Французское наследство

В этот момент что-то с грохотом рухнуло в коридоре, и раздался короткий вопль. Выбежав из кухни, Лелька обнаружила около двери ванной Мишеля, распластавшегося на полу, словно морская звезда. Очевидно, его босые мокрые ноги поскользнулись на линолеуме. Пытаясь встать, он ухватился за косяк, но рука, покрытая пеной, соскользнула, и он опять шмякнулся навзничь. Если учесть, что на Мишеле, кроме банного полотенца, обернутого вокруг бедер, ничего не было, зрелище было весьма живописным.

– Мишель! – завопил из-за плеча Лёльки Лева так, что она от неожиданности шарахнулась в сторону. – Что с тобой, Мишель?

– Ничего страшного. Видишь, упал. Скользко у вас тут, – печально отозвался поверженный служитель Мельпомены.

Лева бросился к Мишелю и принялся ставить его на ноги. Лёлька сердито плюнула и, вернувшись в комнату братца, забрала оттуда оскверненный хрустальный шар. На ходу отдирая от него куски жвачки, она потащила шар в салон. Около ванной никого уже не было, только лужица мыльной воды и следы босых ног напоминали о недавнем трагическом событии. Голоса и звяканье посуды слышалось из кухни. Очевидно, Лева отпаивал Мишеля чаем.

Поставив шар на место, точнехонько на середину стола, Лёлька полюбовалась переливами опаловой голубизны внутри него. Там словно клубилась мельчайшая светящаяся пыльца. Лёлька присела на тяжелый резной стул и задумалась. Поручение Агнии присматривать за братцем было явно невыполнимым – Лева мог в любой момент выкинуть что угодно. Да и друзья у него были, мягко говоря, специфическими. Напьются, обкурятся и квартиру сожгут. Сидеть сиднем при Леве она просто не имела возможности – завтра с утра нужно постараться проникнуть в дом бывшей Вотиной жены и познакомиться с Акакием Гогуа. Ну и что делать?

И тут Лёльку осенило: Баська! Конечно, Баська! Как она раньше не сообразила?! Баська была соседкой и хорошей приятельницей Агнии. Кроме Лёльки, только она знала тайну двух совмещающихся квартир и, вообще, была в курсе всех дел Агнии. Баська отродясь нигде не работала и надзор за Левой и его гостями ей вполне по силам.

***

Недолго думая, Лёлька прихватила из тумбочки запасные ключи от квартиры и постучала в соседнюю дверь. Её открыл Васька, муж Баськи. Имена супругов были как на подбор: Василий и Василиса, и первое время после свадьбы царила страшная путаница, так как оба откликались на имя Васька. Поэтому супруга решила на польский манер стать Баськой. Странно, но это весьма своеобразно действовало на мужчин – они при малейшей возможности целовали Баське ручку и даже обращались к ней: "пани Бася". Рехнуться можно!

– Привет! Баська дома? – спросила Лёлька.

– Дома. Кота моет, – обрадовался Васька Лёлькиному приходу. – Оторви ты, ради бога, её от этого занятия. Я хочу принять душ и уже полтора часа жду, когда ванная освободится.

Мытьё кота Миляя, огромного белого перса, было любимым занятием Баськи. Она покупала в зоомагазине всевозможные шампуни и ополаскиватели, подсинивала роскошную кошачью шубку, сушила феном, расчесывала и украшала бантиками и заколками. На следующий день всё начиналось сызнова. Миляй привык к ежедневным омовениям и не сопротивлялся, даже научился получать удовольствие.

Васька подбежал к двери ванной и заорал:

– Басенька! Басюля, к тебе пришли!

– Кто пришел? – заорала в ответ Баська.

– Лёля Туманова, – ответил Васька и вздохнул: – Сейчас заставит сушить кота. Нет, пора нам ребёнка заводить, уж лучше пусть она младенца купает, а не кота этого избалованного.

Дверь, наконец, распахнулась и на пороге появилась Баська в шикарном атласном халате.

– Привет! – обрадовалась она Лёльке и, втащив Ваську внутрь ванной, сунула ему в руки здоровенный фен. Царским жестом указав на сидящего на стиральной машине Миляя, замотанного в махровое полотенце, приказала:

– Суши!

Васька страдальчески закатил глаза и покорно включил фен. Баська потащила Лёльку в гостиную и, налив в крошечные серебряные рюмочки сливочный ликер, плюхнулась на диван.

– Ну, рассказывай!

– Да что рассказывать? – отхлебнула Лёлька ликер. – Сама, небось, всё знаешь. Вотя в морге, Агния в тюрьме. Просила за Левкой присмотреть. Я там только что целый шалман разогнала – пьют, наркоту курят, девки какие-то странные. Мозги у всех на компьютере повернутые, сами не знают, где явь, а где интернет. Тебя ведь первой коснётся, если они там чего отчебучат.

Баська озабоченно оглядела любовно обставленную и выдраенную до блеска комнату. Не нужно иметь много воображения, чтобы представить, что могут натворить оставленные без присмотра типы, подобные Лёве, да ещё с дружками. Взрыв, пожар, наводнение, да что угодно! И плакали тогда богемская люстра, кремовые с белым ковры и настоящий, просвечивающий насквозь, тончайший фарфор. Васька, в данный момент осушающий в ванной кота, трудился в солидном банке и содержал семью на высоком уровне. Баська содрогнулась и потянулась за бутылкой с ликером.

– Сама понимаешь, – продолжала вдумчиво Лёлька, – я не могу тут целыми днями ошиваться, да и мысли есть, как Агнии помочь. Хочу кое-что разузнать про Вотино окружение. Ну не могла Агния его убить! Хоть стреляй, не поверю в это!

– Конечно, не могла. Кто спорит, – отозвалась Баська и задумалась. – К нам тоже приходили, спрашивали, не видели ли чего подозрительного, не слышали ли. Я сказала, что ничего не такого не было. А теперь всё думаю, что тот мужик, может, и не к Петрову с четвертого этажа приходил…

Лёлька напряглась. А ведь и правда, если кто и мог что-то заметить, так это Баська, ближайшая соседка Агнии. Как она раньше не сообразила – вот что значит отсутствие опыта в расследованиях преступлений!

– Что за мужик? – быстро спросила она.

– Да какой-то пугливый. Я вчера часов в восемь вечера пошла мусор в мусоропровод бросить, а он на площадке топчется. Увидел меня и сразу по лестнице вверх пошел. "Ищу, – говорит, – сорок вторую квартиру", а сам быстренько так поскакал, я лицо толком и не рассмотрела. Видела пальто длинное, кашемировое, и штиблеты тоже ничего, не дешевые. – Баська прикрыла веки, припоминая внешность незнакомца. – А в сорок второй Петров живет, пьянчуга известный. Откуда бы ему взять таких знакомых? Но я это потом сообразила, когда милиция уже ушла. А может, и правда к Петрову поднимался? Вдруг тот квартиру решил продать? То-то счастье будет… Достал, паразит, своими гулянками!

– Погоди-ка, а ты к Петрову не ходила? Ну, не спрашивала у него насчет этого мужика? – перебила её Лёлька.

– Нет, как-то в голову не пришло, – рассеянно ответила Баська, изящным жестом поправляя русые волосы, уложенные в безукоризненную прическу.

– Тогда я мигом!

Лёлька пулей взлетела на четвертый этаж и нажала кнопку звонка на фанерной двери с кривыми цифрами "42". Никакой реакции. Звонок, очевидно, давно не работал. Тогда она заколотила в дверь кулаком, и после пятого примерно удара она распахнулась. В проёме, покачиваясь, стоял здоровенный мужик. Физиономия мужика, круглая, как каравай, была частично багрового, а частично синего цвета. Одного глаза не было видно вовсе, второй злобно уставился на Лёльку.

– И чего тарабанишь? – вызверился мужик. – Спать мешаю? Так не спи, когда весь российский народ бодрствует!

– А я и не сплю! – отрезала Лёлька. – И не собираюсь, можешь жить спокойно! Только скажи, к тебе вчера гость приходил? В длинном пальто?

Единственный видимый глаз мужика сразу подобрел, а губы выгнулись озадаченной подковкой. Он глубоко задумался, потом забормотал:

– Ванёк… Так, Ванёк в телаге приходил. Витёк – в куртяге. А Вован вообще в одной рубахе. – Потом радостно улыбнулся и объявил: – Нет, никого в пальте не было! Да и откуда у простых мужиков польта?

– Всё понятно! – обрадовалась Лёлька и добавила: – И милиции это же скажешь, когда спросят. Понял?

– Не понял! – смутился мужик и, разинув рот, проводил растерянным глазом понесшуюся вниз Лёльку.

С полпролета она обернулась и спросила:

– А квартиру ты, случайно, не продаешь? Может покупатель приходил? Или маклер какой?

– Нет, в пальте точно никто не приходил. И квартиру я не продаю. Мне и тут хорошо! – гаркнул синюшный Петров и захлопнул дверь. Потом снова открыл и добавил: – И евреев-шмаклеров не люблю!

Вернувшись к Баське, устроившейся с ногами на диване и пребывавшей в меланхолии, Лёлька с ходу сообщила, что гости, подобные описанному ею, к пьянице вчера не приходили.

– Вот и я всё думаю, наверняка этот тип связан с убийством. Вёл себя странно, – пробормотала та.

– А больше ты ничего такого не заметила?

– Говорю же, нет, сплю крепко. Васька вчера в десять уже дома был, мы кота помыли и легли. Разбудили нас чуть свет эти менты. А я, если рано встаю, ничего не соображаю, – зевнула Баська.

Тут в комнату вошел, держа на руках высушенного кота, Баськин супруг. Сунув апатичное животное хозяйке, он попытался улизнуть в ванную, но был остановлен дотошной Лёлькой.

– А ты, случайно, ничего ночью у соседей не слышал? Ну, необычные звуки, стук, разговоры?

– Знаешь, вроде было что-то такое. Ночью, поздно. Плакал кто-то, выл, потом визжал и ругался. Но у нас в праздники пролетарии и не такое вытворяют. – Васька попытался налить и себе ликера, но получил от жены по рукам и полез в бар за коньком.

Лёлька устало махнула рукой. Выли, визжали и ругались у Агнии уже после убийства. Она допила свою рюмку и распрощалась с супругами. Баська взяла у неё ключи и пообещала кормить Воланда и контролировать Леву. На неё можно было надеяться, безопасность собственного жилья её волновала чрезвычайно, а значит, братец будет под жестким надзором.

Выйдя на площадку, Лёлька сообразила, что забыла в квартире Агнии сумку. Пришлось возвращаться, тем более что дверь она оставила незапертой, и её никто так и не удосужился закрыть на замок.

В квартире царила тишина. Лёльке ужасно хотелось в туалет, и она тихонько прошла по коридору. Включив свет, она открыла нужную дверь и замерла. За прошедшее с утра время рисунки на стенах претерпели изменение. Кто-то синим и черным маркерами дополнил роспись – нарисовал Антихристу пышные усы, в центре звезд изобразил серп и молот, а перевернутые распятия превратил в клетки для игры в "крестики-нолики", причем уже заполненные. В таком виде дьявольская символика утратила жутковатый смысл и выглядела, как обычное настенное хулиганство. Недоставало только традиционных "Спартак" – чемпион" и "Танька – дура".

Лёлька всё-таки посетила туалет и после этого немедленно ринулась к Леве. Тот сидел, клюя носом, за компьютером. Мишель спал в его постели, укрывшись одеялом почти с головой, виднелся только один глаз и ухо, украшенное двумя серебряными сережками.

Ухватив Леву за плечо, Лёлька вытащила его в коридор и сунула в раскрытую дверь туалета.

– Кто это сделал?

– Откуда мне знать? – разозлился Лева. – Утром уже так было. Я ещё удивился, подумал, Анька хочет на посетителей впечатление произвести. И милиция меня потом спрашивала.

– Нет, дорогой, утром рисунки по-другому выглядели! Только красные были. А теперь, видишь, кто-то черным постарался, и синим. Кто это из твоих гостей развлекался? У кого маркеры были? Вспоминай! – трясла его Лёлька за шиворот.

Но Лева только изумленно хлопал глазами и пожимал плечами. Чем развлекались гости и сколько их вообще присутствовало, ему было неведомо. Лёлька плюнула на бестолкового братца и ушла, захлопнув за собой дверь квартиры. Она и сама не понимала, почему её так заинтриговали дополнения к рисункам. Ведь наверняка – один из идиотов развлекался.

ГЛАВА 4

Около своего подъезда Лёлька обнаружила припаркованную синюю "Тойоту" и пришла в уныние. Машина принадлежала её брату Игорю. И означать это могло только одно – Игорь с семьёй нагрянул к ней в гости. У Лёльки окончательно испортилось настроение. Жену Игоря Ванду она и в хорошем расположении духа выносила с трудом. А уж сегодня…

Но делать нечего, наверняка гости расположились у неё, ведь у Игоря были ключи от её жилища.

Дома, и правда, веселье было в разгаре. Мало того, что приехали Игорь с Вандой и трёхлетними сыновьями, так они ещё притащили с собой друга семьи Костю Мочалина. Костя давно и упорно подбивал клинья под Лёльку, чем страшно её раздражал. Ситуация подогревалась Игорем, который внушал Косте, что его сестра не отличается постоянством, а посему вот-вот турнет своего журналюгу. И тогда-то Косте нужно успеть оказаться рядом. Но Лёлька не желала оправдывать их надежд и продолжала мирно уживаться с Олегом.

Компания расположилась вокруг стола, на котором красовались бутылки и снедь, разложенная по бабушкиным севрским тарелкам. Мужики пили и ели. Ванда, вечно сидящая на диете, потягивала легкий коктейль и смотрела телевизор, близнецы носились по квартире и палили друг в друга из пластиковых пистолетов. Увидев вошедшую Лёльку, Костя бросился к ней и помог снять куртку.

– А где Олег? – вместо приветствия поинтересовался Игорь.

– У матери. Утром ногу сломал, ходить не может, – буркнула Лёлька.

Игорь многозначительно подмигнул Косте.

Лёлька уселась за стол, наложила себе полную тарелку салата и ветчины и принялась стремительно поглощать еду. Игорь, наблюдая, как она выпивает вторую рюмку водки, поинтересовался:

– У тебя что-то случилось? Хмурая какая-то и усталая. Водку пьёшь, что для тебя не характерно.

– Пойдем, покурим на кухне, – предложила Лёлька, и Игорь снова незаметно подмигнул Косте. Вот идиоты, считают, что можно пить водку и быть хмурой только из-за мужика.

На кухне царил беспорядок. На столе громоздилась куча упаковок из-под еды, пустые консервные банки, шкурки бананов. Дома у Игоря и Ванды в поте лица трудилась домработница, а здесь убрать было некому. Лелька пошвыряла мусор в ведро, вытерла стол и достала пепельницу.

– Ты что, поссорилась с Олегом? – с лицемерным сочувствием поинтересовался брат.

Лёлька мрачно глянула на него и выложила всё. Лицо Игоря вытянулось. Агнию он знал буквально с пелёнок и симпатизировал ей. Одно время Лёлька даже мечтала, как хорошо было бы женить его на Агнии. Но тут подвернулась ослепительная Ванда, манекенщица и фотомодель, и братец рухнул к её полутораметровым ногам. То, что к этим ногам прилагается не слишком много мозгов, он сообразил гораздо позднее, когда в паспорте уже стоял штамп о браке.

Рождение сыновей в какой-то мере примирило его с мизерным интеллектом супруги, ведь она рискнула своей фигурой и карьерой во имя продолжения его, Игоря, рода. Правда, имена детям она придумала странноватые – Арнольд и Сильвестр. Понятно, в честь обожаемых голливудских звёзд. Да и детьми больше занимались бабушки и няньки, чем родная мать, не вылезавшая после родов из тренажерных залов и массажных кабинетов. Но результат оказался налицо – Ванда не только не стала хуже выглядеть, наоборот, она сделалась более томной и пластичной. А вот ума не прибавилось ни грамма.

– Так что сам, понимаешь, Гошик, на общение у меня просто сил нет. Будь человеком, увези компанию…

– Ладно, сейчас отчалим. Все равно Арни и Слаю уже спать пора, – вздохнул Игорь.

– Погоди, я им железную дорогу купила, – спохватилась Лёлька. – Сейчас принесу.

– Да постой ты, – остановил её брат и почесал затылок. – Я их ночью видел в "Мартинике".

– Кого? – остолбенела Лёлька, думавшая в этот момент о близнецах.

– Агнию и этого её дружка. Только Ванде об этом не говори, ты же знаешь, она терпеть не может, когда я без неё по злачным местам шляюсь. У неё были ночные съемки, а Марик как раз пригласил меня на новую программу…

Лёлька страшно удивилась. Обычно Игорь, если Ванды не было дома, старался поработать всласть. Он был архитектором и мастерскую оборудовал в одной из комнат их обширной квартиры. Но жена постоянно его отвлекала, находя для этого массу поводов, поэтому Игорь использовал малейшую возможность посозидать хоть немного в одиночестве.

– И как они там себя вели? – поинтересовалась она.

– Да как все. Пили, ели, пляски смотрели, – задумался Игорь. – Потом к этому хмырю, ну к Анькиному хахалю, подрулила одна из девиц с аппетитной попкой. И Агния довольно быстро его оттуда уволокла. Наверное, сомневалась в его моральной устойчивости. И всё, больше я их не видел.

– Тоже, небось, на какую-нибудь попку засмотрелся, – проворчала Лёлька.

– Конечно, – легко согласился Игорь. – Что я, не мужик? Между прочим, там половина города была.

– Так уж и половина?

– Ну, во всяком случае, твой Олежек тоже там был и не скучал. Пришел с приятелями и ушел, правда, без бабца, насколько я видел. Но в результате – лежит со сломанной ногой. Допрыгался! – злорадно констатировал любящий брат.

– Ладно, борец за нравственность, – обозлилась Лёлька: – забирай свою дражайшую половину и мотай домой. И Костика не забудь! Внуши ему, наконец, что ничего ему здесь не обломиться.

– Кто знает, кто знает…

С этими словами Игорь увернулся от запущенного в него кухонного полотенца и выскочил за дверь.

Когда гости, наконец, распрощались, у Лёльки хватило сил только на то, чтобы помыть посуду и расстелить постель. Никакие сны ей не приснились. Просто утро наступило как будто сразу после того, как она закрыла глаза. А открыв их, она немедленно вскочила и стала собираться.

***

Комсомольская улица оказалась на самом краю города, и застроена она была особняками-уродцами. Кто такие строения мог запроектировать, а, главное, ещё и захотел построить, всегда оставалось для Лёльки загадкой. Ведь сейчас можно выбрать в каталогах отличный проект, какой душе угодно! Можно нанять архитектора и он сделает дом-конфетку, изящный и уютный. Нет же, наши богачи считают, что достаточно воплотить свои убогие фантазии в горе кирпича – и соседи лопнут от зависти. И множатся каменные сундуки, дома-комоды, украшенные странными башенками, с железными гаражными воротами на главном фасаде. Да ещё и огороженные здоровенными кирпичными заборами высотой в три метра, со штырями по верху. Бр-р-р!

Оставив машину в самом начале улицы, Лёлька, не спеша, пошла вдоль оград.

Отыскав нужный дом, она содрогнулась – даже в сравнении с соседними он выглядел ужасно. Трехэтажный, крытый синей металлочерепицей, с вычурным балконом и разными по очертаниям и размерам окнами, расположенными как попало, особняк походил на толстого нахала, облачившегося в смокинг, спортивные штаны и тюбетейку. Ни за какие блага она не стала бы жить в таком кошмаре. А ведь владелец кирпичного монстра явно гордился им – вон какие бронзовые ручки на дверях, перед домом ухоженные цветнички и дорожки из фигурной плитки. Даже скульптура торчит из газона – писающий мальчик. Полный отстой!

В тот момент, когда Лёлька разглядывала дом, из его дверей вышла девочка. Она была одета в славненькое сиреневое платьице и белые туфельки с пряжками. Русые волосы, тщательно уложенные красивыми локонами, свисали ниже плеч. Образцовый ребенок, потупив глазки, прогулялся по дорожке, пнул гревшегося на солнышке рыжего кота, потом извлек из кармашка ножницы и аккуратно состриг только что расцветшие тюльпаны. Головки цветов этим ангелом-вредителем были немедленно и безжалостно растоптаны.

Лёлька во все глаза смотрела на то, как развлекается дитя. Следующим номером программы стал уже настоящий террористический акт – оглядываясь по сторонам, девочка ловко пролезла на соседний участок, протиснувшись между прутьями решетки. Там стоял сияющий свежевымытыми боками "мерседес". Маленькая мерзавка нырнула под автомобиль и вылезла через пару минут, сжимая что-то в кулаке. Что она могла свинтить с машины и, главное, чем? Отряхнув коленки, девчонка вернулась тем же путём обратно к своему дому и продолжила чинно прогуливаться по дорожке.

Из дома появился ещё один персонаж – длинномордый юноша с блеклыми глазами цвета увядающих незабудок. Юноша потрепал девочку по голове и скрылся в гараже. Через пару минут одновременно открылись ворота в ограде и ворота гаража. Оттуда выехала спортивная машина ярко-лимонного цвета и умчалась по улице. Ворота так же одновременно автоматически закрылись. Гадкий ребёнок радостно хихикнул и запрыгал по плиткам на одной ножке. Не иначе девчонка успела что-нибудь свинтить и с этой машины!

Лёлька так увлеклась наблюдением, что не заметила, как с другой стороны улицы появился черный "кадиллак". А когда заметила, было уже поздно – автомобиль остановился у неё за спиной и оттуда вылез невысокий, но крепко накачанный мужик с отливающим чернотой бритым черепом и какими-то жеванными огромными ушами.

– Ва-а-ай, – протянул Акакий Гогуа, а в том, что это именно он, Лёлька не сомневалась. – И чэго тебэ тут понадобылось, дэвушка?

У Лёльки душа ушла в пятки – выражение лица Акакия было таким, словно он готов немедленно выпустить ей кишки. Но тут из калитки выскочила маленькая хулиганка и с радостным визгом бросилась бандиту на шею. Понимая, что с повисшим на нем ребёнком, Акакию будет затруднительно извлекать из неё внутренности, Лёлька слегка перевела дух и попыталась исчезнуть. Но позади неё материализовались двое амбалов, которые ни слова не говоря, схватили её за локти и удержали на месте.

Акакий тем временем ласково сюсюкал с девчонкой. Из карманов и машины он доставал пакетики и коробочки и совал ей в руки. Ребёнок радостно верещал и потрошил подарки. Лёлька и амбалы молча ждали. Наконец девочка с охапкой сладостей и игрушек припустила в дом, а бандит, сняв с физиономии ласковое выражение, опять вызверился на бедную "дэвушку". Но передышка пошла той на пользу, она успела прийти в себя и набраться наглости.

– Какой у вас красивый дом, просто картинка! И дочка прелестная, – зачирикала она. – Мне в нашей газете поручили написать статью о современной архитектуре, вот я и хожу, приглядываюсь к новым постройкам. А тут как раз вы подъехали, вот удача!

– Чэ-э-эго? – не понял Акакий, но на всякий случай убрал с морды некоторую часть свирепости.

Потом почесал в затылке, очевидно соображая, чем может обернуться появление представительницы прессы у его ворот. Похоже, окончательных выводов он не сделал, потому что вопросительно уставился на Лёльку. Та поняла, что нужно ковать железо, пока горячо.

– Я выбираю, какие дома нужно сфотографировать, чтобы поместить снимки в газете. Вот моё удостоверение! – с этими словами она вырвала руку у одного из растерявшихся амбалов, достала свою подделку и потрясла ею перед носом Акакия. – А если у входа будет стоять счастливое семейство владельца – ещё лучше! И подпись можно сделать такую: "Вот как теперь живут наши горожане!" – Тут она замолчала, сама поразившись сказанному идиотизму.

Но бандиту её слова явно понравились, он радостно заулыбался, ухватил Лёльку под ручку и потащил к дому. Заведя её внутрь, он нежнейшим голосом пропел:

– Дорогая! Смотри, кого я к нам привел! Настоящая журналистка, хочет написать о нашем доме статью и фотографию сделать.

На этот призыв из глубины огромного холла, уставленного пластмассовыми растениями, бронзовыми торшерами и напольными вазами из перламутровой керамики появилась Зинаида. Лёлька сразу поняла, что верховодит в семье именно она. Дама была выше среднего роста, ширококостная, но подтянутая. На ней, как влитой, сидел дорогущий брючный костюм фисташкового цвета. Копна платиновых волос была зачесана с изысканной небрежностью, сразу видно, что с утра над ней потрудился парикмахер. Макияж тоже был безукоризненным. Не иначе, хозяйка имела придворного визажиста.

Дама взглядом гюрзы уставилась на Лёльку. Откуда-то выскочила вредоносная девчонка, мимоходом прилепила жвачку на нос стоящего в углу деревянного негритенка с опахалом и тоже вытаращилась на Лёльку. Акакий расцвел в улыбке и засюсюкал:

– Это моя супруга, Зинаида Павловна и дочурка Катенька, розовый бутончик. А это.... – он замялся.

– Ольга Петровна Сагайдаченко, – представилась Лёлька. – Корреспондент газеты "Ежедневный вестник".

– А что же корреспонденты и в праздники работают? – ехидно поинтересовалась Зинаида.

– Да мы всегда работаем, материал собираем. Вот я и решила в выходные прогуляться, а заодно выбрать дома покрасивее, чтобы потом из редакции фотографа прислать, – затараторила Лёлька, понимая, что Зинаиду так просто не проведёшь. Она явно запомнила названное Лёлькой имя, чтобы проверить, есть ли в газете корреспондент Сагайдаченко. И хорошо, если только фамилию спросит…

А простодушный бандит тем временем уже в глубине дома отдавал кому-то распоряжения. Вскоре Лёльку пригласили в столовую, где был накрыт стол не то для раннего обеда не то для позднего завтрака. Акакий, очевидно, проголодавшийся в дороге, налег на закуски, а Лёлька и Зинаида только слегка прикоснулись к еде. Катька вообще умчалась куда-то, сцапав со стола кусок торта со взбитыми сливками и мандарин. Зато появилась мрачная долговязая девица в черном обтягивающем платье и малиновых шлепанцах.

– Это моя дочь Ксения, – сухо представила её хозяйка.

Ксения, ни слова не говоря, плюхнулась на стул, набухала себе в фужер водки "Смирнов" и залпом выпила. Посидев пару минут в ступоре, она налила себе в тарелку супа из осетрины и принялась его быстро хлебать. Лёлька заметила недовольный и раздраженный взгляд Акакия, которым он одарил девушку. Но ту подобные взгляды совершенно не трогали. Она доела суп и принялась за отбивную.

Тут в комнату влетела Катерина и завопила:

– Ксюха, корова, зачем мой пластилин опять утащила? Убью нафиг!

– Ты зачем Катин пластилин взяла? – немедленно завелся Акакий. – Опять с Ромкиным папашкой кукол лепила и иголки в них втыкала? Ох, надеру я когда-нибудь задницу и тебе, и этому придурку!

Лёлька отметила, что, войдя в дом, бандит вдруг стал говорить по-русски совершенно правильно и почти без акцента. Возможно, нарочитое коверкание слов он использовал, чтобы ещё сильнее наводить ужас на жертв.

Тем временем скандал разгорался – Катька вопила, Акакий ругался, только Зинаида и Ксения сохраняли ледяное спокойствие. Девица, не торопясь, ела сочную свинину, а её мать с откровенной насмешкой наблюдала за Лёлькой. Потом, встала и, процедив сквозь зубы:

– Ну, вы тут развлекайтесь без меня! – величественно удалилась.

Акакий немедленно сник и пообещал своему "бутончику" купить сразу двадцать коробок пластилина, чтобы она не огорчалась. Катька, продолжая фыркать и возмущаться, убежала. Беседа за столом так и не завязалась, и Лёлька чувствовала себя не в своей тарелке. Внезапно Ксения подняла безразличные глаза и сообщила:

– Катькиного папашку пришили!

– Ты что говорышь? – опешил Акакий. – Кого-чего – прышили? Да ты… – он закончил фразу витиеватым и непонятным грузинским выражением.

– Сам ты такой! – вяло огрызнулась Ксения. – Я по телику новости смотрела, там диктор в конце сказал.

Бандит разом помрачнел и насупился. Потом тяжело поднялся из-за стола, швырнув скомканную салфетку.

– Прости, дорогая, – пробормотал он Лёльке. – Беда у нас. У Катерины ещё папашка имеется… имелся. Только мне она роднее родной дочки. Как же ей сказать? Бедный мой бутончик…

– Да уж, бедный! – хмыкнула Ксения. – Она папашку того все время козлом звала. А теперь ещё, небось, и наследство его получит!

– Какое наследство, зачем ей наследство? Я её всем на свете обеспечиваю, как принцессу, ни в чем не отказываю! Не надо нам его наследство!

Ксюша меланхолично выпростала из-за стола длинное угловатое тело и потащилась к дверям, бросив на ходу:

– Вам не надо, так мне отдайте. Я все жду, когда моего папахенца ухлопают, да всё никак… Не везёт.

"Ну и семейка!" – подумала Лёлька, тихонько пробираясь к выходу. Акакий метался по комнате, не обращая на неё внимания, и выкрикивал неизвестно кому угрозы. Из них следовало, что он лично покарает мерзавца, осиротившего Катьку. И кара эта будет страшной.

Лёлька вышла в холл и услышала, как один из амбалов, не допущенный в хозяйскую столовую, болтает с кем-то по телефону. Она четко услышала фразу:

– Да говорю тебе, мотались с шефом в Питер на разборки. Три дня не спамши, не жрамши, устал, как собака. А тут ещё ты со своими претензиями, коза недоенная! В гробу я видел твою дачу!

Переведя дух, она выскочила из дома. Так, значит, в ночь убийства Акакия не было в городе. Конечно, он мог поручить мокрое дело кому угодно. Но зачем? Похоже, этот гоблин действительно обожает Катьку и огорчать бы её не стал, даже если Вотю не приветствовал. Совершенно удрученная, Лёлька поплелась к своей машине.

***

Дома надрывался телефон. Конечно же, это был Олег, страдающий и тоскующий. Софья Павловна окончательно допекла сыночка своей заботой. Кормила она его только полезными для здоровья блюдами: кашками, протертыми супчиками и паровыми котлетами. Никакие доводы о том, что сломанной ноге глубоко плевать на то, протертый или не протертый суп будет есть её владелец, не действовали. Олег слёзно умолял Лёльку привезти ему парочку отбивных и копченой рыбки.

Швырнув в микроволновку размораживаться кусок свинины, Лёлька позвонила Баське. И сразу нарвалась на следующий шквал эмоций. Оказывается, Баська и сама ночью почти не спала, и Ваське не давала. Трижды она, настороженная подозрительной тишиной в соседней квартире, наведывалась в неё. В первый раз она вошла тихонечко и едва не свалилась на сидящую по-турецки в темной прихожей Лулу. Обе заорали от неожиданности и принялись выяснять отношения. В ходе выяснения Баська включила свет и, узрев странную масть собеседницы, офонарела и потеряла дар речи. В результате, Лулу одержала моральную победу, но всё-таки согласилась медитировать в другом месте.

Во второй раз Баське удалось добраться до кухни, где она застала голого Мишеля в обнимку с питоном. Мишель поведал, что испытывает необыкновенные тактильные ощущения. Питон ничего не поведал и выглядел сонным и апатичным. Из комнаты Левы доносились будоражащие воображение звуки, но Баське хватило общения с Мишелем, и туда она не сунулась. И только на третий раз ей удалось осмотреть квартиру полностью, потому что спали все: Мишель, укрытый купальным халатом, – в составленных креслах в приемной, Лулу – в постели Левы, а сам Лева вместе с котом – на диване в салоне. Причем, Левина морда была изрядно расцарапана. Баська проверила плиту, краны и форточки, унесла на всякий случай весь запас спичек из кухни, но всё равно до утра дремала в пол-уха.

Выслушав сетования и претензии несчастной, Лёлька выразила ей сочувствие и посоветовала позвонить родителям Левы и Агнии и попытаться спихнуть им непутевого сынка. Баська горестно вздохнула и отключилась.

Потом Лёлька позвонила адвокату Фомину, но у того новостей не было – притащить в город судью удастся, в лучшем случае, только завтра вечером. А значит, Агния пока будет находиться за решеткой. Правда, её перевели в трехместную камеру и еду за отдельную плату носят из ближайшего ресторана, но это все, чего удалось достичь.