Ко лбу столицы крепко приколочен.
Так душно здесь, рыдать – невмоготу.
Не знаю, на кого мы тем похожи,
Что только боль пульсирует под кожей.
Одежду сняв, упрешься в наготу,
И почему-то тело снять не можешь.
А что под ним? Забывшиеся сны?
Куски давно облезшей штукатурки
И шахматные пыльные фигурки?
Так режутся у заспанной весны
Зубами из-под наледи окурки.
К апрелю переполнена Москва
Влюбленных пар расширившейся кастой.
Весны-монголки, черной и скуластой
Свежит лицо неяркая трава,
Ожившая, недавно из-под наста.
Так много слов – и только о весне.
Я ненавижу это время года,
Болезнями смятенную погоду.
Но что-то оживает и во мне…
Да мысли той вперед не будет хода.
В песках ржавеют корабли…
В песках ржавеют корабли,
О старом шепчутся завете.
На борт взошел горячий ветер
– железа шум заглох в пыли.
Они прохладный помнят шум,
Они избыток помнят влаги.
Но только ящериц ватаги
тревожат сонм печальных дум.
И, как душа, исходит жар
От раскаленных шатких палуб.
И я такою точно стала б,
Мятежный дух загнав в ангар
Обыкновенности забот.
Но я уверена: готова
Счастливей сделать этот, новый,
Двадцатый жизни моей год.
Под пластилиновым стягом
Тревожна ночь, не ходят дни
Без пластилинового стяга.
Как хочешь комкай, режь и мни -
Как пластилин бывает мягок,
Бываю я, но не вини.
Сама понять не в силах тех,
Кто вдруг нашел железный принцип
И ждет без всяческих помех
В своей твердыне горе-принца.
А мягким тоже быть не грех:
Статичность – это не мое.
Девиз-ни дня без новых взглядов.
Кто полон жизнью до краев,
Тому наверное, не надо
Ковать из принципов оков.