

– Девочки! Как не стыдно! – заголосила она, качая головой. – Это что ж такое-то творится?! Три часа ночи, а! Го-о-спа-а-диии! Я старая больная женщина! У меня сердце ноет, потому что не высыпаюсь из-за вас!

– Извините, – буркнула Я.

А Асюня фыркнула и демонстративно захлопнула дверь у фрекен Бок прямо перед носом.

День третий

Утром нас разбудила мусульманская молитва. Услышав «а-а-а маха-а-аммад», Ася стремительно бросилась в сторону туалета.

– Ядрён-патефон! Ничего не могу с собой поделать! Тошнит меня от местных песнопений! – пожала плечами подруга, вернувшись. – Такая вот реакция! Не принимает православный организм басурманские куплеты!

С кофе, огромными бутербродами и пачкой сигарет мы уселись на балконе позавтракать и попутно лениво наблюдали за местностью. Я показала Тришиной жилища наших «чебуреков».

Вообще-то Зульпагаров обитал где-то на выселках за Ариу-Къызом. Что там у него за терем Я не ведала. Но родная тётка къарнашыма жила прямо напротив Бытдаева. «Князь» редко показывался родителям на глаза, находился преимущественно здесь, ну, центр, сами понимаете, хе-хе!

Одноэтажный дом родственницы Маджира выглядел весьма прилично: добротный, небольшой, но аккуратный, из белого кирпича. Маленький двор был завален всяким разным хозяйственным хламом. Чуть поодаль от строения расположился деревянный туалет, а к забору клеился ржавый облезлый вагончик тёмно-зелёного цвета. Он абсолютно не вписывался в общую композицию. Может она там куриц держит или каких-нибудь диковинных зверьков?

Ни тёткин дом, ни загадочный вагон Аськино внимание не привлекли. Зато убежище Пиляла привело подругу в неописуемый восторг. Тришина с интересом разглядывала убогую избушку Пилорамыча, глубоко затягивалась, пускала дым, злобно ухмылялась и периодически вздыхала: «Ох, етить!».

– Графские развалины! – наконец резюмировала она.

Я позёвывая налегала на бодрящий кофе.

– Ой, мама моя! Графин изволил глазёнки продрать! – неожиданно захохотала Ася.

Я перегнулась через перила. Пиля стоял в одних куцых шортах на Хубиева с отцом и братом. Они разговаривали и яростно жестикулировали. Затем Баранолог загрузился в свой дракономобиль и уехал.

– Гляди-ка, – пнула меня Ася. – И Маджир по-ходу пробудился! Ох, ядрёна-матрёна, куда это он выполз?

Потягиваясь, Зульпагаров направился к деревянному туалету.

– С утра надобно опорожниться! – прокомментировала Я. – Детокс!

Через некоторое время Маджир покинул кабинет задумчивости и двинулся прямиком на улицу.

– А руки-то не помыл! И зубы не почистил! Антисанитария! – возмутилась Я.

Подивившись Зульпагаровской неаккуратности, мы быстро собрались и отправились в заповедник. Не успели войти в лес, как Тришина резко затормозила.

– Смотри, – ткнула Аська в табличку на дереве, – написано, что вход в заповедную зону запрещён.

– На заборе тоже написано, пошли! – отмахнулась Я. – Кто повесил эти дурацкие таблички? И кто, интересно, запретит нам войти?! Ха!

Подружка пожала плечиками. Мы устроили привал, улеглись прямо у воды и подставили белые тела солнцу. Под шум реки и щебетание птичек Я вознамерилась подремать часок, тем более что ночью толком не отдохнула. Но, заметив, что Я засыпаю, Тришина потрясла меня за плечо и попросила:

– Аза, может быть, ты всё-таки мне расскажешь, что у тебя с Пилялом?

Я приподнялась, закурила и ответила:

– Ничего. Так, общаемся…

– Не ври! – спокойно продолжала Асик. – Тебе же Бараночпокер нравится?

– Ну, если только совсем чуть-чуть…, – протянула Я.

– Зачем ты его тогда парафинишь при зрителях? – искренне удивилась подруга.

– Манера общения у меня такая! – отмазалась Я.

– Дурацкая манера! – заметила девушка.

– Не хуже твоей! – огрызнулась Я.

– Я с Маджиром себе такого не позволяю.

– Зато с другими позволяешь!

– Всё равно! Ты общаешься с этим чабаном как с мусором, – упрекнула Даниловна. – Я, конечно, понимаю, Аза, ты у нас дама светская, гламурная, но иногда твои шуточки переходят все границы! Ядрён-питон! Ты просто королева сарказма!

– Наверное…, – промычала Я.

– Так что, вы с Бытдаевым лямурите? – не унималась подруга.

«Откуда у Тришиной такие дурацкие словечки в лексиконе?!»

– Сама не знаю, Ась. У нас какая мелодрама…, – Я медленно пускала дым. – Или даже «Мексика»…

– С твоей стороны я вижу только фарс! – Аська закурила. – Ну-ка напомни, сахарная, вашу историю.

Сонливость как рукой сняло. Я схватила новую сигаретку и, выдыхая густые клубы дыма, подробно и вдохновенно пересказала Тришиной, как мы познакомились, как Пилял полгода клялся мне в любви, вымаливал ответное признание, калым с двух тысяч баранов увеличил до десяти тысяч, даже процитировала несколько самых интересных эсэмэсок и диалогов, типа:

«– Ты меня ещё не полюбила?

– Я в процессе.

– Орлова! Твои процессы слишком долго идут…»

Асю цитаты не вдохновили. Она находила наши беседы и переписку бессмысленной тратой драгоценного времени. Видимо Тришина успела пожалеть уже о своей просьбе, ибо за время моего рассказа выкурила пять сигарет.

– Мне с ним так весело! Я месяца два говорила, что вообще его не люблю, потом сказала, что почти люблю, потом что на тридцать процентов…, – взахлёб делилась Я. – Как думаешь, Ась, он меня и правда любит?

– Насчёт любви не знаю, а вот нравишься ты ему точно! – со знанием дела заявила подруга.

– Ты в этом уверена? – заволновалась Я.

– Конечно! Ядрёна-ворона! – гаркнула Асюня. – Он стойко терпит твои ехидные шуточки.

– Хмм… Их все терпят, – не приняла аргумент Я.

– Не всегда, – покачала Тришина головой.

– Так думаешь, любит? – стала приставать Я.

– Аза! Тебе нужен этот чабан? – воскликнула подружка.

– Скорее да, чем нет…

– Зачем? Трахать ты его не хочешь, – заметила Тришина.

– Не хочу, – согласилась Я.

– Замуж за него не собираешься.

– Нет, конечно! – фыркнула Я.

– Мати-коловрати! Так на хрена тебе этот Баранофакер? – всплеснула руками Даниловна.

– Как тебе сказать, – кашлянула Я. —У меня к нему необычайная душевность…

– С каких это пор ты стала такая душевная? – сморщилась Ася.

– Всегда Я такая была. Только никто не замечает! – вздохнула Я и задымила. – Трудно объяснить, подруга, но видимо природа здесь такая. Я просто дышу романтикой.

– Дышишь ты всё больше никотином…, – бросила Тришина многозначительный взгляд в сторону пачки сигарет.

– Заметила, с Бытдаевым вчера что-то не то было? – поинтересовалась Я.

Ася пожала плечиками:

– Ничего особенного. Как всегда грубый, грязный, наглый… Чабан, млин!

– Он там интересно ничего не дунул? – задумалась Я.

– Хрен его знает, – равнодушно зевнула Даниловна в ответ.

Полдня мы провалялись у речки. У меня плечи покраснели, наверное, обгорели. «Зато цвет получится на зависть Бэкхем!» – мечтала Я, когда мы уже возвращались в посёлок. Поток приятных мыслей прервал звонок Пиляла.

– Салам! Как ты, моя принцесса? – полюбопытствовал Барановед.

– Аламатично, дорогой! – бодро ответила Я.

– Что делаешь?

– Любуюсь на купающихся джигитов, – солгала Я.

Мы брели по заповеднику. Кроме нас с Аськой вокруг не было ни души.

– А я видел сегодня такую красивую светленькую девочку… – задумчиво протянул Баранолог.

«Тоже врёт!», – отметила Я про себя. «Где интересно? Во сне? Тут светленьких девочек днём с огнём не сыщешь!»

– Ты блондинок любишь? – равнодушно бросила Я.

– Я тебя люблю, – с придыханием прошептал Пилорамыч.

– Ты же вчера сказал, что не любишь меня, – опешила Я.

– Вчера не любил, сегодня полюбил, – сообщил Баранолог.

Я хмыкнула. Пилял пытается применить ко мне мои же методы. Обычно Я так над ним измываюсь: то люблю, то не люблю…

– Ты на грядках? – хмыкнула Я.

– Если бы. Нету никого на грядках! – вздохнул Пиля. – Работаем. На свадьбу с тобой зарабатываю. А ты не ценишь.

«Да, уж! Свадьба, ва-ха-ха! Граф, похоже, сегодня явно в ударе!»

– А где жить будем после свадьбы? Замок ты строить не хочешь! – вздохнула Я.

– Я же тебе говорил, с милым рай и в шалаше, да, – завёл свою излюбленную песнь Барановед.

Повторяться с «Порше» не захотелось.

– Шалаш развалится – пойдём к Славутичу в подвал? – съехидничала Я.

Тришина махнула мне рукой, присела на пенёчек и закурила. Я плюхнулась рядом и включила громкую связь.

– Да не, как я тебя в подвал поведу, да? – кашлянул Баранолог. – Пока в шалаше поживём, да, а потом в замке. Клянусь соседским поросёнком!

– Ты такой прям заботливый, – язвительно отметила Я. – Да и мастер на все руки Я погляжу!

– Вот видишь, какой я одарённый, а Ты не любишь! – прохрипел Граф.

– Я в процессе…, – начала было Я.

– Скажи, по-братски, кого ты любишь? – неожиданно сменил Бытдаев шутливый тон на серьёзный.

– Это для тебя так важно? – не убавляя ехидства осведомилась Я.

– Важно! – воскликнул Баранолог.

– Насколько важно? – уточнила Я.

Ася задумчиво почесала затылок, возвела взор к небу и принялась наматывать локоны на палец.

– Ёп-тык-дык! А тебе трудно сказать, не спрашивая у меня, важно это мне или не важно? – проорал Граф

«Хе-хе, занервничал, бедолага!»

– А ты не способен отличить моё к тебе отношение от любви? – тоже повысила тон Я.

– Куда мне, ана?! Ёп-то-ро-ро, не могу отличить, да! – вопил Пилялкин. – Я у тебя спросил, ты кого-нибудь любишь в данное время или нет?!

Ася стала тяжело вздыхать, кривляться и делать страшные глаза, мол, Орлова, ещё пара минут такого диалога – и, япона-мать, застрелюсь!

Но что поделать? – молча развела руками Я в ответ. С Пилялом Я могла говорить часами…

– Что-то я не пойму…, – начала было Я, ибо, засмотревшись на активно жестикулирующую подругу, потеряла нить разговора.

– Да вот я тоже не пойму, ёб тык мык! – перебил Бытдаев, – или я симпатичен тебе или ты меня за дурачка держишь?

– В смысле? – Я закурила.

– В смысле, может, тебе в кайф позвонить, да, и послушать, что ты красивая, что ты умная, но не больше этого? – предположил Пилял.

– А что ты подразумеваешь под большим? – заинтересовалась Я.

– Тебе это было бы интересно, если бы ты любила меня, а так тебе опять хочется приколоться, – тоскливо вздохнул Пилорамыч.

Аська закатила глаза, сползла с пенька и опустилась на колени. Подружку вот-вот вытошнит на травку от нашей лирики!

– Не выделывайся! Говори, что имел ввиду! – разъярилась Я.

– Я имел ввиду большую красивую взаимную любовь, – совсем тихо выдавил из себя Граф.

Тришина вонзила ногти в кору и с трудом подавила смешок.

– Ого! Мало в мире таких романтиков! – подивилась Я

– Таких как я вообще не осталось. Я последний. Остальные в восемнадцатом веке погибли из-за таких как ты! – заявил Пилорамыч.

Ася в безмолвной истерике стала биться головой о пенёк.

– Ну-ну…, – пробормотала Я, сама неимоверными усилиями сдерживая смешок.

– Я как дурак полгода у тебя признание вымаливаю. Ёп тык перемык! А ты только грубишь! – вызверился Пиля.

Тришина прилегла на мягкую травку и задымила.

– Я самая вежливая девушка, которую ты знаешь! – молвила Я.

– Да что ты, мой ласковый и нежный зверь! – сморозил Бытдаев.

– Зверь – ты!

– Не в обиду. Я любя! – нежно проронил Пилюлькин.

– Ты мне талисман смастеришь? – съехала с темы Я.

– Обязательно! Тык-воротник! Соседским поросём клянусь!

– Когда готов-то будет? – рявкнула Я. – Шайтанов много, отгонять их надо?

– Орлова! Главный шайтан – это ты! А демонов твоих я и сам погонять могу, – томно прокрякал Барановед.

– Правда? – наивно обрадовалась Я.

– Конечно, дорогая! У меня для таких целей имеется специальный инструмент…, – таинственно прошелестел Бытдаев.

Аська ухмыльнулась, повела бровью, привстала и изобразила весьма неприличный жест.

– Не тот ли, что промеж ног без дела болтается? – съязвила Я.

– А коли и этот! Чем он плох? Никто не жаловался! – гордо пробасил Пиля.

– Никто, видать, и не опробовал, – решила Я.

– Ну почему же? Не все ж такие вредные как ты, – не выразил солидарности сельский граф. – Так что соглашайся, пока возможность есть.

«Что?! „Пока возможность есть?!“ Стрелять-колотить! Тоже мне герой порнографического романа! Его „дрын“ золотой что ли?!»

– Знаешь, что, иди своим инструментом заборы дырявь! – рявкнула Я и кинула трубку.

Ася поднялась, похрустела костяшками пальцев и закатила глаза:

– Ох! Святые причастия! Наконец-то! Ну и разговорчики! Бред сивой кобылы!

– Да ну нах! – не согласилась Я.

– Вот именно, нах такие беседы! – закивала Даниловна.

– Маджир не звонит? – сменила тему Я.

– Как видишь, – развела руками подруга. – Наверно, обиделся, что ноги вчера не раздвинула.

– Что, приставал? – заинтересовалась Я.

– Ещё как! Пока вы с Бытдаевым дрыхли, он мне филейную часть промассировал по полной программе! – хмыкнула Тришина.

– Сэкономишь на антицеллюлитном массаже! – сострила Я.

– И то верно, подруга! – хихикнула Аська. – Целуется он херово. Зато занятные вещи поведал…

– Какие это? – оживилась Я.

– Где графья нынче изволят купаться! – важно провозгласила Тришина.

Ехидно посмеиваясь, Аська пересказала разговор с Зульпагаровым. Я только диву давалась. Хмм… Почему на базе? Что, у них дома воды нет? Ах, да, вся сила в тазиках! Хмм… Хмм…

Вечером при полном параде мы вышли из дома за сигами. «Воздух тут что ли особенный? Курить хочется всё больше и больше, никотиновые трубочки таят на глазах». Асюта ухмыляясь косилась на мой мэйк-ап.

Темнело стремительно, а на улице не горел ни один фонарь. Пустая неровная дорога нагоняла тоску. Мы неспешно достигли центра. Там по обыкновению ничего не менялось: груда металлолома, бородатые мужики в засаленных тряпках не первой свежести стояли на пятачке, курили и тёрли чего-то на кэраче. Поймав с десяток восхищённых жаждущих взглядов, мы заметили около магазина Пилю с Маджиром.

– Орлова, что ты делаешь сегодня попозже? – высунулся Бытдаев из пыльного дракономобиля.

– Ничего, – пожала плечами Я. – А что?

– На свидание хочу тебя пригласить. Можно? – осчастливил граф.

– Попробуй, – равнодушно пожала Я плечами.

Не успела Я осведомиться о подробностях предстоящего рандеву, как хлопцы тронулись с места.

– Вы куда? – спросила Я.

– По делам! – бросил Баранолог и укатил.

«Дела вишь нашёл! Воротила сельского бизнеса, млин!»

– Интересно, какие дела появляются у них в такое время? – полюбопытствовала Я у подруги.

Тришина только пожала плечами:

– На базу отправились – член намыть! Ядрён-фасон! Вдруг повезёт!

Побродив по посёлку, мы решили спуститься к реке. Но не успели и закурить, как раздался громкий сигнал. От неожиданности мы с Асюней аж подпрыгнули.

– Красотки, вечер добрый! Вас подвезти? – рядом тормознул Сулейман, он довольно улыбался и подмигивал.

– Ой, нет, спасибо! – замахала руками Я.

– Вай-вай-вай! Как нарумянилась! – цокнул Сулик. – Никак на свидание собралась?

Этот тип определённо начинал меня раздражать.

– С кем тут свиданиться? – фыркнула Я.

– Тебе лучше знать…, – таращился недобритый амбал.

– Гуляем мы, не видишь? – сквозь зубы прошипела Я.

– Вижу, Байдымат, ты опять не в духе, – проявил тип чудеса дедукции.

– Я в прекрасном настроении! – заверила Я.

– Что ж, не буду портить вечер, – улыбнулся Сулейман и исчез.

– Ничёшный такой мэн! – вздохнула Ася. – Факабельный. Очень даже факабельный.

– Да ну, абсолютно рядовой тип…, – возразила Я.

– На твоём месте я бы закрутила с Суликом, – посоветовала Даниловна.

– С этим гоблином?! Зачем? – удивилась Я. – У меня Пилял есть.

– С рожей порэпанной, хе-хе, зато граф! – подстебала Тришина. – Ну, как знаешь, подруга.

Ещё с полчаса мы походили по центру, пока не встретили своих дружков. Мы сели у Барановских ворот в машине и закурили. Маджир попросил поменяться местами – Я перескочила вперёд к графу, князь же прыгнул рядом с Тришиной.

– Куда поедем? – спросил Пилял.

– Не знаю. Куда хочешь. Где тебе нравится? – зевнула Я.

«Он вроде на свидание звал? Хмм… В моём представлении свидание выглядит несколько по-другому».

– Ты даже готова шастать в труднопроходимых места на этих ходулях? – не поверил Бытдаев своим ушам.

– Для тебя хоть слона из зоопарка! – хмыкнула Я.

– Слона не надо Любви мне, Любви! – с надрывом пропел Барановед.

Внезапно Пиля наклонился, ухватил меня намозоленными лапами за щиколотку и внимательно осмотрел босоножки.

– Где ты их купила? – презрительно сморщился он.

– В магазине, – честно ответила Я.

– И наряд там же? – не унимался типяра.

– Нет, вещи в другом, – пояснила Я.

Краем глаза Я заметила, что Ася и Маджир целуются.

– А причиндалы золотые в третьем? – догадался Бытдаев.

– Конечно!

– А у нас в Ариу-Къызе всё просто! – хохотнул граф. – Не надо мотаться по разным лавкам, потому что есть магазин универсальный: в одном углу одежда и тапки, в другом мыло, в третьем веники, лампочки, керосин. Так вот зашёл и сразу всё купил! Очень удобно, да.

– Чудеса! – покачала головой Я и ехидно отметила. – Знатный сельский шоппинг!

Барановед тем временем закурил свою вонючую цибарку и принялся внимательно меня разглядывать.

– Красивая ты, Орлова, – заявил Пилорамыч. – Но вот шмотки у тебя, конечно, странные. Что это за тряпочка? Полутряпка! Ха-ха! Это ты одну большую разрезала и сшила три? – он, поморщившись, указал на болеро. – Тык-перемык! Где ты такого хлама понабрала? На распродаже три килограмма купила? Тебя бы приодеть…

Я внимательно разглядывала Пиляла. «Да уж рожа у него, спору нет, колоритная. Такое кирпичное протокольное личико ещё поискать надо! Зато гонору выше крыши! Лучше бы рассказал, где он лохмотьев своих понашопил!»

Барановед же, пуская дым, без устали сыпал советы по поводу моего стиля.

– Тебе бы образ сменить…, – склонив голову набок вещал он. – И причёску. Ты сама стриглась?

– Нет, у стилиста! – обиделась Я.

– Ёп-гоп-стоп! Лапы бы мастеру-шмастеру оторвать, анасын сигейм! – выругался джигит.– Он что пьяный был?

– Почему? – не поняла Я.

Пиля осторожно запустил руки в мои волосы.

– Что это? С одной стороны длинно висит, с другой не хватает… Херня какая-то…, – вынес граф «модный приговор».

Буддийское терпение пошло на убыль. Не успела Я возмутиться, как настойчиво запищал сотовый.

– Поклонники, наверно одолевают? – пытаясь казаться равнодушным, ехидно ухмыльнулся Пилял, косясь на мобилку.

– Да нет, Баранов звонит! – ткнула Я телефон Пилорамычу в морду.

– Что ему надо? – хрюкнул Барановед.

– Сейчас узнаем, – пожала Я плечами и ответила:

– Алло!

– Привет! – радостно хихикнул Славутич.

– Здравствуй, Баранов, – без эмоций отозвалась Я.

– Не спишь ещё?

– Не-а, – кашлянула Я.

– Я так и думал, – хрюкнул большой босс. – С носорогами опять куролесишь? Слушай, ты рано не ложись. Дождись нас. Мы с Ашотом приедем.

– Вы сейчас где? – поинтересовалась Я.

– Тихорецк проехали. Ворота откроешь? Я ж без ключей.