Отступник. История одного контракта

В определенный момент Родиона перестали тащить и бросили на твердую поверхность, после чего он наконец открыл глаза, и, как он предполагал, его привели прямо в ту уродливую башню, построенную год назад, где и творилось зло. И где пол был из странного материала, схожего с камнем на ощупь – холодным, сероватого цвета – этот же материал был частично и на стенах. Здесь же прямо в полу был вход в виде ровного склона куда-то под землю, наверняка там и находилось главное логово злодея. Сама башня была битком набита странными механизмами. К примеру, имелись некие черные веревки, которые тянулись с самого верха башни вниз, к большой катушке, вокруг которой они были обмотаны, а затем веревки расходились уже к металлическим ящикам и сундукам со странными рубильниками и приделанными механизмами, похожими на часы. Наконец с этих непонятных Радиону механизмов черные веревки с двух сторон шли к четырем металлическим столам с трупами, над которыми, судя по швам и выжженным цифрам на груди у каждого, граф уже активно поработал, сделав из бедолаг новых болванчиков взамен утерянным. А рядом стоял еще один столик со специальными инструментами: пилы, шприц, мелкие ножички, небольшие овальные чашечки и прочие вещи, сделанные все из посеребренного металла и принесенные из-за моря графом, о назначении которых Родион прекрасно догадывался.

Здесь же своей персоной находился и сам граф. Он вообще не изменился с последней с ним встречи и был все тем же статным человеком средних лет с живым лицом и поблескивающими зеленными глазами. В очень простой одежде: белой рубашке да серых штанах, – поверх которых был одет кожаный фартук, заляпанный кровью и черной жижей, а на поясе был цельный топорик из посеребренного металла, как и те инструменты, что и на столе, созданные явно не для боя или рубки дров.

– О-хо-хо, дядя, давно не виделись, старый друг! – с детским восторгом в голосе поприветствовал его граф.

– Никакой я тебе не дядя, и ты мне не друг…исчадье, – с ненавистью проговорил Родион.

– Точно, ты совершенно прав. Как же я запамятовал? Ведь ты был долгое время слугой моему отцу… но он умер от мора, и это значит, что теперь, будучи его холопом, ты мой слуга.

– Не смей его упоминать и осквернять его честную память! – чуть ли не срывающимся голосом проговорил Родион, попытавшийся наброситься на графа, но шитые болванчики крепко его держали, не давая ему сдвинуться.

– Как же мне не упоминать моего отца? Да упокой Творец его душу, – спокойно ответил Граф.

– Потому что тобой овладело исчадье, и ты связался с темной магией, – бросил обвинение Родион, от которого лицо Графа резко изменилось и исказилось болью.

– Темная магия… Да ты, Родион, как всегда, в своем стиле и в цепях своего узкого мировоззрения и философии старой и закостенелой, как останки в могилах. И ты не в силах посмотреть дальше границы, которую сам ты себе и начертил? Я же, изучив науки, набравшись знаний и овладев нужным компонентами из пустошей, стал способен пройти через границы. И даже тогда я все еще боялся это сделать… Однако, когда любимых мной родителей отобрал чертов мор, и я подумал: «А почему я должен их отпускать? Почему они должны уходить? Почему вообще мы должны уходить? Это же несправедливо».

– Потому что так надо, и нельзя вмешиваться в такие вещи, как смерть. Нет у нас такого права, иначе последствия могут стать ужасающими, – эти слова, видимо, возымели какое-то воздействие на графа, и тот застыл, как статуя, с задумчивым лицом, однако затем резко спросил:

– Ты про это вмешательство? – с этими словами граф дернул за рубильник, торчавший из одного металлического сундука, после чего все механизмы стали грохотать и местами пускать искры, а стрелки на часовых механизмах закрутились как безумные. И в определенный момент трупы стали дергаться, сначала двигая пальцами, а потом уже и всеми остальными конечностями. И когда граф снова дернул за рубильник, механизмы отключились, у трупов открылись глаза, они поднялись. – В любом случае пусть я так и не смог спасти отца и мать, однако теперь я не отчаялся, – и расправив руки, граф, указывая на свежих шитых, с улыбкой от уха до уха восторженно воскликнул: – Я спасаю людей, ведь теперь они все будут жить вечно…

После чего граф, осмотрев ново сделанных шитых и, видимо, проверив их функциональность, уже спокойным голосом проговорил:

– Жаль только раствор вечной жизни, который я разработал, имеет некоторые недостатки. К примеру, эффективен, когда материал еще более-менее жив, ну то есть как ты сейчас, однако, когда материал уже мертв, то тут раствора мало. Нужна еще одна сила, потому и пришлось построить всю эту башню с оборудованием. И потому, на твое счастье, всю эту процедуру, которую ты видел, к тебе можно не применять, а только, – граф взял со стола шприц, наполненный черной жижей, – вколоть тебе раствор, а потом с инструментами немного переделать твое тело.

Проговорил граф и поднес шприц к лицу Родиона, стремясь вколоть содержимое ему прямо в глаз, чему Родион, разумеется, пытался воспрепятствовать, но шитые крепко держали его, не давая ничего сделать. И прекрасно поняв, что это конец, Родион уж было был готов отдать себя в объятия смерти, как в этот момент случилось что-то еще, что не совсем Родион смог понять, но, кажется, вначале он услышал где-то позади себя громкий грохот, а затем что-то очень сильно ударило его позади, да так, что он потерял сознание.

Уже очнувшись, Родион, тяжело откашлявшись и с трудом поднявшись на ноги, с абсолютным непониманием стал смотреть на все вокруг себя. Что было неудивительно, потому что все вокруг него было в сущем хаосе и либо горело, либо просто было уже разрушено. Сама башня, в отличие, от полностью развалившегося в хлам перехода от хором (к слову, на которых тоже начался пожар) выстояла, хоть и от взрыва она была частично разрушена, но все еще держалась, хоть и как был уверен Родион, ненадолго, ведь металлическая конструкция, что была на вершине башни, то есть прямо над ним, судя по звукам, так и грозилась упасть. Родион вообще был удивлен, что он был жив и отделался только оглушением, ведь, похоже, взорвался чертов порошок, а он еще с войны видел, насколько он разрушителен. Впрочем, до Родиона быстро дошло, что, если выжил он, значит, мог уцелеть кто-то еще. И Родион оказался прав, ведь пришел в себя один шитый, и Родион, схватив лежавший у его ног топор, одного шитого поспешил им убить. Все остальные валялись и были вроде мертвы, однако среди них он не заметил трупа графа. Хотя было еще два горящих трупа, один из которых, возможно, и был графом. Чтобы быть уверенным в этом, Родион попытался вспомнить, сколько шитых находилось перед взрывом с ним в башне, как в этот момент появился Сергей, погасивший все мысли Родиона об этом.

– Полагаю, все это устроил ты, Сергей?

– Разумеется, – бодро ответил Сергей. – Я уже проник в дом, как увидел, что тебя взяли в плен и потащили сюда. Ну и я решил спасать тебя и устроить взрыв с помощью чертового порошка, который я нашел в местном сарае, взорвав порошок в сарае и один бочонок, который я заложил у перехода в башню.

– Хм, немного не то, что было по плану, – заметил Родион.

– Да, но я решил сымпровизировать.

– И вышло неплохо, хоть я и чуть к Творцу не отправился. Но ты достал свое?

– Нет, я обыскал хоромы с головы до ног, но так и не нашел и следа своих вещей, – с досадой проговорил Сергей, махнув рукой.

– Хм, ни следа… Здесь есть еще один вход, по-видимому, там под землей он и устроил свою мастерскую, где делал свои черные дела. Я давно об этом подозревал, но точно не знал. И если не в доме твои вещи, то точно там. Спустись по нему, и очень вероятно, что там ты и найдешь свое имущество. Ну, иди за ним.

– А ты?

– Обо мне не беспокойся, мое время все равно давно кончилось, а сегодня случилось то, что я должен был сделать ради тех людей, которые были мне семьей, и теперь меня ничего не держит на этой земле… Ну прощай, Сергей, я выгадаю тебе время и буду держать вход, – Сергей, все поняв по взгляду Родиона, не проронив ни звука, молнией вошел во вход под землю и исчез.

А Родион, неспешно и даже вальяжно убрав топор за ремень и подметив арбалет у одного мертвого шитого, подхватил его и, зарядив, спокойно стал ждать гостей. Выстрелил в первого выскочившего нелюдя, после чего, успев перезарядить арбалет, еще раз выстрелил в следующего. Но перезарядить арбалет третий раз Родион уже не смог, поэтому, выхватив топор, напал на следующего шитого. Началась битва, в которой Родион пытался сражаться до последнего, отбиваясь топором от наседавших на него шитых, и когда его пронзили сулицей, он все равно сражался, но в итоге он, оборонив топор, упал на колени не в силах биться дальше. И враги окружили его, собираясь-таки добить, чего, правда, им сделать уже не удалось, ведь металлическая конструкция, как и предполагал Родион, обрушилась на всех, кто был внизу, неся им смерть. Но ее Родион принял как должное и то, что он давным-давно заслужил.

****************

Быстро пройдя по коридору, освещенному парой светильников, Сергей вышел в просторное помещение, находящийся, видимо, где-то под самими хоромами. Судя по основательному бревенчатому потолку, наверное, оно соседствовало с погребом. Сама комната вмещала в себя столы, несколько шкафчиков, множество вещей графа: это оружие, развешанное на стенах, рукописные труды, анатомические рисунки людей и животных с чертежами каких-то механизмов и множество чего еще. Также была камера, в которой сидели живые и целые Борис и Пятак, которые, судя по взглядам, тоже не ожидали увидеть Сергея, наверное, сначала подумав, что перед ними приведение. Но времени на объяснения не было, потому Сергей сразу же обратился к близнецам с вопросом:

– Где ключи?

– Они… они прямо на столе там, – ответил Борис, указавший рукой на единственный стол в комнате, что было, в общем, лишним.

Сергей сразу же стал искать ключи на столе, обнаружив рядом к своему облегчению и свою сумку, и к счастью для братьев нашел он и ключи среди множества анатомических рисунков человека и стеклянных сосудов и колб со странными разноцветными жидкостями. Были и вещи, о которых отступник вообще ничего не знал и тем более об их назначении. Но очень сильно Сергея заинтересовали записи о каком-то многообещающем экземпляре с пустоши, но ему пришлось отвлечься из-за предупреждающего крика братьев.

– Сергей, осторожно! Сзади!

Повернувшись, Сергей только и успел перехватить руку пытавшегося вонзить в него шприц какого-то человека в кожаном фартуке с серебряным медицинским топориком и с перекошенным от злобы лицом в разбитых очках, подозрительно похожим на лицо чучела мужчины, сидевшего во главе стола, которое отступник видел чуть раньше… Похоже, это был граф собственной персоной. Сергей, в свою очередь, отбросил ударом ноги по груди от себя графа, отчего тот отступил, оборонив шприц, но взамен граф быстро метнулся обратно к выходу, но не чтобы убежать, а чтобы взять рядом стоявший меч, и злобно проговорил.

– Ах, стоило догадаться, что этот старый дурак обязательно что-нибудь выкинет и не станет действовать один, не имея козыря в рукаве. Ну ничего, я и с тобой разберусь.

Замахнувшись, он ударил мечом, стремясь разрубить голову отступника в капусту, но Сергей, сформировав лезвие, немного опешил, но быстро придя в себя, заметил, что граф попытался сделать верхний удар мечом. Но Сергей увернулся, а меч застрял в столе, чем воспользовался отступник и с хрустом стукнул кулаком по челюсти графа, что доставило ему большое удовольствие, а графу – боль, и тот, взвыв, умудрился обронить меч. Однако граф, снова отступив и не растерявшись, выхватил с пояса свой посеребренный топорик.

И уже с ним граф снова кинулся в атаку, видимо, не наученный горьким опытом, и Сергей, как и в прошлый раз, даже не став отбивать атаку, просто отошел в сторону от удара. И топор ударил, как и меч, снова по столу, однако в этот раз из-за удара была разбита пара стеклянных сосудов, из-за чего жидкости, которые были в них, смешались и пошла реакция в виде шипения и пены после, отчего лицо графа исказилось страхом, а изо рта донесся вопль. Последовавшая за этим белая вспышка ослепила Сергея, а затем прогремел громкий хлопок с последовавшей ударной волной, больно обдавшей Сергея и отбросившей немного назад. Однако, быстро поднявшись и наконец прозрев после недолгого ослепления, Сергей увидел горящий стол и рядом лежащего неподвижно графа. Часть одежды на нем горела, а лицо было серьезно повреждено и покрыто ожогами. Сам он лежал неподвижно, и поскольку он не кричал от боли, видимо, он уже был нежилец. Но времени проверять это у Сергея не было, так как огонь очень быстро разгорался, потому он поспешил открыть камеру, освободив братьев, которые взяли, как и Сергей, свои вещи и, увидев его способность, заметили.

– Твоя рука… лезвие…

– Так, подцепил заразу в пустоши. Никому ни слова о ней, ясно?

Братья, недолго думая, кивнули, и отступники поспешили вон обратно на поверхность. На которую они, правда, выбрались уже с трудом, так как та странная металлическая конструкция на башне, видимо, слишком сильно поврежденная взрывом, обрушилась вниз, частично закрыв металлическими балками выход в логово графа и задавив всех, кто был под ней, в том числе и Родиона, судя по ранам, сражавшего до последнего, но в итоге павшего. Но Сергей все равно проверил, действительно ли он был мертв, и убедившись в этом, он закрыл ему глаза и, на мгновение задержавшись у его трупа, отдав последнюю дань уважения отшельнику, вместе с братьями поспешил убраться вон из охваченной пламенем башни через разваленный вход.

И выйдя из нее во двор хором, они увидели, что от взрыва начался пожар, охвативший дом и все его пристройки. А те шитые, которые были еще живы, в панике пытались потушить пожар, но в ходе этих попыток сами возгорались один за другим, как дрова. Отчего буквально как угорелые начинали бегать по всему двору или кататься по земле, пытаясь сбить как-то пламя. Пара таких ходячих факелов даже чуть не напоролось на самих отступников. Но помогало им это не особо, и они лишь устраивали еще больший хаос и суматоху вокруг себя. Отчего в этой неразберихе никто из шитых вообще не обращал никакого внимания на троицу. Потому отступники, пользуясь этим, поспешили убраться вон из логова сумасшедшего графа, его творений и ужасов.

Часть 2

Глава 7

Игорь быстрыми шагами нервно ходил от одного угла к другому. Лишь изредка бросаясь ниц перед иконами в красном углу, попутно про себя жалуясь о своей участи. И думая, как вначале все было так прекрасно: Игорь, жалкий холоп, заслужил у господина своим честным трудом и верной выслугой большую награду – стать ключником двора, которым владел господин в одном городе.

Однако на деле все оказалась не так радужно, ведь двор этот оказался в злополучном городе с крайне скверной репутацией полуразвалившегося, насквозь пропитанного сыростью места. Но это, оказалось, только полбеды, так как выяснилось, что его награда пришла не одна, а с ней же прибыл отступник. И не то чтобы Григорий был удивлен, так как господин и раньше имел дело с отступниками. В особенности с тем, кто прибыл с ним. Нет, проблема была в другом. У этого отступника, видимо, был какой-то важный контракт с господином, по которому отступник должен был найти и достать за единственным изломом, который был в округе, что-то очень важное. Что именно, Игорь не спрашивал, да и не хотел лезть в дела господина. Не его, холопского, ума дело, однако делить дом, так еще с отступником, определенно не самая лучшая перспектива.

По их приезде на место город действительно оказался таким, каким его описывали: пропитанный сыростью и грязью. А люди и того хуже: угрюмые и злобные в большинстве своем. С воеводой тоже дела не сложились, из пары встреч с ним Игорь понял: тот был не особо рад их присутствию с Григорием. Но и сделать с этим ничего не мог, ведь одно дело – какой-то глава провинциального уезда, а другое – его господин, князь, приближенный к царю и имеющий большие связи во дворе. Так, в общем, он и стал управлять двором и со временем жизнь даже стала налаживаться, а Игорь стал привыкать к своей новой роли и месту, в которое он попал, да даже к отступнику, который в течение лета постоянно ходил в рейды в пустошь. Он с ним даже в некотором роде сдружился, и бывало, что днями напролет они играли в кости и уходили вразнос, напиваясь водкой, отчего Игорь в своей новой жизни стал находить плюсы. Однако все изменилось, когда Игорь – и особенно Гриша – стал замечать за собой преследующие их и постоянно следящие за ними тени. А когда Григория убили, Игорь прекрасно понимал, что это сделали никакие не воры или грабители, и теперь он сам шкурой стал чувствовать, как тени начали сгущаться уже вокруг него.

За окном вдруг сверкнула молния, и громыхнул гром, отчего Игорь чуть не подпрыгнул от страха, но быстро поняв, что к чему, Игорь взял себя в руки и посетовал:

– Эх, жизнь моя – подлянка! – подметил про себя холоп и, усевшись на стул, начал читать своды Творца, стараясь не обращать внимания на разыгравшуюся снаружи дома грозу и не слышать бивших, как барабан, капель дождя об окно.

Однако снова прозвучал гром, и Игорь ненароком посмотрел в окно и тут же обомлел от страха, ведь в окне на секунду от вспышки молнии показался деревянный лик, как с икон. Тот показался ровно на миг и исчез. А Игорь, постаравшись побороть страх, медленно подойдя к окну, глянул в него, но там уже никого не было.

– Ох, и померещится ведь.

Успокоившись и посетовав на свою головушку, Игорь, встав на колени, стал молиться у красного угла перед иконами, моля у Творца и всех святых простить его грешного за то, что участвовал в деле грязном и связался с этим отступником окаянным. Да упокой Творец его душу. Молясь, Игорь мельком заметил, что на секунду слева проскользнула тень и что-то скрипнуло. Игорь тут же повернулся, но никого и ничего в избе не было. Подумав, что это просто мышь, Игорь продолжил молиться дальше, однако через пару минут что-то снова скрипнуло позади.

И снова глянув назад, Игорь ничего не обнаружил. Не в силах терпеть это, встав, Игорь лихорадочно начал что-то искать на кухне. И это было то, что поможет его расшатанным нервам, и, кажется, он нашел это, так как в руках его появилась большая бутылка с мутным самогоном и кусок черствого хлеба. Разложив это все на столе, Игорь, открыв бутылку и налив себе полную рюмку самогона резко выдохнул и выпил весь самогон залпом, и после рука Игоря машинально взяла кусок хлеба, чтоб закусить, но неожиданно хлеб выпал из обмякшей руки Игоря, который, в свою очередь, остолбенел оттого, что перед ним из неоткуда встал некто в черной рясе, как у монахов, и в деревянной маске, изображавшей чей-то лик будто с иконы.

Игорь ничего не мог ни сделать, ни выговорить, а лишь разинул рот от ужаса и вскрикнул, но крик как будто застрял комом в горле, из-за чего тот просто встал как истукан с открытым ртом и выпученными глазами от страха, наблюдая так за чужаком. Неизвестный в странной маске тем временем достал из складок своей одежды длинный кинжал и с ним медленно направился к Игорю, а тот, в свою очередь, отрезвленный видом кинжала, стал пятиться назад и даже угрожать пришельцу, выговаривая:

– Уходи подобру-поздорову, черт, а то лопатки твои переломаю! – но звучало это как-то неубедительно, и человек в деревянной личине продолжал надвигаться на пятившегося назад Игоря, спина которого в определенный момент уперлась в красный в угол.

Отступать больше было некуда, а чужак приближался. В отчаянии Игорь лихорадочно стал думать, что ему делать, и случайно нащупав позади себя горевшую лампадку, и не думая он бросил ее в чужака. Однако чужак в маске ловко увернулся от нее и резко набросился на Игоря, пытаясь заколоть его кинжалом. Но Игорь каким-то чудом смог ухватиться за кисть с кинжалом, не давая себя заколоть, отчего оба, схватившись, упали на пол, где после некоторой возни, в которой человек в маске пытался перерезать горло Игорю. В определенный момент ключник даже смог откинуть от себя чужака и ударил кулаком по его маске, да так сильно, что на некоторое время этот удар вывел его из строя. Но, как оказалось, это даже передышки не дало, ведь освободившись от чужака и поднявшись, Игорь увидел, как пламя от разбитой лампадки и пролившегося масла разгорелось и перекинулось на некоторые вещи и убранство дома, отчего внутри начался настоящий пожар, тушить который было уже бессмысленно, учитывая, что рядом находится человек, который хочет тебя зарезать. Игорю явно надо было бежать. Но у выхода разгоралось пламя, да и там же был человек в маске, почти пришедший в себя, который уже даже поднялся на ноги. В отчаянии Игорь стал искать другой выход, и он его нашел в виде окна рядом с красным углом и сундуком, на котором лежала сумка Григория, которую Игорь снял с его трупа, и почему-то ключник, недолго думая, взял с собой эту сумку, наверное, чтобы не уходить с пустыми руками.

Выбив стекло руками, Игорь, спасая жизнь, ломанулся в разбитое окно, однако, не заметив при этом, что он умудрился обронить сумку Григория. И оказавшись снаружи, Игорь бросился куда глаза глядят, из-за хлеставшего дождя совсем не разбирая дороги. Пока в определенный момент он не заметил, что оказался на кладбище города среди деревянных перекрестий и могильных холмов. Не сориентировавшись, Игорь стал метаться по нему, стремясь найти выход, но из-за не совсем адекватного состояния просто заблудился как в трех соснах, пока в определенный момент, споткнувшись обо что-то, не упал в грязь перед одним перекрестием. И он с ужасом обнаружил, что это была могила Григория. В страхе от ее вида Игорь попытался уйти, однако позади уже стоял человек в личине, в отчаянии загнанный Игорь, уже не решившись бежать, упал на колени и отчаянно начал говорить:

– Молю, не убивайте, Творца ради, пожалуйста.

Человек в личине, словно и не слыша мольбы, с кинжалом направился к Игорю, готовый нанести удар.

****************

К полудню порядком измученные ночными приключениями в графстве и последующим путем к городу Сергей с Борисом и Пятаком дошли-таки до Кургана, и во время пути до него все трое решили и договорились, что никому не будут говорить о произошедшем с ними за последние сутки и напрочь забудут сумасшедшего графа и его творения. Это решение было более чем благоразумным, так как если кто узнает в Кургане, что случилось с троицей, то к ним возникнет множество вопросов и появятся нежелательные проблемы. К тому же им очень хотелось позабыть весь этот кошмар, как неприятный сон. Хотя сам Сергей часто вспоминал о Родионе и его смерти. И признаться, несмотря на то что он слабо знал его и, по сути, был знаком с ним не больше дня, Сергею было жалко старика, хоть тот и был явно счастлив, когда шел на смерть.

Подходя к воротам Кургана, Сергей от вида его стен ненароком вспомнил об открытом посаде без второго ряда стен Медовиков, где стены были только вокруг хором и администрации воеводы, но это было неудивительно, ведь Медовики были молодым городом, в отличие от Кургана (одного из древних городов во всем Новзгорде), и за такую длинную историю Курган успел обрасти и вторым рядом стен, опоясывавших уже слободы обычных смертных, тем самым составляя защиту вокруг всего города. Но как показывает та же история, эта защита не всегда спасала город от захвата и разорения.

У ворот их остановила стража с расспросами, кто они и откуда. И в этом не было ничего странного, напротив, Сергей как раз этого и ожидал. Ведь учитывая то, что видели перед собой стражники – троих подозрительных людей, пришедших пешими, странного вида, имеющих при себе оружие, – это внушало некие подозрения.

Но это никак не пугало отступников, и Сергей просто предоставил свой документ, объясняя, зачем они здесь. К удивлению Сергея, стражники отреагировали весьма странно. И вместо того, чтобы просто пропустить отступников в город, они приказали им стоять на месте, а один из стражников, подозвав другого и отойдя от отступников, начал что-то говорить ему. Что именно, Сергей не знал, но выслушав то, что ему сказал его собрат, второй стражник пулей побежал куда-то в город. А стражник, который отослал другого в город, грубо проговорил:

– Стойте на месте и ожидайте.

– Я прошу простить, но что происходит? Почему мы не можем пройти?

– Сказано было, стойте и ждите.

– И сколько нам придется ждать? – поинтересовался Сергей.

– Сколько надо! – чуть ли не рявкнул стражник, угрожающе наставив копье.

– Ладно-ладно как скажете, – Сергей, приподняв руки, постарался успокоить стражу. Но всем было ясно, что обстановка была накаленной, причем по совсем непонятным причинам для отступников. В любом случае выбора у них не было, и уходить они вовсе не собирались, потому отступники пока решили подчиниться местной власти. Хотя со временем ожидания отступники стали ощущать опасность, отчего Борис с Пятаком стали нервничать, забеспокоился и сам Сергей, не понимая причины появившегося чувства опасности.

К счастью, ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать, ведь отступников со всех сторон за считанные секунды окружили сбежавшиеся отовсюду солдаты, направив на них пики, словно готовясь заколоть всех троих на месте. Такой расклад очень не нравился сбитому с толку Сергею, который вообще не понимал, что происходит и за что на них так отреагировали. Из стражников между тем вышел некий статный стражник, практически ничем не отличающийся от остальных в смысле одежды: тот же металлический шлем с переносицей суконный кафтан со штанами да сапоги. Однако вместо пики у него была сабля, украшенная некими посеребренными символами на рукояти. А обветренное тяжелое лицо со шрамами на лбу и челюсти и пронзающими насквозь темно-синими глазами выдавало в этом человеке вояку, прошедшего не одну битву. И, видимо, он был главным среди сбежавшихся стражников. По крайней мере, по командному тону, с которым он обратился к отступникам, и, разумеется, по его словам можно было так подумать.

– Я капитан стражи города Кургана Иоанн Комаров. От лица нашего Воеводы Изяслава Вишневского требую, чтобы вы назвались, кто вы и зачем прибыли в наш город.

– Мы, кажется, уже сообщили это вашим людям.

– А мне кажется, что вы должны отвечать на мои вопросы, сударь, – тон капитана был бескомпромиссен, и Сергею пришлось ответить.

– Отступники мы. Прибыли сюда по поручению господина Меньшикова, у которого здесь есть личный двор. Вот соответствующие грамоты.

Сергей протянул капитану документ, выданный помещиком, и грамоту, удостоверяющую его как отступника. Капитан бесцеремонно выхватил их у отступника и, быстро пробежавшись взглядом по текстам документов, задумался ненадолго и вернул их Сергею, сказав:

– Вы трое, идите за мной, разберется с вами лично воевода.

Услышавший такую новость Сергей хотел было как-то воспротивиться этому требованию, но быстро осознав, что это бессмысленно, отступникам пришлось пойти под конвоем стражников вслед за капитаном.

Так идя по городу, проходя мимо улиц и дворов Кургана, Сергей очень быстро понял, почему он имеет такую дурную славу в царстве. Ведь как он знал, Курган очень древний город с достаточно богатой историей, тянувшейся через множество столетий к легендарному веку богатырей и чудовищ. Сейчас в связи проигрышем в долгом соперничестве с Новзгордом за господство над землями царства и последним разорением армией Новзгорда, которое происходило еще не раз, так как Курган, стремясь вернуть свое былое могущество или по другим причинам, поднимал бунт, что кончался в итоге разорением города, последний из которых случился несколько десятилетий назад. К этому еще и добавился ряд бедствий, прошедших по Новзгорду год назад и, по слухам, силой ударивших по Кургану, отчего по всем вышеупомянутым причинам к нынешнему времени он находился в упадке.

Что явно отражалось на внешнем виде города – те же дворы горожан дома. Сараи и заборы, многие из которых были не в лучшем состоянии. Было и много заброшенных домов с покосившимся забором, местами с заколоченными досками дверями и окнами или вообще с начисто просто выбитыми дверями о окнами. Те дома, которые были еще жилые, тоже были не лучшем состоянии. Скотины гуляло крайне мало, отчего возникал вопрос, почему в воздухе витает неприятный гниловато-сыроватый запах.

Люди же были под стать своему городу, в котором они жили. В большинстве своем по виду все как один оборванцы, ходящие в обносках, угрюмые и какие-то подавленные. А это были, видимо, обычные горожане, кроме них, по улицам шаталось множество всяких сомнительных людей, тут испарявшихся при виде стражи. И все как один, судя по злобным взглядам, которые бросали горожане вслед конвою и отступникам, натура у них была такая же, как и внешность. Кроме разве что орав детей, с галдением проходивших мимо и с интересом тыкавших пальцами в конвой.

Из всей этой унылой и умирающей массы было очень мало чего-либо, что не выглядело будто оно умерло либо умирает. В более-менее нормальном состоянии находились только церкви и те же внешние стены Кургана и его кремль, хоть и, правда, тут дело было скорей в материале, все-таки каменные породы даже без человека простоят хоть сотню лет, чего не скажешь о дереве.

Церкви Кургана, кстати, были сделаны не в Новгордском стиле с его многокупольностью и использованием множества архитектурных украшений и декора, а стиле южных земель царства с его однокупольностью и монументальностью с простотой некоторой тяжеловесностью и отсутствием излишней декоративности. Отчего они часто получали прозвище храмы-крепости. Вторыми выделяющимися постройками, разумеется, были Курганский кремль и внешние кольцо стен, окружавшие посад, сделанные из кирпича. Хотя и в этих постройках было не все ладно, ведь, к примеру, как заметил Сергей, должного ухода ни внешние стены, ни, самое главное, кремль не получали, так как его глаз подметил, что их состояние было печальным. Стены местами разваливались, во множестве мест был видны обвалившиеся кирпичей, зубцы местами отсутствовали, что было чревато большой опасностью.

К его воротам сейчас и подходил конвой вместе с отступниками. Отчего Сергей порядком оживился, все-таки ему редко доводилось находиться именно в сердце города за стенами внутренних кремлей, откуда всеми городами управляли высшие служащие и аристократы. Главным из которых был воевода, это если говорить о его сути, приставленный царем чиновник, являвшийся главой административной и военной власти (поскольку управлял городской стражей) и контролировавший сбор податей и выполнение повинностей, а также управляющий судом и полицией. И поскольку воевода никак не мог управлять городом в одиночку, ему помогала в этом приказная изба. Специальный орган, выполнявший поручения воеводы. Он вел делопроизводство, хранили царские грамоты, писцовые и переписные книги, росписи собранных налогов, именные списки служилых людей, описи дел воеводского суда, казенного имущества и прочее. Надзирали за деятельностью выборных должностных лиц таможенного, кабацкого голов, земских изб и других учреждений. В состав Приказных изб входили, дьяк или подьячий «с приписью», то есть имевшие право подписывать документы и руководившие текущей работой, подьячие, рассыльные, городовые приказчики.