В школьной библиотеки совершенно кончились нужные мне книги. А хотя, там кончились все книги – буквально я все их прочитал, ночью заняться будет нечем.
– Чертово финансирование штата Техас…ничего нового уже год не могут подвезти! Совсем отстали от жизни ребята! – думаю про себя, перебирая книгу за книгой.
Как не ново, вокруг пусто и тихо, разве что старый кран в столовой периодически посылает до меня звук падающей капли воды, плюс скрипы старых шкафов под тяжестью учебников, что я трогаю. А из одного класса вынесли старый телевизор, скоро говорят, новый будет. Это может прозвучать как анахронизм, но для меня и этот телевизор новый, я и в нем–то теряюсь еще, а его уже в утиль. Да и вообще, скоро ремонт будет. Я это понял, когда услышал, как двое немолодых импозантных джентльмена говорили об этом на прошлой недели.
Лучше бы они убрали мышей из подвала, и выбросили хлам, который лежит там с момента, когда Говард Холланей основал этот город в 1837 году, ужасный вид помещения. И еще, эти маленькие обитатели мешают мне выполнять мои обязательства приведения – учителя на малейший шорох говорят, что это мыши!
– Эти конкуренты меня нервируют! Что значит мыши, я тут на что?! – с сарказмом говорю я себе, глядя на атмосферу подвала.
Конечно же, никаких обязанностей у меня нет, это я лукавлю, пугать никого я не хочу да и не делаю этого. А все что говорю – это смесь обиды с возмущением, помноженные на безразличие.
– Привет! Как и обещал я пришел! – я рассчитывал, что этот день будет таким же, как и все, если бы не Глен.
Мистер Петти постучался ко мне в коморку, возможно уже понимая, что двери я открываю без проблем.
– Ты что, начитался бульварной литературы?! Думаешь, раз призрак, так сразу могу двери без ключей открывать?! – отвечаю я, резко иронизируя над собой.
– В идеале....да… – растерянно отвечает Глен сквозь старую белую дверь.
Мне ничего не остается, кроме как с глазами, словно нехотя признаешь свое поражение, открывать дверь со словами – ты победил, да я умею открывать двери!
– Тогда ради чего ты тут начинаешь корчить из себя обиженного призрака…?
– Ст-о-о-о-п! Во–первых, я не обиженный призрак, а тень из прошлого…а во–вторых…
– У тебя в арсенале кроме фраз "во–первых и во–вторых" хоть что–нибудь есть? – прервал меня Глен.
– Ах ты…мальчишка!
– Что сказать нечего?!
Стоя перед парнем, я буквально пылал от злости, пока Глен просто с улыбочкой смотрел на меня, как на своего приятеля, над которым удачно пошутил. Я бы назвал это, взглядом злорадствуя, и пока я думал, как его побороть, просто вспомнил один вопрос. Или мне во мне просто полыхали все чувства от того, что у меня появился собеседник.
– Ты, помнится, мне что–то обещал? – теперь уже я использую злорадствующий взгляд.
– Я не понимаю о чем это ты… – отводит глаза Глен.
– Кто такая Анна–Мария?
– Анна–Мария…перестань, о чем ты?
– Анна–Мария? Опять ты за свое? Когда же ты уже сделаешь шаг? – наш разговор прервал спортивный черноволосый парень, с удивительными зелеными глазами. Однако не сразу он понял, что возможно Глен общается с пустотой – А с кем это ты говоришь вообще?
– Я....да так… – оглядываясь, говорит Глен.
– Ты ведь в курсе, что я еще здесь? Если видишь меня, кивни… – говорю я.
Глен кивнул, в знак того, что еще меня видит. Но после прозвенел звонок, и этот парень увел моего нового друга на урок, выкрикивая – Палмер, не спеши ты так!
– Ага, я вспомнил этого друга! Тот самый компаньон Глена… – говорю вслух я.
Ход моих мыслей прервал парень, который размахивал маленькой гитарой у всех перед носом. Он умудрился даже мне в голову попасть.
– Кто же так с инструментом обращается…! – ворчливо говорю я, запираясь обратно в комнату.
Что–то мне не особо сиделось на месте, и я подумал, почему бы не прогуляться? Выбирать занятие не приходится. Прогуливаясь своими черно–белыми туфлями, я нахожу забавным то, что мне совершенно не нужно менять обувь. Плюс ко всему, чувствую себя хозяином дома. Внезапно я услышал знакомый голос, Глен и Палмер, на каком–то уроке сидят. Подойдя к классу, он был открыт, поэтому я позволил себе зайти, напевая что–нибудь.
– Всем здрастье! Я ваш новый учитель по «фиг знает какому предмету»… – зашел в класс я.
Реакции Глена не нужно было ждать, он сразу же поднял глаза на меня, а его очки и вовсе упали на тетрадь.
– Глен…ты чего? Как будто приведение увидел! – спрашивает удивленный его поведением Палмер.
– Да действительно, что, призрака увидел Глен? – сарказмом комментирую я.
– Н–н–е–е–т… Ничего, так мысль одну вспомнил! – неловко отвечает Глен.
После окончания урока Глен устремился в класс химии вместе со своим другом. Однако, пока рядом находился я, он не мог спокойно поддерживать беседу. Еще бы, как можно игнорировать то, что увидел воочию, то, что считал невозможным – а оно появилось прямо перед тобой. Нескромно, но это так. Глазки бегали в мою сторону, как бегали в схожей ситуации с влюбленным пятиклассником. Перестав терпеть, он отходит, говоря Палмеру – я догоню, мне надо кое–что сделать…
После он разворачивается и весьма неодобрительным тоном послал в мой адрес фразу – ты какого черта меня подставляешь так!
– Я не понял тебя? Они меня не видят, э! – отвечаю я.
– Зато тебя вижу я и мне не особо приятно… Нашел занятие, приходить ко мне на глазах у всех! А если я отвечу…(пауза) в пустоту !
– Лучше бы ты так Вильяму отвечал…
– Да…ты…к…п....ай!
Покуда кто–то проходил рядом, Глен делал такой вид, будто он стоит на улице, а погода стоит зимняя, причем где–нибудь в штате Мичиган.
– Братец! Ты когда такое лицо делаешь, более похож на сумасшедшего, чем когда со мной говоришь! – с улыбкой подмечаю я.
Но Глен так и не шевелился, мне даже стало немного не по себе. Я пытаюсь привести его в чувства, он не реагирует. Я ударяю его по плечу, он стоит как флагшток. До меня не сразу дошла мысль повернуться и устремить свой взгляд туда, куда направлены глаза Петти.
И тут я понял, он уставился на девушек, вернее на одну из них. В той стороне стояли две девушки, одна из которых что–то повторяла по тетради. Первая девушка была такая же огненно–рыжая как Эмели, только волосы были длиннее. Эта девушка была ниже своей подруги, брюнетки с голубыми глазами, слегка перекрытыми за фиолетовыми очками.
– Глен один вопрос…кто из них Анна–Мария…? – я подошел и стал нашептывать Глену свой вопрос.
Этот вопрос сработал как разряд тока, Глен внезапно подскочил и переспросил меня, о чем я говорил.
– О…ты ожил! Я спрашиваю, кто из них Эн Мари? – переспрашиваю я, указывая пальцем на девушек.
– А разве не понятно, кто из них красавица....ах! (Пауза) Та что в очках. – снова слегка "на романтическом дурмане" отвечает Глен.
– Ну не знаю…мне рыженькая больше нравится…
– Дэйв......
– Что? Ну хотя, твоя эта Анна–Мария красивая. И волосы и фигура, весьма отличная такая…соблазнительная гитара…
– Дэйв.....ну у тебя и метафоры....
– А что, мне в открытую сказать что она горячая штучка?!
– Вот этого точно не надо…давай лучше свои старомодные метафоры…
– А что?! Бесподобная девушка, согласен. – сказал, слегка оправдываясь за свою метафору. – Только вот мне интересно, почему ты до сих пор с ней не поздоровался? Мы тут пять минут стоим, а она тебе еще машет и улыбается?!
– Как пять минут…черт урок! – схватившись за свой рюкзак, Глен рванул через весь коридор, забывая даже про девушку.
– Вот ведь…дурак… – говорю я, ощущая дуновение ветра, который остался после побега парня.
Стоит признаться, у Глена есть вкус, девушка красавица, вполне возможно, даже очень, что в нее влюблены многие старшеклассники. Если она ему махает, значит знает, а следовательно, общий контакт уже был. Ну, а ее легкая улыбка говорит мне о некой заинтересованности. Либо, она просто общительная.
Коридор опустел быстро, единственным обитателем оставался уборщик, которого, кстати, зовут Фрэнк. А прямо сейчас, он стоит со своей тележкой перед рукомойником и ест какой–то сэндвич.
– Happy birthday to me,
Happy birthday to me,
Happy birthday, dear David
Happy birthday to me… – вспоминая свое день рождения, я решил сесть за старое расстроенное фортепиано, брошенное в коморке.
Сколько себя помню, эту бандуру вытаскивали лишь раз 7, а с 1960–ых годов вообще два раза, в 1978 на новый год и в 1981, когда дочь директора хотела на нем заниматься. А все потому, что в школу давно уже приобрели белый рояль, который стоит в главном зале.
– Ты вообще, почему меня постоянно преследуешь? – на следующем перерыве между уроками, Глен сам меня нашел.
Он заявился неожиданно, я даже чуть не испугался, подумал, что уборщик.
– Какого черта ты меня так пугаешь?! – с раздражением говорю я.
– А тебе чего бояться…ты же…
– Я же… Я думал, что уборщик застукал!
– Ииии?
– Ты тупой или притворяешься? Если человек увидит самоиграющее пианино, как ты думаешь, что он подумает и испытает?!
– Да…ничего?! Между прочим самоиграющие рояли уже давно используют в ресторанах!
– Допустим, но это не пианола! А старый Blüthner 1923 года! Обычное старое, потертое, дешевое чертово…пианино! – с высоким раздражением кричу я. – И об этом все прекрасно знают…
– Тихо–тихо, полегче! Что это с тобой?!
Я не просто так завелся, один раз в подобную ситуацию я попал. Не помню год, но помню, что это было осенью. Тогда уборщицей работала весьма пожилая особа, которая, наверное, с самим Линкольном встречалась. А я играл какое–то произведение из нотной книги мистера Брауна. Вероятно, эта женщина не слышала про пианолы, или разбиралась в этом слишком хорошо, увидев меня, вернее, двигающиеся клавиши – начала кричать. Выскочила из коморки как ошпаренная, повторяя во весь свой голос – дьявол, нечистая сила! Словно из книг русской литературы, где понятие "нечистый" повторяют русские крестьяне. После, я сделал для себя отличный вывод – играть либо на уроках, либо ночью, за закрытой дверью.
– Не драматизируй! Фрэнк вообще легкомысленно относится ко всему! – прервал мои воспоминания Глен.
– Ох… – вздыхаю я.
– А у тебя что, день рождения?!
– Было…бы…
– То есть…да?
– Можно сказать и так.
Глен кивнул, отошел в сторону и стал над чем–то размышлять.
– А когда ты родился? – спрашивает Глен, повернувшись в мою сторону.
– 26 октября 1943 года.
– Тебе было бы…(считает в уме) 56?
– Абсолютно точно. Мой отец назвал меня в честь одно из предков, как он рассказывал, генерала армии США, который погиб на полях сражения как раз в 56.
– Твой отец?
– Итан Хейли…
– Погоди, Итан Хейли? Основатель сети магазинов Хейли–шоп?
Прежде к бизнесу своего отца я не проявлял какого–то любопытства. Однако, вопросы Глена заставили меня вспомнить дела отца.
– Да! Постой…сети…? – спрашиваю я, акцентируя внимание на приставку "сеть".
– Ух ты…то есть, сейчас Хейли–шоп сеть супермаркетов в Техасе. – отвечает Глен.
– Мой отец еще жив?
– Откуда мне знать! Я таким не интересуюсь…
– Так узнай! Ты же видишь, я этого сделать не могу!
– Вот еще…ради чего?
– Я иногда спасал тебя от дружков Уильяма! – настойчиво, встав с табуретки, во весь рост, говорю я.
– И что? И вообще…я в этом не разбираюсь! Да и я тебя едва знаю, с чего мне напрягаться… – с легким стыдом в глазах отказывает Глен.
– Тогда достань мне проигрыватель и как можно больше новой музыки! Я очень долго музыку не слушал, здесь ничего нет толком…
– Ничего не обещаю… О время! – смотря на часы, уходит Петти. – Попробую достать тебе музыку!
– И не забудь достать мне Элвиса! Можно еще Роя Орбисона…его голос мне нравится! И....ай…ушел… – кричу я.
Если вспомнить все эпизоды своего существования, я могу сравнить Глена лишь с одним таким эпизодом. Эта история произошла в 1971 году, когда американские газеты все еще гремели новостью о поражении во Вьетнаме, когда войска местных стали очень сильно кусаться. В тоже самое время стали появляться так называемые пацифисты, сторонники миры и вывода наших войск. Они призерали всех, кто имеет дело с вьетнамской войной. Один раз, я стал свидетелем того, как одного мальчишку, года на 4 младше Глена, обсмеяли его одноклассники прямо на уроке истории. Я практически со "слезами" вспоминаю этот монолог:
– Мой отец был тоже героем…он недавно вернулся с войны! – поделился своей историей мальчик, по имени Джошуа, на уроке, когда речь зашла о теме "Герои".
На эту маленькую фразу словно чайки, стали вопить местные "новые просвещённые".
– Какой же он герой?!
– А вот какая война, такой и герой! Позорный герой!
Слова подхватили остальные одноклассники, а учитель не мог это исправить, или же не хотел. Может быть, тоже разделял антивоенные взгляды, теперь не знаю.
– Мой отец настоящий герой! – пытался как–то держаться парень.
Но он не выдержал и в слезах вскочил и начал бить того, кто первый сказал плохое о его отце.
– Снимаю шляпу пред тобой, достойно мужчины… – сказал я, как невольный свидетель этих событий.
На следующий день, мой новый собеседник Глен сделал мне весьма великодушный подарок – он сразу с порога крикнул:
– Дэвиииид! Я принес тебе музыку!
– Стоп…не уж то! Не может быть…я…я не знаю что… Постой! Это что за шутка!? Я просил принести проигрыватель, а ты что принес! – меня вначале тронул этот маленький приятный поступок, но меня смутила штуковина серого цвета, похожая на современный гигантский телефон.
– Дожили…сделал приятное, ему еще и не нравится! Сейчас вообще обратно унесу! – спешно стал прятать свой, не знаю, как назвать, прибор себе в сумку.
– …Неет…! Стой, прости пожалуйста! Я…я…я.
– Да ладно тебе…думаю тебе это нужнее. Тем более, что, к счастью я нашел столько разных кассет…
– А как пользоваться этой штуковиной? Что это вообще такое? И как в это помещаются кассеты…? – с растерянным видом спрашиваю я, озирая свой взгляд на коробку с кассетами для телевизора.
К слову сказать, с видео я знаком давно, увидел на уроке естествознания. И надо сказать, это изобретение я нахожу весьма полезной заменой плёночных катушек.
– Это…плеер…а кассеты вот такие! – из кармана Глен достал маленькую копию телевизионных кассет, словно это была игрушка для мини–телевизора.
– Удивительно…какого она размера…!
– Это еще что, ты не видел компакт диски…!
– Так…(пауза) научи сначала пользоваться этими новыми технологиями, а уж потом поговорим про твои колёсные диски.
– Нет! Нет! Компактные диски!
– Не суть важно…Глееен!? Музыка
Глен сунул эту маленькую вещь в плеер и нажав на одну из кнопок, призвал меня надеть наушники. С высокой долей скептицизма, но я все же оказался в этом устройстве, благо мне позволяет моя, с позволения сказать, природа.
– Итааак…начали… – нажимает на вторую кнопку Глен.
Первое что я испытал, это было удивление, насколько был чистым звук, исходящий, словно в голове.
– Как будто…у меня в голове поет кто–то! – с удивлением говорю я.
– Еще бы… – комментирует Глен.
– А что это ты включил…?
– Это Дебюсси!
– Ты…ты рискнул включить мне классику! Ты видно не знаком с моим отношением к классике?! – так и не закончив свою фразу, через пару минут я погрузился в грезы. Смешно сказать, но именно так и называлась эта мелодия, Rêverie, что в переводе с французского– грезы. Название это я увидел в книге мистера Брауна; но я не думал, насколько сильно может затянуть меня эта классическая музыка.
– Это для испытания лишь…хочешь другое поставлю? – спрашивает слегка взволнованный Глен.
– Нет…погоди…мне нравится, как бы это смешно не звучало…
– Тогда, с днем рождения Дэвид!
И вот тут я увидел в глазах Дэвида то, что я видел когда–то давно в глазах Гордона – доверие. А это означает, что мы стали хорошими друзьями.
– Дэвид, а что заставляет тебя разговаривать с человеком и активно интересоваться моими делами? – спрашивает неожиданно меня Глен.
– Ну…посмотрел бы на тебя я, проведя ты 39 лет в полном одиночестве при постоянном присутствии людей. А при появлении тебя у меня появился шанс общаться и использовать весь свой опыт и грубо говоря…отыграться за все 39 лет, когда в жизни я вмешиваться не мог, а был лишь наблюдателем. И к тому же, любая судьба интересна и важна по–своему. Эту мысль до меня пытался довести Ангел, правда, я плохо его тогда слушал…
– Аааа…ух ты…вау…
– Глен?
– Гм…?
– А что заставляет тебя приходить сюда и нянчиться со старым призраком–самоубийцей, а не гонять во дворе с друзьями? Или хотя бы с твоим другом Палмером? – спрашиваю я, отложив в сторону плеер.
– Палмер…эх…Палмер. Он, к сожалению не всегда есть. У него тренировки…и…все такое, например сегодня его нет. Раньше мы часто вместе все делали, но у него сейчас дела…но он нередко меня…прикрывает. Да и он мой единственный друг. А ты…чем–то напоминаешь мне меня, как бы это сентиментально не звучало. И, в конце концов, почему бы мне не помочь тебе, раз я единственный, кто может с тобой поговорить… Ну вот и все. – Глен вновь посмотрел на часы, а значит, время начала занятий наступает.
– Глен? – вдогонку кричу я.
– Да? Что?
– Спасибо!
– Пожалуйста! – с лёгкой улыбкой на лице сказал Глен и ушел.
А я тем временем, продолжу изучать музыку, какой она стала за последние 30 лет. К счастью, в моих руках, помимо записей моих любимых рок–н–рольщиков, которые продолжи записи своих альбомов, мне попались и много новых людей.
– Ух ты…большой О записал очень много песен…интересно…О, мой любимый Элвис. А это что? Джон Леннон, ааааа…подарочек от Глена. А это кто? Рэп…хммм…восточное что–ли… Это сюда! О…Дебюсси! С тебя, похоже, я буду начинать свое утро! Уж больно красив! Аааа…Литл Ричард… – читаю про себя я, перебирая и сортируя кассеты.
Да уж, мир музыки также сильно изменился как и мир в целом. Меня радует конечно, что музыка развивается, но не привычно видеть другие имена. Теперь придется наверстывать упущенное, благо времени очень много, а имен не меньше, будем стараться все изучить. Хотя, иногда и очень старое становится открытием.
Глава IV. Грезы
Что можно сказать про эти пять–шесть минут, которые длится прекраснейшее произведение, которое буквально заставило меня переосмыслить все, что я до этого думал о музыке? Сказать, что мне понравилось, это не сказать ничего, промолчать или солгать. Буквально я услышал и понял, что фортепианная музыка может притягивать к себе ничуть не хуже Элвиса Пресли. Хотя я проявил свой модерн–снобизм, можно попытаться сделать эти звуки быстрыми, разогнать их в гитарном соло или в пианино гамме, выйдет тот же самый звук, который нравился Джо и Гордону и мне, разумеется. Иными словами, послушал – меня это сразило! Мистер Браун вероятно, с присущим ему с критическим отношением это и пытался мне сказать, но ему, опять же, помешал снобизм, высокий, как Эмпайр–стейт–билдинг. Хотя, до его любимого Шопена я добрался лишь теоретически, по книгам. Невероятно, какие открытия можно сделать, будучи совсем отрезанным от мира. Это же ведь как много можно сделать открытий в течении своей жизни? Намного больше, это не пустые слова, просто мы не все хотим замечать красоты мира.
– О чем это ты так задумался!? Сидя в моих наушниках… – и вновь, с превеликим удовольствием, меня прервал Глен.
Он может составить мне конкуренцию в технике неожиданного появления. Хотя я также и доволен. Рад так сказать выходной себе взять и пообщаться. А из Глена вышел бы отличный призрак…
– Да так…прослушивал сей произведения… чудесные творения Создателя! – на легком, но пафосном тоне сказал я.
– А в 50–ые все говорили словно они персонажи Шекспира…?
– Не понял…во–первых, 60–ые, а во вторых…нет! Посмотрел бы я на тебя, когда твоими источниками информации являются книги, а в них других оборотов речи и быть не может. – возражаю я. – А когда сутками разучиваешь их…то вот…
– Весьма........поэтично сказано… – с некой долей сарказма прокомментировал мой тезис Глен. – А что за песня…или песни тебя так зацепили?
– Levon…если я не ошибаюсь… А–а! Элтон Джон! Черт возьми, как это красиво! Он хоть жив сейчас?
– Да, конечно. Жив и выступает…
– Ну хоть его не посетил Ангел Смерти…эх, как он поет, девушки наверное с ума сходят!
– Он голубой…вообще–то.
– Я тоже люблю голубой цвет, и?
– Нет…он…к–к–как бы…гей. Ну не по девочкам, а по мальчикам…
– Достаточно было слова гей…я его значение прекрасно знаю. Черт возьми… надо же…
Глен был на удивление хмурый сегодня, хотя на календаре пятница, думается, что перед выходными люди должны быть веселыми.
– Ты чего такой грустный? – спрашиваю я, спустив с себя наушники.
– Я не грустный… – резко, опустив глаза, возражает Петти.
– Глен Петти! Ты мне врешь! Сейчас же рассказывай мне всю правду!
– Это долгая история…
– А я никуда не тороплюсь, запомни, со мной эта фраза не работает! – крикнул я. – Когда же ты уже запомнишь!
Глен не отвечал, достал из сумки альбом для рисования и стал что–то набрасывать карандашом. Линия за линией, он старательно рисовал некий объект, прикусывая губу и подбирая свои периодически падающие очки. Внезапно очки сами собой снялись с Глена и уструмились в потолок. Вернее, не сами собой, а моими стараниями. В ход пошла хитрость.
– Эй! Какого черта!? Отдай мои очки! – с раздражением кричит Глен, пытаясь их поймать.
– О чем ты говоришь… – иронично заявляю я.
– Отдай мои очки! Живо!
– Я не причем, совершенно…
– Так я и поверил, что у очков выросли крылья, и они стали летать… сейчас, из нас двоих потустороннее существо тут ты!
– Ну во–первых, я еще на этой стороне, это во–первых…а во–вторых, живо рассказывай!
Очки висели в воздухе еще минут 5, делая все возможные кульбиты под моим четким руководством и благодаря моим пальцам, которые направляют эту данную мне невидимую силу.
– Будь, по–твоему! Ладно! Только верни очки! – опустив руки, тоном, словно он был готов заплакать, сказал мне Глен.
– Так и быть… – легким движением воздуха предмет оказывается у него в руках.
– А откуда ты знаешь, что я тебя не обманул?! – сделав хитрое выражение лица, спрашивает Петти.
– Ну…как ты сумел заметить, из нас двоих призрак тут я. Наверное я знаю, как отнимать предметы своей силой! Умоляю тебя… – с удовольствием, пафосно преподнеся себя, сказал я.
Улыбка Глена упала, оставив на лице место для прожигающего меня грустного взгляда. Он поднял руку и направил на меня указательный палец и начал кричать –ты! Ты! Ты…!
– Я! Я! Я! И еще раз…кхм…кхм…я! – с гордостью повторял я.
– Ты никогда не думал с помощью такого…дара поразвлечься? Это же наверное…круто, сидеть и наводить пакости, пока тебя не видят. И не увидят никогда! – спрашивает Глен.
– О, да! Думал конечно, даже занимался этим…первое время, пока здесь учились мои друзья и…Эмели.
– Да ну? С ней тоже?
– С ней в первую очередь! Тогда мне казалось это правильно, у меня было чувство, что я должен отомстить…
– Сейчас тебе это не кажется?
– Нет, что ты! Сейчас мне даже немного стыдно, за то, что я творил. Был бы шанс…(пауза) я наверное извинился бы.
– А как ты это делал?
– Ох.... – застыл в паузе я, на мгновение, выпав из реальности.
– Что, не помнишь?
– Нет помню. Это было каждый раз по–разному. Пару раз я просто при ней вещи ронял, дверями скрипел, топал и дул ветром. А вот один раз, я по–настоящему ее напугал… Она со своим парнем была в главном зале, было такое ощущение, что он ее соблазняет. Я ошибся, сейчас то я понимаю, как это выглядит....как никак, каждый раз вижу эти…сцены…
– Надоели, наверное? – прервал меня Глен.
– Не то слово. Так вот, в тот момент я думал именно о таком… В итоге, я стал играть на пианино ту самую песню, которую сочинил для нее же. Играл в медленной тональности, набирая еще пару драматических нот, иногда специально фальшивил. Подул сильный ветер, а после, я очень эффектно появился, в лучших традициях Чаплина, путем использования тряпок, что были в зале.
– Ей было страшно?
– Сказать что очень, это вовсе промолчать. Она прижалась к Джеральду, сжимая его крепко… Ей было очень в этот момент плохо… а я смеялся, издавая различные звуки попавшейся мне под ногу шваброй. Я хотел бы это забыть…но не могу…а затем она ушла. Больше я ее не видел никогда. И мне кажется, она испытала облегчение, когда ущла…
Неделя сменялась еще одной неделей настолько быстро, я не успевал запомнить скорость полета времени. Зачем кому–то нужно лишнее вечное время, если вам не с кем его разделить? Но это раньше, теперь же я четко осознаю скорость времени, потому что у меня появилась возможность пообщаться.
Гляжу в календарь, снова четверг, Глен тем временем направляется на уроки, поздоровавшись со мной и проводив взглядом убитого неразделенными чувствами человека Анну Марию, он зашагал в сторону своего класса. Так явно своими глазами еще никто свою влюбленность не демонстрировал, не видел такого очень и очень давно
К сожалению, этот полный любовных искр, как не вовремя взгляд заметил Уильям и уже было направился в его сторону, чтобы слегка, приостановить пыл его очей, но ему что–то помешало.
Вернее, ему помешала неведомая сила, что преградила ему путь…
– Упс…какая жалость, слегка потерялся в пространстве… – с иронией говорю я Вильяму, который все равно меня не слышит.
А мой путь лежит в сторону класса истории, потому что в классе музыки был вчера, в классе химии был позавчера, а в классе математики неделю назад, потому что ее не люблю. Ну и там будет сидеть Глен.
– Доброе утро Глен… – крикнул я с соседней пустой парте слева от него.
– Господи…какого…ты хоть в курсе, что сейчас урок и я не могу говорить в пустоту! – шепотом сказал мне Глен.
– А–а, то есть на уроке можно говорить, если не в пустоту? Интересно…
– Ты меня понял…
– Мистер Петти, вы что–то хотите спросить? – заметив наш разговор, учитель задал вопрос Глену.
Испуганный парень посмотрел назад беглым взглядом в поисках того, что можно было бы использовать как оправдание. Там стояли шкафы с огромным количеством бумаг, тетрадей и документов, висели несколько полок, на которых были старые книги вперемешку с научными журналами и небольшой стеллаж с портретами отцов американской нации. Глен увидел портрет Джорджа Вашингтона и нашел в нем возможность выкрутится.
– Сэр…я хотел спросить…правда что Джордж Вашингтон....эх…хе… – нервно придумывает вопрос парень.
– Да? Правда, что?
– Правда, что он отклонил попытку провозгласить его королем?
– Ты про Ньюбургский заговор? Историки до сих пор спорят, было это или нет. Но лично я в это верю, заговор мог возникнут в той среде, а Вашингтон конечно же имел мужество и стойкость чтобы преодолеть этот соблазн и остаться верным революции.
– Спасибо вам сэр!
Глен выдохнул, посмотрел с пустым взглядом на меня, а я спросил его, удивляясь – заговор? Вашингтон?
– Иногда программа передач по телевизору бывает очень полезной… – сказал Глен.
– Удивил меня друг мой, удивил…а я удивляюсь редко…о–ч–е–н–ь редко!
– Так уж и редко?!
– А ты попробуй убеди человека, который увидел собственными глазами смерть, и который вот уже 39 лет способен сквозь стены проходить и предметы летать заставлять!
Больше общаться было нельзя, и мы на этом нашу беседу завершили. В противном случае у Глена кончились умные вопросы, а учитель истории вряд ли готов будет признать существование призраков раньше, чем посчитает моего друга сумасшедшим.
Подумав мысленно про коморку, я оказался там. Еще в первые недели своего пребывания, я узнал о своей способности быстро перемещаться по зданию школы, буквально подумав про то место, где я хотел бы оказаться. На мгновение я словно оказываюсь в страшном месте, откуда очень сильно пахнет мертвыми, там я вижу какие–то странные фигуры черного цвета, утопающие в черном пространстве. Но после, через это самое мгновение я оказываюсь на том месте, куда и хотел попасть. Вы думаете, может я, увижу ад, как сквозь иллюминатор самолета, отрывками? Я вам отвечу – мне это не известно, дорога туда закрыта. Это как сон, как помутнение рассудка.
А в коморке тем временем, меня ждет последняя кассета и плеер. Думал об этом все утро, но решил отложить, то ли от желания продлить момент ожидания, то ли просто забыл быстро. Однако меня ждал сюрприз, нажав на кнопку включения, я услышал тишину. Он не работает, совершенно! Ни одна кнопка не смогла его запустить.
– Ох…Глен… – сказал с досадным нытьем я.
Разочарованием обернулась моя идея дослушать запись, а мне этого очень хотелось. А поэтому я просто отправился к Глену, опять же, своим традиционным способом.
Я оказался в коридоре. Молодой очкастый паренек, времени не теряя, стоит и смотрит в сторону девушки. Как можно уже догадываться, он долго там стоит, пялится. Анна Мария направляется в сторону Глена и мило ему улыбается, а он пытается собраться с мыслями и сохранить умное выражение лица. Этого у него не получается, он покраснел и у него засверкали глаза. Девушка шла в компании своих подруг, которые, по глазам видно, особыми знаниями в какой–либо области не выделялись. Того и гляди, одна из них сейчас подойдет и начнет говорить мне что прическа в стиле рокабилли уже не в моде и все такое. К счастью, мне этого не дано услышать в свой адрес, кроме как от Глена. Да и самое важное, этих подруг я не помню, один раз я видел ее с рыжей девушкой, которая даже рядом не стояла с этими.
Дело шло к тому, что сейчас она махнет в его сторону ручкой, поздоровавшись с ним, а он будет стоять.
– Эй ты…страж мира во всем мире! Поздоровайся ты с ней! Вон…она машет тебе! – подошел со спины Глена я и начал говорить.
– О–п–я–т–ь ты! – тихо, но грозно фыркнул в мою сторону парень.
Он старался не поворачиваться ко мне, уставив свой взгляд на Эн Мари. К знает, возможно, в этот момент в его голове борются два таких маленьких человечка; один говорит в пользу того, чтобы начать общение; другой говорит, нет, ты слишком "не очень" для нее. И все–таки, первый победил.
– Привет! – сказал Глен, помахав пальцами.
– Привет, как дела? – спрашивает девушка, остановившись перед ним.
– Я? Да так…окей. А у тебя?
– Все хорошо!
– Тогда…удачи тебе на учебе!
– Спасибо и тебе!
– Да ты молодец… – стоя со спины и глядя в ту же сторону, что и Глен, говорю я.
Девушки ушли дальше своей дорогой, оставив меня наедине с Гленом.
– Ты что тут делаешь! – раздраженно спрашивает Глен.
– Твоя штука…сломалась! Он больше не работает! А я еще не все дослушал! – быстро и вкратце рассказал я о своей проблеме.
– Да успокойся ты! Черт возьми… Батарейки, скорее всего, сели вот и все.
– Так исправь это!
– Я принесу тебе завтра новые батарейки…
– А сегодня что я буду делать?!
– Погреми цепями или поиграй с предметами на глазах у всех! – с сарказмом бросил в мою сторону, эту фразу Глен, попутно разворачиваясь в сторону лестницы.
– Это что…шутка такая что ли? Очень смешно… Ха. Ха. Ха… – сухим голосом говорю я, оборачиваясь прямо перед ним, лицом к лицу. – К твоему сведению, это стереотип! И я не совсем призрак! Просто этим словом очень легко объяснить мою природу, нежели расписывать все…