⁃ Я, кажись, не всё продумал, план мой неожиданно так рухнул, приколись? Напиши, прошу, в сценарии, что быть героем – мне призвание, и что любовь всех я с гордостью ношу, фанатов морем – попросил у самого себя.
⁃ Да, разумеется, всё для тебя. Не всегда всё как хочешь – но засомневался в правоте своей, нехороший то звоночек.
Книги, картины и поэмы – все запрограммированы обожать его труды, перевозят их телегами, достоянье мира, красоты. Какое обаяние! Да что вы! Идеи не так уж и бредовы. Люстры пышные повесив, уже воссоздаёт дворец, и холопы даже появились, на них ножки свои свесил, своей судьбы он тут творец. Вот только поговорить то толком не с кем: кланяются ему все с блеском, аргумент, чтоб задуматься то веский, и под слуг аккомпанемент пошел в хоромы. Все недостатки кажутся уж чрезмерно весомыми, всё нажитое – подделка. Искренность забыта им, ничего уже не сделать.
Читая самопишущуюся книженцию, автор из реальной жизни пришел в ужас от смысловой консистенции. Увидел он может быть какой, что с людьми творят преференции. Как гениальнейший стратег стал таким ужасным, пред ним был другой человек в самых некрасивых красках.
⁃ Как ты мерзок и непристоен, дерзок и беспокоен, ну что, доволен? – уточняет автор у своего дубликата из произведения.
⁃ На то благие имею рвения, ты же это я!
⁃ Нееет, отныне ты мне не родня! Весь мир погряз в твоей пучине! Я давно заметил измененья.
⁃ Мне безразличен твой пустой говор.
⁃ Сделаю я так, что будешь скован – завершил автор спор их.
Вписал сюжет темницу прямо посредине его построенной столицы. Месяц назад нырнул он в копию мира точную, а щас не узнать капище в копьях точенных. Страны превратил он в свои пастбища, стремясь всех одарить подарками озолоченными.
Ну и навёл он на себя в книге опалу, герой в большую упал яму, цепями ограждён. Заслужено? За поступки свои собою награждён, версией благодушной своей. Протомившись в тюрьме импровизированной, надеялся на любовь слуг, кем манипулирован он, однако как спасти не додумались его от мук, в установке в мозге была лишь к нему страсть и никаких алгоритмов для жизни осознанной. Ни знаний, ни инстинктов, ничего, кроме заданий. Вот лишь тогда осенило одно: всё накопленное им нереально, в реальности это – ничего. Его все там силы и иллюзии из сладостей – смешно. И всё, что возымел – фантики, а не конфета, всё это фантазии его собственного сюжета. Взмолился тогда он себе настоящему, на цепях и в тоне какого-то ящера, пока духом ещё не развалился.