Глава 5. "Вы серьезно??" (Лестер)
Интересно, чем сейчас занято мое тело?
Эта мысль посетила мою голову, пока учитель истории – старый, лысеющий маразматик с сопливой бородкой – рассказывал то ли о легенде, символе революции, сопротивления и коммунизма, то ли о сумасшедшем повернутом на своих идеях фанатике, учитель сам этого не понял – Че Геваре. Старый маразматик постоянно путался в своих взглядах: то он его восхвалял, то обзывал… короче, я задумался о своем.
Но сперва я какое-то время наблюдал за своим якобы другом: толстый азиат – его имя Джинджинг, и я понятия не имею, откуда оно у меня в голове – пол урока ковырял в носу и старательно размазывал свои желто-зеленые сопли на парту. Видимо, пытался переплюнуть Ван Гога в технике безумства, так что я решил не делиться с ним своей историей, а разобраться во всем самому. Первым делом: нужно найти свое тело. Вчера, насколько я помню, я приехал вечером к моей мадемуазель, изрядно нажрался в сельском баре, потом пошел домой к своей уточке Люси и хорошенечко ее оттрахал, а потом… потом я вроде просто вырубился, не помню. Но очнулся я уже в теле этого ботана. Значит, нужно найти это село и поговорить с моей Люси, попытаться все ей объяснить и главное, – чтоб она раньше времени не шмальнула в меня из своей двустволки, а то баба она у меня боевая.
Прозвенел звонок.
Толстожопый Джинджинг сказал, что сегодня у нас четыре урока, а не пять, т.к. учителя химии отвезли вчера в больницу с инфарктом и я решил, что не буду портить жизнь пацану, в теле которого нахожусь, а лишь немножко побалдею до конца уроков, а после свалю к Люси.
– Эй, Деннис, братишка! – я не сразу понял, что обращаются ко мне. Джинджинг бежал ко мне вприпрыжку, словно пушистый шар на резинке (он что, аутист что ли?) и сосал Чупа-чупс размером с его кулак. – Ты мне хотел сказать что-то важное?
– Да, боровичок, – я положил свою руку на его мягкое, словно пирог, плечо и ехидно улыбнулся. – Я хотел сказать, чтобы ты перестал размазывать по партам свои мерзкие сопли, а не то учитель увидит это и тебе придется сосать кое-что другое, ага?
Чупа-чупс выпал из его рта и звонко цокнул о напольную плитку. Я хлопнул шокированного азиата по плечу и развернувшись, направился в столовую.
– Столовка в другой стороне, Ден…
– Бля.
С неохотой развернувшись обратно, я протопал мимо все еще шокированного азиата и ехидно подмигнул ему.
Нахрен мне такие друзья нужны…
В столовой пахло пирожками и компотом из сухофруктов. А еще макаронами и жареными котлетами. Я стоял в очереди с большим синим подносом и предвкушал вкуснейшую трапезу за последние несколько лет. От запахов у меня аж слюнки потекли, господи. Я снова почувствовал себя маленьким Лестером – который только заводит школьных друзей и щипает одноклассниц за их мелкие попки. Лестером, мама в котором еще не разочаровалась, а папаша не умер в шкафу от асфиксии во время мастурбации. Лестером, который еще не попробовал наркотики и не вкусил первой пролитой крови.
Резкий удар в плечо вывел меня из моих сказочных воспоминаний, и шкала гнева внутри меня резко забила тревогу.
– Мелкий пиздюк, слышь! Мы с тобой сегодня еще разберемся!
Какой противный низкий мальчишеский голос…
Я обернулся в тот самый момент, когда обладатель этого голоса второй раз шел на таран. Какой-то кабаненок, на голову выше "меня", с короткими рыжими кудрявыми волосами, веснушками на все лицо и свинячим рылом хотел вытолкнуть меня из общей очереди своим плечом, которое было в два раза больше "моего" туловища, но Лестера не провести.
Отскочив в сторону, я пропустил этот "товарный поезд" мимо меня и выставил подножку. Веснушчатый кабанчик сперва снес одной рукой половину еды с полок, потом я услышал из его уст фразу, явно обращенную ко мне: "ты че, сук…", после чего он принялся падать и свободной рукой как бы невзначай схватился за мои штаны, вместе с трусами и потянул вниз.
Решил меня все же опозорить перед школой, да?
Дабы не терять лицо, я притворился, что тоже падаю. Падаю прямо на лицо Тэтчера. Без штанов. Без трусов. Прямо на его поросячье лицо. Тем самым местом.
– Оупф!.. – выдавил он, когда мой "ежик, что вылез из норки", хлестанул его по лицу.
– ООООУ! – выдохнула вся столовая. Все ребята, застыв в немом ужасе и восторге, таращились на развалившегося на полу Тэтчера и на мой член у него на лице.
Когда я встал, то быстро надел штаны с трусами и хмыкнул.
– Тэт, – сказал я, глядя на него сверху вниз. – Я конечно понимаю, что я тебе видимо нравлюсь, ведь не зря ты меня вечно донимаешь, но нельзя же показывать свою любовь перед всей школой. Мог бы подождать конца уроков, отвести меня в сторонку и все объяснить.
Вся столовая разразилась смехом, а лицо Тэтчера стало пунцовым, словно у персонажей из мультиков, – никогда не думал, что живой человек может краснеть так быстро. Вскочив на ноги, Тэтчер сжал губы (на которых совсем недавно вытанцовывал мой "корнишон"), глаза его горели адской злобой, но смех людей вокруг – людей, которые смеялись над ним – сбил его с толку.
– Мы с тобой еще не закончили… – процедил он сквозь зубы и, задев меня плечом, направился в сторону выхода из столовой.
– Странно! – крикнул я ему вслед. – А я вот почти закончил. Тебе на лицо!
Столовая взорвалась новой порцией смеха. Тэтчер остановился на пару секунд, сжал кулаки, но все же решил уйти с поля боя поверженным. Я буквально видел, как из его горящих ушей валил густой пар гнева.
Далее меня позабавило то, что многие ребята принялись меня похлопывать по плечу и жать мне руку.
Я же сказал, ботан, что заставлю других тебя уважать…
– Ден, это было потрясно!
– Давно пора было утереть нос этому ублюдку Тэтчеру!
– Вы слышали? Тэтчер отсосал Деннису прямо в столовой!
Примерно такие реплики звенели по всей школе весь день. Последним уроком была физкультура и маленький толстый азиат, одетый в какой-то фиолетовый спортивный костюм вновь подбежал ко мне, словно помпон, когда мы были в раздевалке. В "своем рюкзаке" я нашел какие-то желтые треники и синюю безрукавку.
– Деннис, братишка! – воскликнул Джинджинг. – Я слышал, что произошло в столовой! Респект!
– Об этом вся школа узнала три урока назад, а ты только сейчас услышал?
– Ну, прости…
Его маленькие глазенки превратились в две дрожащие пуговки, и я подумал, что он вот-вот заплачет. Уголки его губ сползли вниз и задрожали.
Боже мой… Скажи мне, кто твой друг и скажу тебе, кто ты.
– Ладно тебе, дружище, – я приобнял его за плечи и прижал к себе. Видимо, придется вытаскивать всех неудачников вокруг. – Прости меня, что-то я сегодня не в духе.
– Да все в порядке, братишка! – толстячок аж засиял.
– А это че за нахрен… – мы вышли из раздевалки и, зайдя в спортивный зал, я заметил помимо нашего класса еще один. Среди толпы чужих ребят я заметил Тэтчера. Забавно, что его не окружала толпа таких же туповатых "крутых" ребят, как в школьных комедиях – он стоял один в стороне и разминал мышцы ног.
Мышцы рта ты уже размял…
– Сегодня же соревнования, – пояснил Джинджинг. – Наш класс против параллельки.
– Этот здоровяк что, из параллельного класса? – удивился я, глядя на того здоровенного кабана.
– Он же второгодник, Деннис, – в глазах моего азиатского друга вновь зашевелилось сомнение. – Он два раза оставался в четвертом и один раз в восьмом классе.
– Ну, оно и видно.
Я оглядел зал. Вдоль правой стены стояла деревянная лазейка с турниками, на одной половине зала стояли какие-то флажки – видимо, для бега. На другой половине с потолка свисали канаты и чуть дальше стояли "козлы" с матами.
И нахрена мне все это надо…
– Слушай, Джинджинг.
– Джин.
– Что?
– Джин, – повторил толстячок и взглянул мне в лицо, внимательно меня разглядывая. – Ты всегда зовешь меня Джин. С детства. С тобой точно все в порядке?
– Да все ништяк, – отмахнулся я. – Я хочу немного повеселиться на этих ваших соревнованиях. Скажи, с чего они обычно начинаются, и знаешь ли ты какие-нибудь уязвимые места Тэтчера?
– Ты хочешь над ним опять подшутить? – глазки хитрого азиата загорелись озорным огоньком.
– Ну, если это так можно назвать.
На самом деле – я хотел крови. Жажда накатила на меня хищной волной после инцидента в столовой.
– Ну, на сколько я помню, – он задумчиво оглядел зал. – То Тэтчер не в ладах с канатом. Бегает он хорошо. На своем любимом турнике он подтягивается отлично. Через козла…
– Что ты сказал? – перебил его я. – На "любимом" турнике?
– Ну да, – кивнул Джинджинг. – Вон на том. – он указал на один турник, самый высокий, перекладина которого обмотана красной изолентой. – Это, кстати, первое упражнение.
– Просто превосходно…
В моей голове уже крылся план.
– А ну бегом строиться, щеночки мои! – бабка, лет шестидесяти, в салатовом спортивном костюме свистнула в свисток. Готов поклясться, что из-под подола ее спортивной куртки я заметил ее свисающие морщинистые сиськи… буэ. – Девки – туда! Пацаны – туда! Бегом, мать вашу!
Черт возьми, а бабка-то с огоньком! Ей бы вертухаем работать в одной из тюрем.
– На первый-второй рассчитайсь… а, похрен! Девочки – на шпагат, пацаны – на турник! Встали в очередь и парное соревнование, кто больше подтянется – тот молодец, а у меня перекур! Артурчик и Изольда, вы за старших!
После этих слов, она достала из кармана своих спортивных штанов пачку сигарет и вышла из зала, а Артурчик – здоровенный паренек из нашего класса, который по габаритам ничуть не уступал Тэтчеру, вышел вперед. Кто из девчонок Изольда я так и не понял, потому что никто не стал командовать и девки тупо столпились возле стены и о чем-то болтали.
– Пары, на турник, готовиться! Давай!
Видимо, с постановкой речи у него вообще были проблемы.
Тэтчер, естественно, вызвался первым.
Я, протиснувшись между острыми локтями многочисленных малолеток, тоже вышел вперед и встал в пару с моим кабанчиком. Кульминация моего озорства зависела только от меня. Пока куча ребятни толпилась и разговаривала между собой до свистка бабки-физрука, я заскочил в ее кабинет, нашел отвертку и немного поколдовал над турником Тэтчера. Сработать должно идеально.
– Так, первая пара, начало? – Артурчик, кажется, вообще не понимал, что говорит.
– Да начинай уже, – буркнул Тэтчер, косо глядя на меня. – С тобой я еще после школы разберусь, кусок говна.
– Поехали, марш всем! – махнул рукой Артурчик, и мы с Тэтчером полезли на турник.
Я полез на самый ближайший к Тэтчеру и, схватившись за перекладину, мы начали подтягиваться. Мой вес был легкий, а вот ручонки слабенькие: на втором подъеме я понял, что от силы смогу подтянуться еще раза два. Зато Тэтчер выжимал из себя всю мощь, то и дело втягивая с шумом воздух в свои ноздри.
Ну же… уже пора…
– Деннис, не надо замирать! – голос Артурчика меня изрядно раздражал. – Надо тянуться! Пошел!
Я сделал еще одно подтягивание и понял, что сил совсем не осталось, но тут произошло то, чего я так долго ждал.
Я немного подкрутил шурупы на турнике Тэтчера и как скоро он должен был рухнуть – вопрос нескольких подтягиваний.
И вот эта свиноматка летит вниз.
– МА-А-АМА!!!
Огромная туша падает на спину с глухим грохотом и тяжелый турник, который он по-прежнему сжимал в руках, бьет его по лицу, от чего Тэтчер взвизгивает как свинка. Весь пол, казалось, затрясло от этого огромного тела и звук гулкого удара эхом разлетается по залу. Из носа Тэтчера потекла кровь, но мне этого мало.
До меня вдруг дошло, совершенно неожиданно, откуда я узнал имя моего друга Джинджинга. Мое тело это знает. Память и чувства, которые хранились в этом теле, передались и мне. Поэтому вся та злость, вся та ненависть к Тэтчеру, которая долгие годы копилась в теле этого ботана-Денниса, сейчас бурлила во мне. Поэтому я потянулся из последних сил и сделал вид, что мои руки соскользнули с перекладины, и я полетел вниз, предварительно мотнув телом немного вправо, – туда, где лежал Тэтчер.
Я приземлился прямиком на турник, на это железо, которое лежало на лице стонущего от боли Тэтчера. Металлическая перекладина под моим весом расколола кость, и нос Тэтчера хрустнул, словно поленья в горящем костре. Железо резко вошло в лицо парня, от чего его глаза, налитые кровью от лопнувших капилляр, готовы были вылететь из орбит.
Я осторожно встал с Тэта и с наигранным ужасом на лице уставился на беднягу.
– Училка, училка! – Артурчик в ужасе вылетел из зала, а пара ребят осторожно сняли тяжелый турник с лица Тэтчера.
Его нос сейчас напоминал два верблюжьих горба: V-образный проем в его носу сочился кровью и за ошметками розовой кожи белела кость. Парень застонал от боли, выплевывая изо рта сгустки крови, а вместе с ней и осколки нескольких зубов. Вокруг Тэтчера, по мимо багровой лужи, столпилась шокированная публика.
Как-то вот так я вычеркнул Тэтчера из списка обидчиков Денниса.
На пороге из школы меня ждал сюрприз. Я же хотел свалить отсюда нахрен, к моей Люси, да вот настойчивый сигнал автомобиля привлек мое внимание.
Папуля…
– Сынишка, дорогой! – этот дятел весело помахал мне рукой. – Куда ты собрался? А ну-ка, давай-ка живенько в машину. Мамуля приготовился замечательный вишневый пирог! Пальчики оближешь.
Только вишневого пирога мне не хватало, после увиденного в спортивном зале. Моего кабанчика в срочном порядке увезли на скорой, а мне ничего не было – пара несчастных случаев подряд. Что они мне могут сделать? Я же, как это выглядело со стороны, не специально приземлился своей задницей прямо на нос Тэтчеру.
– Послушай, папуля, – сказал я, когда сел в машину. – Мне нахрен не нужен этот ваш пирог. Можно я просто приду домой, выпью чашку какао, или чего вы там пьете, и отправлюсь к себе в комнату, о ‘Кей?
– Мой сынишка взбунтовался! – рассмеявшись, папуля – Джеймс. Его имя вновь мелькнуло в моей голове – протянул ко мне руки, чтобы потормошить за щечки, но я звонки хлопнул по его ладони, что она отлетела в сторону.
– Еще раз ты тронешь мое лицо… – я свирепо, -на сколько могло прыщавое лицо ботаника-неудачника – взглянул на папулю, но тут же успокоился.
Главное не терять контроль. Я спокойно съем то, что они мне предложат, поднимусь к себе в комнату и свалю через окно к Люси. Ну, или ночью, когда они уснут. А то если они заметят мою пропажу сейчас, то у меня будет слишком мало времени, чтобы скрыться. Лучше дождаться темноты.
Папуля сжал губы, но ничего не ответил. Покачав головой он завел двигатель, и мы двинулись в сторону дома.
Всю дорогу мы молчали. Мне стало даже как-то жаль этого придурковатого папика. Но как только я захотел начать разговор, мы уже подъехали к дому.
– Ты точно не хочешь пирог? – спросил он, когда мы подходили к дому. – Мама старалась.
– Я буду пирог, – ответил я, улыбнувшись. Честно говоря, удалось мне это с трудом. – Прости, что накричал на тебя.
– Все в порядке, сынок. Пошли в дом.
Какой-то он был странным в этот момент. Словно в нем сменили пластинку с "придурковатого, излишне сюсюкающегося со своим сыном-неудачником" отца на "адекватного" папку. Странно.
И я лопал пирог. Уплетал за обе щеки. Черт возьми, да он был чертовски вкусным! Потом круглозадая сделала мне какао, которое я осушил в три глотка и после чего меня даже немного разморило.
– Вкусно, сынок? – спросила круглозадая. Синтия – пронеслось в моей голове.
– Это было просто обалденно!
Надеюсь хоть такими словами их сынок разговаривает?
– Ты, наверно, устал? Пойдешь к себе в комнату, приляжешь?
– Че-т наверно да… – действительно, после такого плотного ужина мне захотелось прилечь.
– Пойдем, мы проводим тебя… – голос мамули слышался мне уже как будто слегка издалека. Я непонимающе уставился на нее и мой взгляд не мог нормально сфокусироваться. В глазах двоилось и с каждым морганием свет мерк все больше.
– Какого хуя…
Я провалился в пустоту.
Когда я очнулся, то в комнате было практически темно. Перед глазами все плыло какое-то время, потом я начал различать очертания предметов. Какой-то огонек перемещался по комнате, затем к нему присоединились еще несколько.
– Он очнулся, отец…
Отец?
Один из огоньков начал приближаться ко мне, увеличиваясь в размерах.
– Как ты себя чувствуешь, сын мой?
Проморгавшись, я увидел перед собой обеспокоенное лицо священника. На вид ему было лет пятьдесят и его седые волосы, которые он то и дело сдувал, спадали ему на глаза. В одной руке он держал горящую свечу, а в другой – распятие.
– Вы че, бля…
Я попытался вскочить, но не смог. Повертев головой, я увидел, что мои руки и ноги были привязаны к спинкам кровати ремнями. На прикроватном столике, рядом с еще одной горящей свечой стоял молитвенник и какой-то сосуд с водой.
Из-за спины священника показались мои горячо любимые "мамуля" и "папуля". На их глазах застыл страх, а в дрожащих руках они сжимали по свече.
– Прости, сынок… – дрожащими губами выговорила Синтия. – Прости, что не уследили за тобой.
– Че за хрень вы тут несете, уроды?! Отпустите меня! – злость просто бурлила во мне. Ругаясь и матерясь, я начал непроизвольно плеваться.
– Отойдите! – обеспокоенный священник отскочил в сторону, уводя за собой родителей. Яд демона может быть опасен. – Назови свое имя! – старикан вытащил перед собой крест и от света свечи металл ярко заблестел, ударяя лучом меня в глаз, от чего я зажмурился и отвернулся.
– Убери его нахрен! – меня бесил весь этот сюр, но больше всего меня бесило то, что я связан. Я совершенно не понимал, что здесь происходит. – Я тебе этот крест сейчас в жопу затолкаю, старый козел!
– Держись, малыш… – Синтия подскочила к кровати, но священник ее поймал и оттащил в сторону. – Джинджинг позвонил нам и все рассказал. Сказал, что это не ты! Что ты творишь какие-то ужасные вещи и изрыгиваешь из себя ужасные ругательства!
– Я не поверил ему, – заговорил папуля. – Но в машине, когда ты больно ударил меня по руке я понял, что это не мой сын.
– Держись, Деннис! – Синтия зарыдала.
– Думаю, вы правы. – закивал головой священник. – Нужно проводить обряд экзорцизма.
Экзорцизм? Святые сраные угодники, вы серьезно??
Глава 6. Проект "Элементаль" (Учитель химии)
Открываю глаза и меня тут же ослепляют белые цвета больничной палаты.
Господи… что со мной было?
Осматриваю свое тело. Какие-то присоски на груди, слева от койки пищит неизвестный мне аппарат с датчиками, а из вены на сгибе локтя левой руки торчит игла через которую в мою кровь капала какая-то жидкость. На голое тело накинут белый больничный халат с темно-синими узорами.
Вдруг в палате кто-то громко выпустил газы.
Поворачиваю голову влево и вижу старика, лет семидесяти. Он повернул свою сморщенную голову с прической "а-ля Эйнштейн" в мою сторону и криво улыбнулся, убирая бутерброд с колбасой, который только что ел и, который видимо и стал причиной выхлопа его едких газов. Из его живота торчала трубка, которая заканчивалась в мешочке, набитым какой-то коричневой густой жидкостью – калоприемник.
– Пришел в себя, браток? Лет-то сколько, а сердечко твое уже шалит, хе-хе. Подохнешь скоро видать?
Ну уж нет, – подумал я и принялся срывать присоски со своей груди, которые жадно хлюпали каждый раз, когда я их отрывал от своего тела. Иглу я вытащил в последнюю очередь и согнув руку в локте, опустил ноги на холодный пол. Мне всего пятьдесят шесть лет и помирать я еще пока не собираюсь.
Проект "Элементаль"…
Господи… точно! В моей голове тут же взорвался калейдоскоп недавних – бросив взгляд на настенный календарь в нашей палате, я понял, что вчерашних – событий и сердце мое вновь закололо, но не так сильно, как вчера.
Вчера я был преисполнен радости и момента триумфа. Мой "Элементаль", над которым я проработал несколько лет, заработал! Перемещение душ теперь реально!
– Медсестра! – завопил мой пукающий сосед, как только увидел, что я прокрадываюсь к выходу. – У нас бегунок! Бегунок, ЛОВИТЕ БЕГЛЕЦА!!!
Вот же старый лис…
Я прошмыгнул за дверь и тут же оказался в светлом уютном коридоре в персиковых тонах, а не как большинство больниц – в белых и в тонах синей облупившейся краски. Вдоль каждого окна стоял лакированный столик с цветами, а стены больницы были украшены портретами незнакомых мне людей – видимо, важными людьми этой больницы. Аккуратно передвигаясь вдоль стены я заметил одного доктора, который шагнул в кабинет, а затем туда вихрем залетела молодая сестра и, что-то сказав врачу, пулей понеслась обратно. Доктор, уже без своей рабочей формы через пару секунд выбежал вслед за ней.
Ну вот и прекрасно.
Дверь этот недотепа за собой не закрыл, и я спокойно прошмыгнул в его кабинет. Надев на себя его форму и защитную маску на лицо, я спокойно передвигался по больнице, не привлекая к себе внимания. Черные туфли с острым носом – я думал, что такой позор уже давно никто не носит – я также обнаружил в его кабинете.
Сориентировавшись спустя какое-то время, я спустился на первый этаж и, проходя мимо регистратуры я жестом показал, что выйду покурить и миловидная девушка за стойкой регистрации с улыбкой мне кивнула.
Хе-хе. Я прям как герой фильмов.
Выйдя на свежий воздух, я скинул с себя маску и дурацкую шапочку с головы, огляделся и прикинул, сколько мне топать до моей домашней лаборатории. Примерно минут сорок. Отлично, пока и память в порядок приведу.
Я спустился со ступенек и свернул направо – на срез через парк.
По мимо учительства в младшей школе, я тайно занимался алхимией уже несколько лет. И не просто так, а из-за желания справедливости. Из-за желания мести и человеческой порядочности.
Много лет назад я потерял свою дочь. Не в прямом смысле этого слова, а моя малышка просто сбежала от меня с каким-то уголовником. Ей тогда было четырнадцать лет, а тому амбалу около двадцати пяти. Я знал, что на их первом свидании эта сволочь ее изнасиловала и моя бедная девочка прибежала ко мне в слезах и все рассказала. Мы написали заявление на этого чудовища, но правосудия не случилось. Моя дочь поняла, что любит того монстра и что она не сможет без него. Как я ни пытался уберечь мое сокровище, как я ни пытался наставить ее на путь правильный – все без толку. Я запирал ее дома на замок, а она все равно находила способ удрать к нему. Она могла не появляться дома в течение нескольких дней и сердце мое все время было не на месте. Кроме нее у меня не было никого. Жену я потерял при родах этого ангела, поэтому всю свою любовь я дарил лишь ей, а она… в конце концов она узнала пароль от моего сейфа, в котором я хранил все свои денежные сбережения за открытия и вклад в науку, и сбежала с этим чудовищем…
Так я и потерял свою дочь – Люси…
Я не держал на нее зла, ведь сердцу не прикажешь, да и я сам был виноват – не смог уследить за своей дочерью – вечно был занят наукой и погоней за мечтой.
Но ее побег стал для меня последней каплей. В течение многих лет я копил деньги, откладывал каждую копеечку и день и ночь штудировал алхимию и наконец, спустя с десяток лет я нашел нужную формулу.
Идея "Элементаля" была проста: вместо того, чтобы сажать педофилов, – к ним у меня особый разговор, – убийц, маньяков и прочий сброд, а также вместо того, чтобы содержать их в тюрьмах на наши налоги, с помощью моего открытия их души будут заключены в тела людей, которые действительно имеют право жить: парализованных, инвалидов, пострадавших во время войн и так далее. И наоборот.
Короче говоря, люди, которые по той или иной причине стали недее- и нежизнеспособны, обретут шанс на новую жизнь. А люди, которые убивают и ломают чужие судьбы, будут остатки своих дней проживать в телах тех, кому эта жизнь нужнее. Все будет задокументировано и лицензировано.
Вот какова моя цель.
И буквально вчера, в моем "трейлере-лаборатории" я завершил своей эксперимент на моих мышатах и кроликах. "Элементаль" работает! Эврика!
И я на радостях напился. Посреди дня.
Изрядно догнавшись, я взял подставку с пробирками (слава богу не всеми!) и направился к моему товарищу, дабы похвастаться, а после вместе с ним отправиться в Центр Научных Экспериментов.
Но, естественно, что-то пошло не так.
Идя через парк, пошатываясь и пританцовывая, глядя на ярко-фиолетовую жидкость в пробирках, я налетел на какого-то парня.
– Смотри куда прешь, старый! – незнакомец оттолкнул меня и спина моя налетела на очередное препятствие: позади меня шел мальчишка и я его чуть не сбил с ног.
– Ай!
Это был один из учеников моей школы. Кажется, Деннис Робинсон.
Незнакомец так сильно меня оттолкнул, что сразу несколько пробирок вылетело из подставки и "Элементаль" покрыл все лицо мальчишки. Я в ужасе отскочил от ошарашенного парня, и мой пьяный мозжечок, плохо отвечающий за координацию, меня подвел. Я вновь рухнул на того незнакомца, от чего тот со злостью взмахнул рукой, задев подставку и очередная пробирка выплеснула "Элементаль" уже ему на лицо.
А для того, чтобы произошло переселение душ, достаточно того, чтобы "реверсы" – так я называю людей, чьи души должны обменяться между собой – выпили "Элементаль" одновременно, находясь рядом друг с другом и тогда произойдет магнитная реакция моей волшебной формулы, заставляя души перепрыгнуть из одного тела, в другое.
С ужасом понимая, что сейчас произошло, я мигом отрезвел. А когда тот крупный незнакомец, облизывая палец с моим препаратом, ухмыльнулся, я узнал это лицо. Это был Лестер Беннингтон. Тот самый монстр, который и украл у меня мою Люси.
– Здравствуй, папуля.
– Ты…
Его голос. Он сводил меня с ума.
Мой "Элементаль"! Он начал работать… глаза Лестера и Денниса затуманились и спустя какое-то время они не смогут вспомнить последние часы своей жизни, а еще спустя сутки – они обменяются душами.
И тогда в сердце моем больно кольнуло, да так, что перехватило дыхание. В глазах моих потемнело, и мы все втроем рухнули на землю.
Я уже пересек парк и двигался вдоль шоссе. До "лаборатории" оставалось около пятнадцати минут. Нужно срочно достать новую порцию "Элементаля", а затем найти Денниса и Лестера. Господи, как же мне им все объяснить?
Но дойти до "лаборатории" мне так и не удалось.
– Слава богу, вы живы!
Я обернулся на голос и в ужасе обнаружил, что на меня мчится какой-то всадник. Когда лицо наездника вылезло из-под крон деревьев и на него упал солнечный свет, я почувствовал, что сердце вновь пронзают острые иглы. Схватившись за грудь и хватая ртом воздух, я в страхе принялся пятиться назад, ступая на шоссе.
– Осторожнее, учитель!
Учитель?
И тут до моих ушей долетел стремительно приближающийся звук серены скорой помощи.
Это не тот, про кого ты думаешь… они же поменялись местами!
Но было слишком поздно.
Повернув голову, я увидел ошарашенное лицо водителя скорой помощи, который непрерывно жал на клаксон, а после… меня второй раз за последние сутки накрыла темнота.