Сказки дедушки Логантия

Маменька

– Собирайтесь, детушки, в путь-дорогу. Ваша маменька пропала, – поторапливал папенька пятерых своих детей, один одного меньше.

В ночь глухую подымал он их из уютных кроваток. Младшие, Ванек с Машенькой, куксились, потирали до красна глазки, капризничали. Да и старшим, Степке, Владику и Аннушке, не больно-то хотелось просыпаться.

– Куда могла деться маменька? – удивлялись дети, – плантации кругом, ни озерца, ни лесочка. Темнота, хоть глаз выколи. Неужто папенька сам не может дозваться маменьку? Зажги фонарь – и всякая тварь тут же примчится на свет в такую ночь.

Но за рассуждениями все равно собирались в дорогу.

Папенька вывел их на крыльцо, зажег фонари. Дети взялись за ручки и пошли по дороге меж ровных рядов кукурузы прямо по направлению к городу.

Долго ли коротко, дружная компания разделилась по парам: младшие убежали вперед, средние, Владик и Аннушка, шли быстрым шагом, а старший Степан не спеша плелся с отцом позади, высоко над головой подымая фонарь и внимательно оглядывая окрест. По мере приближения к окраине их владений отец заметно нервничал.

– Эта маменька нравится мне меньше предыдущих, – признался Ванек Машеньке. Он что-то уже жевал: то ли из дома захватил кусок поди пойми чего, то ли с земли уж успел поднять какую-то гадость.

– Не глупи. Чем она хуже? Такая же, как и все маменьки, – пожала плечами Машенька. Она была старше на два года Вани, помнила трех маменек, включая свою родную, а потому, конечно, считала себя значительно более сведущей в этом вопросе, – что ты понимаешь, ты и свою-то маменьку с трудом помнишь, так что тебе сравнивать-то не с чем.

Тем временем Владик и Аннушка тоже разговаривали в полголоса:

– Вечером папенька, как всегда, пригласил нас пожелать ей спокойной ночи. Маменька была все так же тиха и неподвижна. Куда она могла уйти в ночь? Ей ведь с нами так хорошо, – рассуждал Влад.

– И то правда. Ни одна маменька еще не убегала от нас, – согласилась Аннушка.

Вдруг где-то далеко впереди Ванек с Машенькой в голос закричали:

– Маменька! Маменька!

Вся семья тут же пустилась бегом на их крики. Степан поднял фонарь, освещая направление, в котором раздался крик, и увидел, как волна пробежала по кукурузному полю и погасла совсем у высокой железной ограды. К ужасу своему они обнаружили, что достигли границы плантаций. Младшие визжали, прыгали и тыкали пальцем в поле. Отец ринулся в том направлении, куда указывали малыши, он повел носом, чуя столь знакомый запах, светил и светил вокруг, обошел всю границу, но не нашел жену. Нашел он только яму, что подрыла какая-то животина под прочный забор. Заскрежетав зубами, он повернул назад, уводя с собою детей.

В это самое время молодая женщина бежала, что есть мочи, через поле к городским огням. Вся жизнь пронеслась у нее перед глазами, пока она уносила ноги от своего муженька. С ужасом она вспоминала, как повстречала, словно бы случайно, богатого землевладельца и плантатора. Как благороден и добр он был. Вскружил ей голову дорогими подарками и скоро предложил руки свою и сердце. А она, глупая, согласилась, ослепленная девичьими мечтами и желаниями. Тайком от родителей и друзей выскочила замуж и сбежала с плантатором – только след простыл ее.

Долгой дорогой вез он ее в свои владения. Наконец, минув высокую ограду, он с гордостью обвел рукой свои владения, показывая их просторы молодой жене, обещая счастливую жизнь. Каким счастьем преисполнилась она, каким благоговением к своему супругу.

Только по прибытии в дом выяснилось, что у мужа пятеро детей, и живут они весьма затворной жизнью. Дети, правда, оказались на удивление милыми и спокойными, и даже то обстоятельство, что муженек частенько пропадал на работе, не омрачало первых дней супружества.  Алена, так звали молодую жену, нашла огромный гардероб и горы украшений. Она не уставала восхищаться женщиной, которая нарожала ее мужу пятерых прекрасных детей. Однажды она даже вслух высказала свое восхищение в присутствии Владика и Аннушки. Дети переглянулись. Алена это заметила.

– Что такое, детки? Вас огорчают воспоминания о вашей матушке? – искренне сочувствуя, обратилась Алена к ним.

– Ничуть, – был ответ. Аннушка невозмутимо пожала плечами, – маменьки долго не задерживаются.

– Не поняла, – вопросительно уставилась Алена на детей, какие еще маменьки?

И Аннушка поведала ей историю о всех маменьках, что были здесь до нее. Точнее о маменьке Владика, маменьке Машеньки и маменьки Ванюши, так как свою она помнила с трудом. Все новые маменьки приезжали, рожали папеньке ребенка, выкармливали его. А потом маменька становилась излишне капризной, но папенька исправлял это. И маменьки вдруг переставали выходить из комнаты, становились тихи и спокойны. Дети видели их только с разрешения папеньки, когда он приглашал детей пожелать их новой маменьке доброго утра или спокойной ночи. Маменьки, как правило совсем не отвечали, в лучшем случае кивали едва-едва головой. А когда запах от маменек становился уж совсем нестерпим, папенька уезжал за новой – как детям без маменьки.

И тут Алена вспомнила, что за минувшие месяцы ни разу не покидала поместья. Едва скрывая дрожь во всем теле, она выразила желание пройтись.

– Но папенька не разрешает гулять в поле, – с недоумением воспротивился желанию новой маменьки Владик.

– Вот уж глупости, детки, – сказала Алена, – если вы ему не скажете, то мы можем пойти поиграть с вами в прятки. Дети переглянулись и согласились идти играть.

В кукурузе Алена с трудом выбрала направление и пустилась наутек. Она бежала и бежала, дыхание ее сбилось, но наконец она достигла ворот. Ворота оказались заперты. Супруг закрывал их, всякий раз покидая поместье. Тогда Алена пошла вдоль ограды в поисках лазейки. И тут наткнулась на разрытую яму, которая, видно, уходила под землю и наружу. Алена опустилась на колени и принялась копать, увеличивая пространство под стальными прутьями, чтобы она смогла пролезть. Но стало вечереть, скоро должен был вернуться ее муж. И Алена вернулась в дом, где ее поджидали уж дети.

– Где ты была, маменька? – спросил Ванек.

– Мы искали тебя повсюду, – кивнула Машенька.

– Детки, я заблудилась, но пора накрывать к ужину, – предложила Алена, и дети с легкостью согласились с ней.

И тут Алена заметила, что колени у нее в земле, она поспешила вымыть их и застирать запачканный подол платья. Затем невозмутимо она накрыла на стол. Совсем скоро прибыл супруг. Она, как всегда, расцеловала его и пригласила отужинать. Но за ужином Владик проговорился:

– Мы сегодня играли с маменькой в прятки, – похвастался он отцу, – на кукурузном поле.

Как изменился в лице разлюбезный муженек, с трудом сдерживаясь, он в молчании окончил трапезу и отправился в опочивальню.

– Я запрещаю тебе и детям покидать дом, – строго сказал он Алене.

– Но детям полезен свежий воздух, – нашла в себе смелость возразить мужу Алена.

– Покидать дом нельзя, – твердо сказал на это супруг и лег в постель, хмурый и задумчивый.

Пришлось Алене подчиниться и впредь не выходить с детьми в поле. Но супруг ее уже задумал исполнить свою злую волю, не дожидаясь, когда она принесет потомство. И в один прекрасный осенний вечер перед сбором урожая он признался жене:

– Вот уже много лет я привожу сюда себе жен, но ни одна не может стать хорошей матерью моим детям. В итоге из-за их непокорности они обрекают себя на страдания. Но я не могу позволить никому заставлять страдать своих детей, плоть и кровь мою. И вот. замучив их до смерти, из каждой я делаю чучело, и каждая становится смиренной и послушной, какой и должна быть мать моих детей. И пока они каждое утро и каждый вечер ходят желать своей успокоившейся маменьке доброго утра и доброй ночи, у меня есть время найти им новую маменьку. И вот я нашел тебя. Но и ты оказалась неблагодарной. Хочешь сбежать от меня?! Бросить детей?! Не бывать этому!

С этими словами муж набросился на свою молодую жену и принялся душить ее. Алена поняла, что только хитростью она сможет спастись. Она закрыла глаза и задержала дыхание. Даже сердце замерло в ее груди, словно застыло в смертельном ужасе. Отец пяти детей подумал, что жена мертва и отпустил ее горло. Он уложил ее тело в постель и пригласил детей пожелать их маменьке спокойной ночи. А после долго сидел в гостиной и курил.

В это время Алена уже бежала, собирая последние силы, к заветной лазейке на границе кукурузных плантаций. Наконец, она добежала до ворот, проследовала вдоль ограды и нашла свой незавершенный подкоп. Женщина стала рыть землю, задыхаясь от усталости и отчаянья. И вот, когда она была близка к цели и оставалось лишь нырнуть навстречу свободе, за ее спиной послышался шелест и хруст. Алена замерла, прислушалась. Чьи-то шаги приближались. Из кукурузных зарослей внезапно возникли два круглых личика, освещенных светом старого фонаря, который они держали в руках. Ванек и Машенька увидели Алену и закричали:

– Маменька! Маменька!

Они бросились назад к отцу, чтобы привести его к маменьке, но когда он подоспел, Алена уже была по ту сторону, забросала лазейку пожухлой листвой и бежала прочь.

События минувшей осени

Я очнулась в доме старухи. Все окна были закрыты, а двери опасны таящимся за ними нечто. Она меня съест. Эта старуха. Она ведьма. Или тут дело в другом?

Они транспортировали девочку. Белокурую девочку лет двенадцати. Целая команда отборных бойцов была эскортом для белокурой девочки с невинными голубыми глазами.

Я не могу выбраться – она вот-вот доберется до меня. Я метнулась к большому окну с двойными рамами на шпингалетах. Первую раму я вырвала целиком, аккуратно опустила на пол. Со второй пришлось повозиться, но створки ее в конце концов открылись, и я прыгнула в ночь.

Девочка пропала у них из-под носа. Исчезла, словно растворилась в этой ночи. Когда спохватились, времени на суматоху не оказалось – на них напала ничем не экипированная группа молодых людей. Удалось разглядеть лишь одну из нападавших – это темноволосая девушка, коротко остриженная и совершенно не по погоде одетая: в белый топ и белую короткую юбку. Её убили, свернув напрочь ей шею, останки сложили в большой эмалированный таз так, что сломанная левая нога торчала из него как нелепый флагшток. Остальные нападавшие, нанеся немалый урон, скрылись в потемках.

Я долго бежала впотьмах. Наконец, на горизонте забрезжил рассвет. Трава под ногами осенняя, пожухлая, покрыта не то росой, не то инеем. Не разбирая дороги, бегу через степь. Продираюсь сквозь цепкие ветки в лесу. Не чую ног под собой.

Когда я добираюсь до места минувшего побоища, вижу едва-едва дымящиеся угли костра, чувствую запах недавнего присутствия, запах крови. Понимаю, что свои потери отряд забрал с собой и спешно покинул место ночлега. Озадаченно цокаю языком, оглядываюсь по сторонам. Тело в эмалированном тазу оставили. Зачем? Пока я задаюсь этим вопросом, нога, торчавшая из таза внезапно дернулась. Тело выбралось из таза, темноволосая голова кое-как встала на место. Девушка принялась что-то искать, не обращая на меня внимания. Потом она направилась к полотну железной дороги, что проходило невдалеке и пошла по шпалам на восток. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

Женщина с темно-каштановыми волосами продиралась сквозь заросли кустарника в лесу. Она вела за собой белокурую девочку с очень спокойным взглядом голубых, как горное озеро, глаз.

Девушка с темными коротко остриженными волосами привела меня на станцию, вошла в город и проследовала прямиком к какому-то двухэтажному зданию, в окнах которого горел свет. Она вошла внутрь. Там было полно народа, они не то праздновали что-то, не то чего-то с нетерпением ждали. Стоял неимоверный галдеж. Девушка с легкостью затерялась в толпе, чувствуя себя, явно, в своей тарелке.

Рука девочки выскользнула из руки женщины. Мимо прошмыгнуло нечто бесшумное и длинное. Женщина едва успела поймать себя на мысли: " Змея". Змея стремительно миновала густые заросли ивняка, плавно лавируя по мягкой прелой листве, и, когда женщина выбралась на опушку, там ее уже поджидала белокурая девочка с невинными голубыми глазами. Женщина взглянула на нее, покачала головой, взяла девочку за руку и продолжила свой путь – на горизонте виднелся город, и солнце вот-вот взойдет.

Шум вдруг утих. Все присутствующие замерли. Они чего-то ждут. Девушка со свернутой намедни шеей сидит вальяжно в кресле. Я затаилась в толпе. К стоящей в центре зала фигуре, напоминающей очертаниями незавершенную пирамиду, приблизился микроскопический светящийся объект. Я разочарованно зевнула. Очень хотелось спать.

Но чуть объект коснулся пирамиды, та ожила. Пирамида молниеносно трансформировалась в огромный летающий корабль.

Женщина с темно-каштановыми волосами сидела на перроне вокзала. " Теперь понятно, зачем ты им всем так необходима. – думала она, глядя на девочку, – Они ждут, что я приведу тебя, но нет, ты мне самой пригодишься".

В толпе я заприметила сначала одного, затем другого бойца из отряда сопровождения девочки. Казалось, они были готовы перейти в нападение, но что-то пошло не так, и они в недоумении переглядывались. Один кивал второму, а второй качал головой и разводил руками. Корабль тем временем открылся, и люди (или что-то в этом роде) принялись заходить внутрь.

Однако, в этот самый момент в зале поднялся страшный шум – эти странные создания вдруг взвыли. Огромная змея пожирала их одного за другим. Вся эта чертовщина длилась не более пяти минут, а потом все стихло, зал опустел, и только маленькая девочка с невинными голубыми глазами стояла в центре и хлопала своими пушистыми ресничками.

Старуху оставили в живых. Она хорошо заботилась о девочке все это время, конечно, потому что боялась. Но самое главное на случай, если связь с чужаками возникнет снова, мы будем знать и мы будем готовы.

Женщину с темно-каштановыми волосами так и не нашли. Думаю, она допустила роковую ошибку, когда решила присвоить бойца себе. Воля этой девочки была достаточно сильна, чтобы менять обличье. Этой воли достанет, чтобы решать, кому служить, а кого уничтожить.

Сказки из послесловия

Сказка про бурого мишку

В одном дремучем-дремучем лесу жил да был сердитый бурый мишка. Мишка никого не пускал в свой лес. Он грозно ревел, размахивал лапами и обнажал огромные острые зубы. Никому и в голову не могло прийти ступить в дремучий лес – на территорию бурого мишки.

Те же звери, которым не посчастливилось родиться на белый свет в дремучем лесу, исправно работали на своих огородах: зайцы растили капусту, хомяки – зерно, белки собирали орехи. Все они молча сносили буйный нрав сердитого бурого мишки, чтобы не накликать беду на своих малых деток. По осени звери собирали урожай, но приходил бурый мишка и забирал добрую половину их пропитания.

Сам бурый мишка ни капусту, ни зерно, ни орехи не ел, и звери удивлялись куда ему эти припасы. А зайцам, хомякам и белкам меж тем зиму зимовать и детей кормить.

Но никто бурому мишке перечить не смел – их самих не поел да и ладно. А сами-то звери уж как-нибудь – что они с капусты богаче что ли станут. Так и жили год за годом. Душа в душу, словом.

Никого-никого не пускал в дремучий лес бурый мишка. В каком-то смысле зайцев это даже устраивало – ведь охотники давно позабыли путь-дорогу в их леса. Всё заячья шкура целее.

Однажды осенью одна проворная белка принесла на хвосте новость. Собрались все звери на поляне послушать, что за новость принесла на пушистом рыжем хвосте своем белка.

– Я была на опушке леса, собирала желуди со старого дуба. И увидела, куда медведь уносит наши зимние припасы. Он на опушке обменивает их на мёд у людей.

– Вот шкура, – пропыхтел хомяк.

– Нет, не шкура, не шкура, – просвистел заяц, – за то люди нас не трогают, в лес не ходят.

– Сегодня не ходят, а завтра он и нас продаст, – затараторила белка, – он с человеком про заячьи шубы говорил. Вот зима придет, шубы вы, зайцы, поменяете, и пойдут ваши детки на шапки.

Заяц затрясся мелкой дрожью. От охотников-то он уж худо-бедно уходил, а от сердитого бурого разве куда скроешься – из-под земли достанет – не писан ему закон.

Так звери собрали свои котомки и узелки и пошли прочь из леса, пока шкура цела.

Сердитый бурый мишка вернулся в лес, обошел владенья – никого – ни одной живой души. Поревел он, повалил деревья да и успокоился. Принялся и дальше наводить ужас на окрестности. Остались в его лесу только паразиты да вредители. С них медведю брать было нечего – они ничего не производили, а только наравне с ним брали и брали, пока не закончится лес.

Китобой

Когда Китобой шел по улице своего города, все вокруг останавливались, чтобы посмотреть на него.

В длинных косматых волосах Китобоя, из-под которых не было видно ни носа, ни глаз, ни его самого, ютились камушки, ракушки, сушеные водоросли, песчинки. Сложно было понять, что же представляет собой Китобой под копною этих нечесаных волос, но невозможно было и спутать его с кем бы то ни было.

Вот и сегодня ранним утречком Китобой важно прошествовал по дороге к морскому побережью, где было пришвартовано его утлое суденышко. Он вскарабкался на борт (иначе это действо и не назовешь), отшвартовался от берега и поплыл навстречу рассветному солнышку.

Он плыл весь день и целую ночь. Выпил почти всю пресную воду и съел все припасы. Наконец, к вечеру следующего дня Китобой заметил большого синего кита.

Кит пускал огромный фонтан и с удовольствием плыл себе в океане. Китобой, поднял все паруса и направил свой корабль прямо на кита. Конечно, кит мог одним движением своего хвоста опрокинуть утлое суденышко Китобоя и даже не заметить этого. Но Китобой бесстрашно вел свой корабль к цели.

Наконец, как ни стремительно плыл большой синий кит, Китобой настиг его. Он забросил в океан гигантскую сеть, сплетенную им лично из прочных водорослей, добытых прямо со дна океана. Кит тут же попал в сеть, но чуток подавшись вперед, порвал её в клочья.

Тогда Китобой достал гарпун и метнул в кита. Но гарпун отскочил от гладкой блестящей спины кита, словно резиновый.

Китобою ничего не оставалось, как прыгнуть за борт и погнаться за китом вплавь. Очень мудрое решение.

Долго плыл Китобой за китом, наконец, догнал его и схватил кита за исполинский хвостовой плавник. Но кит не сдался. Он понес Китобоя дальше в глубину океана.

Китобой успел вдохнуть, сколько мог, воздуха и только смотрел по сторонам на проплывающих мимо диковинных рыб, на коралловые рифы, на песчаное дно. Хотя что он мог увидеть из-под косматых своих волос.

Кит проплыл под водой и вновь поднялся на поверхность, чтобы выпустить фонтан и снова погрузиться под толщу воды. Китобой тоже вздохнул поглубже. И вдруг кит остановился. Он больше никуда не плыл.

Что же случилось? Китобой вынырнул из воды и огляделся. Оказалось, кит застрял между скал. Море коварно, уж кто-кто, а Китобой это хорошо знал. Он вскарабкался сначала на спину кита, а потом на одну из скал. Упершись ногами в каменную глыбу, Китобой изо всех сил потянул кита за хвост. Он поднатужился и вытянул кита из западни.

– Ладно уж, плыви в свое синее море, – произнес Китобой и выпустил кита из рук.

И вот Китобой устало бредет по улице своего города, и все вокруг останавливаются, чтобы посмотреть на него.

В длинных косматых волосах Китобоя, из-под которых не видно ни носа, ни глаз, ни его самого, поблёскивают мокрые камушки, ракушки, разноцветные водоросли, песчинки.

– Ну, что, Китобой, опять без улова? – спрашивают со смехом старожилы. А Китобой молчит. В его желудке пусто. Но на душе светло.

Никто не знает, сколько историй может поведать Китобой.

Пожиратель обезьян

Поговаривают, что пожиратель обезьян вскрывает череп пойманной им обезьяны и кушает обезьяньи мозги с великим аппетитом. Поговаривают, что пожиратель обезьян весь покрыт какими-то зловещими узорами. Кто-то слышал даже, что у пожирателя обезьян только одни клыки и растут в два ряда.

Поэтому в джунгли никто не ходит очень давно. Все сидят по своим домикам и дрожат. Дрожат все почему, не ясно, ведь пожиратель обезьян ест, по слухам, только обезьян. Но сегодня обезьяны, завтра люди. Того и гляди, нападет.

Как-то раз воины деревни, которую пугал пожиратель обезьян, которого они никогда не видели, отважились пойти в джунгли и убить чудовище.

Отправились они туда, надев свои доспехи из пальмовых листиков, разукрасив свои телеса ритуальными рисунками и вооружившись самыми острыми копьями.

Долго ли коротко шли воины по опасным джунглям, настала ночь. воины развели костер, чтобы обогреться, приготовить еду и отпугнуть ночных хищников. Кто-то лег спать, а кто-то остался сторожить спящее племя.

Чуть только полная луна взошла на небосводе, джунгли словно ожили и наполнились дикими звуками и таинственным сиянием. Воинам стало страшно. Кто-то бросил свое копье и с криками убежал прочь. Должно быть, прямиком в когти тигра. Кто-то пятился, озираясь по сторонам, и упал с обрыва. Кто-то спрятался в кустах и его ужалила ядовитая змея. Другие повскакивали и в диком испуге спросонья поубивали друг друга. А те, кто залезли на деревья, были схвачены гигантскими хищными птицами.

Словом, к утру остался в живых один воин из всего войска. И то каким-то чудом. Он всё проспал и, выбравшись на солнечный свет, обнаружил следы кровавого побоища. Он сразу смекнул: не иначе, как пожиратель обезьян напал на войско и безжалостно истребил всех.

Делать нечего, пришлось одинокому воину держать путь домой. Только дороги домой он не помнил и скоро совсем заплутал, ведь долгая жизнь в полной изоляции сделала свое дело и даже воин из самого дикого племени забыл, как искать дорогу в джунглях. Голодный, измученный жаждой, плёлся горемыка сквозь непроходимые заросли, как вдруг услышал какой-то шум.

Воин пошел на шум. Осторожно крался он, чтобы не нарваться на хищников. Но увидел человека. Тот что-то мастерил из дерева и насвистывал какую-то детскую песенку. Воин воодушевился и вышел к незнакомцу.

– Здравствуй, незнакомец, – обратился к незнакомцу воин, – не поможешь мне найти дорогу к моему племени?

Незнакомец поднял глаза и улыбнулся:

– Отчего не помочь доброму человеку, конечно, помогу.

И они отправились в путь. Видно, далеко забрёл воин в поисках дома, долго пришлось идти путникам, пробираться сквозь джунгли, опасаясь диких зверей. Но незнакомец привел воина к родной деревне.

– Спасибо тебе, – поблагодарил воин своего провожатого, – А как тебя хоть зовут-то, незнакомец?

– Меня-то? – как будто удивился тот, но улыбнулся и ответил, – да все зовут меня Пожирателем Обезьян.

Воин застыл с разинутым ртом, но потом неожиданно для самого себя спросил:

– А отчего тебя так зовут?

– Наверное из-за этого, – и Пожиратель Обезьян протянул свою руку.

В его руке была все это время деревянная поделка в форме головы обезьяны. Голова причудливо открывалась и была полой внутри.

– Возьми, дарю, – добродушно протянул шкатулку Пожиратель Обезьян и скрылся в джунглях.