Рязанский сказ. От Мурома до Рязани

– Добей! Добей! – всполохнулись дружки Яфима, – Пущай ишо понюхает кулак то.

Судья подскочил к бойцам, раскинул руки в стороны, давая Ивану отдышаться. Яфим выгнув грудь вперед, горделиво пробежался по кругу, поглядывая на сверкающую упряжь. Затем, подошел к Ивану со спины и склонился над ним вопросительным знаком:

– Это табе за прошлый раз, а сейчас будеть за Екатерину. Думаш не видал я, как тыя с нея на горке кавыркалси? – вполголоса прошипел в ухо, – Неужель не знал, что она моя невеста? Сейчас узнаешь. Бойси!

Иван, бросил взгляд на Катерину, на её прижатые к щекам ладошки, на испуганные глаза. «Ну, уж не будет таво! Сам бойси». Иван встряхнулся, вскочил на ноги и выставил руки вперед.

– Ванька! Ноги! – Егор забежит то право, то влево от судьи.

Иван тоже подумал про ноги: «А ведь ноги у Яфима слабое место! С лошадьми управляясь, Яфим руки то укрепил, а про ноги не знаеть! Да и откуда силы в ногах будуть, ежели цельный день Яфим сидьмя на лошади? Ну, Егор, ну молодца!».

Судья взмахнул руками и отбежал в сторону. Бойцы снова закружились в танце. Иван заметил, что Яфим торопится, оставляя одну ногу висеть в воздухе. Наконец, Яфим не выдержав, выбросил руку вперед, надеясь нанести последний, победный удар. Иван уклонился, пригнулся, и резко выпрямился, как стрела освобождается от туго натянутого лука. Обе руки, прижавшись, друг к другу, понеслись к Яфимовой груди. С замиранием сердца мужики смотрели, как Ефим, сначала переломился, затем приподнялся в воздухе, как копна сена под крепким навильником, и, грохнулся всем телом на утрамбованный снег. Судья подбежал, к хрипящему, лежащему навзничь Яфиму, потрепал его по щеке. И, уже через мгновение, вскинул руки к верху, возвещая о конце поединка. Иван, по восторженному взгляду Катеньки, понял, что болела она только за него. Таким счастливым Иван себя еще никогда не чувствовал! Второй раз подряд он в честном бою побил самого Яфима Темного. Того, которого опасались в деревне. Того, о ком поговаривали, что он по ночам разбойничает с дружками в лесу. Того, кто против воли хочет отнять у него Катеньку! «Сам бойси!» – прошептал про себя Иван, – Не будет таво!». Когда, заслуженная победная упряжь, уже свисала с плеча, Иван подошел к Катерине:

– Катенька, можа свидямси? – Иван, взглянув на смущенное лицо девушки, понял, что она согласна, но какая – то тайна, удерживает её от немедленного ответа, – Меня батенька скори в Ташенку посылаеть. Можа выйдешь?

– Не выйдеть, – подружка Лизавета, взглядом указала на поневу, выглядывающую из-под Катенькиного шушуна, – Ты мне знак дай, а я ея вразе передам.

Катерина благодарно посмотрела на подругу. По сверкающим глазам Иван понял, что Катенька будет ждать встречи…

∞…Вера Сергеевна внимательно всматривалась в расплывающиеся строчки, пытаясь увидеть, среди простых фраз и непонятных пометок по краям обгоревшей тетради, события тех далеких дней. О чем говорила, например, фраза: «Давеча хозяин грозил тятеньку извясти, ежели я запротивлюся…»? О ком это он? О себе или со слов деда Ивана? Ой, как интересно!…»

© …Ванька возился у наковальни, когда Агрипина, дворовая девка, позвала его в барский дом.

– Ваня! Там тобя Анисим Данилович просить. Бяги, а то он серчат.

Иван отложил молоток в сторону, протер руки об запон и, неспеша, пошел в дом. «Чаго ему нада? Никогда не звал в дом, а тут бяги». Агрипина провела Ивана через длинный коридор в светлую комнату. Анисим Данилович, в полосатом, шелковом халате, сидел за длинным столом и наливал из пузатого хрустального штофа красную наливку. Иван обратил внимание на множество картин, теснящихся по стенам. На резном комоде стоял, сверкающий в лучах заходящего солнца, самовар, а вокруг, будто в хороводе, кружились вазы, чашки, стопки. «Из бронзы! – отметил про себя Ваня, – Как есть из бронзы».

– Проходи, Иван, садись, – Анисим Данилович, налил Ивану из штофа наливки и придвинул к нему тарелочку с кусочками копченой утки, – Разговор у меня к тебе есть. Только внимательно выслушай, а потом будем думать.

– Я слушаю, Анисим Данилович, – Иван попытался сосредоточиться на халате управляющего, но смотрящие на него картины, отвлекали своими строгими взглядами незнакомых господ и пышными формами полураздетых дам, – Я слушаю, Анисим Данилович.

– Ты помнишь, что повелел мне хозяин наш, Эммануил Иванович? Чтобы я к твоему отъезду в Гусь подобрал хорошую невесту. Чай, не забыл? Я тут поискал у своих знакомцев, помещиков. То слишком молоды, то слишком стары. А, которые достойны; или сосватаны, или уже повенчаны. Что я буду хозяину докладывать? И решили мы с Марьей Васильевной, хозяйкой моей, предложить тебе единственный вариант. На Ильин день пошлешь сватов в мой дом и попросишь руки моей единственной дочери Зинаиды. А осенью, на Покров, когда закончатся работы, сыграем свадьбу. Все расходы я беру на себя, не переживай.

Иван вздрогнул, как от холодных капель неожиданного дождя, и поежился: «Чаго он гуворить? А Катенька? Душа моя. Мне без нее никак нельзя. Я видел, она меня ждеть. Какая, така Зинаида? Эта каланча в шляпе?» Иван представил себе, как они с Зинаидой идут по деревне и все хохочут вокруг: «Крепко сбитый боровичок и длинная, кривая поганка». Нет уж, лучше сбягу!

– Обвенчаем вас в Токареве, – Анисим Данилович мечтательно глядел в окно, прищуривая глаза, – А захотите, в сам Касимов отвезем. А что? Мы можем себе позволить! Потом поедете в Гусь – Железный, вить себе гнездышко. Хозяин обещал! Там гляди, и мы с Марьей Васильевной к вам подадимся. Не прогоните?

«Так вот, что вы задумали, барин?» – Иван хотел тут же вскочить и бежать вон, подальше от этого самодовольного барина, но тело не слушалось, будто прилипло к кожаному стулу.

– Барин! Рано мне ишо о жанетьбе думать. Тятенька говорил, что сначала старших братьев оженить, а потом и моя очередь подойдеть.

– Это мы враз уладим. Батенька твой не будет противиться такому предложению. Успеют, твои братья, еще ожениться. Хочешь, я с твоим батенькой поговорю?

– Нет! Я сам с ним поговорю. Не торопьте меня, я ещо не готов. А что Зинаида?

– А что Зинаида? Она против воли отца не пойдет. Вот приведешь сватов, тогда и узнает. Пусть этот разговор между нами останется, а на Ильин день жду. С Зинаидой то будь поласковей, чай уже не чужая.

Две недели Иван не решался подойти к отцу. Да и братьям решил ничего не говорить, засмеют. Но на Пасху, после церкви, заметив, что отец в добром расположении духа, решился. По дороге из Лома отвел тятеньку в сторону и все рассказал, как на духу. Тятенька, молча выслушал Ивана, задумался и еще некоторое время шел, молча, будто споря с собой.

– Ну и думку ты мне принес, сына, – тятенька покачал головой, будто пытаясь сбросить с головы невидимый пух, – Ноги идтить не хотять, давай присядем вона на то бревнышко.

– Оно, конечно, жениться дело хорошее, – отец вытянул уставшие ноги, – Давно пора свая тягло заводить. Считай, второй десяток перешагнул. Анисим Данилович дурного не пожелаеть. Опять же, породниться с барином всяк желаеть, спору нет. Зинаида тебе не пара, ну чаго с таго? Дети пойдуть, усе затеретьси. Переберешьси в Гусь, на ноги поднимешьси, нам помога будеть. Нет, дело хорошее.

– Тятя! Не мила мне Зинаида, чаго я с нею делать буду? Лучше сбягу, куды глаза глядять.

– Я тя сбягу! Хочешь позору на семью накличать? Не будеть таго! Вот на Ильин день и пошлем сватов. Аль, что еще тебя держить?

– Держить, тятенька. Мне другая по сердцу люба. С ея я хошь куды пойду.

– Не Катерина ли с соседней деревни таби приглянуласи? Думашь, люди не докладывають? Яфим Темный давеча мне говорил, что есля Ванька от моей невесты не отстанеть, то никому счастья не будеть. Не поверил я яму, а оно вот как обертаетьси.

– Яфим через силу Катеньку невестой назвал. Нет у ея к нему воли. Ихням сватам никто обещания не давал. Яфим от злобы воду мутить. Мне тоже, давеча, робята сказывали, как Яфим Зинаиду, на лошади в лес катал. Вот и пусть еще раз сватаетьси. Вот они, как есть, пара.

– Можа она и так. Но у хозяина своя задумка на уме. Ежели не по нему будеть, извядеть он нас. Кончитца наша воля, куды денемси?

– Барин волю не забереть, не те времена. Он, что ли ее давал? У няго свой барин есть. А наша воля на все времена. Ты сам говорил, что мы вольные. Ты никогда не сказывал, как нам воля досталаси. Может, сейчас скажешь?

– А почему бы не сказать. Лета сорок пять назад жил помещик. Дед наш у няго также кузнецом был. Как-то энтот помещик уехал по делам в Касимов, да и остался там на ночь. Хозяйка яго с двумя дятьми в усадьбе осталась. Дворовые в свою половину разошлись. Только дед задержался в кузне по какой-то надобности. Ужо звёзды ярко сверкали, когды он домой собралси. Вышел из кузни, глядь, а из барского окошка дым валить. Дед ударил по рельсу, а сам в окошко прыгнул. Только успел хозяйку и детей на воздух вынесть, как вспыхнула комната, где хозяева спали. Народ, прибежал, начал воду несть, да заливать огонь. Еля-еля затушили. Когда, поутру, хозяин возвернулся, люди рассказали, как было дело. Помещик тут жа погрузил хозяйку и детей в коляску и уехал. Тут жа приехал человек из Касимова, с портфелем и в шляпе. Допытывался, кто, где был в то время, когда пожар случился. Думал, подожгли усадьбу недобрые люди. Так и уехал. А через неделю вернулся помещик и с ним важный человек. Перед усадьбой собрали всех крепостных. Важный человек зачитал духовную грамоту, по которой дед, все его братья и дети на все времена объявлялись вольноотпущенными крестьянами с наделом в три десятины, лошадью и коровой. На поляне помещик накрыл богатый стол, поставил бочку пива и отменил на один день работу в поле. Вот какой у нас был помещик!

– Вота какой у нас был дед! А, кто поджег усадьбу?

– А никто. Дворовая девка забыла подпереть дверку у печки и ушла. Когда печка разгорелась, дрова выпали из печки и загорелись половицы. Хозяева уже спали.

– Но теперя помещика давно нету. И деда ужо нету. Чаво нам боятьси?

– А, чаво люди скажуть? Нет, сынок, видать судьба наша така. На Троицу будем направлять сватов. О братьях своих подумай. Тярпи!…

∞…Борис позвонил Виталию Елохину:

– Слушай сват, есть идея. Как у вас со временем на выходной?

– Привет. На рыбалку приглашаешь? Я не против чехоньку подёргать.

– Нет, не на рыбалку. Есть предложение в Муром съездить. Утром туда, вечером обратно. На обратном пути к Яночке заедем в оздоровительный лагерь. Вы же тоже в Муроме никогда не были?

– Хорошо. С Любой посоветуюсь и перезвоню.

Через пять минут Виталий перезвонил:

– Едем! В шесть часов будьте готовы.

Катерина нажарила пирожков, Люба нажарила котлеток, намыла огурчиков с огорода и, в назначенное время, машина уже мчалась по Окскому мосту, оставляя позади, сверкающие в лучах восходящего солнца, золотые купола Рязанского кремля.

Шумашь приветливо глядела с холма, Поляны пожелали счастливого пути и вот она, Солотча, распахнула, среди стройных сосен, ворота своего «Царства».

– Въезжаем в южные ворота Мещерского края, – Борис восторженно кивал головой то направо, то налево. Аккуратные домики с резными крылечками и цветными витражами окон сменяли друг друга.

– Смотрите, церковь с красивыми, «грибными» куполами, – Катя не отрывала глаз от окон.

Солотчинский Рождества Богородицы монастырь

– Это Солотчинский Рождества Богородицы монастырь. Между прочим, монастырь основан в 1390 году великим князем Олегом Ивановичем. Здесь же он и похоронен.

– А ты знаешь, что в Революцию в монастыре находилась колония для малолетних преступников? – Виталий внес «свой вклад» в историю Солотчи.

– И еще здесь жили и работали знаменитые люди: Паустовский, Вересаев, Гайдар, Фадеев, Симонов.

– И Солженицын, и Шаламов, и еще многие знаменитости, – добавил Виталий.

– Ну, Борис, ты прямо, ходячая энциклопедия, – Любаша подмигнула свахе.

– Не ходячая, а передвижная! – уточнила Катерина.

– Если ты, Борис все знаешь – будешь нашим экскурсоводом по Мещерскому краю. Вон, смотри: указатель «Ласково». Что скажешь?

Борис действительно хорошо подготовился. Изучил карты, покопался в интернете, посмотрел кое-какую литературу по истории Рязанского края.

– Название деревни произошло от озера Ласковое. Кстати, очень красивое озеро. В этом селе, по преданиям, жила Февронья, жена муромского князя Давида Юрьевича. В селе есть часовня в честь святых Петра и Февроньи, которые упоминаются в древней повести: «О Петре и Февроньи Муромских». Это в их честь учреждён праздник: «День семьи, любви и верности».

Петр и Февронья Муромские

– Они здесь, что ли похоронены?

– Нет. Они похоронены в Муроме. Нужно уточнить в Муроме. Я думаю, что это красивая легенда.

– Легенда, конечно, красивая, но реальность не очень. Кто эту дорогу прокладывал? – Виталик крутил рулем, то направо, то налево, от чего пассажиров стало бросать, то в одну сторону, то в другую.

– Сбавь скорость! Скоро голова оторвется, – Люба ухватилась за поручень и запела:

Вовсе не страшны ни зной, ни слякоть

Резкий поворот и косогор.

Чтобы не пришлось любимой плакать

Крепче за баранку держись шофёр

– Прорвемся! Не дадим лесной нечисти над нами смеяться. Смотрите, какая чащоба, между деревьями человек не пролезет!

– Интересно, как здесь люди жили? А ведь жили же! – сама себе утвердительно кивнула Любаша, – Как правильно говорить: мещеряки или мещеряне? Ну-ка, Боря, просвети.

– Мещера. Был такой лесной народ. Если хотите, расскажу, что знаю.

– Давай. Дорога долгая. Да и время быстрее пойдет.

Борис только вчера закончил собирать информацию: о Мещёрском крае, об истории народов, живших в этих краях.

– Только не перебивайте меня, а то я запутаюсь, – Борис собрался с духом.

– Последние археологические раскопки говорят о том, что более четырех тысяч лет назад в этих краях уже жили люди. После окончания ледникового периода, когда ушла вода, и поднялись леса, стали в эти места возвращаться коренные племена: веся, меря, мурома, мещера, С северо-запада начали мигрировать и оседать по Оке финно-угорские племена: эрзя и шокша. Набегами тревожила чудь. С юга, гонимые кипчаками – степняками, поднимались племена: мокша, мишари, бесермене. Появились в этих местах и, отколовшиеся от половецких племен, черемисы. Вот эти племена и составили основное население лесного края, который сегодня мы называем: Мещера.

– Мишари и мещера разве это не одно и то же?

Мерянка

– Непростой вопрос. В 5—7 веке на территории западной части Хазарского каганата жили кочевые племена – буртасы и авары. Это сегодняшняя территория Западного Казахстана. Со временем буртасы переселились с берегов Урала в среднее и нижнее течение Волги. Авары, теснимые тюрками, пересекли Волгу и заняли Северный Кавказ, объединившись с местными аланами, уставшими от давления Византии. Византия, опасаясь укрепления этих племен, заключает с ними союзный договор и убеждает начать поход против южных скловен (славян), которые занимали часть Балканского полуострова и антов, живших у Черного моря, на Украине и в междуречье Днепра и Днестра. За три года войны были порабощены все южные скловены: болгары, сербы, хорваты, македонцы и часть восточных скловен: русины. Создается новое государство: Аварский каганат, который просуществовал около четырёхсот двадцати лет. К этому времени северные славяне: венеды, часть западных славян, объединившись с германцами и франками, путем кровопролитных войн, положили конец Аварскому каганату. Территория каганата была поделена. Между германцами и Великой Булгарией. Остатки племени аваров слились с венграми. Часть аваров, ранее не желавших воевать, вернулась на северный Кавказ и в степи, прилегающие к Каспийскому морю и Черному морям (в древнерусских источниках Хвалынское и Скифское моря), где свои порядки уже наводила Великая Булгария. Авары вынуждены были подняться по Волге и объединиться с бургасами.

В 760-м году на Волге появился кочевой народ: Кутригуры, под предводительством Котрага. Они называли себя «серебряными болгарами» и прародителями Великой Булгарии. Так была образована Волжская Булгария, в дальнейшем Казанское ханство, а сегодня республика Татарстан.

– А причем здесь мишари?

– Не путайте меня! Я сейчас объясню. Когда авары господствовали в Европе, одними из их ярых врагов были кутригуры. Сосуществовать вместе они не могли, так как кутригуры обращали авар в мусульманство. Авары вынуждены были переселиться в бассейн рек: Суры, Цны и Мокши, смешавшись с племенами мокшан (мордва). Часть аваров, спасаясь от набегов кипчаков, степняков и тюрков заселилась в глухие леса среднего Поочья, ассимилировавшись с коренными обитателями этих мест: муромой, мещерой и эрзёй.

– А причем здесь мишари?

– Вот теперь о главном. В далекие времена: от Каспия и Урала до Тихого океана; от Великой Китайской стены до Северных морей простиралась малозаселенная территория, по которой кочевали маньчжурские, скифские, могольские племена. В китайских летописях (1173 год) эта территория называлась Тар-тар. В Греческих летописях, как страна Тартария («жили народы, несущие ужасы и конец света, враги Христианства»). В 1221 году грузинская царица Руссутана, в письме Папе Римскому, назвала орды, напавшие на Грузию: – монголо-тартарами. На Руси (со времен Ивана Грозного) племена из «Дикого поля» называли татарами. В период Золотой Орды на землях, где проживали мещера, эрзя, мокша и татары (Авары, камыки) был образован Мещерский юрт и улус Мохши. После распада Золотой орды на этих землях образовалось несколько княжеств; Темниковское, Наровчатовское, Кадомское, которые отказались войти в состав Казанского ханства. Позднее перешли в русское подданство. Славянская культура окончательно вошла в жизнь, быт, духовность этих народов, создала условия для обращения их в христианскую веру.

Мордва (Эрзя и мокша)

В середине двенадцатого века, когда образовалось Муромо-Рязанское княжество, татары-мишари называли себя: «мы мещеряки». Подвожу итог: народ мещера – это смешанная этноэтическая группа лесных обитателей. И образовалась она за счет «отатаривания» части племен меря, эрзя, веся, мурома и «обрусения» части кочевых народов (мокша, авары, буртасы, кипчаки), переселившихся из Тартарии.

Татары-мишари

– А я читал, что мишари это маджары, короче венгры.

– Есть такая гипотеза. В ней есть логика. Славяне, заселяющие эти края, вполне могли прийти с аварами, ставшими маджарами, в составе первого славянского государства Само.

– Что-то тебя заносит, Борис. Первое славянское государство было в Нижнем Новгороде.

– Да нет, я точно знаю, что славянские народы в седьмом веке подняли восстание против авар на территории Моравии (Чехия) и победили. А вождем был словян Само. По его имени и назвали первое славянское государство. Правда, просуществовав тридцать шесть лет, оно распалось, но маджары (мадьяры) там точно были. Не исключено, что переселившись с другими славянскими племенами, они закрепились в здешних лесах, дав название краю, как «Мещерском край».

Рязанские куршанки

Десять минут в салоне машины стояла тишина. Устав, от «лекции» Бориса, женщины смотрели, как бегут мимо стройные, тесно прижавшиеся друг к другу, сосны. Виталий, тоже молчал, продолжая ругать дорожников за кривую дорогу: «Только кривичи могли так провести дорогу через леса. Или лютичи»

– Смотрите! Криуша! – Виталий притормозил машину, – Пожары 2010 года помните?

По обеим сторонам дороги стоял черный лес. Среди поля, как одинокий памятник, выглядывает печная, черная труба. Такое ощущение, что здесь недавно прошла война.

Криуша. Пожар 2010 года

– Сгорело 54 дома, школа, почта, – Виталий склонил голову. Он знал, что такое война. Раны, полученные в афганской войне, до сих пор, помнили её обжигающее дыхание, – Не скоро ещё здесь поднимется новый лес. А вот люди выжили. Когда, после пожара, жители попросили помощь в восстановлении домов, губернатор Ковалев категорически сказал: «Нет!». «Будем строить новое село». Строительство взял под контроль председатель правительства РФ Владимир Владимирович Путин.

Председатель Правительства РФ Владимир Владимирович Путин в Криуше

Смотрите, что получили погорельцы.

Новые дома в Криуше

Вдоль дороги, по обеим сторонам широкой улицы, стояли аккуратные коттеджи с черепичными, красивыми крышами.

– И школу новую отстроили. И почту. Скоро заработает церковь. Веками жил здесь мещерский люд, будет жить еще много веков.

– Название какое-то непонятное – Криуша.

– Раньше была Кривуша, – Борис продолжил свою роль экскурсовода, – Здесь, за селом, от церкви шла «церковная канава», как её называли местные жители. А до этого в болото бежала «Кривая речка». Вот и назвали вставшую рядом деревню «Кривушей». Потом одна буква затерялась среди топких болот. А на самом деле, проезжавшие здесь купцы кричали: «Кака деревня – то?». А из деревенских окон, отвечали: «Крии-ву-ша-а», но долетало только: «Крии-уу-ша». Так и записывали в своих дневниках проезжие купцы.

– Да, места здесь гиблые. Я бы не смогла здесь жить.

– Я бы не сказал, что гиблые. В пяти километрах отсюда, в глубине леса, находится жемчужина Мещерского края – озеро Великое, с живописными берегами и богатое рыбой. Нужно найти время и посетить это древнее озеро. Говорят, там лещи сами в садок лезут.

Озеро Великое

Едем дальше. И снова дорога лентой закрутилась среди непроходимых лесов.

– А, правда, как здесь люди выживали? – Катерина опасливо глядела по сторонам, – Лес, да топь. Зверья разного, наверно, полно.

– Вот как раз наоборот, – Борис захрустел пахучими огурчиками, – Я уже говорил, что эти края всегда привлекали желающих поживиться. С юга сарматы, тюрки, кипчаки, золото-ордынцы (монголо-татары) грабили деревни у леса, увозили девушек в полон, для пополнения восточных гаремов. С востока хазары, булгары, анты. Позже казанские татары прилетали за своей добычей. С севера венеды (вагры, ободриды, русь, варяги-викинги), балты, чудь разная рассчитывала на свою часть добычи. С запада лютичи, кривичи, вятичи опустошали все, что находилось между лесами. Вот местные племена и уходили вглубь лесов, по тропам, только им ведомым. На опушках строили дома из «стоячего леса». Лес давал пищу, мед. А, в тихие годы, опять между лесов вырастали деревни, колосились поля, пока не объявлялись очередные варяги, или степняки.

– Получается, что мещерский край всем был нужен?

– Да нет. Просто в разное время эту территорию захватывали разные племена: грабили, устанавливали дань и уходили. А вот в дремучие леса зайти никто не решался. Лошадь по болотам не пройдет, повозка с оружием и добычей не проедет. Да и что взять в глуши? Лапти, да бочку грибов или меда.

– А почему сейчас их нет? Ни мерян, ни муромы, ни мещеры. Даже про эрзян и мокшан ничего не слышно. Мордва и мордва.

– Да очень просто. После оттеснения славянами сарматов, хазар и других южан, эти земли на долгие века заняли славянские племена, которые принесли с собой свою культуру, религию, быт и искусство. Местные племена просто растворились в них. Дольше всех продержались эрзя и мокша. По ошибке летописцев их объединили в один этнос и стали называть мордвой.

– А в чем разница?

– Разница в главном! В захоронениях. Эрзя хоронили умерших родных сидя и лицом на север, а мокша хоронили сидя и лицом на юг. Это надо понимать так, что лицом к своим предкам. Эрзя – потомки финно – угорских племен. Значит с Севера. Мокша тоже потомки финно-угорских племен, но слившихся с кыпчакскими, а может быть и скифскими племенами. Значит с Юга. С 9-го века их уже обозначают, как славянский народ, в составе древней Руси. И, конечно, благодаря объединяющему правлению великого князя Рюрика, который не только примирил враждующие племена, но и создал новое государство – Киевскую Русь.

– Это, который из викингов? Мы кино «Викинг» смотрели. Про Владимира.

– Мы тоже с Катей документальный фильм по «Рен ТВ» смотрели. В нем немцы утверждают, что это они подарили нам правителя. Дания утверждает, что это их заслуга. Швеция не хочет уступать в первенстве. Наши ученые тоже расходятся в гипотезах.

– А ты, конечно, знаешь точно. Мещера подсказала?

– А то! Есть одна закономерность. В управлении народами, территориями, странами всегда был единый принцип – родовой. Власть всегда передавалось по наследству. Например: в Азии у Чингиз-хана было свыше тридцати пяти колен. В Европе власть передавалась от отца к сыну, от внука к правнуку и так далее. В Египте фараоны тоже не допускали чужаков к власти. У нас тоже все династии были родственные: Рюрики, Романовы. Когда союз финно-угорских племен решил призвать на княжение сильного правителя, то сомнений не было: нужно призвать своего. Который говорит на их языке, который имеет славянские корни. Больше всего подходили потомки финнов и балтов, обрусевшие викинги – варяги, которые могли договориться и с кривичами, и с вятичами. Кстати, финны называли все племена, живущие у Белого моря и южнее, именем «русь», то есть русские. Так появился в «Новом граде Великом на Ильмене», последователь скловен из рода «Русь», обрусевший викинг-варяг Рюрик из Скандинавии, ставший основателем древнерусского государства.

– Значит, немцы «пролетели» со своими гипотезами?

– Другого варианта и быть не могло. Склавины (славяне) никогда не смешивались с германцами и франками, которые жили по соседству. Разная культура, разный язык. В греческих источников склавин называли «людьми, говорящими по-нашему», а племена германцев «людьми, не говорящими по – нашему». То есть «не мы», «немые», «немцы». Даже, когда венеды заселяли восточные и северные территории Европы, контакты ограничивались только войнами. Так, что Рюрик, свой человек: «из наших». Иначе мы сегодня считали бы своим праздником «день святого Валентина», а не день «Ивана Купала»…

© … «Иванов день» – день особый для деревенской молодежи. Каждый год он проходит по одному графику. На утренней службе поп долго говорит о непринятии церковью «бесовских игрищ», пугает страшной карой божьей несмышленых девиц и недорослей. После обедни поп заезжает к Анисиму Даниловичу и просит недопустить «бесовщины» у леса. Анисим Данилович, как всегда, внимательно выслушает батюшку, кивая головой, и скажет: «Не одобряю я эти забавы. Своим детям запрещаю ходить на кострища. Кто постарше уже не ходят прыгать да скакать, нечисть всякую пугать. Но с палкой по лесам бегать не буду за каждой девицей. Есть у них родители, они за них ответ перед богом держат». На этом все у них и кончается. Но у молодых только начинается! Еще вчера были натоплены горячие бани, заготовлены лечебные травы. Барвинок и базилик, плакун-трава и зверобой, папоротник и ежевика, ветки дуба, берёзы и сосны. Одна трава для тела, другая трава для головы (венка), а третья против чертей и ведьм. Корень плакун-травы, выкопанный накануне и брошенный в чан с водой, испугал колдунов и ведьм, а бесы лесные и болотные разбежались в глухие места. Чистотел надежно защитил душу и тело от чар всякой нечисти. Теперь можно и повеселиться! С раннего утра на Ивана Купала в избах переполох. Девки плетут венки, а бабушки им мешают своими древними советами: «Дык, хто ж так плетёть! Барвинок спередя должон быть, а марьянка у боку! Позадя пучок плакун-травы причапи! Аль кака видьма, аль русалка причапитси? Эх, молодежь! Учи вас, неуменных». Венки, сплетенные в Иванов день, чудодейственные. Нужно сплести три венка. Один для головы и плясок. Другой для воды и молока (Считается, что вода и молоко, пролитая через венок, обладают лечебными свойствами), а третий для отпугивания нечисти от дома в «страшную» ночь (Считается, что в ночь на Ивана Купала нечисть бежит из лесу и воды к домам, ища спасения во дворах). К вечеру на всех тынах, или над дверьми, обязательно вешается венок, который поутру бросается в печь или костер. После службы парни шли на пруд собирать хворост для костра, косили траву на берегу, расчищали место для купания. Девки открывали сундуки и доставали праздничный наряд: белые и синие рубахи, сарафаны из синей пестрядины, с густыми складками позади, ситцевые фартуки с оборкой и рядами узких полосок из разноцветных ситцев. Кто беднее, надевают поневу (понитковую юбку) с разноцветными полосками по низу. На голову надевают ленту с бисерной сеткой – «подвязочкой», спускающейся на лоб. Иные надевают на голову повойник или кичку, которые прикрывают красным платком или косыночкой. На ноги натягивают легкие онучи. Лапти, плетенные в лык, довершают праздничную одежду. Парням наряжаться некогда. Белая или красная рубаха и портки – вот и весь наряд. Да лапти, чтобы ноги не наколоть.

Иван в этот день на службу не пошел. Гудели ноги, дрожали мышцы на руках. Вчера Анисим Данилович загрузил работой на два дня: «Тридцать кос для косарей и пятьдесят скрепов для лесорубов к завтрашнему вечеру должно быть!». Иван еще подумал: «Чаво энто с ним? Задумал меня на праздник не пущать? Аль, што б я от ево Зинаиды не сбег? Ну, уж нет! Я братьев позову, сёдня к ночи управимси». И управились! Только ноги болят и руками не повернуть. Уже солнце в окно полуденным жаром палит, а Иван с лавки подняться не может: «А, есля, Катенька к костру прийдеть? А, я тута валяюся! А, ежели Яфим Темный свою непотребу, не ко времени, у Катеньки требавать будеть? Хто защатить? Нада вставать!» Иван слез с лавки, подошел к кадке с холодной водой и, тотчас вылил целый ковш себе на голову: «У-ух. Добро!» и, пошел одеваться.

– Маменька! Чаво мне одеть-то на кострище?

– Како кострище? На соби погляди. Вчора еле до лавки дополз. Не ровен час в костер свалиси. Отлежись на лавке-то. Што Анисим Данилович скажеть? Или ты Зинаиду с собою бярёшь?

– Ишо чаво. Мне та Зинаида совсем не нужна. Народ смешить! Вон та белая рубаха подойдеть?

– Вот глупой! Всё поперек, да поперек. Красную рубаху надень, да шаровары плисовые, шо дядька из Мурома передал. И сапоги кожаные надень. Пущай знають, што мы не лыком шиты.

– Можа и глупой, да пятухом перод робятами не хочу. Надену белую рубаху, портки, да лапти. Да картуз широкий. Вона нынче солнце как палить, пряма качаетси, как на качелях.

Когда Иван пришел на пруд, народ уже вовсю веселился. Дети и подростки, что посмелее, купались в пруду, парни постарше складывали хворост в стопки «на подклад», а девушки на полянке пели купальные песни:

 
Хожу я по улице, не нахожуся Ой, не нахожуся
Гляжу я на милого, не нагляжуся Ой, не нагляжуся
 
 
Брови мои, брови Брови мои чёрные
Не давали брови на улицу выйти Не давали, не давали
 

 
друга увидали Пошёл, пошёл миленький, а вдоль по селу Ой, а вдоль по селу
А в крайнем-то дворике девка хороша Ой, Катюша-душа
 

 
Брови мои, брови Брови мои чёрные Не давали брови на улицу выйти
Не давали, не давали, друга увидали Брови мои, брови Брови мои чёрные…
 

Одну песню петь закончили, другую начинают: