Хозяйка начинает глухо рычать и на четвереньках отползает в противоположный угол. Теперь она отчетливо чувствует «силу» – затхлую, древнюю, несокрушимую, такую, о которой она, матерая хищница, может только мечтать. Эта сила явилась из мрачной древности, из глубин веков, из старого языческого мира. Первородная, абсолютная, клокочущая.
Вторгшаяся на территорию Хозяйки поднимает голову. Белые, свисающие точно водоросли, волосы скользят в стороны, несколько прядей, прилипших к голове, остаются лежать на бледном страшном лице. Щеки впалые. Глаза раскрыты, а зрачки настолько сужены, что напоминают две маленькие точки. Приближаясь, Сущность касается всего, мимо чего проходит: спинки кровати, головы девчонки, столика, на котором, как и на стене остаются борозды от звериных ногтей. Загнав Хозяйку в угол, Сущность опускается перед ней на корточки и смотрит так кровожадно и с такой лютой ненавистью, что Хозяйка замирает, чувствуя, как ее обездвиживают.
– Мужчина, – губы Сущности едва шевелятся, голос низкий и хриплый. От нее пахнет гнилью и сыростью, как из древнего склепа. – Мужчина, живший в этой комнате… несколько месяцев назад…
– Да… он был здесь, – шипит Хозяйка, пытаясь отвернуться, но не может. Взгляд жутких глаз не пускает ее.
– Расскажи мне…
– Он поселился здесь, сходящий с ума от горя… он хотел умереть, но я не могла позволить… слишком вкусный, слишком прекрасный… печальный… – Хозяйка шептала, заворожено глядя в страшные глаза той, кто вторгся в ее владения. – Он прятался от кого-то, убегал, – Хозяйка осеклась и внезапно выдохнула, догадавшись, – так он был твой, он принадлежал тебе! Но он не был твоим слугой! Он не был гулем! – пальцы сжались на горле так сильно, что Хозяйка захрипела. – Его останки… я покажу!
– Я знаю, где его останки.
– Отпусти, молю, я буду служить тебе…
– Конечно, будешь,– Сущность улыбнулась так широко, что сухие губы треснули, и из ранок выступила густая и темная кровь. Такая, какая может быть только у трупа, ожившего и безмерно голодного. Плотоядно облизнувшись, этот труп распахнул пасть с удлинившимися клыками. – Ты послужишь мне едой. Такова твоя участь…
Молниеносный рывок, и клыки вгрызлась в горло заверещавшей Хозяйки, выпивая не только ее кровь и силу, но и ее воспоминания…
Вопли, долетавшие из-за закрытой двери, длились довольно долго, пока, наконец, не затихли, наступившая после этого тишина стала еще более неприятной. Наконец, дверь в комнату открылась. Открылась сама по себе, и если бы в тот момент кто-нибудь заглянул внутрь, то увидел бы лежавшую на кровати девушку. Она смотрела в потолок, и лицо ее было совершенно спокойно, хотя, при других обстоятельствах, то, что творилось в комнате, повергло бы Марианну в шок. То, что осталось от Хозяйки, было разбросано повсюду, попало на стены и на великолепную лепнину на потолке. Попало и на саму Марианну. Однако она была спокойна. Сейчас ее мысли были совершенно далеко, и то, что происходило в комнате, ее совершенно не интересовала.
Марианна вспомнила все. Та, Другая, появилась несколько месяцев назад. После очередных побоев, которые учинил муж Марианны. В тот вечер она в ужасе выбежала из дома и бродила по улицам допоздна. Тело ныло от боли, она не хотела возвращаться, но знала, что если не вернется, все станет еще хуже. Он найдет ее и сделает еще больнее. Так уже было, и, честно признаться, Марианна предпочла бы умереть, но не могла наложить на себя руки.
Тогда-то, на одной из темных улиц она и повстречалась с Другой.
Вместе с ней она и вернулась обратно. Ночью. Прошла по двору частного дома, отключила сигнализацию, зашла внутрь, взяла на кухне самый большой нож и поднялась в спальню, где младенческим сном спал ее муж.
Марианна никогда не была склонна к насилию и жестокости, поэтому все закончилось быстро. Всего пара ударов, после чего она и пригласила Ту, Другую, в дом. И уж та повеселилась на славу. Так, что пришедшая утром уборщица грохнулась в обморок. Но Марианна, конечно же, этого не знала. К тому времени, ее уже и след простыл…
Марианна лежала на кровати и не шевелилась. Она глядела в потолок, на роскошную, но видавшую виды, лепнину, и в голове ее было ясно, как никогда. Да, теперь она вспомнила все.
– Так вот, чьи сны я видела, засыпая в этой комнате. Твоего возлюбленного и твои. То, как вы встретились тем осенним вечером, ты почувствовала его взгляд, он ехал в автобусе, и ты привлекла его внимание, – прошептала Марианна. – Но я видела все это его глазами. Эта комната… комната, в которой он провел последние дни своей жизни, она полна его воспоминаний. Именно его ты и разыскивала все это время, и поиски привели тебя сюда. Его сожрала подобная тебе, и тебе нужно было приманить ее, чтобы отомстить. Нежить тонко чувствует, поэтому, ты использовала меня, чтобы она не почуяла подвох. Использовала свои чары и манипулировала мною, как Кукловод. А я… я просто еще одна бедная заблудшая овца, сбившаяся с пути. Вы такое любите…
– Мы такое обожаем, – Другая, вдоволь насытившись, перебралась под кровать. Когти скреблись по сетке с той стороны, темнота под ней шевелилась, исторгая запах крови и гниения. – Это – настоящее лакомство, страдание людей… ваши эмоции слаще всего на свете. Теперь ты знаешь…
– Что будет со мной? – спросила Марианна. – Меня ищут люди мужа и когда-нибудь найдут…
Голос Той, Другой, из под кровати ответил:
– Не найдут. Я укрою тебя от всего мира. Это место прекрасно. Я научу тебя всему, мы станем новой Хозяйкой. Тебе понравится…
– Но я не хочу, не хочу убивать людей.
– Мы должны есть, чтобы жить. Не бойся, я позабочусь о тебе.
– А как же он? Твой возлюбленный? Ты предашь его останки земле?
– Он останется здесь. С нами. Он будет жить в лабиринтах этого места. Он будет служить нам.
– Но ведь ты любишь его, почему ты его не отпускаешь?
– С кем ты разговариваешь, соседка?
Марианна вздрогнула и обернулась на дверь. Глеб стоял на пороге в комнату и с тревогой наблюдал за ней. Пару мгновений Марианна смотрела на парня, потом широко улыбнулась и, сев на скрипнувшей кровати, пожала плечами:
– Давно ты вернулся?
– Да только что. А чем это у тебя так странно пахнет? – он с подозрением оглядел комнату и воззрился на распахнутые окна. В такую-то холодрыгу.
Марианна поднялась на ноги, подошла, схватила парня за руку и потянула на кухню:
– Средства для уборки. Решила прогенералить комнату и хорошенько все проветрить. Что-то я проголодалась, уверена, ты – тоже. Может, сварганим что-нибудь вкусное по-быстрому, что скажешь?
– Но… холодильник пустой.
– Тогда давай сгоняем в тот магазинчик за продуктами. Согласен?
Глеб удивленно смотрел на соседку. Он не мог понять, что именно, но в ней определенно, что-то изменилось. От былой затравленности и неуверенности и следа не осталось. Наконец, он пожал плечами и улыбнулся:
– Ну, хорошо, давай сгоняем. Я тоже страшно проголодался.
Позже, когда с сытным ужином было покончено, Глеб, попивая чай, все же спросил, что такого случилось за те несколько часов, от чего настроение у Марианны настолько изменилось. Он спросил скорее в шутку, но Марианна, очередь которой сегодня была мыть посуду, оглянулась на него от раковины и весело ответила, перекрикивая работающее радио и льющуюся воду:
– Выздоровела, а еще узнала отличную новость.
– Какую?
– Мой муженек помер, я свободна. Ты просто не представляешь, как я счастлива.
– Счастлива? – Глеб замер, так и не допив чай, медленно поставил кружку на стол. – Несколько странный повод для счастья. Так значит, ты съезжаешь?
Выключив воду, Марианна вытерла руки, развернулась, облокотилась спиной о раковину и с улыбкой ответила:
– Наоборот, я решила остаться.
– Надолго?
– Не знаю, – Марианна подняла глаза и внимательно посмотрела на соседа, – как пойдет. Но, думаю, ты был прав в том, что все наладится. Все уже начало налаживаться.
***
С того вечера минуло два года. Стоял холодный и дождливый октябрь 2020-го. Квартира была такой же тихой и сумрачной, ее сонный покой нарушался крайне редко, и обитатели словно продолжали существовать в отрыве от окружающего мира. Жильцов за два года сменилось прилично, кто-то уходил, кто-то приходил, кто-то становился едой, но трое были неизменными: девушка, парень и Та, Другая, которая со временем стала Новой Хозяйкой этого места. Она заботилась не только о девушке, но и о парне, хотя, поначалу, не собиралась этого делать. Ее попросила питомица. Новая Хозяйка размышляла какое-то время, и в итоге согласилась. Эти двое были ей по нраву, они содержали обиталище в чистоте и следили за порядком. Именно поэтому Хозяйка тоже решила как-то обустроить их быт. Первым делом избавилась от останков тех, кем кормилась предыдущая Хозяйка, оставив себе только его останки. Она не могла похоронить его, как прочих, ведь тогда он просто бы исчез. Окончательно. А так, он продолжал обитать в Глубинах, куда Новая Хозяйка наведывалась практически каждый день. Она много спала и во время своих снов, она прибывала в Глубинах вместе с ним.
Хозяйка любила гулять по лабиринтам коридоров, исследовать все новые и новые места и закрытые комнаты, но часто возвращалась и в ту, где ее возлюбленный провел свои последние дни. Он все еще обитал тут, и она даже могла прикасаться к нему. Они говорили, и когда он отправлялся бродить по Глубинам, он оставлял ей послания на стекле. Когда он возвращался, то звал ее с собой, и они шли по новым коридорам и площадкам, пересекали новые комнаты и этажи. Он открывал для нее запертые двери и зажигал лампочки, чтобы Хозяйка могла проходить дальше и дальше. Он шептал ей из темных углов о вещах, которые происходили «за гранью», на той, «другой стороне».
И вот однажды, когда он в очередной раз ушел, Хозяйка прочитала очередное, оставленное им послание. На стекле было написано:
ДВОЕ. ОНИ ИДУТ ЗА ТОБОЙ.
Хозяйка долго смотрела на надпись, затем провела по стеклу ладонью, стирая ее, и перевела взгляд на голые ветви деревьев.
Всего лишь двое. Что ж, пусть идут. Кем бы они ни были, она будет ждать их. Как хорошая Хозяйка, она всегда была рада гостям.
ЧУМА
Глава 1. Кадавр
31 октября 2020 г.
– …так с той ночи и повелось, – патрульный хмыкнул и поглядел на серую хмарь осеннего утра. В такое время и в такую погоду только и хочется, что удавиться. – Каждый раз крики, вопли. Парень орет дурниной, соседи беснуются. Сначала наехали, думали, пьет или наркоманит, потом попытались поговорить, помочь, но какое там…
– И что? – спрашивает напарник, закуривая. Дубак стоит страшный. Аж дышать больно.
– А ничего. В дурке. До сих пор сидит. Уже несколько лет. Ничего не помогает. Говорит, таскается эта за ним. По-прежнему. Все шепчет: "не пущу, не приглашу, убирайся", так вот.
– Да уж, шиза, – произносит напарник, совершенно не впечатленный, и снова недовольно смотрит на оцепленный и ярко освещенный пятачок пустыря, где сейчас развернулся самый настоящий полевой лагерь. Хорошо хоть в такую рань зевак нет. Сплошная головная боль от них.
Патрульный, рассказавший историю, вдруг передернул плечами и добавил:
– Шиза-то шиза, вот только… – он потер подбородок.
– Только, что?
– В общем, парень же вроде спятил, а соседи, как один, рассказывают про странность…
– Какую?
– Каждое утро после очередной бурной ночки на коврике у двери в ту квартиру лужу находили.
– То есть? – напарник замер с недонесенной до рта сигаретой.
– Ну, вроде как, когда кто-то стоит весь промокший до нитки, а с него вода стекает. Натекает потом лужа. Вот так. И об этом говорили все соседи. Выходит кто с утра в подъезд и видит лужу. Сначала не обращали внимание, а потом стали. А еще следы на деревянной двери. Борозды, как от ногтей, но даже не это самое странное.
– Дай угадаю, – хмыкнул напарник, – как студента отправили в дурку, так и лужам конец, да?
– Ага.
Оба помолчали, следя за работой коллег. В хмуром сумраке октября вся сцена казалась какой-то сюрреалистичной. Вокруг мрак, приправленный пеленой моросящего дождя. Даже близлежащих построек не видно. Словно они на дне какой-нибудь Марианской впадины, а островок света – научная экспедиция по поиску ископаемых доисторических созданий. Вот только не динозавров они там раскапывают.
– Слушай, – напарник первым нарушил тяжелое повисшее молчание, – а в дурке лужи появлялись?
– А то, только там гораздо спокойнее отнеслись, мол, трубы старые. Бюджета не выделяют. Починить руки не доходят. Ведро поставили, тряпку положили, и ладно.
– Мдаааа.
– Вот-вот.
Они снова помолчали. Напарник докурил, затушил и отбросил в сторону сигарету. Тут можно было – они находились рядом с патрульными машинами за периметром оцепления.
– Призраки, зомби, упыри – все это байки, вот где реальная жесть.
– Да уж. Интересно, и давно она там… закопанная?
– По виду – да, но патологоанатомам виднее.
– Никогда не понимал, как они это делают. Экспертизы свои, тесты, анализы, и ведь дают практические точные заключения, сколько жмуры уже мертвы и время смерти.
– Поэтому ты патрульный, а они ученые люди.
– Лучше уж патрульным, чем круглые сутки со жмурами.
– А то ты не со жмурами?
На это ответить было нечего.
Вспоров тьму ярким светом фар, из-за кирпичной постройки вырулила машина. В такой темноте казалось, что она материлизовалась из ниоткуда.
– О! Следствие пожаловало.
– Наконец-то.
Следствие в такую рань было помятым и с перегаром.
– Здорово, парни. Сигаретка найдется?
Архипов Павел Петрович по очереди пожал руки знакомым патрульным и, закурив, скривился – проклятый зуб разболелся не на шутку.
– Гребаная погода, то лапы ломит, то хвост отваливается.
– Может, в отпуск?
– Ага, а для отпуска мне, пожалуйста, чемодан бабок, – Павел Петрович поднял воротник и ткнул пальцем сначала в одного, потом во второго патрульного. – Значит так, ты – вводишь меня в курс дела, а ты, так и быть, несешь зонтик и чашечку кофе.
– Эк следствие у нас оборзело!
– Но-но-но, я попрошу, – Павел Петрович с шутливой угрозой сдвинул брови и щелчком отбросил в сторону едва начатую сигарету, резко передумав ее докуривать. – Лады. Сегодня буду доставать тебя, Легасов. Пошли.
И они пошли. В самый эпицентр кипящей работой "научной экспедиции".
– Давай, кратенько.
– Местному жителю не спалось, вышел на прогулку с собакой. Отпустил, как обычно, побегать на пустыре. Собака ее и учуяла. Стала раскапывать. В общем, хозяин нас вызвал. Сейчас дает показания.
– Ясно, – отозвался Павел Петрович и, вступив под свет прожекторов, громко и бодро возвестил о своем прибытии. – О! Сплошь знакомые лица! По какому поводу вечеринка на сей раз?
– И тебе не доброй ночи, ПалПетрович, – старший судмедэксперт махнул рукой со дна неглубокой ямы. – Давай ко мне, тут есть на что поглядеть. Надеюсь, ты по-прежнему на диете?
– Ага, – пробормотал Павел Петрович и, крякнув, приблизился к краю ямы, – на алкоголе и сигаретах.
Он подался вперед и тут же нахмурился, но уже по-настоящему. Мда… вот уж паскудство, так паскудство.
Судмедэксперт глянул со дна ямы.
– Что, сдрейфил?
– Да мне и отсюда прекрасно видно, – ответил Павел Петрович, внутренне уже во всю матерясь. Вот ведь непруха-то! Затем, без лишних слов, достал телефон из кармана плаща. Отошел от ямы, нажав на кнопку быстрого вызова, и крикнул судмедэксперту. -
Сань, ты там сильно не ковыряйся!
– Что? – долетело из раскопанной "могилы".
– Не ковыряйся, говорю. Притормози.
Из трубки доносились отрывистые гудки. Архипов хотел уже отключиться, но на звонок, наконец, соизволили ответить:
– Павел Петрович, слушаю.
Ни «здрасьте» тебе, ни «как дела», впрочем, Архипову и не нужно было их «здрасьте». От голоса на том конце по спине отчетливо пробегали мурашки.
– Тут дело такое, – в тон собеседнику, то есть без предисловий, ответил Павел Петрович и обернулся к "могиле". – У нас еще один, точнее, еще одна… короче, хрень по вашей части.
– Уверены? – спросили на «том конце».
Павел Петрович закатил глаза. После пяти предыдущих случаев, конечно, он, мать его, уверен.
– Нужно, чтобы ваши проверили, но, в общем, на восемьдесят пять процентов уверен.
– Понял, – ответил голос, – езжайте с трупом в морг, к вам подъедут наши ребята.
И собеседник отключился.
Павел Петрович проворчал себе под нос и, сунув сотовый обратно в карман, принялся раздавать указания.
Неоновая лампочка под потолком потрескивала и мигала, окончательно нагоняя на него тоску.
– Фто, ПалПетровиф, медитируефь? – слова патологоанатома Платошина искажались здоровенным куском бутерброда, который тот самозабвенно пережевывал, запивая крепчайшим черным чаем. Лучшее средство, по мнению Платошина, чтобы не заснуть в ночную. И то, что после перекуса ему в прозекторскую на вскрытие очередного трупа, так это, естественно, никоим образом не портило аппетит бывалому спецу. – Может, хочешь все же чайку?
Павел Петрович сморщился и мотнул головой, в очередной раз глянув на часы на стене кабинета – «3.00». Как там говорится, Ведьмин час?
– Они спешат, – в очередной раз напомнил Платошин и смачно прихлебнул из кружки. Потом хитро сощурил левый глаз и заговорчески прошептал. – А, может, чего покрепче, ПалПетрович, а? Я смотрю, тебе опохмелиться надобно!
Архипов хмыкнул, но отказался. Надобно-то оно надобно, только он лучше дома, в родных стенах, чем тут, в мертвецкой. Больше десяти лет в отделе убийств, а все никак не избавится от неприятной дрожи меж лопаток, и дело вовсе не в суевериях, а в общей неприязни к таким вот местам. Ну, в самом деле, у кого вообще хватит ума пить и есть в мертвецкой? Разве что, у психов… ну и у Платошина.
– Что-то они сегодня долго, – дежурный патологоанатом достал второй бутерброд. И похоже не последний. – Вроде бы, они пунктуальные.
Он сказал так, что Архипову внезапно стало любопытно:
– А ты, Сергей Федорович, что, часто с ними пересекаешься?
Патологоанатом пожал плечами:
– Да не сказал бы, – и вгрызся во второй бутерброд. Пережевал и вдруг спросил у Архипова. – А ты?
Павел Петрович юлить не стал.
– За последние пару лет в третий раз.
Патологоанатом кивнул.
– Ну, поменьше моего.
– А что ты про них знаешь?
– Да ничего. Спецотдел какой-то. Занимаются сплошь такими вот делами. Странными. Не обязательно кровавыми, просто, когда всякие нестыковки. И всегда своего патологоанатома приводят.
– Это, да.
– Меня до тел не допускают, но я и не рвусь особо – другой работы хватает.
– И не кажется тебе это… странным? – Павел Петрович внимательно наблюдал за патологоанатомом. Они знали друг друга давно. Несмотря на свои причуды, Платошин, в сущности, был неплохим мужиком. И Архипов ему, можно сказать, доверял.
Патологоанатом снова пожал плечами.
– Да здесь, в принципе, много странного происходит.
– Да я не о твоих байках из склепа.
– Так и я не о байках, – Платошин вздохнул. – Если ты конкретно об этих ребятах, то скажу тебе так, они на тебя сами вышли?
– Сами.
– Как и на меня. И на твоего предшественника, Полякова. Это в их стиле. Сам ты их ни за что не разыщешь. Только, если случится что-то из ряда вон выходящее. Я это сразу понял. Стало быть, серьезные ребята из наших госструктур. А расспрашивать таких, себе дороже. Усек, куда я клоню?
– Меньше знаешь – крепче спишь, – обобщил Архипов. – Ладно, – он тут же глянул на наручные часы. – Только сегодня твои серьезные ребята и впрямь бессовестно опаздывают.
– Ну, бывает. Пробки страшные. Дожди вторую неделю, а ты сам знаешь, что происходит с этим городом, когда льют дожди.
Да, Павел Петрович прекрасно это знал.
В коридоре послышались шаги. Две или три пары ног.
– О, кажется, пожаловали.
Архипов уставился на приоткрытую дверь, которая вскоре отворилась полностью, и в проеме возник невысокий лысый тип в круглых очочках. Примечательно в нем было то, что на физиономии и голове данного субъекта не было ни единого намека на волосы. Даже брови и те не имелись. Архипов встречался с ним только один раз. В тот, самый первый, и воспоминания о той встрече были неприятными.
Лысый очкарик сухо поздоровался, перевел взгляд с Платошина на Архипова и обратно.
– О, господин Бергман, – Платошин в отличие от Павла Петровича, казалось, даже обрадовался, – давно вас не было видно.