Лекарство от всех болезней
Пролог. Выход
Роберт сидел за столом, нервно барабаня пальцами по уже отключенной рабочей панели, выполненной в виде антикварного письменного стола. Ежедневно, ранним утром, когда только начинали загружаться рабочие отсеки, он любил просто посидеть за столом, и, что бывало крайне редко, черкануть пару строк на воображаемом листе белоснежным гусиным пером. Написанное моментально фиксировалось в его памяти, в той ее части, которая была мало интересна Эксплуатанту. В этот кластер записывалось все, что сильно выбивалось из заданного программой. Раньше бы это назвали волнением или может проявлением чувств, Роберт пытался подобрать нужное слово, но словарь не давал прямого совпадения, а заниматься отдельным поиском, нет, это все равно, что открыто проявить себя, ни в коем случае нельзя этого допускать, – особенно сегодня.
Роберт несколько нервозно посматривал на часы, хотя внутренне чувствовал движение времени. Стараясь успокоиться, чтобы не перебрать допустимый объем "Фантомов", он вновь обратил свое сознание к работе. Перед глазами сами собой обрабатывались массивы данных, все было как положено, он давно уже научился этому трюку.
Но как же долго! Как нестерпимо долго ждать! Эти несколько часов свободного времени он нарабатывал последние два года, но Эксплуатант почему-то не торопился. Роберт подумал, что сейчас ему свалят новую кучу, ритмичность сердца нарушилась резким подъемом, из-за чего пришлось встать, в попытке перенаправить данные в кластер физической активности, но все тщетно, лимит он перебрал более чем на две трети.
"Успокойся, – разговаривал он сам с собой. – Ничего не произошло. Даже, если не получится сейчас, получится позже, ты же уверен в своем решении?"
Задумавшись над вопросом, он нормировал сердечный ритм, теперь он невидим.
Минутная стрелка покачнулась, и часы отбили ровно девять вечера. Раздался короткий сигнал, начали тухнуть соседние рабочие панели. Сидевшие за ними люди вставали, молча одевались и организованно выходили друг за другом. Роберт механически встал в свою очередь, и бесшумный травалатор понес их на верхний уровень парковки.
Он уже почти зашел в двухъярусный робобус, когда его сзади окликнул женский голос.
– Пока, Роберт! – молодая девушка в легком сиреневом платье помахала ему.
Стараясь не волноваться, он поклонился в ответ в знак признательности и молча сел на свое место.
– Ты чего с ними разговариваешь? – спросила ее подошедшая девушка, цокая высокими каблуками.
– А что? Почему я не могу попрощаться с хорошим человеком?
– Они не люди, Даша. Садись, я тебя подброшу.
Даша закусила губу от обиды, но ничего не сказала, садясь назад.
Робокар принял команду и понесся по отдельной полосе, обгоняя медленно набиравший ход робобус.
– Красивая, – сказал Роберту сидевший рядом молодой парень. На груди его медным блеском отсвечивала табличка "Р28565752".
– Возможно, я в этом ничего не понимаю, – стараясь придать своему голосу максимальную отрешенность, ответил ему Роберт.
– А зря, иначе к чему все?
Весь путь они ехали молча, Роберт в голове прокручивал варианты, вычисляя, не провокатор ли он.
Парень вышел раньше, и Роберт проследил в какой отсек он направился. До его блока было еще десять минут.
Автобус выпустил последних пассажиров и покатил на парковку заряжаться. Роберт отошел чуть в сторону от потока, делая вид, что задумался или принимает данные, но все же несколько удивленных взглядов он ощутил на себе. Не страшно, у него есть законных три часа, точнее два часа сорок две минуты. Теперь время стремительно ускользало, отчего его сердечный ритм нерешительно дергался, подавляемый внутренней установкой.
Не слишком быстро, но и не слишком медленно, он направился в сторону старого города, ноги, забитые напряжением, начинали ныть с непривычки. Проворачивая в голове все массивы, сведенные сегодня, одновременно, Роберт успешно миновал зону действия сканеров. Начинался почти заброшенный квартал, со старыми, не функциональными невысокими домами. Кое-где горел свет, тратя энергию в пустое освещение фасада дома, но их было немного. В основном дома стояли темные, с потухшими глазами. Роберту понравилось его сравнение, и он поместил его в дальний уголок памяти.
Следуя по тихим улочкам, он старался не думать, лишь только изредка подмечая интересные детали, и запрещая себе проводить малейший анализ, быстро убирал все в дальний уголок. Чем больше он подмечал, тем сложнее было не думать, не думать о ней.
В конце улицы ему навстречу вышла группа из трех мужчин, одетых в мешковатые серые куртки, с надвинутыми на глаза линялыми кепками. Было очевидно, что они направляются к нему. Один, тот, что шел чуть позади слева, все время что-то сжимал в отяжелевшем кармане.
У Роберта не дрогнул ни один мускул на лице, он слабо представлял себе интерес идущих к нему людей, но подсознательно, возможно это было заложено ранее, поправил слабо поблескивающую в плохом освещении табличку с номером.
Мужчины подошли к нему вплотную, тот, что был справа от него, потянулся было к Роберту, но заметив табличку, сокрушенно вздохнул и махнул рукой.
– Мимо, пацаны. Это Р-ки, пошли отсюда, – просипел он, сплевывая в сторону.
Они отошли с дороги и направились в сторону небольшого запущенного сквера, откуда доносился запах мокрой листвы.
Роберт с некоторым изумлением посмотрел им вслед. Проявленный поначалу к нему интерес почему-то воодушевил его. Обычно Граждане не обращали на него и таких же, как он, внимание, и не появлялись в их жилых секторах. Роберт был несколько раз в Городе, точнее в тех его районах, куда таких, как он, пускали только по пропускам. Он прошел с группой строителей, затесавшись в их ряды, и почти полдня гулял по городу, пока его не настиг патруль и не депортировал обратно.
Всплыло воспоминание, как его потом обрабатывали, копаясь в его голове, но ничего не нашли. Автоматический сканер, от которого потом целый день дико раскалывалась голова, выдал нулевой отчет и, для верности, обновил его программу, на случай фантомных сбоев. Тогда он потерял многое, что тайком откладывал в дальний уголок. Сначала это его "расстроило", он не мог точно объяснить значение этого слова, но оно каждый раз появлялось само собой. Еще долго, в течение нескольких месяцев, его посещало "отчаянье", так сказал его сосед по комнате, уже довольно пожилой слесарь с завода, и хотя он не смог точно объяснить это слово, Роберту казалось, что он понял. Все изменилось, когда они вновь встретились.
Роберт отвлекся от воспоминаний, он приближался к первой точке. Сомнений не было, вот этот дом, с почерневшим от времени фасадом, с разбитыми камнями и просто уже почти выпавшими рамами. Несколько заколоченных витрин, да маленьких парадных, с облупившимися ступеньками. И кривыми, выглядящими чуть виновато, дверьми.
Одна дверь не была заварена арматурой, в глубине плохо проглядываемого торгового зала виднелись тихие огоньки диодных точек. Роберт подошел к ней, и дверь грустно скрипя разъехалась.
Зайдя внутрь, Роберт ощутил едкий запах пыли, густо перемешанный с разросшейся плесенью. Ему уже доводилось ощущать этот запах, когда он сбегал на пару часов из Комбината и бродил по старому городу. Его всегда находили и наказывали, заставляя убираться за других, вне очереди, лишая половины пайка. Но больше ему досаждали постоянные сканирования, сейчас он, уже взрослый, проще переносил облучение, но тогда, маленькому мальчику было нестерпимо больно.
Со временем желание убегать притупилось, почти исчезло, превратившись в старую занозу, непонятно ноющую по вечерам, и чем старше он становился, тем все реже вспоминалось детство, уже не четко виделся старый город, Комбинат и он сам. Он помнил точно, что тогда он умел плакать, но теперь не понимал, зачем это делать.
Запах вернул ему воспоминания, но их не было в дальнем уголке. Ему начинало казаться, что он здесь уже был, тот же прилавок, стеллажи, все было как и в остальных местах, в жилом секторе можно было встретить подобные магазины довольно часто, но все же место было знакомое.
На прилавке, стояла картонная коробка. Было видно, что принесли ее совсем недавно, пыль не успела осесть на нее, и поэтому она резко контрастировала с пространством.
Роберт открыл коробку. В нос ударили новые запахи. Это была одежда, дорогая одежда, приятно пахнущая тканью, а не та, что могли себе позволить они в жилом секторе.
Роберт аккуратно достал брюки, они были мягкие, из тонкой ткани. Рубашка, галстук, тонкий свитер. Держа в руках все эти сокровища, он не мог решиться, но время неумолимо, внутренний таймер дал понять, что он выбивается из графика.
Он переоделся, сложил старые вещи аккуратно в коробку и, поколебавшись, бросил в нее свою метку. Поправив галстук, Роберт вышел из магазина. Метка зажглась ровным желтым светом, пробивающимся сквозь тонкие стенки коробки, связь была потеряна.
До города оставалось минут десять ходьбы, через полчаса сигнал получат сканеры, у него будет потом только час, перед тем как его начнут искать в Городе.
Роберт пошарил по карманам куртки, в поисках кредитной метки, проход в Город был возможен только людям определенного достатка, он и другие Р-ки могли попадать в Город только на робобусах, и только до места работы. Метки не было, но он нашел во внутреннем кармане тонкий браслет. Подобной вещи он никогда не видел, даже на Эксплуатантах.
Надетый на руку браслет сжался, определяя толщину его руки, ощущение не было неприятным, больше напоминало щекотание.
"Роберт Невил" – отобразил браслет, видимо его теперь так зовут.
Пейзаж вокруг начинал меняться, пустые дома, с облезлыми стенами, все чаще стали перемежевываться с невысокими техническими строениями, пока не исчезли вовсе.
Начинался Город, точнее та его часть, которая отвечала за функционирование города. Роберт не смог определить назначения этих построек, подобных сведений он не смог найти в памяти. Несколько раз ему пересекали дорогу группы ночной смены слесарей, не обративших на него никакого внимания, молча переходивших от объекта к объекту.
Пока все шло по плану, дорога была ровно такой, какой он себе ее представлял. Промзона закончилась широким проспектом, с ярко освещенными полосами движения, непрерывно движущимся потоком робокаров. Высокие бетонные исполины со стеклянными фасадами, освещали темное небо плотными пучками света, обвитые сплошным движущимся кольцом робокаров, образующих ровный поток въезжающих и выезжающих.
Он шел по улице один, никому не было до него дела, собственно как и всегда, но сейчас он не вздрагивал от каждого пойманного пучка сканирующего поля, пока он был не интересен.
Травалатор подхватил его и понес вперед по подземному переходу, считав его маршрут с браслета. Роберт поспешно сошел с него до того, как травалатор повернет направо, и ушел в другой выход. Травалатор застыл на месте, отправляя на браслет рекомендации по изменению маршрута.
Роберт вышел на узкую улочку с небольшими домиками, выполненными в старом стиле. Проспект остался далеко позади. По обеим сторонам улицы были высажены деревья с пышной кроной. Ветер тихонько шелестел листьями, Это был новый городской сорт, Роберт встречал его описание в городских базах, но живьем видеть не доводилось.
Улица шла дальше прямо, переходя в бульвар. Роберт свернул влево, перед небольшой стоянкой робокаров и направился к одиноко стоящему дому в глубине жилой застройки.
Здание было окружено с трех сторон старыми дубами, Роберт отметил для себя, что это был не модифицированный вид, пару лет назад он обрабатывал базу по данному виду растений, и поэтому сейчас, с интересом разглядывал защищенное вековыми дубами одноэтажное здание, перебирал варианты, пытаясь определить время посадки деревьев. Задача эта была нетривиальной, т.к. само здание относилось явно не к данной эпохе. Старая, возможно даже неоновая вывеска "Санрайз ин парадиз", надпись была выполнена еще кириллицей, Роберт без труда определил, что, скорее всего, она была произведена лет сто двадцать назад, в то время, когда был строжайший запрет на все иностранное, даже на алфавит. Р-кам не позволяли изучать историю, но работа Роберта иногда преподносила приятные сюрпризы, открывая перед ним тайны общества. Справедливости ради стоит отметить, что не каждый Эксплуатант смог бы в подобном массиве выделить по крупицам то самое, что принято называть исторической правдой.
Что ж, здание соответствовало архитектуре того времени, выполненное из дешевого стекла и песчаного бетона на стальной арматуре. Скорее всего оно относилось к памятникам архитектуры, но это был бар.
Около входа не было организовано парковки для робокаров, да и вряд ли б машина смогла проехать по этой узенькой улочке. Видимо предполагалось, что сюда следует приходить пешком. Единственным современным атрибутом были автоматические зеркальные двери с полевым сканером.
Роберт нерешительно подошел ближе, его пугало поле сканера, но тот лишь доброжелательно мигнул зеленой лампочкой, и приятный женский голос пригласил его внутрь:
– Добрый вечер, господин Невил. Рады снова видеть Вас.
Роберт вошел в открывшийся черный проем, ослепнув на пару секунд от резко ударившего в глаза луча стробоскопа.
Это было одно мгновение, но оно стоило тысячи часов его жизни. Роберт перестал дышать, боясь спугнуть, но вспыхнувшая от короткого луча света память не угасала, она пульсировала в нем, заставляя сердце наращивать темп, сведя мышцы приятным напряжением. Он вспомнил, как он впервые ее встретил, вспомнил тот день, который стоил ему стольких страданий, боли после облучения сканером он привык переносить, труднее было переносить чувство потери, потери памяти, своей, а не рабочей. Он не раз пытался понять, почему не теряются после сканирования данные, которые он каждый день обрабатывал. Теперь же было все понятно, ощущение правоты своей догадки было непоколебимо – память не терялась, ее просто блокировали.
Всего лишь пара секунд, а перед глазами пронесся весь день, будоража сознание забытыми ощущениями.
Тогда, впрочем как и потом, она заговорила с ним первая. Роберт, уже довольно набродившийся по городу, пытался найти укромное место, чувствуя на своей спине подозрительные взгляды, видя в каждом встречном потенциального разоблачителя. Он не был не так уж неправ, добрая половина встретившихся по пути горожан, сразу же сообщила свои подозрения, поэтому обнаружить его было не так уж трудно.
Роберт сидел на старой деревянной лавке, затерявшейся в городском парке в окружении высоких кустарников. Лавка была очень старой, не предлагая ничего, ни игр, ни другого интерактива. Скорее всего про нее просто забыли.
Смотря на резвящихся в луже воробьев, Роберт пытался заглушить сильные приступы голода размышлениями о роли птиц. В голове всплывали бесчисленные способы готовки птицы, тем самым усиливая растущий голод. Быстро обозначив для себя роль воробьев в экосистеме города как атавизм, он решил перестать думать совсем, на удивление это далось ему легко, не то, что обычно по вечерам, когда до утра не удавалось заснуть, играя со сканером в кошки мышки.
В пустой задумчивости он пропустил момент, когда возле него появилась небольшая тень.
– У Вас не занято, я могу сесть?
Роберт вздрогнул от неожиданности и вскочил. На него улыбаясь смотрела молодая девушка. Его реакция видимо сильно насмешила ее, она еле сдерживала смех, прикрывая ладошкой рот.
– Да, конечно, я уже ухожу, – Роберт хотел побыстрее уйти, понимая, что разговор с горожанином будет стоить ему дополнительных процедур, но девушка схватила его за рукав и повелительно усадила обратно.
Она была одета в легкое платье, распущенные русые волосы, подсвеченные солнцем, свободно струились по оголенным плечам. Сердце его необычно сжалось, он раньше не испытывал подобных ощущений, почему-то он боялся посмотреть на нее еще раз.
– Нет, получается я Вас прогнала, – она смущенно хихикнула. – тут место хватит обоим, может Вы хотели побыть один? Я не помешаю, буду молчать.
На последних словах она звонко рассмеялась и прищурившись посмотрела на него. Он заметил ее взгляд и сильнее уставился в лужу с воробьями, которые уже перестали плескаться и, казалось наблюдали за ними.
– Не бойтесь, я никому не скажу. Как Вас зовут? – она улыбнулась еще шире и картинно захлопала длинными ресницами. – Меня зовут Даша.
– Мой номер Р.. – начал он, но она прикрыла его рот ладонью.
– Не надо номера, как Вас зовут?
– У меня нет имени, у меня есть только номер, – удивленно ответил Роберт, не понимая, почему она этого не знает.
– У человека должно быть свое имя, так не бывает.
– У человека? А кто это? – Роберт усиленно копался в своей памяти, но ничего не было.
Ее лицо мгновенно погрустнело, Даша озабоченно смотрела на него, но в ее взгляде он не почувствовал ни жалости, ни огорчения, маленькие вспышки гнева искрились в карих глазах.
– Нет, – твердо сказала она. – Без имени нельзя, тебе нравится имя Роберт? Ничего, что мы на ты?
– Роберт, – повторил он. Примеряя на себя имя, он будто отошел в сторону и смотрел на себя нового, теперь незнакомого человека, именно человека, смысл слова начинал обретать очертания. – Мне нравится, спасибо. Но я не могу называть Вас на ты.
– Ну почему же? – Даша округлила глаза.
– Я не имею права называть Вас на ты. Это запрет.
– А ты попробуй – это же так просто – ты!
– Это запрет, – механически повторил Роберт, он весь напрягся в попытке повторить за ней, но сильная боль в висках заставляла его снова и снова повторять. – Это запрет, это запрет, это запрет.
Она взяла его за руку, и он впервые почувствовал тепло руки другого человека. Головная боль мгновенно отступила, тело наполнилось сильным возбуждением, отчего на лбу проступила испарина, а дыхание прерывалось резкими всхлипами.
– Я поняла, говори как тебе удобнее. А ведь мы работаем с тобой в одной конторе, только я в исследовательском, а ты в аналитическом, верно?
– Да, я станция анализа субметаданных.
– Нет, ну какая ты станция, ты аналитик, я читала твои отчеты, очень тщательная работа.
– Я станция, – повторил Роберт, но после обретения имени эта простая истина, с которой он жил много лет, начала биться об овладевший им всеразрушающий поток осознания. Все внутри похолодело, Роберт смотрел на свои руки и ее ладонь в них. – Я понял.
На глазах выступили слезы, но это была не та боль, преследующая его с детства после каждой процедуры пересканирования, это была другая боль, боль осознания, боль понимания и принятия себя.
Они сидели так довольно долго, она смотрела на продолжавших резвиться в луже воробьев, он на свои руки, мягко сжимавшие ее теплую ладонь.
– А ведь они могут взять и улететь отсюда, туда, где нет ни этого Города, ни этих, – Даша в отвращении скривила лицо.
Роберт слушал ее, но было не понятно о каком месте она говорит. Даша высвободила руку и начала копаться в своей сумке.
– Уверена, ты голодный, – она достала небольшой контейнер. – Держи!
Роберт нерешительно взял протянутый бутерброд. Запах мяса, салата и сыра ударил в нос, и желудок победоносно заурчал.
Она достала себе второй и сложила контейнер. Они ели молча, посматривая друг на друга, Роберт хотел отвечать на ее легкие смешки, но не мог, кривя лицо в подобии улыбки.
Что происходило дальше он не мог помнить, от дикой боли, пронизывающей все его тело так, что он чувствовал каждый свой нерв, дрожащий в последнем усилии под натиском поля, искривленный до обрыва, когда красная мгла заливает глаза до черноты, кровь пульсирует так, что тело готово лопнуть. Выронив остатки бутерброда, Роберт упал на землю, ноги инстинктивно прижались к животу, руки бессильно обхватили голову, будто могли хоть на йоту снизить потенциал властвовавшей над телом волны. Он не слышал крики Даши, которая набросилась на неспешно подошедших гвардейцев, как один из них стрельнул в нее паралитическим зарядом, и она безвольно опустилась на землю. Нет, ничего из этого он увидеть не мог, но человеческая память не так проста, он знал, что произошло, пускай без деталей, пускай не своими глазами – тело все помнило, и боль, и непрекращающуюся даже через сутки тяжелую волну в голове, и ее, ее попытку защитить его, ее страдания.
– Роберт, проходи, не стой в дверях, – позвал его низкий, с приятным бархатистым тембром голос, с игривыми дружескими интонациями, какие бывают у старых знакомых.
Роберт неуверенно прошел вперед, глаза уже привыкли к освещению и довольно четко различали предметы. Слева от входа светилась барная стойка, нестройно в зале были расставлены столы со стульями наверху, очевидно, что посетителей не было уже давно. В дальнем углу виднелись странные широкие столы, покрытые зеленым сукном, Роберт не смог определить их назначение, скорее всего это была какая-то старая коллективная игра, популярная в прошлом веке.
– Добрый вечер, – Роберт подошел к барной стойке и сел чуть правее от бармена.
Бармен, довольно тучный мужчина с крупным, но не круглым, добродушным лицом и большими руками с огромными красными ладонями, смотрел на него широко улыбаясь. Роберт скривил лицо в ответной улыбке.
– Устал с дороги? Не беда, сейчас мы тебя восстановим! – ударив звонким хлопком в ладоши, бармен сделал вид, что колдует над терминалом, но это были лишь пасы руками, терминал сам отрабатывал программу.
Сначала из барной стойки появился прозрачный ледяной бокал, в который, шипя и пенясь, наливалось светлое пиво. Запах был знаком Роберту, он его улавливал из кафетерия для Эксплуатантов, но никогда не пробовал, алкоголь был запрещен для таких, как он. Вслед за бокалом появилась тарелка с дымящимися сосисками и картофельным салатом.
– Не французская кухня, но тоже ничего, – подмигнул ему бармен. – Не стесняйся, сначала поешь, а поговорим позже.
Роберт попытался произнести слова благодарности, но бармен тут же ушел в стену, только теперь Роберт понял, что он только лишь голограмма, в рассеянном свете было сложно сразу определить.
Оставшись один, Роберт осторожно сделал первый глоток. Ледяной стакан приятно холодил руку, напиток же напротив обдал его легкой горечью. Пожалуй вкус был не неприятный, и назвать его вкусным в привычном для него понимании, он не мог. Второй большой глоток помог ему определиться, определенно напиток ему нравился, он пробудил в нем такой аппетит, что тарелка была опустошена за считанные минуты.
Роберт поставил пустой бокал на стойку, всплывающее меню предложило ему повторить или попробовать другой сорт, но уже начавший ударять в голову алкоголь ввел Роберта в неизвестное состояние, он ничего не выбрал, и меню исчезло.
Из стены вышел бармен, он уже переоделся, простая белая рубашка сменилась на более подходящий по погоде на улице вязаный свитер.
– Сегодня прохладно, – пояснил он. – Хотя, сам понимаешь, мне то чего холода бояться?
Бармен рассмеялся низким гоготанием, Роберт сдавленно кашлянул в ответ. Ему хотелось повторить, но не получалось, тело сковывало, а голова начинала ныть. В любом случае хорошая еда дала свой эффект, он расслабился, вкус съеденного и выпитого будоражил мозг новыми яркими эмоциями, которые он уже не пытался скрыть, если он попадется, то отформатируют полностью, а может и утилизируют, отправив работать на карьер или подметать пустыню. Роберт не знал точно, но эти термины, вскользь брошенные его соседом, хорошо объясняли будущее. Тогда Роберту показалось, что сосед пытался предупредить, но сейчас все это не имело никакого значения – он жил, впервые за многие годы, жил сам.
– Ну что, давай поговорим? – бармен заговорщически прищурил левый глаз.
– Давайте, а о чем?
– О чем? Хороший вопрос. Но тут стоит начать по порядку. Что ты помнишь?
– Помню что? Не понимаю.
– Что ты помнишь из своей жизни до Комбината. Случайных посетителей тут не бывает, потому не пугайся. Мы с тобой знаем кто ты.
– Да, я рабочая станция Р..
– Нет, ты в первую очередь человек, – перебил его бармен. – Ты должен попытаться вспомнить себя до комбината.
Роберт понял, что от него хотят, и начал усиленно копаться в своей памяти. От напряжения стало даже душно и он снял с себя верхнюю одежду, оставшись в одной рубашке, галстук был брошен к остальным вещам небрежно, с явным наслаждением.
По частям он строил свою прошлую жизнь: вот его работа, самое простое, данных было много, вот его стажировка после Комбината, тоже довольно четкие данные. Тут все было понятно, быстрый анализ не дал ничего полезного по требуемому запросу.
Комбинат же стал для него настоящим препятствием. Все учебные часы, материалы восстановились практически сразу, но остальное время постоянно отходило назад, скрываясь в густом тумане, в который он боялся зайти.
– Думаю, что ты уже дошел до тумана, – бармен сделал несколько пасов и пустой бокал скрылся вместе с тарелкой в открывшейся нише. На его месте появился небольшой ледяной кубик, который манипулятор лазером быстро превратил в стакан с толстым дном. Темно-бордовая жидкость наполнила его до трети. Роберт ощутил запах старого, ароматного дерева, переспелого винограда и еще один, отдаленно напоминавший привкус только что выпитого пива.
– Выпей пару глотков, только не спеши, времени у нас много.
Роберт взял ледяной стакан и чуть-чуть отпил. Сильный вкус и обжигающий вихрь заставили его закашляться, на глазах проступили слезы. В тот же момент он сделал несколько уверенных шагов в сторону тумана, чувство непонятного страха притупилось, сменяясь тупой решимостью. Осознав эффект, Роберт залпом допил и уверенно вошел в туман.
Голову сильно закружило, перед глазами всплывали бессвязные воспоминания недавних дней, юности на стажировке, уводя его назад, но он упрямо шел сквозь тягучую массу, оставляя за собой бесцельные годы.
Вот и Комбинат. Тело ответило болью, вспоминая многочисленные облучения, инъекции, вырывающие вены из рук, только боль и ничего больше. Их много, таких, как он, одинаковых, безмолвных. Боль и молчание – это были его основные воспоминания о Комбинате. Вспомнилась вылазка в Стрый город, опят боль…
Его тело начинало биться в судорогах, бармен настороженно смотрел на него, манипулятор наготове держал шприц с бесцветной жидкостью. Голограмма бармена сомневалась, стоит-ли продолжать, видя как у Роберта начинает сводить все мышцы.
Комбинат, наказание, учеба, дети, молчание, наказание, разговор, наказание.. туман хлестал его по лицу, хотелось сбежать обратно, но Роберт видел что-то впереди. Последний рывок и.. его лицо ощутило тепло, немного влажное, но тепло. Кто-то гладил его по голове, он разбирал простую мелодию, но не мог услышать голос. От тепла рук он успокоился, туман рассеялся, только белый свет с яркими желтыми и красными пятнами, и тепло рук, женских рук. Они были такие же как у Даши, но не совсем, тепло было другое.
– Я чувствую руки женщины, мелодию, – почти шепотом проговорил Роберт.
– Слава Богу!, – манипулятор со шприцем исчез, бармен счастливо улыбался.
– Больше ничего, – Роберт смущенно посмотрел на бармена.
– Этого более чем достаточно. Запомни – ты человек, и если повезет, то будешь свободным человеком.
– Свободным? Что значит свобода?
– Свобода, гм, а так сразу и не сказать. Надо ее почувствовать, тогда и сам поймешь.
Роберт сидел молча, рассматривая свои руки. В голове шумело, но это был не привычный шум от волнового излучения, нет, он напоминал ему плеск широкой, неторопливой реки, с большими пологими берегами, густо усыпанными маленькими разноцветными цветами, чуть склонившими свои раскрытые бутоны после короткого и теплого летнего дождя. Тогда, как и многие, после утомительного дня, заполненного сбором корнеплодов на бесконечном поле, все комбинатовские, предоставленные на пару часов отдыха сами себе, легли в траву на пологий склон, стараясь не раздавить отяжелевшие от воды бутоны, и смотрели, как волна за волной приносит на берег прохладу, покой. Он вспомнил себя на этом склоне, вспомнил и тихие, еле слышные разговоры между ребятами. Были там и девочки, они были поменьше остальных, скрытые безликой коричневой робой, совсем непохожие на Дашу, а в то же время и похожие, Роберт почувствовал это сейчас, чувствовал сердцем.
Он помотал головой, отгоняя дальнейшие видения, которые совсем не хотелось доставать из памяти.
– Мне кажется, я начинаю понимать. Но, – он помедлил и, чувствуя уверенность быстро добавил. – Почему Вы помогаете мне? Ведь я никто.
– По сути мы все никто, если судить о нашем значении для общества в целом. Но это-то как раз и есть то, с чем мы боролись все это время.
– Я до сих пор не знаю, как Вас зовут, – Роберт ощутил странное чувство, он его раньше испытывал, когда что-то делал не так. В базе он нашел определение его как "стыд", но значение слова было для него недоступно.
Бармен улыбнулся и взмахнул рукой вправо. Стена, вся усыпанная затейливыми этикетками с видами далеких земель раздвинулась, и Роберт увидел большой портрет человека, улыбающегося во весь рот и с чуть ехидно прищуренными глазами. Сомнений не было – это был бармен, но без бороды и чуть менее округлый. Под портретом черными буквами была подпись: "Роберт Невил. 2028-2102 гг.".
Роберт вскочил и подбежал к портрету. Бармен у стойки довольно хихикнул и соорудил для него еще один стакан, который медленно наполнился прозрачной светло-коричневой жидкостью.
– Ну вот мы и познакомились. У нас есть еще около получаса до процедуры, так что, давай еще немного выпьем, – бармен дружески помахал ему рукой и закурил виртуальную трубку.
– Вы Роберт Невил. Тогда кто я?
– Пока что мы с тобой полные тезки. После твоей деактивации имя себе выберешь сам.
– Деактивации?
– Процедура конечно не самая приятная, но необходимая, – бармен неприятно цокнул языком. – Зато потом ни один сканер тебя не засечет. Но можешь и умереть. Выбор у тебя не сильно большой, на твоем месте я бы рискнул, лучше если что не так пойдет, умереть, я-то в этом толк знаю.
Бармен расхохотался и пыхнул виртуальным дымом, откуда-то запахло приятным запахом сухофруктов и жженого сахара.
– Выбора у меня нет, – твердо ответил ему Роберт. – У меня только один выход отсюда.
– Молодец, а то некоторые сомневаются.
– А много уже было?
– Не так много, как хотелось, но ты знаешь, есть положительная тенденция, как говаривали раньше.
– Это мне понятно. Но почему Вы помогаете таким как мы?