В один из очередных вечеров она лежала, уткнувшись носом в мою шею. Я чувствовал ее дыхание. Размеренное и теплое, от которого по коже шли мурашки. Они спускались от того места, где ощущался нежный практически бесшумный поток, вниз, минуя ключицу и переходя на грудь. Ногтем эта девушка с каштанового цвета волосами и редкими веснушками проводила белую вдавленную полосу от паха, слегка задевая волосы, вверх к пупку. Полоса становилась красной. Затем она чертила петлю на моем животе, которая потом переходила в полосу, идущую от верхних отделов пресса к ребрам и груди. Она как и предыдущая полоса постепенно краснела, как бы являясь приемником прошлой линии. Мурашки «эффектом домино» продолжали свой ход от груди к животу и паху, покрывая всю правую часть моего торса.
– Как интересно… – прошептала она, уже разглаживая ладонью бугристую от мурашек кожу.
– Что? – спросил я, всматриваясь в черный от темноты белый потолок. Если бы я закрыл глаза ровным счетом ничего бы не поменялось. Возможно, я бы просто провалился в сон.
– А левая часть гладкая, – она слегка дотронулась подушками пальцев до левой груди.
– Физиология, – я немного повернул голову и сквозь темноту разглядел каштановую копну волос.
– Откуда знаешь? – ее рука остановилась на груди справа и замерла.
– Отголоски молодости, не более, – большим пальцем я провел вдоль позвоночника вниз, прощупав каждый выпиравший из-под кожи позвонок.
– Так хорошо, – прошептала она, и ее губы застыли в незаконченном поцелуе на моей шее.
– Нравится?
– Ага…
Я еще раз провел большим пальцем по направлению позвоночника, сделав акценты на каждом из позвонков. За окном по карнизу били капли осеннего дождя. Невидимый небесный барабанщик решил показать нам свое соло. Оно убаюкивало и пронзало тишину темноты квартиры, которая сгустилась так сильно, что стала похожа на желе или мармелад. Еще немного и можно было бы взять эту тишину обеими руками. Наверное, в такой тишине рождались звезды миллиарды лет назад. Маловероятно, что тогда тоже была осень, но, если бы это было так…
В какой-то момент мне показалось, что она уснула. Ее дыхание было тихим и ровным как ход виниловой пластинки, когда заканчиваются дорожки на черном пластике. Диск просто размеренно крутится, а игла немного шипит через динамик, проходя все один и тот же круг снова и снова. Звук ее размеренного дыхания отражался от моей кожи и долетал до ушей. И несмотря на его спокойную тишину, он все равно казался достаточно громким, однако до тех пор, пока я к нему не привык и перестал слышать, погрузившись в состояние пустой темноты, в которой не было даже барабанной дроби дождя.
– Эй, ты что, спишь? – спросила она полушепотом.
– А, что? Нет, – ответил я, даже не понимая, говорю я правду или лгу. Мрак же рассеялся сам собой, снова вернув звуки дождя в мой мир.
– Не спи, – сказала она и положила свою голову мне на грудь.
– Хорошо, – я снова взглянул на ее копну волос, – может тогда выпьем кофе?
– Нет, давай лежать дальше. Я не хочу, чтобы ты уходил.
В такие моменты кажется, что время застыло, но на самом деле оно летит подобно космическому кораблю в бесконечном пространстве величественного космоса. И пусть в нем другие законы, другая физика, все совершенно другое, корабль все равно летит. Я больше не ведал, который сейчас час: прошло два часа или половина только лишь одного. В любом из случаев – время неумолимо: оно может стекать подобно смоле дерева по коре, капая на проросшую рядом зеленую траву, а может нестись с огромной скоростью как на встречу тебе, так и прочь от тебя.
– Почему ты не женился? – она впервые за все это время, что мы лежали, подняла взгляд на меня и пристально посмотрела мне в глаза сквозь темноту.
– Это очень неконкретный вопрос… – я посмотрел в ее черные глаза, – что ты имеешь ввиду?
– Тебе тридцать, ты – холостяк, почему ты до сих пор не женат?
– Возможно, я просто случайно упустил этот момент, а возможно, просто его не было…
– Ну, я не верю.
– Почему же?
– Похоже на отмазку.
– Что поделать, раз так, – я снова смотрел в потолок, пытаясь сам себе ответить на этот же довольно простой вопрос.