– Здорово, сударыни! Как жизнь молодая? Тань, ты о чем хотела потолковать? Мне мои уши не лишние, в поход тебя по любому возьму.
Девушки улыбнулись.
– Донял этот козел, – охарактеризовала Татьяна хозяина постоялого двора, – каждую копейку на расчете норовит зажилить, а работы на сто рублей взыскать! Поговорить хотела не я, а бабушка Пелагея.
Вот оно что! Большая старшая ведьм Киева сегодня в теле внучки гляделась естественно – ее не перекособочивало и не сутулило.
– Ты уж меня извини, – начал я, – но Оксану я с собой взять никак не могу, – очень уж с ней неудобно и тяжело.
– Спору нет, – согласилась старушка-молодушка, – но даже не это главное. Очень уж слаба на передок, повернутая на этом занятии. Причем мужик нужен каждый день новый.
– А мне говорила, что это она прикидывается для клиента такой озабоченной, а на деле устала от всей этой музыки.
– Брешет на каждом шагу! Была бы поприличней, неужели нищенствовать бы стала? Ложиться за полтинник под каждую мразь?
У нее способностей хватает влюбить в себя любого мужика, грести рубли лопатой. Не осилила сама, я бы помогла, любой оберег могу перебороть. Но мужчина даст денег, даже если и не женится, ласки будет требовать, любви. Ну а уж если охомутает, претензий будет – всех святых выноси.
Ей совсем другого надо – ежедневно шлюшничать. Пытается мать хоть слово сказать против – Ксюшка ее зверски лупит.
В походе Оксанка своими ежедневными поисками очередного желающего доймет невиданно, особенно в безлюдных местах. Мало того, что будет кидаться на каждого встречного-поперечного, к вам ко всем еще будет приставать. Ее брать с собой нельзя – все дело опакостит. Поэтому я пойду без нее.
– В ком-то другом?
– Именно. Войти я могу в любую девушку или женщину, согласие только ее нужно.
– Кто же на это согласится? Чужой человек внутри тебя, – ни спрятаться, ни одному побыть. Я бы не согласился.
– Ты – это ты. Ты мужчина, и этим все сказано. Женщина, она мыслит по-другому. Для нее главное не в своей скорлупке укрыться, а чтобы дети и муж были живы и счастливы. Конечно, если она тебе не верит, ни за что в себя не пустит – вдруг гадость какую-нибудь сделаешь, а на нее свалишь, или вовсе в ее мозгах приживешься.
– И кто же тебе, ведьме, может так довериться?
– Кроме Танюши и некому – она меня с детства знает.
Я перевел взгляд на богатырку.
– Тань, у тебя же любовь новая, зачем тебе в мозгах чужой человек?
– Она клятву дала, что когда мы с Олежкой ЭТИМ будем заняты, уходить станет! Вдобавок, это только на время похода.
Я вздохнул.
– Дело твое. Я бы не пустил.
– Ты забываешь, – вмешалась Пелагея, – что ни один черный волхв ведьму убить не посмеет, Танюша по любому жива останется. А у нее ведь сын, его она любит больше всех на свете.
– Невзор тебя рассмотрит в Татьяне?
– Рассмотрит, куда он денется. В нем силы больше, чем во всех вас вместе взятых. Это и его жизни касается, поэтому кудесник не налетит на вас ураганом, а сначала присмотрится – что за люди идут в твоей ватаге, какой силы и способностей.
– Тогда да, резон подселить тебя к Тане имеется.
– И вашему отряду лишний богатырь не в убыток. Мало ли как судьба завернет.
– Да у нас уже есть один…
– А будет два. Запас спину не трет. Деньги подойдут к концу – я придумаю чего-нибудь. Надобно бабе получку положить какую-нибудь, ей сына кормить – не по родне же его отдавать.
– Ладно, – окончательно решил я, – богатырка с нами идет, ты при ней. Сколько тебе здесь платили? – спросил я у золотой работницы, любимицы оборотня.
– Семь рублей этот гаденыш давал, на пристани в два раза больше получала.
– Больше десяти дать не могу, уж не взыщи. Выдадим тебе тридцать рублей, делись там с матерью как хочешь, и уйдем – дольше трех месяцев вся эта катавасия не продлится.
– Неужели так долго камень лететь будет? – спросила ведьма.
– Нет конечно. Но ведь надо еще будет назад дойти, если повезет, и не пришибут где-нибудь по дороге.
– Ты может быть поесть хочешь? – забеспокоилась обо мне богатырка, – сегодня гусей поджарили неплохо.
Золотая баба! Я ведь не Олег, а и за мной следит, чтобы голодным не остался.
– Я из гостей иду, наелся до отвала. Мы сегодня переезжаем в тот дом, где нас вчера Павлин-мавлин привечал.
– Само сорвалось, прости, – извинилась Татьяна.
– Больше так не зови, Павлин обижается. Олег тут остается, один в своей комнате, к лошадям поближе.
Глаза женщины подернулись поволокой в предчувствии массы новых неизведанных чудес при будущем общении с любимым.
– Трудности у нас с Богуславом из-за ведьмы Василисы – шныряет возле нас, явно убить хочет. Пелагея, помоги нам поймать ее.
Женщина подумала.
– Переезжать всей кучей будете?
– Разумеется.
– На толпу она не полезет, попытается вас с Богуславом по отдельности словить. Друг без друга сегодня никуда не выходите, при надобности посылайте младших. Василиса меня в обличье Оксаны прекрасно знает, близко не подсунется. А вот то, что я в Тане, для нее будет как гром среди ясного неба. Она увидит другую ведьму, но слишком поздно. Сегодня Танюша в вышибалах досиживает, а завтра и займемся.
– Хорошо. Только давай, чтобы и я в вас не путался, опознавательный знак какой-нибудь введем.
– Синяя ленточка на голове подойдет? Есть лента – перед тобой ведьма, нету – это Татьяна.
На том и порешили. На прощанье я спросил:
– Не знаешь кому в Киеве краденное барахло можно кучей сбыть?
– Вчера добыл?
– Ну да, у бандитов.
– Есть такой душевный человечек, скупщик краденого. Завтра сведу тебя с ним. Заодно и Василису половим. Много денег перекупщик не даст, но и обманывать не станет, побоится.
– То, что надо! До завтра?
– До завтра.
Пора начинать переезд. Матвей деловито и не задавая лишних вопросов сразу взялся складывать вещи, Богуслав уже был готов.
Зашел к протоиерею. Тот как раз рассказывал какое-то нравоучение Емеле. Я заинтересовался, присел тоже послушать.
– Пей воду из твоего водоема и текущую из твоего колодезя. Пусть они будут принадлежать тебе одному, а не чужим с тобою. Источник твой да будет благословен; и утешайся женою юности твоей, любезною ланью и прекрасною серною, любовью ее услаждайся постоянно. И для чего тебе, сын мой, увлекаться постороннею и обнимать груди чужой?
– А откуда это взято, святой отец? – поинтересовался я.
– Из Ветхого Завета, сын мой, поучения Экклезиаста.
Цитаты из Экклезиаста в моих веках встречались часто, но кто он и чем известен я никогда не знал. Мои попытки вникнуть в Ветхий Завет быстро закончились полным крахом из-за многочисленности героев и событий. Вызнаем у протоиерея.
– А кем он был, отче? Чем известен?
– Никем не был и ничем не известен.
Вот те раз!
– А как это?
– Экклезиаст – это в переводе с греческого наставник, учитель, проповедник. Богословы склоняются к мысли, что от имени Экклезиаста в Библии проповедует сам царь Соломон.
Вот оно как!
– А ты перестань по проституткам бегать, да последние деньги на них тратить. Удовольствуйся своим, и из чужого колодца не пей. На потеху с публичной женщиной денег взаймы не дам! Тут возле своего нужно держаться.
– А у меня нету пока своего! Ни лани, ни серны… Я любой был бы рад, – заныл богатырь.
Ишь какой страдалец по женской ласке оказался!
– Ты же вчера с рублем отсюда ушел, – вмешался я, – и сегодня на ночь должно бы хватить.
– Да Оксана такие изыски показывала, что все деньги у нее и остались…
– Тебе что, больше деньги тратить не на что?
– А на что мне их тратить? Кормить кормят, переночевать есть где. А вдруг убьют завтра с вами за компанию, никаких денег и не понадобится.
– Не ходи с нами, останься в Киеве – целее будешь, – предложил я.
– С голоду тут подыхать? В деревню я вернуться не могу – сгорело все, а городских умений у меня нету никаких, работы не сыщешь. Да и жить тут негде, а скоро зима. Без вашего похода проруха мне полная. И маменьки со мной нет – она ловкая и рукастая, вдвоем бы прожили и в Киеве, а один я тут пропаду.
Парня было жалко, вдруг погибнет ни за грош? Молодой совсем, жизни еще не видел. В голову пришла неожиданная идея.
– А ты матушку свою поискать не хочешь?
– До Константинополя далековато будет…
– Вас же грабили и жгли за два-три дня до нашего прихода?
– Ну да.
– Оказывается здесь, в Киеве, тоже теперь есть невольничий рынок, и князь работорговле потворствует.
– Наш князь? Не может быть! Они тоже наши, русские люди!
– Еще как может. Скажут, что она либо денег должна, либо из крепостных.
– А она…
– А что она скажет, на это всем наплевать. Похитители продают, перекупщики дальше погонят – всем лишь бы выгоду поиметь. Думаю, невольников сразу в Византию не гонят: их кормить надо, часть заболеет, часть перемрет по дороге – сплошной убыток. Наверняка их тут какое-то количество пытаются сбыть, самое меньшее с неделю ими торговать будут.
– Так маму угнать еще не успели?
– Скорее всего.
– Господи! А денег совсем нету! Выкупить не на что!
– Я тебе денег дам, не печалься. Лишь бы нам ее найти.
– Хоть бы, хоть бы найти!
Паренек вскочил, начал метаться по комнате.
– Хозяин, я даром с вами куда хошь пойду, только выкупи маму!
– Завтра, все завтра. А сейчас собирайтесь – переезжаем.
– Куда?
– Туда, где тебе вчера изыски начали показывать.
Организовав народ, пошел складываться и сам.
– А зачем нам переезжать? – поинтересовался Богуслав, – послезавтра уж уходим.
– С волхвами местными надо еще потолковать. Разобраться хочу, почему черные так про прилет камня толкуют, а они эдак. Не люблю непонятного в важных делах – полная ясность должна быть. Да и с Василисой, если вдруг поймаем, непонятно, что делать.
– Внушим чтоб Невзора убила!
Я покачал головой.
– Не получится.
– Почему это?
– Нельзя человеку внушить, чтобы он или она сделали что-нибудь противоречащее главному в душе.
– А что в этом такого, чтобы черного кудесника убить? Эта ведьма убивать не боится – вон как ловко меня кинжалом в сердце ткнула.
– И мне также легко воткнет. А Невзора не тронет.
– Почему?
– На черных волхвах и на ведьмах лежит страшное заклятие – убьют если друг друга, и сами тут же погибнут, и весь род убийцы перемрет.
– Вот оно что… Тогда отведем в сторонку, и как овцу зарежем!
– Давай лучше сегодня с Захарием посоветуемся – может чего дельное присоветует.
– Может быть…
У Павлина нас встретили как родных. Емельян привычно отправился на сеновал, остальных разместили в доме – Матвея подселили к Венцеславу, а нам с Богуславом выделили отдельную комнату. Протоиерей пристроился по соседству с двумя пожилыми иногородними волхвами. Обосновавшись, мы отправились на кухню – решать непонятные, но животрепещущие дела с Захарием и Павлином.
– А что за гости у тебя? – спросил я хозяина дома.
– С Углича и Вышгорода сегодня подошли, принесли денег в помощь нам. Ватаги они отрядить не могут – не из кого, сами пойти не могут, так хоть чем-то помочь. Ладно. Вы поговорить о чем-то хотите?
– Именно.
Мы расселись вокруг стола.
– Я хотел спросить, почему такая разница в мнениях о том, что будет после падения камня на Землю? И там волхвы, и тут волхвы, неважно черные или белые, а такие разные мнения об исходе катастрофы.
– Они не берут в расчет того, что камень необычный. Небесный булыжник всегда или каменный, или металлический, убыток только от веса и размера, а этот совсем другой. От обычного камня разрушения только от удара, а этот взрыв даст страшной силы, разрушит саму Землю – ответил Павлин.
– Из чего же он слеплен? – недоумевал я, усиленно вспоминая все о небесных телах и думая, что метеоритной взрывчатки аж до 21 века не замечено.
– Это странное вещество. У нас оно может существовать, только не прикасаясь ни к чему. Если до чего-то дотронется, сразу взрыв. И остановить ее столкновением с другим камнем на расстоянии лучше и не пробовать – все перекосит и перевернет в Солнечной системе, ничто живое не уцелеет. Вот это и будет Армагеддон. А ударит в Землю, ее разорвет на части. Вот этим камень и опасен, а не размером и весом. Отвести его нужно в сторону. И не просто отвести, а чтобы улетел далеко за пределы солнечной силы, перестал возле наших планет вертеться.
– Кто же может знать, куда его нужно направить? Не дельфины же?
– Дельфины для усиления общей мощи нужны, вас дойдет мало – несколько человек, волхвов всего трое, не густо для такого дела. А у морских обитателей с такими способностями каждый второй, созовут своих, враз соберутся в большую стаю.
Куда отшвырнуть камень, может сказать только Омар Хайям – он и видит не хуже самых сильных из нас, и звездочет, каких поискать, и математик известный. Других таких в мире нету. Как волхв он, конечно, слабенький, но это неважно, главное – ума палата. Да сам араб с дельфинами нипочем не столкуется, нужна ваша помощь.
То есть дойдете до моря, договоритесь с тамошними обитателями и идите Хайяма искать. Пока по чужой стране бродите, дельфины помощь соберут. Дело-то вроде нехитрое, но хлопотное.
– А если учесть, что люди с дельфинами за тысячу лет и близко не столковались, хотя наверняка в этом деле и волхвы поучаствовали, а по пути нас черный кудесник поджидает, то хлопот больше, чем полон рот, – меланхолично заметил я. – А чего там с кедровой рыбкой?
– Я тебе ее в последний день хотел отдать, постоянно о ней думаю, чтобы не забыть.
– Ты ее забудешь отдать, я забуду взять – в последний день всегда так бывает. Люблю сложиться заранее, чтобы взял вещички, встал и пошел.
– Для этого и есть русский обычай: посидеть на дорожку! – запротестовал Захарий. – Посидел, подумал, все что надо вспомнил.
– Посидел, подумал и вспомнил, что забыл вас перецеловать на прощанье, – ехидно заметил я, – с тем в поход и отправился. Можно еще жену вспомнить, она в Киеве ни разу не была.
– Уже бегу за вещицей, – не стал вступать в ненужные споры Павлин и ушел.
– У вас же теперь Яцек есть, зачем вам рыбка? – удивился старший.
– Запас спину не трет, – пояснил я. – Мало ли, вдруг не сыщет поляк, или убьют его по дороге, все под Богом ходим, кому тогда искать? Марфе вынюхивать?
Ответ Захария удовлетворил. Вернулся хозяин дома, принес небольшую красноватую деревяшку, подал ее старшему. Тот нашептал нужное заклинание и отдал вещицу мне.
Рыбка гляделась очень достойно. Небольшая – с пол ладони в длину, красиво сделанная, аккуратно и со всем тщанием выструганная и отшлифованная. Сразу видно, что хороший мастер делал, а не торопыга-бракодел. Не тяп-ляп получился, а достойная вещь. За такое изделие краснодеревщику стыдно не будет никогда, с любовью сделано. И наш хозяин узнает ее всегда, хотя бы и через много лет, и гордо скажет:
– Это я делал!
Свою работу, что с усердием сделана, узнаешь всегда, по себе знаю. Хоть я врач, но и руками в этой жизни переделал немало.
– А служить долго будет? – забеспокоился я.
– Ливанскому кедру сносу нет, – заверил Захарий, – а заклинание будет действовать, пока деревяшка цела. Рыбка носом покажет, где искать. Поднимаешь ее за нитку, вот за эту, рассказываешь, что знаешь, или представляешь человека и рыбный носик в нужную сторону покажет.
Проверим!
– Где у вас тут северо-восток?
Показали. Примерно так я и думал. Поднял деревяшку за черную нитку и внятно проговорил:
– Моя жена Забава.
Носик рыбешки повернулся в нужную сторону. Здорово! Но может случайность?
– Омар Хайям.
Рыбка заколебалась. Конечно, человек с таким именем в той далекой заморской стране явно не один. Надо добавить данных.
– Его рубаи:
Удивленья достойны поступки творца!
Переполнены горечью наши сердца:
Мы уходим из этого мира, не зная
Ни начала, ни смысла его, ни конца.
– Какой ум и талантище! – негромко проговорил Захарий. – И как верно сказал! Я эту мудрость понял совсем недавно, на закате жизни: как волхв все знаю, расти уже некуда, все есть, бороться не за что, желаний прежних нет, но также, как и восемьдесят лет назад непонятен смысл этого мира. А ведь он хоть в годах, а еще не стар…
Тут старший волхв протянул руку к рыбке, уже строго поставившей нос на юго-восток и сказал несколько непонятных слов.
– Ну вот теперь Омара Хайяма можно искать и без чтения рубаи – он записан в магической памяти дерева, достаточно будет сказать имя, амулет его найдет.
– А мертвых амулет тоже показывает? – спросил Богуслав.
– Мертвых нет.
– Можно тогда еще кое-кого взглянуть? Не собью в его памяти ничего?
– Сколько угодно.
Слава аж встал и громко объявил:
– Полетта Вердье!
Рыбка не подвела и четко указала на северо-запад.
– Жива! – вырвалось у боярина, – Настя жива!
У местных от недоумения аж вытянулись лица – искали Полетту, а нашли Настю, но выясняться они не стали, – тактичный и умный народ.
– Чем еще можем помочь? – поинтересовался Павлин.
– Советом, – взял беседу на себя я, подумав: пусть там Богуслав тихо порадуется, не будем его пока отвлекать, и рассказал о проблеме с Василисой.
– И мне думается: стоит ли ее ловить, зря время тратить, ничего не могу придумать, как из этого пользу извлечь, – завершил рассказ я.
Волхвы задумались.
– Только что отвести куда-нибудь в сторонку, да из мести зарезать, – предложил Захарий.
– Лишняя возня, – отмахнулся я, – мы не мстительны. Слава, Василису резать будешь?
– Да идет она лесом, – отказался от предложенной чести счастливый влюбленный, – пусть поживет.
– Ну а мне до нее и вовсе дела нет, – высказался я, – меня эта ведьма стилетом в грудь не била, а всяческой погани у нас и без Василисы в избытке. Начни всех убивать – обезлюдеет Русь-матушка, на племя народу может не остаться.
Я встал с мыслью попрощаться с кудесниками до ужина.
– Ты посиди, посиди еще, – остановил меня старший, – не закончен разговор, может еще чего придумается.
Подумали еще минуты три, дальше они беседовали между собой как-то не очень понятно.
– Только их поп! – Захарий.
– А он осилит? – Павлин.
– Одной левой! – Захарий.
Я решил вмешаться.
– Если вы о протоиерее Николае, то он не может убить даже хищного зверя, не говоря уж о черном волхве. И разницы между нами пока не замечает – церковь наши окрасы не отличает: пособники дьявола, и все дела.
– Убивать никого не надо, – пояснили мне, – защищаться то он будет?
Вспомнилось как себя вел Николай во время нашей с ним совместной охоты около Новгорода на коркодила, как уверенно взялся для сдерживания зверя за рогатину.
– Будет! – заверил я.
– А это и нужно. Если удастся вбить в хитрую головушку Василисы, что протоиерей хочет убить Невзора, то все внимание черного волхва будет сосредоточено на попе, а божественная мощь Николая превосходит силы кудесника в несколько раз.
– Но святой отец неспособен убивать!
– А попы они очень разные: один неспособен, а другой еще как горазд! Нападет враг на монастырь, монахи всей толпой отбиваются, и охулки на руку не кладут! Кто Невзора насчет Николая посветит? Знаем об этом только мы, отче в своих проповедях об этом не рассказывает, а мы лишнего не сболтнем.
– Это верно, – задумался я, – а как подать это поубедительнее?
– Приставим к протоиерею двух иногородних волхвов, вроде как для охраны. Пусть с тобой вместе все трое и погуляют.
– Василиса тогда близко не подсунется.
– Вы куда завтра идете?
– На невольничий рынок – у нас у Емельяна мать в полон увели.
– Туда вместе, назад порознь. Она, конечно, за тобой увяжется, а в памяти у ведьмы отложится – священнослужителя внимательней тебя белые волхвы караулят. Волхвов после вас сюда позовем и научим, чего кричать погромче:
– Защитим, отче! В обиду не дадим! Ты в этом походе главный! Убей черного!
– Протоиерея-то Невзор точно не достанет?
– Где ему! Мелковата эта гнида против божьего избранника, не осилит. Отличить священника от вас легко: черная ряса, поверх здоровенный серебряный крест, не перепутаешь. Вражина по всем ватажникам пару ударов нанесет, их Богуслав должен отбить, и начнет гвоздить протоиерея, а на вас поглядывать вполглаза. Кто-нибудь из твоих ребят может отвлечь черного?
– А как его отвлечь?
– Вертеться мелким бесом, усиленно размахивать саблей и кричать какую-нибудь дурь нечеловеческим голосом. При этом уворачиваться от подарков кудесника в виде огненных шаров.
– Матвей может, он бывший атаман ушкуйников. Только вот магической силы в нем нету нисколько. Невзор его со всей силы не ударит?
– Пусть Богуслав гада тревожит, отвлекает всячески. Да еще он от Николая страшного удара будет ждать и с вами, обычными людишками, времени возиться у волхва не будет. Вот за это время и надо к нему надо приблизиться, и на расстоянии попытаться убить. Умеете?
– Из арбалетов стреляем хорошо, ножи бросаем в цель уверенно.
– Это правильно. Луки натянуть да стрелы пускать Невзор вам не позволит, сразу пришибет. На все про все у вас будет несколько мгновений, не разгуляешься особо. Богуслав, на Владимира надо полог накинуть, прикрыть его жиденькие магические силы.
– Перед нашим отъездом укутаю его, сейчас рано. Не надо, чтобы Василиса об этом узнала.
– Добре. До ужина?
– До ужина.
И забрав с собой амулет мы удалились в свою комнату. Там упали на кровати.
– А что они толковали про необычность камня? – спросил Богуслав.
– Все кругом состоит из обычного вещества, а метеорит, похоже, из антивещества.
– И что?
– В пустом пространстве никто друг другу не мешает, но стоит веществу коснуться антивещества, не удариться, а просто прикоснуться, идет дикой силы взрыв, который действительно может разрушить Землю. Насчет других планет, вращающихся вокруг нашего Солнца, ничего сказать не могу. Нет таких данных в 21 веке.
– А раньше антивещество не прилетало?
– До 20 века никто за этим и не следил, – нечем было. А за сто десять лет до моей отправки сюда прилетало что-то похожее в тайгу: пролетело вверху, в десяти верстах от земли, и взорвалось. Повалило деревья по очень большому кругу, трясло аж до Японии.
– Где такая?
– В тысячах верстах от места взрыва. А сам взрыв заметили и во Франции, и в Англии – и приборы его зафиксировали, и небо три дня и у нас, и у них светилось.
– Крепко Земле досталось! – поразился Слава.
– Метеорит был не очень велик. И главное: много раз командами вроде нашей туда ходили, следы камня искали – ничего не нашли, кроме поваленного леса.
– А что должно было быть?
– Следы от удара об землю должны были остаться: впадина с версту или больше, сам булыжник или его куски. А там ни-че-го! Поэтому в 21 веке и склоняются к мысли, что прилетал камушек из антивещества, и был бы он в несколько раз больше – конец Земле. От такого метеорита убытка в сотни раз больше, чем от обычного. Потому и нужно, чтобы камень пролетел мимо, и нашу жизнь не порушил.
– А что же черные так облажались? Погибнем ведь все вместе.
– То ли не разглядели, то ли не поняли, пес их знает. У любого волхва – душа потемки. А переубеждать Невзора просто некогда – он тут бычиться до следующего лета будет.
– И то верно, – согласился побратим и сменил тему. – Слава Богу, теперь я за Настю спокоен – жива. Посмотрим еще раз на ночь?
– Обязательно! – заверил его я.
Поболтали еще о том, о сем. Лошадей перековывать сейчас незачем – не по асфальту или каменистой мостовой идем, а по сыроватой и мягкой земле, сносу подковам не будет. Еду с собой можно и не брать, до Переславля, где вотчина и семья Богуслава, рукой подать – всего день пути.
На ужине я спросил Павлина как прошла беседа с протоиереем и нашими иногородними коллегами, не нужно ли отдельно беседовать с нравным Николаем. Оказывается, все прошло на «ура», все рвутся помочь.
– Вы только сразу на невольничий рынок не бегите, – дал совет киевлянин.
– Почему?
– Василиса не может вас сутками у двора караулить, она ведь тоже не железная. Поесть, попить, поспать ей, как и любому человеку надобно. Скорей всего на нашей улице мальчишка или девчонка, нанятые за ломаный грош, пасутся. Вот и надо им дать время за ведьмой сбегать.
Сначала постой возле калитки, покричи чего-нибудь, из-за забора пусть ответят, называя тебя по имени, только потом выходите. И побродите по другому торгу, погуляйте по улицам, дайте Василисе послушать, как протоиерея превозносят.
– Резонно, – согласился я, – так и поступим.
На этом день и закончился.
Глава 17
С утра подошла Татьяна. Синяя ленточка на лбу показывала, что ее сегодня верней звать Пелагея. Наши уже все были готовы. Объяснил коллективу как сейчас будем перекрикиваться через забор. Емельяну велел прихватить с собой мешок с наворованными вещами.
Первыми на улицу вышли мы со священником. Через три дома от нас играли четверо мальчишек и девчонка, все лет по 10-12.
– Начинай кричать, – предложил Николай.
– Долго вы там? – заорал я.
Девочка как-то напряглась и стала внимательно прислушиваться. Прав бы Павлин – похоже вот он – детский дозор. Но юная девица никуда пока не бежала, видимо в лицо меня не знает, и желает убедиться, что я именно тот, за кем она приставлена следить.
Со двора невнятно что-то пискнули. Я-то не пойму, а уж в отдалении точно не разберешь. Надо менять тактику.
– Святой отец, крикни чего-нибудь с моим именем, желательно пару раз, – попросил я.
Протоиерею разжевывать было не нужно – он мастер художественной речи.
– Эй вы там, здесь на улице, Владимир волнуется! У Володи сегодня дел много!
Девчонка тут же унеслась. Похоже, действительно караульщица. Подождав, как и было договорено заранее, минут пятнадцать, вывалились через калитку оставшиеся. Все это время мы с протоиереем толковали о его новой роли в походе.
– Не боишься черного волхва?
– Для чего ж я с тобой пошел, бояться что ли? Убивать я не могу, с дельфинами не столкуюсь ни в жизнь – не умею с братьями нашими меньшими, из языков, кроме русского, знаю только греческий и латынь, никаким персидским не владею, – на что такой поп тебе нужен? Пищу переводить, да Емеле холку оттаптывать?
Тут хоть вражью силу на себя отвлеку, вроде как щит возле вас подержу, все какая-то от меня польза будет. Ты пока эту вонючку лови, надо будет – хоть целый день на это потрать. Павлин вчера уверял, что я мощнее черного волхва. Конечно, мне Сила Господня дадена для богоугодных дел, а у него что? Так, звук пустой!
– А вдруг пересилит тебя Невзор и убьет?
– На сколько-то времени я врага отвлеку, а вечно будем жить только в Царствии Небесном. Здесь рано или поздно, а все равно когда-нибудь помирать, на все Божья воля! – и Николай перекрестился.
Я тоже перекрестился. Да, эту мощь веры волхвам и толпой не пересилить!
– И за меня не волнуйся, – завершил беседу святой отец, – вчера на мне Захарий свое искусство испытывал, мою защиту не осилил. Толковал, что он волхв посильнее Невзора будет. Ладно, хватит об этом. Когда нам нужно будет от вас отделиться?
– Скорей возле невольничьего рынка и разделимся, но для верности решим так: как будет пора, я кого-нибудь из твоих сопровождающих подзову и скажу.
– Годится.
У вышедших иногородних я спросил имена.
– Архип! Осип, – бойко отрапортовали мужики, и мы пошли.
Девочка к этому времени уже вернулась, лежбище ведьмы было где-то недалеко. Проходя мимо сорванцов, я внятно и очень громко сказал:
– Сначала на Подольский Торг пойдем, барахло нужно продать.
Держались двумя ватагами, люди Николая слегка позади нас. На краю зрения что-то мелькнуло. Василиса объявилась! Архип с Осипом старались в два голоса вовсю.
– Убей Невзора, святой отец!
– Не щади черного волхва, – он уже не человек!
Мы зашли на Торг, и Пелагея подвела нас к нужному перекупщику и негромко ему сказала:
– Грицко, это я – Пелагея, из Оксанки в Татьяну перепрыгнула.
Мужик со здоровенной и очень черной бородищей к этой метаморфозе отнесся спокойно, видно видал всяческие виды, вежливо спросил:
– Чем могу служить?
– Одежку хотим продать.
– Показывайте.
Увидев движимое имущество, склонился к ведьме и совсем тихо решил узнать:
– За разбой взялась?
– С банды Кривого долг взыскали.
Длиннобородый решил узнать обстоятельства дела.
– Он с подельниками, говорят, не в себе второй день. Твоя работа?
– Чья же еще! Пошевеливайся, а то за Кривым с Косым отправишься.
Это возымело хорошее действие и процесс оценки и подсчета закипел. В конечном итоге Пелагея получила пятьдесят четыре рубля, и мы, удовлетворенные, удалились. По пути Пелагея учила Емелю:
– На невольничьем рынке не ори радостно:
– Мама! Я всю землю обошел, а тебя нашел!
– Почему это? – насупился двухметровый гигант.
– Потому что услышит тебя работорговец, цена сразу взлетит в десять раз – было рубль, станет десять. Мать для человека дороже чужой тетки.
– Теперь понял!
– Поэтому увидишь маму, подергай меня за рукав и тихонько скажи которая. Ее как звать-величать?
– Акулина.
– Какие-нибудь особенности у нее есть?
– Это как?
– Эх, орясина! – вздохнула Пелагея. – Ростом высока, шрамы на лице, косая или кривая, рыжая, – да мало ли что.
– А-а-а! – понял туповатый богатырь. – Не косая, не кривая, волос вроде моего, обычный. Ростом, верно, повыше других баб будет. Зачем-то добавил: – Ей 37 лет, деревня наша Дубровка. А! Возле рта шрамик небольшой справа – упала в детстве.
Мы с Пелагеей только покачали головами – ну хоть что-то. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
Обнаглевшую Василису сегодня даже можно было увидеть. Татьяну она не боялась ничуть, мои жиденькие магические способности ее не смущали, сдерживал порыв меня убить священник с двумя волхвами и со способностями помощней моих.
– А что это она так близко подсунулась? – решил я узнать у Пелагеи, – не боится, что узнаю?
– Кабы не добавили антеки тебе своей силы, нипочем бы не узнал. Скажи про себя:
– Покажи морок! – и увидишь все, как простой мужик.
Попробовал. За нами брела маленькая старушонка с клюкой. Вот оно как!
– Теперь скажи:
– Сними морок!
Тоже получилось. Ну что ж, будем ковать железо, пока горячо!
Я повернулся и крикнул:
– Архип! Подойди!
Когда волхв подошел, сказал ему:
– Уходите, уже пора. Бабку сзади вас видишь?
– С клюшкой?
– Да. Это ведьма. Если пойдет за вами, не бросайте протоиерея одного! Эта тварь может сменить объект охоты.
– Конечно присмотрим. А говорили, что ей лет 35-40.
– Она морок накинула, мы же с отцом Николаем ее прежде видели, в лицо знаем. Близко-то он ее любую учует, да боюсь поздно будет.
– А ты что, через ведьмин морок можешь видеть? Ни один мужчина же не может.
– И я, и Богуслав, который со мной в комнате живет, оба можем.
– Ну вы сильны!
– Мы такие. Да гляди, священнику про эту старушонку не сказывай!
– А что так?
– Боюсь не утерпит, крестить начнет или крестом обмахивать, спугнет.
– Понял!
Архип вернулся в свою тройку, и они отвернули от нас на очередном повороте.
Василиса тут же подсунулась ближе.
– Пора брать, – сказал я
– И то верно, – поддержала меня Пелагея.
– А что будем брать? – заинтересовался Емельян.
– Тебя за задницу! – рявкнула ведьма, – пошли вперед!