– Походит на многоэтажные камеры пыток, – мрачно прокомментировал Евгений.
– Помогите! Заклинаю вас именем Христа, – раздался поблизости сдавленный голос.
Наклонившись над пропастью, Ренэ протянул руку человеку, который висел на краю обрыва. По-видимому, как раз его и разыскивали демоны. Выбравшись наверх, незнакомец тут же упал на колени и стал слезно умолять Декарта:
– Мой господин, прошу вас, возьмите меня с собой, я буду вам служить, только не сдавайте меня надзирателям!
– Мы не можем взять тебя с собой, – грустно произнес Ренэ. – Грехами своей земной жизни ты сам обрек себя на страдания.
– Но я еще не умер, я живой! – беглец обхватил обеими руками ботфорты Декарта, целуя их и не отпуская от себя. – Поймите же, я попал сюда случайно, я не должен здесь находиться! Мой земной путь еще не окончен.
– Постой-ка! Нет, этого не может быть, – вымолвил Евгений, взглянув на грешника.
– Чего не может быть? – не понял Ренэ Декарт.
– Кажется, я его знаю, – с сомнением в голосе произнес Женич. – Тебя лечит доктор Николай Андреевич… как его там!?
– Да-да, меня лечит доктор Решетников! – весь просияв от радости, беглец подполз на коленях к Евгению. – Это он вас послал, да? О, ангелы Божии! Я же ему говорил, что я не сумасшедший. Теперь он мне точно поверит, да-да! Он обещал вытащить меня отсюда!
От удивления Евгений открыл рот, припоминая сквозь сон подробности того инцидента на улице, когда к нему подошел этот самый человек, сбежавший из лечебницы и страдающий психическим расстройством. На визитке врача, приехавшего за своим сбежавшим пациентом, действительно стояла фамилия «Решетников».
– Ты меня помнишь? Я Евгений, мы с тобой разговаривали вчера возле памятника Георгию Константиновичу Жукову… Георгий Победоносец на коне! Ну как, вспомнил?
– Евгений, Евгений… – сумасшедший стал бить себя кулаками по голове, раскачиваясь на коленях. – Не помню! Ничего не помню!
– Ладно, успокойся, – Женич приподнял беднягу с колен. – Кстати, как тебя зовут? Просто объясни, как ты сюда попал?
– Игнат, меня зовут Игнатий Татаринов, в честь моего деда. После контузии на фронте он тоже видел ангелов, и я их видел. Никто не видит ангелов, а я их видел… – как бы по секрету сообщил им сумасшедший. – Они были всюду! Они приходили ко мне, такие красивые. А потом…
– Что было потом?
– Нет, этого я не могу вам сказать, – всхлипывая, он зажал рот рукой, словно провинившийся ребенок.
– Ринат, ты помнишь, что говорил Иван Валентинович? Воплощенная душа может раздвоиться, если попадет в Инферно, – обратился Евгений к Ренэ Декарту, который искренне не понимал всю эту бессмыслицу.
– Иван Валентинович? – ошарашено уставился Ренэ на Евгения.
– Да, Иван Валентинович Андреев, – пояснил Евгений, решив на всякий случай не называть настоящие имена незримых братьев в присутствии Игната, ведь задание R.C.F. было все-таки секретным.
– Ах да, Иван Валентинович! – сообразил Ренэ.
– Мне кажется, с этим несчастным произошло именно такое раздвоение личности. Я видел его в телесном мире, там он сбежал из лечебницы для душевнобольных. Каким-то образом Игнатий оказался в Инферно еще при жизни. Кто-то отправил его сюда, понимаешь?
– Ты что, хочешь взять его с собой? – Ренэ Декарт окинул Игнатия презрительным взглядом. – Думаешь, он нам поможет? Парень не в своем уме, это же очевидно!
– Я могу вам помочь, я вам все расскажу. Смотрите, у меня есть карта… – проговорил бедняга, размотав на шее лохмотья, которые использовал вместо шарфа, и раздвинув ворот холщовой рубахи, изношенной до дыр.
На костлявой груди сумасшедшего виднелись мистические татуировки, некие слова, записанные зеркально, и знаки, напоминающие математические формулы.
– Перевернутая пентаграмма! – усмехнулся Декарт при виде геометрической фигуры на груди сумасшедшего. – Мы только зря теряем время с этим еретиком и дьяволопоклонником.
Ренэ Декарт резко развернулся прочь и стал продвигаться по краю пропасти, держа шпагу наизготове. Евгений последовал за ним. Он не мог ослушаться Декарта, хотя понимал, что на груди Игната была изображена не перевернутая пентаграмма, а сложная фигура из треугольных граней.
– Мой господин, это же икосаэдр! Ад имеет форму икосаэдра, я все понял! – опять взмолился Игнатий, не отставая от них. – Меня отправили в Ад для сбора секретной информации… Скоро вы сами поймете. Топология пространства, все дело в ней! Данте описывал Ад как гигантскую воронку.
– Нам об этом известно, – оглянулся на него Декарт. – Не слишком много информации тебе удалось собрать.
– Но Алигьери не сравнивал свои видения с арабскими источниками. В Коране сказано, что Ад охраняют девятнадцать ангелов. Они стерегут девятнадцать врат над бездной. В Древнем Китае верили, что Ад состоит из восемнадцати чертогов и судилища. А теперь взгляните на икосаэдр, он собирается из двадцати неправильных тетраэдров. Что это значит? – спросил сам себя Игнатий и сам себе дал ответ. – Это значит, что воронка Данте находилась внутри одного такого тетраэдра.
– Ты сказал, что адских врат девятнадцать, а икосаэдр собирается из двадцати тетраэдров. Где же еще одни врата? – спросил Декарт, продолжая спускаться по каменному уступу.
– Их нет! Вместо них находится пустота, уходящая в бесконечную тьму. Здесь все неправильно, и это сводит с ума! Вы не должны терять контроль над своим сознанием.
– Что ж, любопытная теория от сумасшедшего, я смотрю, ты над ней долго думал, – сделав несколько шагов, Декарт оступился на узкой тропе, чуть не сорвавшись в пропасть. – Стойте! Дальше идти нельзя!
Прижавшись к стене, на которой корчились грязные от копоти лица грешников, Ренэ Декарт убрал шпагу и высунул из-за пояса демонический рог с Микстурой Драконис.
– Придется использовать это, – он откупорил пробку рога, понюхав бурлящую жидкость. – Пахнет отвратительно, запах как в нечищеной конюшне. Делаем ровно по одному глотку! Игнатий, это касается и тебя тоже – только один глоток!
Евгений надеялся, что до этого не дойдет, но перемещаться в Аду пешим ходом без дьявольской микстуры брата Алессандро было куда опасней. Он принял рог из рук Декарта и, зажмурившись, сделал глоток, передав рог Игнату. Зелье было вязкое и обжигающее, как смола ядовитого дерева, смешенная с густой кровью и ликером. Оно быстро растекалось по телу, вызывая сокращение продольных мышц на спине, плечах и груди. Затем у него на спине раздвинулись лопатки, из-под которых наружу выпряглись два темно-фиолетовых крыла, разорвавших своими острыми краями свитер. Теперь на высоком уступе стояли три существа, почти ничем не отличавшиеся от прочих демонических созданий. Расправив кошмарные кожистые крылья, они оттолкнулись от камней и зависли в затяжном полете над бездной.
Они кружили над огненными облаками, разглядывая кишащие внизу полчища инфернальных тварей. Подобно трем крохотным мушкам, они пролетали мимо липких кровавых паутин. Они видели великие вулканы и горы, растущие вершинами вниз, словно сталактиты. За эти перевернутые вершины цеплялись насекомоподобные демоны. А потом они долго парили над хвостатой кометой, обозревая ее изрезанный каньонами ландшафт и тянущиеся заостренные хребты, с ужасом осознавая, что это была совсем даже не комета и не астероид, а гигантский дракон, проплывавший в просторах подземного мира как древнеегипетский змей Апофис.
От этих чудовищных зрелищ в жилах стыла кровь, гормоны страха сковывали сознание. Полет на демонических крыльях в пламенеющих облаках Ада доставлял удовольствие разве только Игнатию. Он сверкал глазами, увлеченно рассказывая о том, что Данте Алигьери, придавший своим инфернальным видениям законченную поэтическую форму, так и не сумел передать всего ужасающего величия Ада. В этом безудержном полете Игнатий и впрямь производил впечатление одержимого человека. Он кричал что-то про ангела, явившегося ему во сне и заманившего его в Ад, посулив в качестве награды сделать ангелом самого Игнатия. Выслушивать весь этот бред было порой невыносимо, однако постепенно из несвязных слов сумасшедшего стали вырисовываться подлинные причины его умопомешательства.
– А вы помните, помните эту балладу Гумилева? О, да! Это же самая лучшая, непревзойденнейшая вещь всего Серебряного века, – вне себя от радости ликовал Игнатий, выкрикивая по памяти четверостишия из упомянутого им стихотворения Николая Гумилева:
Пять коней подарил мне мой друг Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Чтобы мог я спускаться в глубины пещер
И увидел небес молодое лицо.
Много звездных ночей, много огненных дней
Я скитался, не зная скитанью конца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.
Там, на высях сознанья – безумье и снег,
Но коней я ударил свистящим бичом,
Я на выси сознанья направил их бег
И увидел там деву с печальным лицом.
В тихом голосе слышались звоны струны,
В странном взоре сливался с ответом вопрос,
И я отдал кольцо этой деве луны
За неверный оттенок разбросанных кос.
И, смеясь надо мной, презирая меня,
Люцифер распахнул мне ворота во тьму,
Люцифер подарил мне шестого коня —
И Отчаянье было названье ему.
– Люцифер? – спросил у него Евгений. – Так это он заманил тебя в Инферно?
Ничего не ответив, Игнатий, наконец-то, притих. После радостного возбуждения он стал таким спокойным и кротким, что это выглядело крайне неестественно и подозрительно. Евгений с Декартом переглянулись, подумав об одном и том же. Если Люцифер отправил Игнатия в Ад, дальнейшие поиски серебра всепрощения могли оказаться бессмысленными.
Они летели над пылающими просторами, ни о чем больше не разговаривая. Где-то там, внизу, среди огненных рек, разносилось эхо стенающих душ, изредка прерываемое шелестом крыл, хлопающих за плечами путников. Демонических созданий и проклятых душ было так много, что Евгений не мог различить с высоты полета девять кругов Ада, о которых повествовал Алигьери. Только поэтический гений Вергилия и Данте мог разложить зло по полочкам, но Евгений не обладал таким талантом. Он не видел в бушующем море страданий никакого подразделения грехов. Всякая скверна в душе человеческой имела одну и ту же греховную природу и питалась одним и тем же корнем мирового зла. Где было одно зло, там однажды возникало и другое. Где была алчность, там была и жестокость, где была жестокость, там была и корысть, где была корысть, там был и обман.
Сама идея существования в Аду иерархии грехов и соответствующего справедливого воздаяния была слишком человеческой для этого места. Демоны Ада не занимались правозащитной деятельностью, им не нужно было лицемерить, взывая к морали и к чувству сострадания, чтобы смягчить преступнику приговор. Здесь никто не взвешивал с аптекарской точностью злодеяния грешников, поэтому из всех возможных человеческих страданий инфернальные муки были самыми несоразмерными по своей жестокости, и одно лицезрение их могло свести с ума кого угодно.
– Мы приближаемся к Джудекке, где терзается, не ведая покоя, душа предателя божественной любви Иуды, – оповестил Ренэ Декарт, снижаясь над обширным подземным озером и придерживая шляпу, которую пару раз чуть не сдуло во время полета. – Ни одна душа не была Люциферу так близка и в то же время не вызывала большей ярости, чем душа Иуды!
– Да, но, как вы знаете, Люцифер давно покинул Инферно, по моим подсчетам, еще в эпоху Просвещения, – отозвался Игнатий. – Если хотите, я могу показать, где теперь обитает тень Иуды, это недалеко отсюда.
Игнатий чуть накренился и навострил крылья к пустынной долине близ озера Коцит, над которой пролетал белый снег. Лишь ступив ногой на твердую поверхность, Евгений поймал на ладонь несколько хлопьев, определив по ним, что вместо снега на дно Ада нескончаемо падал унылый пепел сгоревших тел. Путники поднялись на гребень из золы кремированных грешников и увидали возле адского дерева истерзанного прокаженного, зашивавшего себе губы колючками терновника. Его пустые глазницы что-то искали во тьме. Ему как будто хотелось взглянуть на свет хотя бы одной крохотной звезды, но вверху простирались лишь огни страшной впадины с кружившими без конца мрачными бесами.
– Весьма прискорбное зрелище, – вздохнул Ренэ, подходя ближе к Иуде.
– Нет, не прикасайтесь к нему! – вздрогнул Игнат. – Его проклятье считается заразным.
– Он что, совсем ничего не говорит? – Декарт разочарованно развел руками при виде колючек, торчавших из губ Иуды.
– А вы хотели у него что-то узнать, что-то связанное с Люцифером? – прищурился Игнатий.
Приподняв бровь, Ренэ Декарт решил рассказать про серебро всепрощения в надежде прояснить обстановку. Но вдруг, заметив кого-то неподалеку, быстро откупорил рог с Микстурой Драконис и сделал глоток, после чего лицо Декарта облезло и покрылось отвратительной толстой коркой. Он хотел передать рог Евгению, но не успел.
– Так-так… Давненько у нас не было гостей!
За спиной Евгения раздался сухой голос, от которого на затылке волосы встали дыбом. Повернув голову, он обнаружил позади молоденького парня с красивым лицом. Он стоял в офицерской форме, и невозможно было представить, чтобы он оказался демоном Ада. Тем не менее, когда парень развернулся, чтобы осмотреть путников, Евгений обнаружил, что второй половины лица у офицера-особиста не было – она полностью отсутствовала, так что вместо нее был виден только окровавленный мозг. Рядом с ним стояли еще четверо: изуродованный взрывом матрос в бескозырке, буденовец с обмороженным лицом без носа, черный гусар смерти с шашкой наголо, да еще корниловец с мертвой головой на шевроне – оба объятые непрестанно горящим пламенем.
– Достопримечательности осматриваем? – поинтересовался молоденький офицер, прикуривая половиной рта сигарку, скрученную из нежнейшей кожи юных грешниц-курильщиц. – Говорят, этот прокаженный еврей когда-то целовал Христа.
– Бедняга, не успел себе девушку завести, – широко лыбясь во весь рот, подтрунивал матрос-атеист, даже на самом дне Ада не веривший ни в бога, ни в дьявола.
– Мы разыскиваем одного беглеца, – трескучим демоническим голосом произнес Декарт. – Остальное вам знать не обязательно.
– Видали мы таких чертей! – сплюнул черный гусар в сторону.
– Проклятые жидомасоны… – с ненавистью проскрежетал сквозь зубы корниловец.
– Эти двое выглядят как живые души, особенно этот! Ишь, как испугался, – офицер-особист уставился на Евгения вырванным глазом, который приподнялся на тоненькой ниточке нервов, словно кобра.
– Ну что, товарищи-троцкисты, сами во всем сознаваться будете или как? – оживился безносый буденовец, скидывая с плеча трехлинейную винтовку со штыком.
– А может, ну их в пекло? Да и дело с концом! – не раздумывая, предложил матрос.
– Разговорчики! – прикрикнул офицер. – Прокаженный не просто так сюда посажен! Ясно? По особому предписанию мы должны сопроводить их в Пандемониум.
– Ты что, командир!? – вырвалось у матроса. – А ежели что не так пойдет? С тебя же первого шкуру сдерут!
– Сдерут – так сдерут. Знаешь, что бывает за невыполнение приказов Верховного?
Прикусив язык, матрос тут же сменил тон, с каким-то почтением предложив пройти с ними для устранения всех возникших недоразумений. Ренэ Декарт припугнул стражей, что скоро они пожалеют о своем вмешательстве в «расследование побега», но все-таки был вынужден им подчиниться. Вокруг пятерки дозорных и трех путников вспыхнули прозрачные сферы. Приподнявшись над барханами из кремированных тел, эти пламенные сферы помчались по пустынной долине, населенной зубастыми адскими червями, бороздившими залежи золы в поисках пищи.
На самом краю пустоши их взорам открылся пещерный дворец. Две величественных зазубренных скалы возвышались над входом в демоническую обитель, а между скал тянулась лестница из окаменевших от ужаса тел. Нефилимы с опаленными крыльями сидели на карнизах и вратах Пандемониума, разглядывая немигающими красными глазами горстку посетителей, посмевших нарушить их сладкую дрему после очередного кровавого пиршества.
Пламенные сферы растворились, как только путники переступили порог подземного грота, огромнейшие своды которого подпирали колонны, то и дело испускавшие языки огня. В тенистых промежутках между колоннами виднелись восемнадцать порталов, увенчанных дьявольскими рогами, обвитых толстыми цепями с орудиями пыток. Судя по всему, эти порталы связывали Пандемониум с другими инфернальными измерениями.
– Скорее падайте ниц, это же Владыка бездны… – прошептал Игнатий, опускаясь на колени и вытягивая руки вперед.
Посреди зала на троне восседал демон Ада, из пасти которого валил густой дым. Его охраняли сторукие великаны с серпами, древние боги-асуры, восставшие против законов праведности, презревшие свет небес семиголовые змеи-наги, проклявшие самих себя осквернители жизни ракшасы, не ведающие ни любви, ни жалости, ни сострадания.
– Какая дерзость! – прошипела змееголовая нага. – Вы не поклонились Владыке бездны!
– В былые времена здесь поклонялись Люциферу, падшему ангелу света, – громко ответил Ренэ. – Откуда нам знать, кого вы сейчас величаете Владыкой бездны?
Восседавший на троне демон воспламенился от гнева, поднявшись и расправив черные крылья. Тень, исходившая от него, накрыла весь зал Пандемониума. Он поднес лицо ближе к Декарту, чтобы его разглядеть.
– Яма-радж, Ирлик-хан, Владыка бездны Тартарос, у меня много имен. Выбирай любое… – устрашающе произнес демон. – Только не жди от меня пощады, прислужник Люцифера. Милосердие в царстве грешников – самый тяжкий из грехов!
– О, Владыка бездны, позволь мне молвить слово, – обратился к нему Игнатий, приподымая глаза. – Эти двое не служат самозванцу-Люциферу! Они совершенно не понимают, куда попали.
На плечо демонического гиганта, назвавшего себя Тартаросом, опустился измазанный копотью нефилим, с подобострастьем прошептавший что-то своему повелителю.
– Не служат самозванцу-Люциферу? А мне только что сообщили, что один из вас – его слуга и осведомитель, бежавший из бастионов смерти! – верховный демон Ада не сдержался и выдохнул из пасти столб пламени.
– Это я, – Игнатий вновь опустил глаза книзу, чтобы не встретиться взглядом с разъяренным демоном. – Но эти двое ничего обо мне не знали! Я был послан Люцифером, чтобы раздобыть…
– Потерянный Иудой дар всепрощения!? – взревел Тартарос, мучительно подняв огненные глаза к темным сводам Пандемониума.
– Да, о великий Царь бездны! Но Люцифер обманул меня. Я все проверил, никому неизвестно, где находится дар! С тех пор каждый раз, когда тело мое засыпает, душа просыпается замурованной в стене. Этот кошмар повторяется вновь и вновь, – Игнатий схватился за голову. – Я больше так не могу, не могу…
Верховный демон Ада резко поднял руку, перебивая жалобы Игнатия:
– Если тебе надоело твое наказание, его заменят на другое, более суровое и невыносимое. Разве ты не знаешь? Доброта в царстве грешников означает только слабость, а я не могу себе позволить слабость! Впрочем, ты прав, смертный, этот падший ангел непревзойденный лжец… Он переманил у меня легионы проклятых и увел их с собой, как только они его вытащили из бездны. Он обманул самого Тартароса! – рассвирепел демон, да так, что вся его свита расползлась по углам Пандемониума, прячась за огненными колоннами.
– Однажды Люцифер узнает, где лежит серебро всепрощения, и поднимет его, – неожиданно для всех сказал Декарт. – Если реликвия попадет в его руки, бедствия обрушатся на весь Мистериум, на верхние и нижние уровни астрала. Поэтому Незримый Коллегиум ордена Розы-Креста направил нас на его поиски. Мы должны опередить Люцифера.
– Незримый Коллегиум… – задумался демон Тартарос. – Мистический орден, который ведет борьбу с воинством Хаоса. Насколько я знаю, раньше вы сами прислуживали Люциферу. Так назовите причину, по которой я выслушиваю ваши жалкие басни вместо того, чтобы засадить всех троих в трубу инфернального органа? В моем театре вечной боли как раз не хватает свежих голосов для исполнения неистовых слезных какофоний, так согревающих мою истерзанную душу.
– Разрушение Мистериума означает разрушение и твоего царства грешников. Ты можешь нас упрятать в адскую темницу, но это ничего не изменит. Это не остановит Люцифера. Он будет отправлять сюда своих осведомителей до тех пор, пока не догадается, где находится то, что ему нужно.
Слова Декарта возымели на Тартароса такое действие, что архангел бездны Ада закатил глаза. Опустившись обратно на трон, он напряженно обдумывал решение, прислонивши ко лбу указательный палец.
– Пожалуй, мы вас отпустим, – произнес он наконец. – Вам не придется более искать, где был спрятан дар всепрощения. Не ведая подлинной его цены, один старый горшечник, отдал серебряник Иуды моему стражу Харону. Не сумев его удержать из-за неимоверной тяжести, Харон призвал меня. Но даже мне было не под силу удержать серебро всепрощения! Здесь, в царстве грешников, сей дар имеет особый вес, поэтому я тайно выбросил серебряник в озеро Коцит, используя смертных болванов, вроде вас. Там он и лежит у подножья глыбы, что ранее являлась вершиной Преисподней. Сумеете поднять его – он ваш, только я бы трижды подумал на вашем месте, стоит ли погружаться в озеро, из которого невозможно выбраться.
– А как же астральный разлом, в котором застрял Люцифер? – спросил у него Декарт. – Через разлом мы попадем в Чистилище, а там найдем переход в Мистериум.
– Вот уж два века прошло, как разлом затянулся, – язвительно ответил Тартарос. – Теперь я и сам вижу, что вы не понимаете, куда попали. Ступайте прочь, пока я не передумал! И не вздумайте меня благодарить, в Аду не говорят «спасибо»! Здесь никому не желают здравия и не говорят «прощай» или «до скорой встречи»…
– Полностью согласен, – Декарт галантно приложил чешуйчатую руку к полам шляпы. – Для нас всех будет лучше, если мы никогда больше не увидимся.
Перед Декартом с ужасом расступились грязнокрылые нефилимы и адские создания, населявшие Пандемониум. За все время, пока путники находились во дворце Тартароса, Евгений не произнес ни слова, и даже когда Ренэ с Игнатием облегченно вздохнули, покидая демонические врата, он не мог ни о чем говорить.
– Вот это да! – не скрывая радости, воскликнул Игнатий, спускаясь по лестнице между двух зазубренных скал. – Верховный владыка сам рассказал, где спрятан дар всепрощения! Я потрясен – это немыслимое везение, вы хоть понимаете, как нам повезло?!
– Наши пути расходятся, Игнатий, – серьезно сказал Декарт. – Как осведомитель Люцифера, ты больше не можешь нас сопровождать. По роковой случайности ты нам действительно помог, но на этом все кончено.
– Нет-нет, вы не можете меня вот так бросить! Неужели вы думаете, что я буду доносить Люциферу после всего того, что перенес!? – запротестовал Игнатий. – Единственное, чего я хочу, так это навсегда покинуть эту чертову бездну! Я хочу жить обыкновенной жизнью, понимаете? Я хочу быть как все – я хочу обо всем забыть! Но первым делом, как только мы выберемся отсюда, я хотел бы сходить в церковь. Если, конечно, меня туда впустят.
– Он прав, Декарт, мы не можем его оставить, – постепенно приходя в себя, сказал Евгений. – Никто не застрахован от козней падшего ангела. Каждый может оступиться, и если мы не протянем ему руку помощи, кто ее здесь протянет?
– Женэ, ты слышал, что сказал демон? Из озера Коцит нет пути назад. Переход из Инферно в Чистилище закрылся! Теперь мы обязаны вернуться в небесную крепость, чтобы собрать Коллегиум и решить, что делать дальше…
– Декарт?.. – вмешался в их разговор Игнатий. – Тот самый Ренэ Декарт, с которого началась эпоха Просвещения? Если вы в самом деле посланники незримого ордена, тогда, боюсь, у вас уже нет времени. Готов поспорить, у Люцифера есть свои «уши» в Пандемониуме, которые в этот самый момент отчаянно ищут с ним встречи, чтобы сообщить, где находится серебряник Иуды. Вам нельзя медлить ни минуты!
Игнатий вспорхнул вверх, призывая Евгения и Декарта следовать за ним. Евгений окончательно перестал понимать, что происходит. Декарт в демоническом облике настаивал вернуться в Porta Lumen, а бывший доносчик Игнатий торопил их отправиться к озеру Коцит. Похоже, только у Евгения не было никакого плана действий. Возможно, это была ошибка, но он поднялся на крыльях следом за Игнатием – как ни странно, только он мог правильно ориентироваться в том безумии, которое пронизывало инфернальное пространство. Ренэ Декарт, как и подобает старому ветерану осады Ля-Рошеля, крепко выругался по-французски, но тоже присоединился к ним, взмахнув крыльями.
Они помчались к озеру Коцит что было сил… Так быстро, что Евгений не успевал переводить дух. Ему казалось, что целая вселенная висела в этот миг на волоске от гибели. Над адским озером Декарт вынул из ножен свою шпагу, поцеловал эфес и со всей высоты спикировал вниз, чтобы пробить наконечником корку льда. Он ринулся в бой, как бывало не раз, сдавливая рукоять клинка двумя руками. Приземлившись рядом с ним, Евгений увидал разорванные перчатки и окровавленные ладони Ренэ, из которых хлестала кровь. Пальцы Декарта тряслись от боли, однако на его лице, в котором угадывались прежние человеческие черты, сияла знакомая улыбка.
– Ну вот и все, Женэ, теперь нам предстоит сделать еще одну небольшую глупость, – грустно улыбаясь, сказал философ. – Мой добрый дух, я был так рад повстречать тебя в том самом первом сне. Господи, как же давно это было…
– Я тоже был рад тому странному знакомству, – ответил Евгений. – Ренэ, что бы я без тебя делал? Но в озеро должен спуститься только я один. Ты забыл? Чтобы поднять серебро, нужна связь с материальным телом.
– Пойми, это не просто страшный сон! Твоя душа не выберется из озера Коцит обратно. Ты не сможешь проснуться и вернуться в телесный мир! Ты это понимаешь?! – повысил на него голос Декарт.
– Между прочим, он не шутит, гиблое это место, – подтвердил Игнатий, с опаской поглядывая в прорубь. – Притяжение бездны, что находится где-то под озером, удерживает память падших душ, растворенных в этой нечистой воде.
– Как притяжение потухшего солнца, которое… больше не светит, – вспомнил Евгений. – Ну, конечно! На поверхности озера царит вечный холод, потому что остатки горячей плазмы скапливаются внизу, на оболочке черной дыры. Должно быть, там температура в миллионы градусов!
– Довольно жарко даже для Инферно, – цинично заметил Игнатий.
– Ренэ, у тебя ведь еще осталась эта чертова микстура? Только не говори, что она кончилась!
Декарт растерянно похлопал по карманам своего камзола. Потом вспомнил, что рог с Микстурой Драконис висит у него на поясе и прикоснулся к рогу дрожащей рукой, боясь ненароком расплескать остатки эликсира.
– Послушай, ты должен сделать все так, как я скажу! Когда я нырну в прорубь, раскрой свиток и начинай читать отрывок из Апокалипсиса. Не дожидайся меня, слышишь? Ты должен вытащить отсюда Игнатия – это самое главное!
– Женэ, через свиток может выйти ровно столько душ, сколько вошло, – заметил Ренэ. – Если Игнатий переместится со мной, он выберется из астрала, а ты навсегда останешься в Инферно. Я не могу так поступить! Уж лучше я спрыгну в озеро вместе с тобой и погибну как солдат, чем спасу душу этого несчастного.
– Ты должен взять Игнатия вместо меня.
– Но почему!? – недоумевал Декарт.
– Потому, что это уже произошло, – попытался объяснить Евгений. – Если ты не вытащишь Игната, я не увижу его на улице, не вспомню тебя. Тогда я не увижу сон, в котором ты найдешь меня с помощью виватрона. И я не попаду в Зал Дверей, не встречу там магистра Ньютона… Игнатий, на самом деле все сейчас зависит от тебя! После пробуждения ты должен найти меня возле памятника Георгию Константиновичу Жукову рядом со зданием Военной академии. Когда мы встретимся, скажи, что я сам тебя отправил, и не забудь выкрикнуть: «Вот он, Георгий Победоносец на коне!». Это очень важно…
– Женэ, как ты можешь помнить то, чего с Игнатием еще не произошло? – высказал сомнение Декарт. – Даже если ты ничего не напутал, и вы с Игнатием встретитесь, ни один человек, находясь в здравом уме, не станет слушать на улице какого-то сумасшедшего!
– Он ничего не напутал, – потирая виски, пробубнил Игнатий. – Это можно объяснить, если представить астрал сферическим пространством. На одной стороне день еще не окончился, а на другой – уже наступил следующий. Когда Евгений нырнет в озеро, он пройдет через ядро бездны и окажется в завтрашнем дне, а я останусь в сегодняшнем. Он увидит свой сон завтра, поэтому мой сон окажется для него вчерашним. Не знаю как, но он переместится во времени относительно времени моего сновидения!
– Вот видишь, Ренэ, если Игнат видит меня сейчас во сне до того, как мы с ним встретимся на улице, и если я это помню, значит, я выберусь из озера Коцит! Но для этого мне потребуется сделать два глотка из твоего драконьего рога, чтобы сделаться нечувствительным к огню.
– Не знаю, кто из нас спятил – он, ты или я… – произнес Ренэ Декарт. – Или, возможно, мы все вместе сошли с ума, но пусть будет по-твоему!
Декарт медленно передал остатки Микстуры Драконис Евгению, который дважды пригубил отвратительной жидкости и выронил рог из руки. Подпрыгивая от возбуждения, Игнатий впал в безумие, нашептывая очередное стихотворение. Он кружился на месте, хватая себя за волосы и наблюдая, как Евгений корчится от изменений, происходивших с его телом. Оно трещало по швам, обрастая пластинами неуязвимой чешуйчатой брони, невосприимчивой к боли. Теперь он не просто походил на дракона – он ощущал себя им! Прежние движения рук стали ненужными – теперь он мог двигаться иначе, более эффективно, более раскованно! В его мозгу пробудились повадки, о которых он не подозревал, которые должны были давно стереться из генетической памяти человека.
– Боже! Боже правый! Какой безумный день! Неужели мы с тобой встретимся? – трепеща от страха, приседал Игнатий и снова подпрыгивал, ударяя в ладоши.
– Знаешь, что я понял после встречи с тобой? – сказал ему на прощание Евгений. – Все люди безумны, только не все об этом догадываются. Некоторые всю свою жизнь притворяются нормальными, считая себя адекватными людьми, а некоторые не могут больше притворяться. Вот и вся разница. Между твоим и моим безумием разница всего в один день!
Но поверь, самые настоящие безумцы живут не в лечебницах для душевнобольных – они живут в самых дорогих домах мира, едят самую дорогую пищу, покупают самые дорогие вещи. Они воображают себя знаменитостями, выдающимися людьми, вершителями судеб и всей человеческой истории. Они заражают этим своим безумием человечество. Поэтому, когда мы с тобой встретимся, ты поймешь, что тебе не нужно становиться как все, и когда ты это поймешь, душа твоя очистится, она обязательно исцелится, вот увидишь!