–"Но он ведь не мог любить. Как он мог сожалеть о потере чего то, чего даже не обрёл?"
–"Он потерял то, что все мы обретаем с рождения – любовь к жизни"
Глава 5.
Огонь на старых углях.
Ночь широка, но побороть огонь она не может. Все потому что у огня две жизни – сначала он горит на древе, потом он горит на угле этого древа. Огонь не сдается даже после своей первой смерти, даже если вся его первая жизнь была потрачена на то, чтобы не дать человеку замерзнуть. А вот человек понявший, что он потратил свою жизнь впустую – скорее всего просто сдастся.
По дыму костра, эта мысль дошла и до моего товарища:
–"Человек понявший что он потратил свою жизнь впустую – скорее всего просто сдастся. Но не Морозов. Для Морозова, как военного, сдача равносильна смерти. Теперь он хотел понять, что он сделал не так."
–"Устроил террор. Он же до этого уже догадался"
–"Верно, но он хотел понять почему он продолжал его делать, до момента осознания своей жестокости. И он догадался: государство в нем поддерживало кровожадность, тем самым поджигая в нем идею любви к войне. Но войну нельзя любить. И не только потому, что Юрий сам не мог любить.
Вспоминая свои годы, он вспоминал свои действия. Он чувствовал сожаление и стыд, что свои убийства и репрессии он принимал за ревность.
Теперь Морозов хотел искупить свои злодеяния. Но каким образом? Каким образом можно было бы искупить вину порабощения народов и заключения всего континента в рабство? Только освобождением этого рабства. Раскрепощением.”
Очевидно, я не понял того, чего хотел мне донести товарищ.
–”Что?”
–”Он хотел поднять восстание против государства. Революцию против своих достижений.
В этот момент я понял, что у Морозова ничего не получиться. Человек, который хочет кровью искупить свой кровный грех – добьется лишь провала. Морозов не мог любить, ему было стыдно от этого. Он погряз в бесконечных попытках доказать, что он обычный человек, как и любой другой. С другой стороны, если бы он не делал бесконечные попытки найти любовь в своей жизни – он бы умер, не дожив до 30 лет. Впрочем говоря, я мог уже сам дорассказать эпопею полковника Морозова, но решил дослушать Эдварда из уважения.
–Морозов стал называть себя Искариотом. Не столько из-за того, что его могут узнать восставшие, сколько из-за стыда, что его настоящее имя останется в истории, как имя тирана.
Связавшись с рабочими заводов своего города-резиденции, он начал революционную деятельность. Как прекрасный оратор, стратег и военачальник, он смог добиться доверия среди горожан. Близлежащие провинции, которые узнали о новом лидере освобождения, секретно присягнули ему. А государство даже и не подозревало, что Искариот – это их самый талантливый полковник в отставке. Как, в принципе, не подозревали и восставшие. Спустя время, восстание началось. Началось оно оттуда же, откуда начиналась колонизация – на меридиане 69 градусов. По всему востоку пронеслись слухи о человеке, который освобождал восток от гнета государства. И слухам поверили: То тут, то там восставали города, которые отправляли своих добровольцев Морозову, не подозревая того, что их освободитель – являлся их изначальным поработителем. Конечно, такая выходка не могла остаться без кары государства. К тому времени, у страны появилось новое вооружение, новые кадры и новая техника. Восстание было обречено на провал. Уже через год отряды Искариота были заперты на полуострове Таймыр. Но революция востока оставила свой след – разрушенные революцией и контрреволюцией, земли востока стали отличной почвой для бандитизма и нелегального бизнеса. А золотые сердца, которые Морозов делал даже во время своей революционной деятельности, стали коллекционным артефактом, которые были знаком борьбы с государством. Таковыми они и остались по сей день.”
Было чувство, что Эдвард не договаривает. Уж слишком короток был рассказ про последнюю жизнь этого человека.
–”А Морозов? Что стало с ним?”
–”Бросивши свои последние отряды, он сбежал по воде. Дальше его след теряется, и даже мои сослуживцы не знают что с ним стало.”
И в этот раз я чувствовал волнение в голосе товарища. Будто он не хотел рассказывать все сейчас. Я решил не давить на него, и остался доволен тем что есть.
–”Наверное он умер от мороза.”– Пошутил я.
Эдвард посмеялся: -”Должно быть, так и есть.”
Пообедавши перед сном консервой с какой-то рыбкой с горчинкой, мы легли спать. Улеглись в свои палатки, и спать…
…
Но спал только Эдвард. Казалось бы, прошло только 5 минут, а он уже храпит. А я – нет. Я думал. Разговор о великом человеке великого государства приводит к думству. Я думал о том, что все так похоже. Когда я был в отрочестве – я видел один и тот-же город, с одинаковыми детскими площадками: Карусельки, качельки, баскетбольные кольца. Когда я подрос, я слышал в школе одни и те же слова: “Государство – высшая степень эволюции человека. Вид людей, поборов свою гордыню и жадность, объединяли множества смыслов слова мир, в один смысл ”. И в это же время на востоке люди погибали тысячами, что было не очень-то и мирно! В институте Морозова я видел одинаковость планировки городов. Север – заводы, южнее – центр, еще южнее – трущобы. Причем в каждом городе, независимо от возраста или географии места. И сейчас, когда я бегу от чертовой жизни шаблонного раба, и мне рассказывают о жизни великого колонизатора, то я не сомневаюсь ни на секунду, что он все видел тоже что и я.
Мне не жилось тяжело. Тяжело гражданину этой страны только после достижение 24-25, или когда там заканчивают учебные центры. Ведь после достижения этого возраста – тебя закрепляют на заводе, и ты становишься рабом. На побег решаются не многие. Людям важна уверенность в жизни больше, чем сама жизнь.