На другой день Йоффе не видели ни в синагоге, ни в городе вообще – а через неделю кто-то выяснил, что тот лежит у себя в комнате, почти не вставая с постели. Доктор Бржихачек посетил его сам, без вызова, и покинул дом, не взяв денег; зеваки окружили его с расспросами, но он только пожал плечами: «Мне неизвестна эта болезнь».
Йоффе скоро выгнал жену и даже был вынужден прикрыть лавку; еду ему приносила дальняя родственница, безобразная старуха – ее присутствие он будто бы по непонятной причине терпел. Мальчишки, что забирались на крышу соседнего дома и подбирались к окну этажа, где была спальня мастера, говорили, что он часами лежит лицом к стене с пугающей неподвижностью, а иногда вдруг вскакивает и мечется по комнате, как безумный…
Однажды кто-то из мальчишек забавы ради разбил камнем оконце, через которое он с товарищами подглядывал за чудаком (самого его в комнате в эту минуту не было). Стекло давно засидели мухи, и солнечный свет, проходящий через него, из медово-радостного становился мутным, сероватым, безнадежным; теперь же лучи хлынули в комнату – и прямо залили стену, в которую обычно утыкался взглядом затворник.
– Смотрите, как красиво, – зачарованно прошептал сорванец, когда прошел первый испуг, что застанул и накажут. Мальчишки увидели, как закатный луч заиграл на гравюрах, висевших на стене; потревоженная пыль повисла в этом луче, засверкала, зашевелилась, сделала свет будто бы объемным. А комната, вдохнув свежего воздуха, стала не такой мрачной и пугающей.
И в этот самый момент, когда даже мальчишки, эти непробиваемые, циничные, беспокойные мальчишки, замерли в непонятном им самим восхищении, открылась дверь комнаты, и вошел мастер Йоффе – со скорбной физиономией и рукой, прижатой к груди: в последнее время у него болело сердце. Камень посреди осколков грязного стекла бросился ему в глаза.
– У! Негодяи! – закричал он, кинув взгляд в окно. – Всех, всех запомнил, и тебя, сын прачки, и тебя, сын башмачника, и тебя… и тебя!
Мальчишки бросились врассыпную по крыше, хотя знали, что Йоффе ни за что не полезет в разбитое окно и не кинется в погоню. Со смехом съехав по обвалившейся черепице вниз, они уселись на мостовой около синагоги.
– Знаете, что мне кажется самым странным? – спросил тот самый, что разбил окно. – Что он заметил этот маленький серый камушек, но не заметил такой огромный и яркий луч на стене!