В 15:47 заходила почтальонша и оставила на барной стойке несколько писем. Чем-то встревоженная и ворчливая, она вывалилась из дверей. Наверное, повздорила с мужем.

В 17:35 Трот зашёл на кухню, в которой по-прежнему горел свет, и захватил свой труп по пути в бар, как и обещал.

Они сидели в чёрном «Грибблике» со стеклянными стенами, столами и баром. Всё здесь было сделано из тёмно-серого стекла. Людей было – что мух, сидящих на дерьме. Некоторые стулья имели по три яруса, и в покер играли друг у друга на плечах.

Троттер процеживал чистый виски напротив Трупа. Ему он заказал то же самое. Сам стучал пальцами по столу и оглядывал бар. И ему точно показалось, что всякий раз, пока он отворачивался, виски в стакане напротив по чуть-чуть испарялся…

Боковым зрением Трот заметил нервно смеющиеся, жирно напомаженные губы, устремлённые на него. Девица в пышном белом платье и с кудрявым жёлтым каре, сидевшая за битком набитым покерным столиком. Девица развернулась лицом к Троту, но ясно заигрывала с трупом.

– Чёртов ты сукин сын! – старался с развязной панибратской манерой заговорить со своим другом Трот. Он всё ещё надеялся обернуть сон в приятельскую шутку. Но монотонность и неясность замерли в этом государстве и властно окоченели.

Троту хотелось искренне наорать на Труп – и на весь этот сумасшедший сон! Он хотел было ударить его – за холод и смерть! Страстно, со злостью, и пусть сон накажет его! Возьмёт под стражу – и Троттер будет бороться со сном в темнице! Пусть уже случится хоть что-то, хоть самое плохое! Только не этот мертвецкий холод с трупным запахом…

Но даже на крик у Трота не хватило духу. Слишком близко он ощущал сквозящую по коже ледяную власть мёртвого государства, то давило на грудь и ум своим равнодушием и мёртвым бездействием – так ничтожен был для чьего-либо здесь беспокойства сам Трот. Хозяин сна.

Девица продолжала гоготать, не разжимая красных губ. Почти прыжком подсела к ним за стол рядом с Трупом и, по-прежнему глядя на Троттера, уже истерически и громко хохотала – всё так же с намертво закрытым красным ртом. Надрывая голос и выкатывая бешеные глаза от давления запертого смеха. Она окончательно убила в нём надежду, и Троттер осторожно встал. Не подавая виду, замер.

Наблюдая вопросительный хохот и мычание, Трот неизбежно попятился к выходу. Девица надрывно мычала ему вслед: «И куда это мы?» Трот уверенно вырвался спиной из стеклянной двери бара в ночной шумный город. Глядя сквозь стеклянные стены на покинутых им гостей, еле сдерживая ноги, Трот старался брести неспешно, не подавая никому в этом городе виду, не поворачивая вперёд головы и пристально наблюдая за стеклянными стенами бара, в котором сидел Труп, так и не шелохнувшись. Девица провожала его зло-гневным взглядом, так что Троттеру стало пронзительно боязно от этих возмущённых бешеных глаз, подозревавших его и, кажется, уже готовых тут же сдать Трота сновидению.