Злые времена. Книга первая

– Сотня?! – я не верил ушам. – А как об этом еще не знает никто? Ведь это не скроешь. Ребятня ведь гуляет. Играет, в садики и школы ходит. Как их пропажу объяснили?

– Объясняли мы, так что вопросов не возникло.

Ну да, ну да… К этому ведомству с вопросами подходить шибко боязно.

– И чего эти дети? Просто вот так сидят целыми днями и воют? И все?

– И все. Ничего больше.

– А едят как? Пьют? Прочие надобности как?

– Никак, брат. Не едят и не пьют. Вообще. Чего только не пробовали, даже силком кормить и через капельницу. Зафиксировали и глюкозу капать начали – сахар резко в гору пошел, еле откачали. Но они как будто и не нуждаются в еде, понимаешь? Не спят, не пьют, не едят – воют и все.

– А что это вообще? Психика?

– Да откуда мне знать? Спецов нагнали со всей страны, но толку пока немного. Наблюдают лобастые, умы свои морщат.

– Но хоть что-то узнали? – рассказанное братом никак не хотело укладываться у меня в голове. Что это? Вирус? Какое-то оружие на нас испытали? Излучения какие-то? Что? И как с этим бороться?

– Ничего я не знаю, брат. Только в пределах инструкций и слухов.

– И куда ты Мишку увез?

– Нашим отдал, а они его дальше сами куда-то. Не знаю куда. Но где-то всех этих детишек держат, изучают, наблюдают. Рядом где-то.

– А Танюха?

– Ее они с собой забрали. Позвали, она согласилась.

– Даааа….ну ладно, подумать об этом всем еще успеем. А вот снарядиться можем и не успеть – я многозначительно глянул на часы.

Леха щелчком отправил окурок в камин, брякнул кружку на стол и отправился в комнату – надо стаскать весь хабар в убежище…

Провозились до поздней ночи. Докупали разный припас, Леха у МЧС-ников разжился парой десятков зимних и летних комплектов, обувкой специальной, парой комплектов химической, бактериологической и радиационной защиты. В ее эффективность я не то чтобы верил, но точно лучше, чем ничего. С ведомственного склада своей конторы Леха приволок гору военной справы: броники, комплекты защиты, берцы, комки, рюкзаки, целый ворох бухт особо прочного нейлонового шнура, сухое горючее и еще целую тьму всякого.

Но самым козырным нашим приобретением стали два диких квадроцикла. 1600 кубиков, 2 места, грузоподъемность 400, масса рундуков. Могучие зубастые колеса, две лебедки. Мечта мародера, как охарактеризовал их брат. Самым главным их преимуществом было то, что они были мультитопливными. Хоть скипидар лей, поедет. Лучше, конечно, соляру, но тут уж по возможности. Соляра у нас была. Мало, как сказал брат. Чуть больше полуторра тонн, чего должно хватить только на первое время. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.

Уже перед сном, докуривая которую по счету сигарету, Леха сказал хрипло:

– Завтра поедем на Завод, с вояками говорить.

– О чем с ними-то говорить?

Брат посмотрел на меня изучающе:

– Не догоняешь?

– Неа. Кто нас пустит, там же секретка? Хотя с твоими корками… Ну ладно, пустили нас до какого-нибудь старшего, и что? Что нам от них надо и чего мы им можем предложить?

– А нам не надо от них ничего. Ну разве что стволами разжиться, но это не главное. Главное – договориться о дружбе. Если все же шарахнет, то что начнется, как думаешь?

– Да понятно что. Мародерка и драка за ресурсы.

– Вооот. А вояки самые ресурсные. У них там взрывчатка и вагон оружия с боеприпасом. И шутить они не умеют. Вообще. Будут стрелять без раздумий, если кто полезет. А лезть придется, потому что с твоим карабином много не навоюешь.

Я вскинулся было протестующее, но брат поднял ладонь, давай знак помолчать:

– Не спорь. Он охотничий. Патрон в нем охотничий, механизм износостойкостью не отличается. Ресурс у него маленький, магазин на десять патронов всего. Пугать только. Реальное боестолкновение сразу все по местам расставит. Поэтому нам нужны серьезные стволы и патронов к ним чем больше тем лучше. Ну и кроме припасов желательно всякой мелочевки типа запасных магазинов, оптики, прикладов нормальных, ремней удобных и прочего разного. Часть мы, конечно, в моей конторе попробуем взять, но там мало и шансов что дадут мало. Поэтому надо искать варианты…

– И чего, вот так придем и скажем: «Дядьки, дайте-ка нам стволов и припасу к ним, да побольше»? Как думаешь, нас сразу пошлют или все же выслушают? Тут и корки твои не помогут.

Леха сморщился досадливо, кивнул согласно:

– Твоя правда, брат. Пошлют сразу. Но мы не просто так пойдем. Меня к ним отправляют, смекаешь?

– То есть какая-то бумажка у нас есть? И чего в ней? Ждем всемирный амбец, помогайте чем можете? Настоящим письмом прошу выдать бойцам стволов поболее? Или чего?

– Ты не ерничай, брат. Текст там серьезный вполне, да еще и оттуда – он ткнул пальцем в потолок – звоночек прозвонит завтра. С просьбой выслушать внимательно и отзывчивость проявить. Да и не забывай, Завод тоже по нашему ведомству проходит. Другое дело, что охраняют его боевые подразделения. Короче, договариваться надо.

Я с сомнением пожал плечами и отправился спать. Чего спорить? Завтрашний день все покажет. Завалился в кровать, нашел запылившийся уже пульт от телевизора, тиснул кнопку. Тревожно мне от всего этого, может хоть там что скажут? В новостях может проскользнет чего…

Мне брат сто раз говорил, что я наивный деревенский мальчуган. В телевизоре бойко раздавали новости о величии родной страны и происках враждебного Запада, какое-то шоу с орущими друг на друга людьми в дорогих костюмах. Я хотел пролистать канал дальше, как вдруг услышал «ядерная война». Я бы переключил все же, если бы не тон, каким она была произнесена – насквозь деловой и спокойный, что на фоне всеобщей истерики в студии бросалось в глаза. Фразу эту произнес сухопарый мужик с лицом убийцы, точно вояка. Грубое, будто высеченное топором из камня лицо с резкими чертами и тяжелым подбородком, колючие глаза и кривая усмешка.

– Ядерная война? Вы шутите или абсолютно не понимаете того, о чем говорите. Ядерная война – это скоротечный обмен ядерными ударами, займет это все не больше часа. И мир перестанет быть, вы это понимаете? – говорил он спокойно, веско, будто ронял булыжники в воду.

– Понимаю! Прекрасно понимаю! – взвился стоящий напротив него невысокий толстячок с галстуком, лежащим на его объемистом животе почти параллельно земле. Щеки его тряслись, очки в тонкой золотой оправе гневно сверкали, пухлый кулачок стучал по стойке. Где-то я его видел. – Я лучше вас это понимаю! Но другого выхода нет! Они там совсем уже обнаглели! Они запрещают нам выезжать за рубеж! Нам! Да кто они такие?!

Мужик нехорошо усмехнулся, слушая вопли толстяка:

– Переживете без прогулок по Монмартру, я полагаю. Вам и здесь есть чем заняться. Прогуляйтесь по Воронежу, например. Или в Кемерово слетайте.

Толстяк задохнулся от возмущения, и в разговор включилась стоящая рядом с ним дородная женщина, дорого и даже изысканно одетая:

– Да ведь дело не в выездах за границу, дело в принципе!

– И из-за невнятного принципа вы готовы пустить весь мир под откос? Да вы жизнь-то видели вообще? – не выдержал стоящий рядом с воякой дядька лет шестидесяти, по виду профессор.

– Как вы не понимаете, ведь это попрание наших свобод! – наконец отдышался толстяк.

– Так как насчет Кемерово? – вояка с презрением смотрел на оппонента. – Там есть на что посмотреть.

– На что? – почти взвизгнул тот. – На что там смотреть?! Что я там не видел?

– Не напомните мне, от какого региона вы сенатор? Не от Кемерово случаем?

Толстяк смешался, а вояка аккуратно снял петличку микрофона и четко, по-строевому, развернувшись, вышел из студии, сказав напоследок:

– Бессмысленно теряем время.

Студия замерла, а потом взорвалась шквалом выкриков и свиста. Я выключил телевизор и задумался, закинув руки за голову и уставясь в потолок. Понятно только одно – ничего не меняется. Зажравшиеся чиновники, радеющие только о своих кошельках и свободах. Вояки, отчаявшиеся что-то объяснять. Да и не умеющие этого по определению. И народ, который не в курсе ничего. Ровно до того момента, когда станет поздно что-то предпринимать.

– Ббам! Ббам! – гулкие уверенные удары в дверь заставили меня подпрыгнуть на постели. Второе утро подряд такая побудка. Если это традиция, то мне она не нравится. Выругался сквозь зубы, пытаясь нашарить тапки. Не нашел, естественно, и пошлепал босыми ногами по ледяному полу ко входной двери. Глянул в глазок – мужик какой-то в форме лейтенанта полиции.

– Кто там? – как можно более недружелюбно спросил я.

– Полиция, открывайте.

– Что значит «открывайте»? Я вас не приглашал. Что вы хотите?

– Проверка условий хранения оружия.

– Хм. В семь утра? Приходите попозже.

Из-за спины донесся Лехин шепот:

– Не борзей.

– А че не борзей? Нафига они мне в семь утра со своими проверками? Ты это… корки свои приготовь на всякий.

– Уже – Леха злорадно ухмылялся.

Лейтенант за дверью начал злиться:

– Вы откроете дверь или мне наряд вызвать?

– Ну вызывайте. Я тогда тоже вызову. Скажу, неизвестные ломятся в двери – я пошел на принцип. Терпеть не могу, когда мне условия ставят.

– Откроете дверь – представлюсь по всей форме.

Я вздохнул и открыл дверь. Лейтенант тут же шагнул в дверь, плечом вперед, грамотно так. Хмыкнув, я отступил на шаг, давая ему место.

– Доброе утро, центральный отдел, лейтенант Поперечный – он развернул корочки, дав мне возможность ознакомиться.

– Доброе. Чай будете? – я обескуражил его радушием и улыбкой во все тридцать два.

– Лучше кофе. Но сначала давайте сейф посмотрим.

– А что за спешка, что аж в семь утра приходите?

– Вы знаете, сколько у нас в городе охотников? А сколько из них с нарезным? А сколько нормально хранят? – лейтеха зыркнул на меня.

– Не, не знаю. А что, много?

– Не то слово – лейтеха уже стоял у оружейного – сейфа откроете?

Я вытащил из кармана куртки связку ключей, выбрал нужные. Замки сочно лязгнули могучими ригелями, дверца плавно открылась.

– Оружие извлеките, пожалуйста, и разрешения приготовьте.

Я сделал что сказано. Поперечный быстро сверил номера на стволах с разрешениями и чем-то в своем планшете, внимательно осмотрел стволы, понюхал дульные срезы. Ну да я за оружием ухаживаю, не стрелял давненько, так что кроме оружейной смазки ничем не пахнет. С кухни потянуло запахом свежесваренного кофе, и лейтенант невольно сглотнул слюну.

– Кофе?

Он протянул мне оружие, проследил за тем, как я убираю его в сейф, и кивнул:

– Да, кофе сейчас не помешает.

На кухне устроились у камина. Леха протянул Поперечному чашку с крепким кофе:

– Сахар нужен?

Лейтенант отрицательно качнул головой, сделал небольшой глоток и расплылся в блаженной улыбке – кофе Леха варить умел.

– Так сколько официальных стволов в городе?

Лейтенант вытащил из кармана мятую пачку сигарет, взглядом спросил разрешения и получив оное, с наслаждением закурил.

– А вы с какой целью интересуетесь?

Леха достал-таки удостоверение, развернул перед лейтехой и примирительно сказал:

– Да ты не журись, тащ лейтенант. Интересуюсь знать исключительно любопытства ради.

Лейтенант, прочтя содержимое братовых корочек, подтянулся, все ж таки майор конторы это вам не просто так:

– Больше пятнадцати тысяч учтенных. Из них треть без малого – нарезные. Из всех охотников у половины по два и более стволов. Неучтенку даже подсчитывать не возьмусь. Ее у нас традиционно много. И самопала, и вполне себе боевого.

Брат кивал, покуривая и глядя на лейтенанта с прищуром поверх кружки. С нехорошим таким прищуром, специфическим.

– А чего же это вы мышей не ловите, коллеги? А если что начнись, что делать станете?

Лейтенант ощерился:

– А что делать? Изымать.

– У кого? У него вон? – брат кивнул на меня.

– И у него тоже – лейтенант явно злился.

– А смысл? Чтобы пацанам с неучтенными боевыми стволами было его проще потрошить? Ну-ну – брат затянулся глубоко. Помолчали. Поперечный допил кофе и теперь просто курил.

– Так-то оно понятно, действуете как попроще. У кого изымать? У тех, про кого знаем, а как же. А к тем не пойдем, ибо опасно, могут отстреливаться начать, да?

Поперечный поднялся, одернул китель, подхватил фуражку:

– До свидания.

Закрыв за ним дверь, я вернулся на кухню:

– Ту чего на него сорвался?

– Да достало все. Ведь так и будет, попомни мое слово. Первое, что начнут делать, если кто-то останется, это изымать оружие у населения. Идиотизм.

– Ну а лейтеха-то при каких делах? Будет приказ – будет исполнять, сам же такой.

– Такой, да не такой. Вертел я этих упырей с неучтенкой. Надо будет – буду их валить – глаза у брата стали злыми, колючими.

– Ладно, давай завтракать и в путь…

Глава 3

30 января 2035

«Круизер» ровно гудел движком и шумел по асфальту широкими «лаптями», заставляя редких попутчиков прижиматься к обочинам, пропуская нас вперед. Я попробовал представить, что видят мужики, кинув взгляд в зеркало заднего вида. Танк, не меньше. И так не маленький, сто пятый на широченных колесах занимал полосу целиком, во всю ширину. Могучий бампер из швеллера с лебедкой, расширенные колесные арки, металлический багажник с «люстрой» на крыше – производим впечатление, ничего не скажешь.

– Брат, если чего случится все же, где мы твоему крокодилу запчасти искать будем и ТО делать? Может, лучше «буханку» или «лунохода» где присмотрим? Те-то на коленке при помощи кувалды на раз ремонтируются.

– Этому сто лет ничего не будет. Он подготовлен для полной автономки. Единственное, кушает много, но это не проблема, по крайней мере, пока. Будем решать проблемы по мере их поступления.

Мы катили по улицам города, и все внутри сжималось от предчувствия скорой беды. Каким-то нутряным чутьем я знал – все правда. И совсем скоро жизнь всех этих людей изменится навсегда. А у кого-то ее не станет, этой самой жизни. Тяжело. Хотелось выскочить из машины и заорать во все горло:

– Спасайтесь! Скоро здесь разверзнется ад. Уезжайте, улетайте… бегите!

Но для начала никто не поверит. Попробуют связать и сдать на лечение. Да и куда бежать?

– Лех, а куда бежать всем?

Брат сразу понял, о чем я. Сморщился, словно от зубной боли, потянул из кармана сигарету. Я тоже закурил, приоткрыв окно, и уставился на брата.

– В горы. Далеко, к Монголии. Или в тайгу, на Васюганские болота. Север Томской области, глушь глухая. И жить натуральным хозяйством. Но никто не поедет. Сейчас. А потом будет поздно.

Помолчали. Выщелкнув окурок в окно, брат сказал:

– К оптовикам надо заехать, сигареты скупить. Сколько получится.

– Может лучше курить бросить? Лечить нас некому будет, да и вообще, здоровья много понадобится.

– Может, и бросить. Но валюта это будет покруче бензина, уж ты поверь.

Я кивнул молча – не поспоришь…

Проходная Завода, а точнее, КПП, показалась впереди, и брат удивленно присвистнул. На подъезде к воротам в шахматном порядке были выложены бетонные блоки. Металлические ворота высотой в четыре метра были густо оплетены «егозой», по сторонам от ворот поднялись вышки, где маялись за пулеметами часовые. В воротах, сейчас открытых, виднелись три воина во главе с подтянутым лейтенантом. Воины были увешаны оружием с ног до головы, то есть буквально бдели в полной боевой.

– То есть ребятки уже в курсе – Леха хлопнул ладонью по рулю – ну тем лучше.

Он выскочил из-за руля и направился к воротам. Внушает брат, ничего не скажешь. Хоть и здоровенный, а движется так, словно перетекает, легко и быстро. Вот он остановился перед воинами, о чем-то коротко переговорил, продемонстрировал документы и направился назад.

– Командира нет, у них тут целый полковник правит, так вот он будет только к вечеру. Так что поехали пока кредит брать.

– Кредииит? Нафига нам кредит?

– Завтра в Кузню на оптовку поедем. Наймем десятитонник и поедем. Купим алкоголь, сигареты, мыльно-рыльные, в оружейку заедем, патронов по максимуму возьмем. Чую, мало совсем времени у нас.

– Слушай, ну нафиг. Если все же жахнут, все равно оптовки останутся, будем мародерить.

– Ты один такой сильно умный? Воевать придется за ресурсы, воевать. То есть стрелять в других людей. За пачку сигарет. Я не хочу, это дикость потому что. И да, на табачку еще заедем. Лучше там наберем за почти бесплатно рулонов, запас карман не тянет. Надо будет только на рынок потом заехать, запаять в мешки на всякий случай.

Оформление кредита затянулось хорошо за полдень. Брат взял максимальную для себя сумму, я тоже в стороне не остался. Отдавать, похоже, не придется. Да даже если и придется, все накупленное продадим и вернем, но что-то я в это все уже не верю.

Я всерьез проголодался и был настроен решительно:

– Поехали домой, поедим.

– Да ну, пока приготовишь… Поехали в столовую лучше. Но сначала заедем к Мишке с Танюхой.

…Гараж Горздрава располагался на территории бывшего ОРСа, сразу за Горным техникумом. Вот только я никак ума не мог дать, зачем мы сюда, о чем и спросил Леху.

– Сам увидишь – брат трижды коротко просигналил перед закрытыми воротами, и те тут же совершенно беззвучно поползли в сторону. Я даже окно приоткрыл, пытаясь услышать хоть какой-то звук, но тщетно.

– Хитрая смазка, да и механизм какой-то…

– Угу, смазка. Вазелин называется, для механика – мы въехали на территорию, и я удивленно присвистнул – очень уж непривычно выглядел двор. Ожидаемых завалов из старых автобусов, кабин от «ЗиЛков» и «ГАЗиков» и прочей атрибутики гаражной территории не было. Были чистота и порядок. Стоявший на карауле боец в полной боевой кивнул брату приветливо, меня смерил равнодушным взглядом и отвернулся. Я такое крайний раз видел на территории своей ВЧ перед приездом какого-то штабного чина. Мы тогда славно потрудились, разгребая многолетние завалы, к концу второго дня уборки почти оглохнув от рева прапора Михеева. Штабной, правда, так и не приехал.

– А чего у них здесь так все… порядочно?

– Щас все увидишь – скрипнув могучими покрышками на мелких камешках, джип остановился у неприметной железной двери, покрашенной в цвет стены. Вышли из машины, и брат пнул в дверь тяжелым армейским ботинком – мы таких хороший запас сделали. Подошва с металлической пластиной и окованным металлом носком, высокие шнурованные берцы… можно хоть в кислоту прыгать.

Камера над дверью шевельнулась, негромко вжикнув сервоприводом, и дверь бесшумно отошла от стены на пару миллиметров. Я бы не заметил, если бы не потянувший из двери воздух с резким запахом какой-то медицины. Я озадаченно хмыкнул, гадая про себя, как ее открыть? Ручки на двери не было. Брат, глядя в камеру, спросил:

– И долго дурковать будем?

Камера демонстративно отвернулась, но дверь открылась. Сразу за ней начиналась узкая лестница, круто уходящая вниз. Серые стены с висящими через равные промежутки светильниками, белоснежные ступени без единой пылинки, серый потолок с тянущимися по нему толстыми жгутами кабелей. И лезущий в ноздри едкий медицинский запах, тот самый, который живет в больницах и который ни с чем не спутаешь. Брат шагнул вниз первым, я следом.

Спустились до небольшой квадратной площадки, с которой начинался широкий коридор с низким потолком. Таким низким, что брат шел, втянув голову в плечи, да и мне было неуютно. Ни одной двери, ни одного ответвления. Коридор постепенно поворачивал вправо и ощутимо шел вниз. В лицо тянуло прохладным сухим воздухом, низко гудел где-то трансформатор. Еще одна лестница вниз, на этот раз с гулкими металлическими ступенями, ребристыми и зачем-то выкрашенными в защитный цвет. От кого здесь маскироваться? Лестница вывела нас в ….ну, наверное, это можно назвать холлом, хотя меня упорно преследовала песенка из мультфильма про Алладина. Потому что глазам нашим открылась большая пещера с высоким сводчатым потолком. У правой стены ровными штабелями составлены какие-то большие деревянные продолговатые ящики. В левой стене зиял высокий арочный проход, забранный мощной частой решеткой. Прямо перед нами такой же арочный проход был перекрыт стеной из бетонных блоков. В самом центре стены располагалась стальная дверь с небольшим окошком, справа от нее пост охраны из двух бойцов и старлея.

– Старший лейтенант Марков. Здравия желаю, товарищ майор!

– Вольно, Марков – брат первым протянул руку – Как тут у вас?

– Да как тут может быть… – Марков махнул рукой, но, опомнившись, глянул на Леху опасливо – не прилетит ли за вольность?

– Ладно, открывай давай, времени мало – Леха решил не замечать его промаха.

Один из бойцов, все это время стоявших по стойке «смирно», снял с пояса связку ключей, погромыхал ими, выбрал нужный и залязгал замками.

– Экая у вас тут архаика. Наверху электронные замки давно, а вы тут по старинке…

– Дурень ты – Леха беззлобно рассмеялся – когда электричество в проводах закончится, а такое может случиться, как те замки будут работать? А тут все просто и надежно. Там еще и щеколда изнутри имеется.

Дверь открылась, я шагнул внутрь… и обомлел. Мы попали в самый настоящий детский развлекательный центр. Скалодром, батуты, десяток столов с разными играми, все вокруг уставлено разнообразной зеленью, стены расписаны изображениями популярных киногероев, в дальнем углу видна дверь с надписью «бассейн». Вот только никого здесь не было, и безжизненные яркие краски ощутимо давили на психику. Я поежился неуютно, и брат заторопился, бубня что-то себе под нос. Мы остановились перед красочной дверью, рядом с которой висела табличка «Медблок». Брат нажал кнопку звонка, и с той стороны послышались легкие шаги, лязгнул замок и дверь открылась.

На пороге стояла миловидная медсестра в приятно облегающем аппетитную фигурку костюме. Узнав брата, она улыбнулась и поздоровалась сразу с обоими:

– Здравствуйте. К Мишке?

– Здравствуйте, Марина – брат улыбнулся в ответ – К Мишке. Как они? – Леха имел ввиду и Мишку, и Танюху.

– Мальчик в той же поре, а вот Таня… Таня впала в депрессию. Я ее понимаю, тяжело видеть своего ребенка таким – Марина вздохнула. – Ой, что я вас держу… Наденьте бахилы и халаты, они вот здесь…

Небольшая уютная комната, на стене телевизор, две кровати, какие-то приборы между ними. На одной из кроватей сидел Мишка. Сидел, раскачивался и тихонько подвывал. Танюха лежала на соседней и молча смотрела на сына. Увидев нас, она села и вдруг расплакалась горько, навзрыд. Мишка перестал выть и раскачиваться, застыл, все так же глядя в точку перед собой.

– Танюх, а чего это он? Так уже было? Он реагирует? – я осторожно подошел к Мишкиной кровати и присел на корточки, заглядывая мальчишке в лицо.

– Было – Танька всхлипнула – он на мой плач всегда реагирует…

– А на смех?

– Я не знаю… я здесь не могу смеяться, совсем. Сань, если бы ты их видел… – она вновь разрыдалась. Мишка снова начал раскачиваться, на глазах его вдруг появились слезы. Запищал какой-то датчик, и через полминуты в комнату влетел врач, худой нервный мужик лет тридцати с небольшим, а за ним следом та самая Марина.

Доктор подскочил к Мишке, впился взглядом в его лицо, затем посмотрел на Танюху:

– Таня, что… нет, как?

Нас он словно бы и не заметил. Марина колдовала что-то над приборами, Мишка снова завыл…

– Мы говорили, и я расплакалась…. Мне вдруг стало так горько, такая боль накатила, и я не сдержалась… А Мишка вдруг перестал качаться и… и тоже заплакал. Он ведь выздоровеет, да? – в ее голосе звучала такая надежда, что доктор смутился. Но Танюха не отступала:

– Раньше ведь такого не было, правда? А теперь вот – она показала на сына – он плачет. Он реагирует! – ее глаза светились счастьем – Это ведь значит, что ему лучше, да?

Доктор, наконец, увидел нас:

– Здравствуйте, Алексей Валерьевич. Здравствуйте… – он вопросительно посмотрел на меня.

– Александр – поспешил я отрекомендоваться – тоже Валерьевич.

– Смирнов. Александр Сергеевич. Марина, что с показателями?

Марина, отойдя от приборов, неуверенно протянула доктору распечатку:

– Что-то странное… мощный выброс адреналина, словно мальчик испугался чего-то. Резкое увеличение сердечного ритма, участилось дыхание, но все это очень кратковременно. Сейчас все как обычно.

Доктор в задумчивости почесал кончик носа:

– Странно… эта его реакция на появление посторонних или на эмоциональный всплеск матери?

Доктор двинулся на выход, погруженный в свои размышления.

– Саш – брат окликнул его, когда он был уже на пороге.

– А? – доктор обернулся.

– Что думаешь, какие перспективы? – кивок в сторону Мишки.

Доктор молча пожал плечами и вышел. Марина направилась следом за ним, но остановилась возле брата:

– Знаете… странности начинают происходить. Вот вроде этой. У всех детей. Они словно бы связаны между собой. Я не удивлюсь, если сейчас еще кто-то проявит эмоцию…

Прерывая ее слова, в кармане ее костюма зазвенел зуммер.

– Вот об этом я и говорила – она рванулась из комнаты. Леха следом, я за ним.

Через две комнаты от Мишкиной уже стоял Александр Сергеевич. На кровати в позе лотоса сидела девчушка лет семи, с резкими восточными чертами лица. Перед ней на коленях стояла молодая восточная женщина, с черными как смоль волосами до пояса и симпатичным скуластым лицом. По щекам девочки протянулись две блестящие дорожки от слез.

Женщина шептала негромко, но истово:

– Великий Тенгри, прошу тебя, помоги, верни мне мою Лейлу, не забирай ее себе. Забери меня, а ее верни, прошу…

– Мда – Леха поскреб в затылке – не ко времени мы с тобой зашли. Марина – он тронул сестричку за локоть – если что-то нужно, вы скажите… оборудование там какое или лекарства…

– Знаете… – ее глаза вдруг осветились какой-то идеей – а можете привезти ноутбук и побольше мелодрам и комедий? Попробуем эмоции раскачать у мам.

– Гениально! – доктор отвлекся от приборов – Гениально, Марина! Попробуем раскачать эмоции и посмотреть, вызовет ли это реакцию. Отлично!

– Когда нужно? – Леха глянул на часы.

– Чем скорее, тем лучше! – доктор азартно расхаживал по комнате.

– Через полтора часа у вас будут все мелодрамы мира – Леха развернулся и устремился к выходу.

– И комедии тоже! – донеслось нам вслед.

Усевшись в машину, брат взялся за телефон.

– Алло, Санчо, здоров. Как живешь?… Силен, бродяга… Слушай, я по делу. Кто у нас интернет-кафе держит? Сиплый? А он вообще кто, чем дышит? Аааа, понял. Кинь мне его номер. Да так, дельце одно есть, ага… Привет от тебя передать? С занесением в грудную клетку? – брат заржал – Ладно, бывай.

Дождавшись, когда телефон пиликнет сигналом сообщения, брат набрал следующий номер.

– Алло, Сиплый?

– Ты кто? – донесся из трубки какой-то странный шуршащий голос.

– Конь в пальто. Слушай сюда, чучело. Через час мне нужна пара самых емких жестких дисков, под завязку забитых хорошими добрыми фильмами.

– Какими, мля, фильмами? Ты кто? – в голосе не промелькнуло даже тени эмоции, будто говорил автомат.

– Через пятьдесят пять минут, Сиплый. И если их не будет, я тебя урою. И всю твою гребаную богадельню разнесу нахрен, уловил?

– Да кто ты, мля? – Сиплый наконец возмутился – И номер мой где взял?

– Бурый дал.

На том конце трубки возникла короткая пауза, затем Сиплый буркнул:

– Какие фильмы-то?

– Добрые! – вызверился брат и нажал отбой.

– Что за Сиплый? Впервые слышу – я прикурил.

– Да хрен какой-то с бугра – брат махнул рукой – Мелкий криминальный элемент. Поехали лучше поедим, пока время есть.

Джип рванулся с места, взревев мотором. Ворота открылись, и мы вырвались на дорогу, пугнув тонированный вкруг «Мерседес». Тот помчался за нами, отчаянно сигналя и мигая фарами. Брат чуть сбавил скорость, и «Мерседес» тут же нас обогнал и пристроился слева, полностью перекрыв встречную полосу. Стекло справа опустилось, открыв нашему взору яростно жестикулировавшего переселенца откуда-то с самых южных окраин нашей большой и очень многонациональной страны.

– Глянь, разоряется – брат заржал – обиделся что ли?

– Так ты ж его чуть с дороги не снес – я хмыкнул.

– Так а чего он такой вальяжный? Я ж еду, понимать должен – брат усмехнулся.

«Мерседес» рванулся вперед и подрезал нас, встав поперек дороги. Наш «Круизер» оттормозился. Я с интересом наблюдал за происходящим. Из «Мерса» выскочил невысокий коренастый мужичок в яркой цветастой рубашке, открыл багажник, достал из него бейсбольную биту и решительно направился к нам. Поскольку наш джип тоже был тонирован вкруговую, видеть наших осклабившихся рож переселенец не мог. Он подошел к водительской двери, держа биту на сгибе руки, остановился. Решительность на его лице сменилось недоумением, затем раздражением. Наконец он подошел к машине вплотную, приложил ладонь козырьком к боковому стеклу и принялся вглядываться в зеркальную поверхность, пытаясь разглядеть хоть что-то внутри. Безуспешно. Дотянуться до лобового стекла он не мог – не хватало роста. Поняв, что мы над ним просто издеваемся, он выругался и размахнулся битой.

– Э, алле! —я вознамерился выскочить из машины, но брат меня удержал.

Возмущенный до глубины души владелец «Мерседеса» со всей силы шарахнул по стеклу! Я сморщился, ожидая услышать хруст проламываемого стекла, но услышал сначала звонкий, а потом глухой стук. Бита отлетела от стекла и угодила точно в лоб своему владельцу. Тот уронил биту и схватился за лоб, зло взвыв от боли. Брат опустил стекло и невозмутимо спросил:

– Ты зачем мою машину бьешь?

– Ты! Ты!… – пострадавший уставил на брата толстый волосатый палец – ты зачем так ездишь? – Подумал и добавил – Как ищщак!

Говорил он почти без акцента.

– Извини – брат обезоруживающе улыбнулся – не хотел тебя напугать.

– Напугать?!! Меня напугать?!! Ты! – на его лбу наливалась большая лиловая шишка, и мы помимо воли заржали.

– Вы надо мной смеетесь?! – он сделал ударение на слове «мной, и непонятно было, чего в его словах больше – изумления или возмущения. – Да вы кто вообще, э?! – от волнения акцент его приобрел анекдотический колорит.

– Не ругайся, пожалуйста – брат снова сделал серьезное лицо – Я ведь извинился.

– Да мине плевать на твои «извинился»! Выходи и говори как мужчина, ты!

– Я извинился? – брат посмотрел на меня.

– Извинился – подтвердил я.

– А он ругается?

– Еще как – я вздохнул.

– Эй, ты выйдешь или нет?

– Подожди, мы разговариваем, что ты такой невежливый? – брат нахмурился.

– Как подожди?! Кого подожди?! Ты выйдешь или ты трус?!

– Тебя ведь Арам зовут?

– Откуда знаешь?

– Ну кто в этом городе не знает Арама – брат широко улыбнулся – Все знают.

Арам озадаченно смотрел на нас, а брат продолжал заливаться соловьем:

– У кого самый вкусный в городе шашлык? У Арама. А чача у кого настоящая виноградная? Опять у Арама. А кто самый гостеприимный? Тоже Арам!

По мере того, как брат говорил, брови Арама расходились, и, наконец, на его лице засияла широкая улыбка.

– Арам, не обижайся, я ведь к тебе спешил на шашлык – брат вышел из машины, и Арам рядом с ним показался совсем маленьким – Не обижаешься?