И вот, когда закончился забег по особняку, я не зная, чем заняться, пошел в комнату к отцу. Идя по мокрым коридорам под успокаивающий стук дождя о стекло, я погрузился в свои мысли и замечтался настолько, что поднимаясь, пропустил ступень, оступился и упал с лестницы.
Проснулся за полночь. С тех самых пор свет в доме был везде и всегда, освещал каждую комнату, но сейчас я проснулся в кромешной темноте. Я приподнялся на локтях, затем перешел в сидячее положение и, не понимая, в каком именно месте нахожусь, не зная, что мне делать, я просто стал ожидать рассвета.
17 июня 1942 года
С первыми лучами солнца я побежал в ванную. Я чувствовал невыносимую головную боль и хотел как можно быстрее принять хоть какое-нибудь лекарство. Не помню, чтобы я оставлял дверь в ванной открытой, но и не помнил, как закрывал. В последнее время мои мысли совсем спутанны, а я будто находился под влиянием слабого наркотика. Первым делом я заглянул в зеркало. На моем лице были немногочисленные, но внушительные синяки, а голова в районе лобной доли была похоже пробита. Кровь запеклась, но было видно вмятину. Я не был рад, что остался в живых, но доволен, что не стал безумным, не способным мыслить «овощем». Я принял лекарство и медленным шагом, держась за поручни, спустился по лестнице.
Лучи солнца пытались пробиться сквозь тучи, а капли, оставшиеся после дождя, падали с крыши. Я подумал, что сегодня мне лучше сходить к берегу. Надел куртку, обул туфли и пошел по направлению ветра в сторону океана. Я подумал, что резкая смена направления ветра могла привести к повторному дождю и решил поторопиться.