Но я уже на лестнице. Итак, задержка в полчаса. Игроки встречают меня холодно и молча. Ни слова не говоря, записываю себе в гору сто вистов. Порядок есть порядок! А без Ильича будет все же скучно…
9. Точное попадание
Видимо, прозвучал сигнал воздушной тревоги, и народ устремился вниз по широкой лестнице, ведущей в подземный переход и дальше в метро. Людей было немного. Они двигались рассеянными группками по два-три человека. Я остался на поверхности и встал около гранитного парапета.
Ракета появилась неожиданно, справа, из-за темной излучины реки, она медленно плыла над домами, очень низко, словно вынюхивая, куда направить свою чудовищную силу. Валет пик. Чувственные губы сложены в полуулыбке. Белые щеки покрывает румянец, что говорит о прекрасном здоровье. Отстранен, невозмутим. Его ничего не интересует, кроме собственной персоны. Да и оружие он держит в руках, скорее, потому что так надо. Последние человечки, перескакивая сразу через несколько ступеней, мчались вниз. Я, завороженный, следил за ракетой. Все же, наверное, она уже знала, куда двигаться. Прошла над мостом, низко, почти задевая деревья, вошла в парк и точно ударила по крылатым машинам. Яркая вспышка и кувырком летящие обломки в разные стороны. Хорошо, что парк закрыт. Видимо, на санитарный день. Ракета приняла аттракционные самолетики за настоящие. Она разнесла в клочья и те, на которых качаются то вверх, то вниз головой, надолго застывая в последнем положении, что не рекомендуется людям с повышенным артериальным давлением, и те, на которых плавно движешься по кругу, то слегка поднимаясь над землей, то опускаясь, с сильным жужжанием, на этих не получишь острого ощущения, но для детворы и стариков – как раз. Мне, честно говоря, эти самолетики не очень жаль…
Все-таки Элла, как не крути, дама треф. Ее невозможно разгадать, потому что она сама себя не знает. И зеленый цветок в руке, с красной сердцевиной, остальные дамы держат красные цветы, и горностаевая мантия – все это ее атрибуты. Она наверняка это прекрасно осознает.
Ощущение тревоги не проходило. Люди стали понемногу выползать на поверхность, тихо переговариваясь, боясь голосом привлечь новые неприятности с воздуха. Отдельные смельчаки наблюдали за налетом с моста. Оттуда было все прекрасно видно.
– У них все выверено! – с восторгом сказал один из них, подбежав, запыхавшись. – Компьютеры! Точность до тридцати сантиметров!
– А если бы по мосту шарахнуло?! – осуждающе произнес интеллигентного вида пожилой мужчина.
– Не-а! – безапелляционно возразил храбрец. – Эти штуки только по самолетам долбят.
– Ну и публика! – поискал у меня сочувствия интеллигентный мужик и пошел снова вниз.
Я же двинулся в контору за справкой, неизвестно какой, но нужной.
К этим бабам, которые выдают справки, необходим подход. Приклеил на лицо улыбку эдакого развеселого малого, у которого никаких проблем и неистощимого на разные идиотски смешные историйки. Вошел в стеклобетонную башню. Уверенно толкнул дверь.
– Ну, девчонки! Тут такое было! – начал с порога. – Эти умники раздолбили все аттракционы!
– Ой, да мы все видели! Отсюда обзор – дай бог! – затараторили наперебой. – Мы так испугались! Сигнал воздушной тревоги не сработал!
И понесло, и поехало…
Подул для порядка па поблескивающую темной фиолетовой мастикой печать. Сложил аккуратно справку вчетверо. Сунул во внутренний карман и, похлопав сверху по нему ладонью, произнес:
– Пока, девчата! Жаль уходить, такие вы все хорошенькие.
– Заходите еще! – откликнулись девчонки, которым уже давно за сорок.
Пошел по коридору. Наконец с трудом нашел нужную дверь. Несильно постучав костяшками пальцев, осторожно, робко открываю.
– Прошу простить за опоздание, – произношу извиняюще. – Пардон, дела. Справки разные, задержали.
На столе свеча. Отбрасывает на стены неверный свет.
– Давай быстрей. Садись! Мы уже сдали, – нетерпеливо произносит Серега.
– Не будем горячиться, – говорю, усаживаясь. Достаю две бутылки вина. – Впереди, друзья, вся ночь!
Анализирую фишки. "Нет хода – ходи с бубей!" – вспоминаю карточное поверье. Бубновый король отличается от остальных. Все в коронах, этот – в чалме. Не король, а султан, с противоречивой заколкой на чалме – шестиконечная звездочка и полумесяц. У других бороды седые, у бубнового – нет, он явно моложе остальных. Виден лишь его профиль. Остальные вполоборота и лишь исполняют обязанности, а этот, кажется, от души.
– Произошла нелепая ошибка. Должны были не Ильича… – говорю я, складываю карты и объявляю мизер.
– Ой-ой-ой! Вот только этого не надо! – мгновенно реагирует Серега. – Стоит только начать – и все. Игре конец!
Вижу в его глазах беспокойство.
– Не собираюсь ничего выяснять, – возражаю я. – Просто передаю мнение одной весьма осведомленной особы. А играть мы будем, я даже предлагаю играть не только ночью, но и днем!
– Вот это по-нашему! Сейчас, сейчас я займусь твоим гнилым мизером! – потирая руки, произносит он.
– Эн пропала, – неожиданно объявляет Михалыч.
Вижу близко его глаза, растерянные и тоскливые.
– Ну и хрен с ней – отзывается Серега.
– Потому что она тебя послала? – интересуясь не без ехидства. Хочется проверить кое-какие догадки.
– Охота была… – вяло парирует он. – Ладно, не отвлекай. – Он погружается в анализ своих и Михайлычевых фишек.
– Левушка! Я знаю, вы были… близки… – говорит Михалыч и, пытаясь предотвратить мои возражения, добавляет: – Я не об этом! Вы – ее спаситель… ну тогда… когда она первый раз появилась. Это нормально, в порядке вещей. Она мне сама все рассказала. Ей хотелось вас отблагодарить.
"Вот оно, значит, как… – думаю без удивления. – Какое многообразие причин".
– Я как раз стал делать наброски новых игральных карт. И Эн позировала, так было все чудесно!
– Бубновая дама? – интересуюсь из профессионального любопытства.
Михалыч мнется.
– Неважно… Я еще не решил… Впрочем, вы угадали! Куда она делась? Вы же знаете, – умоляюще произносит он.
– Она выполнила задание и смылась. Это мое предположение, не больше, – пытаюсь ослабить напор партнера.
– Я знаю, знаю эту вашу теорию. Все появляются по заданию, козырная шестерка в нужный момент бьет туза. Но это все красивые сказки, – не унимается Михалыч.
Выручает Серега.
– Видел ее сегодня у двадцать первого дома, – заявляет он спокойно.
– Но двадцать первый вчера заняли ооновцы! – не понимает Михалыч.
– Не вчера, а позавчера, – поправляет важно Серега. – Ну все, я готов, сети расставлены. Маэстро, ваш ход! – предлагает он мне.
Я небрежно бросаю восьмерку.
– Ничего не понимаю… – растерянно говорит Михалыч.
– А если бы я ее увидел у союзников, было бы легче? Значит, она с ними в хороших отношениях, только и делов! Девятка пик пли восьмерка червей? Будем ловить девятку, – решает Серега. – Михалыч! Ты не против?
Михалыч равнодушно машет рукой, чувствуется, он немного успокоился, видимо, решил, что Эн поблизости и скоро вернется.
Сижу с невозмутимым лицом. Серега не угадал. Мизерчик мой!
– Взял сегодня игрушку, – говорит Серега и распахивает куртку.
Вижу белую наплечную портупею. Из кобуры под мышкой торчит черная рукоятка пистолета.
– За сколько? – интересуюсь, хотя знаю наверняка, что ничего он сегодня не покупал.
– Десять!
– Это нормально, – одобряю мнимую покупку.
– И я за десять, – неожиданно заявляет Михалыч и показывает точно такой же в точно таком же снаряжении.
– В одном универмаге, видать, брали, – не удерживаюсь от замечания. – Лучше бы СКС3! А эти – баловство.
– Конечно, лучше! – соглашается повеселевший Михалыч. – Но с ним на улицу не пойдешь. СКС хорош для дома.
– А я ножом обхожусь, – говорю и мгновенно бросаю его в Анькину дверь. Он втыкается с глухим стуком.
Дверь моментально отворяется. Высовывается пьяное Анюткино лицо:
– Кто стучал?! Чего надо? – видит нас. – А, мальчики. Приветик! Не забудьте стол занести.
Дверь захлопывается. Мы дружно ржем. Я тихо подхожу к ее двери и аккуратно, с трудом вытягиваю клинок.
10. Предупреждение
Во дворе слышен звук мотора подъехавшего грузовика. Не сговариваясь, подходим с Михалычем к окну и осторожно смотрим сбоку вниз. Из фургона для перевозки мебели выпрыгивают молодцеватые ребята. Ага, вот и старая знакомая! Из следом подкатившего, на сей раз мощного внедорожника выходит сестра Ильича. Меняет иномарки, как перчатки. Она в пятнистой защитной форме, плотно обтягивающей фигуру, перепоясана ремнями, без знаков различия. На голове каракулевая полковничья папаха.
– Сестренка Ильича, – объясняю Михалычу. – Военный стиль!
Он кивает головой. Ему это знакомо.
– Могла бы заменить исчезнувшую? А? – не удерживаюсь, дразню Михалыча. – В плане музы? Неплохая бабенка!
– Неплохая… – задумчиво соглашается Михалыч. – Но опасная! Скорей всего ее интересуют не мужчины, а женщины или что-нибудь другое…
Михалыч – знаток. Его на мякине не проведешь… Представляю аккуратные небольшие плоские коробки. Внутри на черном бархате, а может, голубом покоятся старинные ордена. За каждым история, способная потрясти воображение… Лучшее вложение средств во все времена!.. Вдруг вспоминается странное замечание Ильича по поводу Михалычева хвоста: "Кто же хранит ценности дома?.." Действительно, главная ценность Михалыча – его чудаковатость, придающая неповторимый наклон его картинкам. Вряд ли сестренка что-нибудь там найдет. Искала бы лучше в швейцарском банке…
Бравые ребята лихо выносят все из квартиры Ильича.
– У этой дурехи еще хватит ума искать ордена у нас… – обеспокоенно говорит Михалыч.
– Ну сегодня она вряд ли решится на этот весьма рискованный со всех точек зрения шаг, – успокаиваю я Михалыча, хотя сам тоже изрядно встревожен. "Вот когда тебе пригодится СКС!" – думаю не без зависти. – У нас есть еще в запасе пара дней, пока она раскурочит всю мебель. Сегодня играем?
– А как же! – подтверждает он. – Святое дело! Пойду, сделаю пару набросков этой дурынды. По горячим следам. Может, для пиковой дамы сойдет!
Странно, что я никогда не видел ни жены, ни детей Сереги. Но каждый раз, проходя мимо его двери, слышал различные голоса – то оживленные детские, то женский что-то им говорящий, музыку, смех… Начинает казаться, что все время одно и то же… Очередной миф? А возможно, просто магнитофонная запись?.. Черт! Ловко он внедрил его в наше сознание. Сколько раз зарекался: верить только тому, что видел сам. Субъективный идеализм. Все остальное – плод умственных фантазий, и не больше. Конечно, меньше будет единиц информации, но зато со стопроцентной гарантией.
Спускаюсь к Серегиной квартире. Опять доносится приглушенный толстой обивкой двери шум, гам. Кажется, шипит масло на сковородке, жарят мясо? Может быть у меня галлюцинация? Странно, что это меня волнует. Я же убежденный сторонник вегетарианства…
11. Пора сматываться
Вижу перед собой безумные Серегины глаза. Он профессионально наставил свою "пушку", целясь мне прямо в лоб. Это тебе не Эн. Хотя повадки те же. Его надо сбить с иступленного состояния. Я почему-то уверен, что он не станет стрелять, и поэтому не боюсь.
– Ты же не убийца? – спрашиваю его мягко. – Я знаю, ты не из тех, кому это нравится. Помнишь, когда тебя уделали по шее? Я же тебе помог.
– Помог… – цедит в ответ Серега. – Неужели не дошло, что это была инсценировка!
Делаю изумленное лицо. В такой ситуации лучше выглядеть идиотом. В его глазах стало появляться что-то человеческое.
– С самого начала тебя подозревал, все вы в контрразведке одинаковы!.. – говорит он зло, но уже сознательно себя подогревая.
"А сам-то ты откуда прилетел, отец семейства? – думаю мимолетно. – Хотя сейчас столько всяких специальных групп и подразделений, как грибов после дождя или же… Только ленивый их не создает".
– Мне на все это наплевать, – говорю искренне, а потому убедительно. – Я в эти игры уже не играю. Предлагаю тебе закончить гусарика.
– Гусарика? – странно улыбаясь, повторяет Серега.
Вижу, эта мысль не кажется ему такой уж нелепой. Он уже полностью пришел в себя. Ну и психопат, прости господи!
– Не до фишек! – заявляет он, убирая пистолет. – Хочу тебе сказать, что Ильича я не убивал. Верь, не верь, а это так.
– Он распсиховался, когда ты предложил ему ехать вместе с тобой… туда, где оценят его знания и талант? – предполагаю я.
– Да, – соглашается Серега.
– А Эн с ребятами? – уточняю, тасуя карты и выбрасывая по одной на стол.
– Им просто заплатили, чтоб создали шумовое прикрытие. Катализатор… Ускорили процесс созревания плода.
– Значит, это они перестарались? Ильич испугался, прыгнул с балкона, и отказало сердце, – утверждающе заканчиваю я.
– Они – идиоты! – зло произносит Серега.
– А почему Ильич? Ты на него шел? Хотя все ясно. Ты же учился на физфаке. Он у вас преподавал?
– Только один семестр. Это чистая случайность! Нам было известно, что в доме специалист по оружию… Вы с Михалычем сразу отпали… Ну, ладно! – он резко прерывает разговор. – Вечер признаний закончен. Счастливо оставаться. Играй один.
Он вскакивает и, не спуская с меня настороженного взгляда, отступая, пятится к выходу. Чудак, право! Мой благородный клинок мог бы его поразить, как молния. Смешное сравнение. Невольно улыбаюсь. Серега хлопает дверью.
Как же все это глупо! Ну с этим все понятно, недоучка, завербовали еще в университете, решил уйти "туда" с деньгами. Отблагодарил учителя… Не понимает, что те игры закончены. Все развалилось. Надо начинать заново.
Что-то стало познабливать. Только б не разболеться. Тогда хана. Небольшая температура выбивает меня полностью из колеи… В голове неприятная тяжесть. Снова эта девчонка, спешащая вдоль берега горного ручья… Трогаю рукой лоб. Горячий? Или рука холодна? Поднимаюсь к себе и ложусь в постель… Звенит тревожно колокольчик, в клетке спит рыба – прекрасная замена: не умерла, не сдохла, а заснула. Девчонка гонит перед собой пустую консервную банку. Самое ценное надо хранить в банке… Черт! Разумеется, не в швейцарском! А в банке, в консервной, например, из-под кофе бразильского…
Не знаю, сколько проспал. Но стало лучше.
У Ильича в квартире не просто, как после погрома – даже обои оторвали. Настырная сестричка искала небось тайничок. Прохожу на кухню. Пусто. Заглядываю в туалет, там стенной шкафчик. Тоже все перевернуто. Выбрасываю на пол всякий нужный в спокойной жизни хлам. Несколько банок с гвоздями, шурупами, сверху старые электрические розетки, отвертки, какие-то непонятного назначения железяки. Неужели ошибся? Снова беру уже просмотренную банку из-под индийского чая, высыпаю оттуда гвозди. Они с трудом вываливаются сквозь узкое отверстие… Ну, наконец-то! В самом низу какая-то вещица, завернутая аккуратно в холщевую тряпицу. Под ней промасленная бумага. Разворачиваю…
Ожидаю увидеть Орден Белого Орла или что-нибудь, покрытое множеством мелких бриллиантов… Вещь явно современная. Читаю латинскую надпись. И тут до меня доходит. Медаль Нобелевского лауреата! Вот так фокус! Заворачиваю снова аккуратно, кладу в банку, ставлю на место. Вдруг за ней придет хозяин?
Видимо, у меня действительно жар! Кладу драгоценную находку в карман и иду домой. Пусть останется память о большой игре, в которой никто не добился победы, думаю лицемерно при этом…
Сижу внизу и машинально тасую карты. Распечатал последнюю заветную колоду. Вдруг вернется кто-нибудь из игроков? И еще сможем сыграть финальную пулю?
Новенькие фишки приятно потрескивают в руках – то ли щелкают крылья летучих мышек где-то в подземной пещере, богатой сталактитами, то ли, наоборот, постукивают клювами дневные пташки. Не могу сообразить. Знаю твердо только одно: пора сматываться! Все являются сюда с какими-то заданиями, а потом начинают играть и про все забывают. Лично я прекрасно помню свое, знаю, что выполнить его не удалось, но мне на это глубоко наплевать. Мне иногда кажется, что любое задание лишь предлог для игры.
Выходит из своей квартиры Анька, она как обычно навеселе.
– Может, я сгожусь? – предлагает она.
– А ты умеешь? – не могу сдержать улыбку.
– В дурака или, скажем, – она хитро подмигивает, – в бридж могу!
– В бридж? – удивляюсь скорее тому, что она знает такое слово.
– Чего вылупился? Могу, могу! Только пойдем лучше ко мне, там будет уютней. – Она снова лукаво подмигивает. – Я тебя и угощу хорошо.
– Детским питанием? – уточняю я. – Благодарю, сыт по горло.
– Ну вот тоже, придумал. Натуральным продуктом! Нашим крыскам положено все по первому разряду.
– Крыскам? – не понимаю, о чем речь.
– Нашим бедным подопытным кроликам и прочим морским свинкам, – бормочет Анька. – Что-то я разговорилась! Правда, я тебя почему-то не боюсь…
До меня медленно начинает доходить. Вот и предмет охоты объявился! Я начинаю хохотать, чуть не падаю со стула, слезы текут по щекам.
– Ты чего? – обеспокоенно спрашивает она. – Сдурел малость?
– Точно, сдурел. Верное слово! Ты кем там, в своем институте? Старший научный, а может, ведущий исследователь? Вирусы выращиваешь? – интересуюсь я.
Анна Петровна трезвеет на глазах.
– Тихо ты! Я уборщицей в зооуголке! Понял?
– Не волнуйся! Мне чихать, где ты служишь. Теперь чихать. В уголке так в уголке!
– Мне надо выпить и с кем-нибудь залечь. Ты понимаешь?! – шепчет она трясущимися губами. – Или я с ума сойду от страха. Тебе ясно или нет? – срывается на крик.
– Можешь больше не трусить. Ты всех переиграла! Ищейки тебя не обнаружили. Бойся случайной пули, ну там рикошетом от стены или еще как… Ну ладно, специалистка, мне пора.
Заношу в ее прихожую стол и бегом поднимаюсь к себе. Все помешались на этих ядерщиках! А спец-то оказался совсем по другому оружию! Все! Срочно забыть!
Достаю старую, грязную, засаленную телогрейку, надеваю сапоги, сую за голенище нож. Счет времени пошел на минуты, чутье меня не подводит в такие моменты. Снимаю со шкафа обувную коробку, извлекаю пистолет, проверяю автоматически обойму. Привязываю к нему шнурок, который закрепляю таким образом, что пистолет оказывается сзади на спине под телогрейкой между лопатками. Самое надежное место, если какой-нибудь случайный патруль затеет на улице обыск. На дворе, кажись, осьмнадцатый год или что-то около того. Во всяком случае, со своим внешним видом я бы там пришелся впору, привинчиваю к телогрейке жемчужину Ильичевой коллекции. Смотрюсь в зеркало. Медаль смотрится недурно. Надо еще взять два серебряных стаканчика и ложку с фамильной монограммой. Нет, это уже слишком! Собираюсь прихватить чужое барахлишко! Называется, вжился в роль! А может, я действительно Лев Николаевич? В конце концов, человек является тем, кем себя в настоящий момент ощущает. И точка!
В подъезде неприкаянно слоняется Женька.
– Ого! – восхищенно произносит он, показывая пальцем на медаль. – У вас всегда такие классные вещички. Заслужили?
– Заслужили? Хорошее слово! Нет, брат, дали поносить.
"За разговорами может окончательно пройти жизнь…" – мелькает здравая мысль.
– Нравится?
– Еще бы!
– У папаньки небось тоже такие есть? – проверяю напоследок, уже так, из праздного любопытства.
– А ну его!
– Ну-ну! Про родителей так нельзя, – укоряю назидательно мальчонку.
– А я с тетей Аней переспал, – неожиданно безразлично сообщает Женька.
– Ну ты даешь! – искренне удивляюсь я.
– Она вообще-то баба ничего, но руки у нее… – Он морщится и укоризненно качает головой. – Грудь и жопа хорошие, ничего не скажу. А вот руки… Я даже заплакал сначала.
– Ну это все поначалу плачут, – утешаю его я.
– Тогда ничего, а то я подумал, что один я такой… дефект.
– Я тебе говорю: все! – повторяю, думая, что дело совсем плохо, и по всем статьям надо срочно уносить ноги. Жаль, конечно, оставлять старинные часы. Рвется связь времен, рвется… Что поделаешь! И так задержался, дальше некуда. Машинально поигрываю ножом. Лезвие то выскочит, то снова спрячется.
Женька завороженно следит за манипуляциями. Наконец произносит со вздохом:
– Я бы с удовольствием обменял нашу трехкомнатную на ваш нож, – и замолчал выжидающе.
– Это неравноценный обмен, – поясняю ему. – Квартира еще тебе пригодится. Будешь тетю Аню к себе водить… или еще кого.