Люди в горах. Рассказы

ХЛЕБ

Июль 1982 г. Мы навострились с женой и детьми совершить горный поход на Западном Кавказе. Уже всё готово, рюкзаки собраны, намечен маршрут и сроки, но меня не отпускают на работе: в цехах завода идёт производство моего экспериментального стенда. Что делать? С большим трудом убеждаю заместителя главного конструктора в том, что оставляю достойную смену на этот месяц…

Нас едет шестеро: я с женой, мой друг Гриша Корсунский – главный конструктор Релейного завода и дети – дочь Галя шестнадцати лет, семилетний сын Саша и дочь Гриши Марина тринадцати лет.

Из четырех запланированных перевалов мы уже успешно прошли три. Предстоит пройти последний – Дамхурц, а дальше – желанное Чёрное море. Карта у меня плохая, ясности нет, куда идти. Пришлось довериться и такой, хотя, когда идёшь с детьми, надёжность должна быть высокая…

Весело поднимались по тропинке, делая привалы через каждые полчаса. Подкармливаем детей то конфеткой, то сушёными фруктами. У каждого ледоруб, у меня и верёвка. Вскоре тропка пропала, пошёл снежный склон. Из опыта предыдущих перевалов дети знают, как надо идти по снегу – след в след. Час спустя снежный склон стал крутым, и я вытащил из рюкзака верёвку. Связались все шестеро, пошли серпантином вверх, на гребень.

Марина, дочь Гриши, крупная не по возрасту девочка, идёт предпоследняя, перед отцом. Это её первый горный поход, первый опыт подъёма по крутому снегу. Ей всё интересно, она с любопытством смотрит по сторонам, не очень сосредоточенная на топтании снега…

Вдруг слышу крик Гриши. Оборачиваюсь – Марина лежит на снегу, катится, поочерёдно срывая других. Скоро сорвёт и меня – а внизу, если разогнаться, попадём на камни… Всаживаю свой ледоруб по самую головку в глубокий снег. Верёвка срывает меня, но страховка срабатывает: вся группа висит на верёвке, а я – на темляке своего ледоруба. Верёвка душит меня, рука в крови… Через силу хриплю:

– Гриша, вставай!

По одному, от последнего к первому, вбивая носки ботинок в глубокий снег, все встают. Я изменил тактику подъёма: теперь идём не траверсом, а прямо вверх, в лоб. Вероятность сорваться меньше, потому что нижний страхует идущего впереди. Дети поняли степень риска, а я уже не оборачиваюсь, забота одна: поглубже делать ступени в снегу…

И вот мы на гребне. Вечереет. Быстро выравниваем места для ночлега, ставим палатки. Поужинали – и спать. Детям нужно хорошо отдохнуть, завтра день будет трудный.

Когда стемнело, начался дождь, потом гроза. Время между вспышкой молнии и ударом грома минимальное – молния бьёт прямо в нас!

– Папа! Я боюсь! – кричит Марина.

Мы, взрослые, тоже встревожены. Лишь семилетний Саша безмятежно спит. Дождь с ветром хлещет по нашим палаткам. Всю ночь мы с женой держим палатку с двух сторон, чтобы дать возможность детям, не вымокнув, выспаться и отдохнуть. Под утро заснули и мы…

Меня осторожно будит жена:

– Вставай, ищи спуск с гребня!

Вылезаю из палатки – Рериховские краски! Неправдоподобно красиво! С гребня видны знакомые мне вершины Западного Кавказа! Видимость, как говорят лётчики, миллион на миллион. Чистый, горный воздух приближает горы. На западе ровная голубая линия горизонта… Что это? Это же море, Чёрное море! Дети ещё спят, умаялись вчера… Нахожу удобное место для спуска с гребня в долину. Бужу народ. Завтракаем и – вниз.

Закрепляю один конец верёвки, по ней спускаются сначала взрослые, потом дети. Я – последний. Идём по направлению к морю, всё вниз и вниз. Троп нет, но путь не трудный.

И вот мы в чудесном лесу. Несметное количество малины, правда, ещё не спелой: она в горах поспевает в конце августа, а сейчас июль. Утром следующего дня выложили оставшиеся у нас продукты. Их практически уже нет. Жена случайно сохранила в рюкзаке обрезанные корочки голландского сыра (чтоб не сорить!): поделили между голодными детьми. Ещё был порошок какао без сахара – сварили на костре и поили детей. Остатки какао несли с собой в котелке и, разбавив водой, снова давали детям.

Четверо суток мы шли без пищи. Паники не было – взрослые шутили и отвлекали детей от «вредных» мыслей о еде. На пятый день утром вышли на дорогу. Ура! Навстречу группа! Объясняю их руководителю нашу ситуацию и прошу хлеба. Получаю полкирпичика чёрствого чёрного хлеба и банку кильки в томате. Делим между детьми. Как быстро они едят!

Прямо у дороги ставим палатки. Мы с женой идём вниз по ущелью в богатую латышскую деревню: там хлеб, помидоры, молоко, сметана! Там пришлось подождать, пока испекут хлеб… Накупили полный рюкзак продуктов и ещё полную кастрюлю молока… Возвращаться было труднее: вечереет, я с полным рюкзаком, а Ляля перед собой несёт полную кастрюлю молока! До наших палаток 15 км! Нам путь пересекает горная речка. Через неё перекинуто узкое бревно. Как быть? Ляля не решается идти с полной кастрюлей молока по бревну… На наше счастье подошёл местный охотник, понял наши трудности, говорит Ляле:

– Иди за мной и держись за меня!

Он взял у неё кастрюлю с молоком, и они вдвоём без приключений перешли на другой берег. Наступила очередь моя… Мне падать нельзя, в рюкзаке – банка со сметаной, а бревно длиной 10 м. Стемнело, плохо видно бревно. Прошёл 5 метров, закачался, прошёл ещё 3 метра и, чувствуя, что падаю, прыгнул… Приземлился аккуратно, проверил сметану… Цела!

Вернулись мы с полным рюкзаком и кастрюлей молока после 30-ти километрового броска уже ночью. Народ спит. Догорает костёр. Стараемся не шуметь – пусть спят. Но нет, услышали. Радостные визги. Через минуту ярко горит наш костёр. Девочки уплетают за обе щеки свежий хлеб с маслом и молоком. Только маленький Саша тихо посапывает во сне. Ему, наверное, снится свежий белый хлеб с маслом и молоко…

Прошло больше тридцати лет, у наших детей – свои дети. У Гали – двое, у Марины – пятеро, у Саши – семеро! И, собравшись вместе, уже здесь, в Израиле, они часто вспоминают, как, после того горного похода, они очень бережно стали относиться к хлебу и никогда его не выбрасывают…

ВОЛЕЙБОЛИСТ КОЛЯ

Такого большого костра я не видел никогда! Его организаторы не пожалели целой большой сосны, поставленной вертикально. Искры, казалось, долетали прямо до таких близких в горах звёзд…

 
На поляне Азау на высоте 2200 метров у подножья двуглавого Эльбруса, где берёт начало река Баксан, собралось около 1200 человек – участники традиционного туристского слёта студентов. Чуть поодаль шумит река, ниже – прекрасный, воспетый во многих песнях баксанский лес из корабельных сосен. Сюда по специальным путёвкам приехали студенты из Москвы и Питера, Киева и Харькова, Риги и Таллинна, Читы и Красноярска, Тбилиси и Еревана, Тулы и Ярославля, Свердловска и Челябинска.
 

Гости костра – мастера спорта по альпинизму братья Малеиновы, Иосиф Кахиани, Михаил Хергиани – рассказывают о довоенном и послевоенном альпинизме в этих местах. Привезенный по такому случаю аккордион заводит песню:

 
Я не знаю, где встретиться
Нам придётся с тобой.
Глобус крутится, вертится,
Словно шар голубой.
И мелькают города и страны,
Параллели и меридианы,
Но таких ещё пунктиров нету,
По которым нам бродить по свету…
 

…Я сюда приехал не участником, а инструктором. Завтра утром меня познакомят с моей группой. Невольно вглядываюсь в собравшихся у костра: кто из них мои? Какие они – добрые или злые, сильные или слабые, весёлые или грустные? Из каких городов они приехали? Получится ли у нас красивый поход или нет? Сумею ли я справиться с совершенно незнакомыми мне людьми? Масса вопросов беспокойной толпой мечется в моей молодой голове.

– Наберись терпения, – говорю сам себе, – завтра всё узнаешь. Ты приехал сюда работать, а не отдыхать…

Это моё первое, действительно серьёзное путешествие, где я выступаю в качестве инструктора.

Утром знакомлюсь со своим отрядом. Это два отделения по 9 человек в каждом, состоящий из студентов Тулы и Челябинска. Отряд большой, и мне дают помощника – стажёра из Казани татарина Сашу. Нам предстоит пройти длинный по тем временам маршрут из четырёх перевалов: Донгуз-орун – Басса – Чипер Сванский – Нахар с выходом в Сочи.

Мои ребята и девушки на вид вполне симпатичные, весёлые, приветливые, а дальше – посмотрим. Три дня я со своим отрядом занимался тренировками: рассказывал и показывал, как ходить по снегу и льду, по скалам и осыпям, как страховаться и бродить горные реки, как ставить палатки. За это время мы познакомились, чуть-чуть узнали друг друга. Появилась надежда, что мы подружимся и без приключений пройдём намеченный маршрут.

Но горы редко обходят нас сюрпризами. В горах всегда есть место для приключений. К тому времени я уже хорошо знал цену словам известного полярного путешественника Стефенсона: «В путешествии приключения возникают вследствие недостаточной компетентности руководителя…» Человек, который взялся руководить походом, обязан предусмотреть всё или почти всё. Новенькое, только что полученное, удостоверение об окончании школы инструкторов туризма обязывало меня именно так и поступать…

…Из четырёх намеченных перевалов наш отряд спокойно, грамотно, весело и, что самое главное, без приключений прошёл три. Мои девушки, парни и я вместе с ними поверили в успех похода. Мы прошли три перевала, остался всего один, и мы спустимся с гор и выйдем к тёплому, ласковому и прозрачному Чёрному морю, к пальмам и магнолиям, к шашлыкам и знаменитому вину «Хванчкара»!

Так бы в точности и было, если бы не один мой участник, студент из Челябинска высокий и могучий парень, волейболист – перворазрядник Коля…

Спустившись с третьего перевала, мы устроили день отдыха. Место было выбрано удачно: живописные скалы, прозрачная горная река, травянистая поляна, лес с земляникой.

Наигравшись вдоволь в волейбол, ребята разбрелись кто куда. Коля сначала позагорал на берегу реки, а потом незаметно для себя, убаюканный тёплым солнцем и журчанием горного потока, заснул. Проснулся Коля, голый, в одних плавках, от ощущения холода. Солнце уже спряталось за коричневую гору. Быстро похолодало… Горы коварны – переход от жары к холоду очень быстрый.

На следующий день утром позавтракали, собрали рюкзаки и пошли.

– Дима, смотри, Коля отстал! – говорит Луиза.

– Коля? – изумляюсь я.

Коля идёт, не похожий сам на себя, шатаясь под тяжестью рюкзака. Лицо красное, не температура ли?

– В чём дело, Коля? Что-то болит?

– Да, Дима, горло болит, – отвечает Коля.

Он сплёвывает мокроту, в которой кровь. Ангина! В горах эта безобидная болезнь очень быстро может привести к непредсказуемым результатам, может испортить на всю жизнь сердце молодого парня. Если бы нам спускаться, на море ангина быстро бы прошла, но нас отделяет от моря последний снежно-ледовый перевал высотой 3500 метров! Наше безоблачное раньше будущее мне сейчас увиделось тревожным и непредсказуемым. Что делать?

Рядом стоит лагерем группа из Минска. Мы с Луизой, медсестрой нашего отряда, идём к ним.

– У вас есть профессиональный врач? – спрашиваю я у минчан.

Мне указывают на Наташу, студентку 5-го курса мединститута. Наташа согласна нам помочь. Она тщательно осматривает Колю, кормит его лекарствами и говорит мне, что ему ходить даже без рюкзака нельзя. Ему нужно лежать. Выхода нет – делаем ещё один день отдыха. Нужно спасать Колю!

Снова разбиваем лагерь рядом с группой из Минска – нам нужна Наташа. Колю напичкали лекарствами, тёплым молоком с мёдом и велели спать.

День был чудесный, солнечный, тёплый. Ребята играли в волейбол, кто-то читал, кто-то собирал цветы. Наташа несколько раз навещала Колю и сказала, что ему лучше. Я понимал, что вылечиться за один день от ангины нельзя. Планировал, что завтра Коля пойдёт совсем без рюкзака, а его вещи распределим между ребятами.

Меня уговорили пойти за земляникой. Через час, когда я вернулся, не поверил своим глазам: мой страшно больной Коля играет в волейбол!

Наверно таким разгневанным меня ещё не видели – пришлось популярно разъяснить Коле и остальным, чем это нам грозит. Коля снова лёг в палатку. Наташа, осмотрев его, сказала, что всё возобновилось, поднялась температура, увеличились гнойники в горле.

Так! Я пошёл к руководителю группы из Минска:

– Серёжа! Я прошу тебя оставить Наташу в нашей группе до выхода к морю, до Сочи.

– Хорошо, Дима, – согласился Сергей.

Наташа перебралась в палатку к Коле. Следующий день радости нам не принёс – у Коли было 39 С, и он плевался кровью. Нужно было срочно идти к морю. Только море может быстро вылечить Колю. Самый короткий путь – через наш перевал Нахар.

Идти Коля не может. Значит – носилки! Коля тяжёлый, 80 кг. Сможет ли группа перенести Колю на носилках через высокий со скалами, ледником и снегом перевал, через гребень высотой 3,5 км?

Я собираю весь наш отряд, объясняю ситуацию…

– Справимся ли мы? Это очень тяжело, даже если нести вчетвером и сменяться.

– Дима! Зачем ты об этом спрашиваешь? – щуплый, небольшого роста Марат из Тулы как бы выражает общее мнение отряда.

– Хорошо! Давайте делать носилки!

Две длинные палки, перевязанные репшнуром и накрытые палаткой и одеялами – носилки готовы! Коля в спальном мешке ложится на носилки, виновато улыбаясь… Только сейчас он начинает понимать, какое испытание он приготовил всей группе и себе…

С носилками быстро по горной тропе не пойдёшь – темп подъёма отряда на перевал резко упал. Раньше мы обгоняли другие группы, теперь все группы, сочувственно кивая нам, быстро уходят вперёд.

День близится к концу. Мои девочки и мальчики идут, практически не останавливаясь на привал. Сменяемся каждые 20 минут. Наташа кормит Колю лекарствами и заставляет много пить. Нести тяжёлые носилки по крутой скальной тропе очень неудобно. Думаешь об одном: как бы не свалить Колю в пропасть. Ребята все вымотались, на них лица нет. Но никто не просит заменить его, наоборот, каждый норовит выдержать больше положенных 20 минут. Приходится приказывать сменяться…

Через полчаса будет совсем темно. Нас догоняет группа, состоящая только из девушек из Ярославля. Мы ещё раньше обратили внимание, какие они одинаковые: все румяные с длинными русыми косами, стройненькие, как лебеди. Инструктором у ярославочек был чёрный, как смоль, могучий азербайджанец Ахмед из Баку.

– Дима, мы наверху приготовим вам чай и площадки для палаток, – предлагает Ахмед.

– Хорошо, но мы идём медленно, – говорю.

Они обгоняют нас и исчезают где-то вверху за поворотом крутой тропы. Стемнело. Наташа подходит ко мне и говорит, что Коле плохо, нужно останавливаться на ночлег. Я и сам понимаю, что пора. Находим подходящее ровное место для лагеря и останавливаемся. До лагеря Ахмеда нам сегодня не дойти, а жаль, они, наверное, приготовили нам чай… В полной темноте разжигаем костёр, быстро и уже привычно ставим палатки.

– Дима, посмотри, сверху светят, – говорит Марат.

Действительно, сверху, значительно выше нас, мигает фонарик. Считаю: раз, два… шесть раз. 6 раз – это сигнал тревоги. Что-то случилось? Жду. Снова мигает фонарик: раз, два… снова шесть! И так несколько раз. Шесть раз в минуту с минутой перерыва – это сигнал тревоги! Нужно идти вверх!

Выбираю четырёх наиболее крепких ребят, берём верёвку, топор, ледорубы. Фонаря нет – сели батареи. Идём вверх, почти бежим. В голове всякие тревожные мысли – что с группой из Ярославля? Через полчаса, запыхавшись, выбегаем на поляну. Перед нами картина: стоят наглухо застёгнутые две палатки, догорает костёр. На поляне ни души! Мы оторопели – кто нас просил о помощи? Подхожу к первой палатке.

– Ахмед! – зову я.

– Да, Дима.

– Ты сигналил нам фонариком?

– Я. Это я вам сигналил, чтоб вы поднимались.

– А почему ты сигналил 6 раз в минуту с минутой перерыва? Это же сигнал тревоги!

– Слушай, я не считал, сколько раз я мигал, – добродушно отвечает Ахмед…

Вымотанные переноской носилок и этим ночным марафоном по скалам, мы медленно и осторожно возвращались в свой лагерь. По дороге я удивлялся, как это мы не сломали в темноте ноги…

На следующий день мы с тяжёлым Колей поднялись по снегу на перевал Нахар, чуть отдохнули и пошли вниз, в тёплую долину, к зелёным лугам и мандариновым рощам Абхазии, навстречу тёплому южному солнцу, навстречу Чёрному морю. Тропа вывела на дорогу, где нас подобрала попутная машина. Мы залезли в кузов и всю дорогу пели песни.

После этой истории я долго получал в праздники письма и поздравительные открытки из Челябинска, Тулы и Казани…

МУЖЕСТВО

У меня есть знакомый, мой земляк Серёжа Бершов. Он альпинист, заслуженный мастер спорта, покоритель многих вершин на Кавказе, Памире, в Альпах и Гималаях. Он знает цену риска не понаслышке. В одной из своих книг Серёжа написал: «Ни при каких обстоятельствах не говорить себе – „Всё, конец“, даже когда шансов, кажется, не осталось».

Эти слова знаменитого альпиниста подтверждаются многими фактами из жизни горовосходителей, в том числе и в той истории, которую я здесь хочу рассказать.

Было 12 часов дня, когда группа из Киева поднялась на один из перевалов Центрального Кавказа. Лёня, руководитель группы, плотный, среднего роста молодой парень, вытащил из пустой консервной банки записку предыдущей группы и громко зачитал её своим ребятам. Потом написал свою записку и тщательно спрятал её обратно в тур.

Пока группа обедала, Лёня, жуя колбасу с хлебом, долго стоял у начала крутого снежного спуска с перевала, периодически заглядывая то в карту, то в блокнот с описанием перевала. Видимо, что-то не сходилось в описании с той картиной, которая открылась Лёне.

Перед ним лежал засыпанный свежим снегом ледник с расположенными почти в шахматном порядке трещинами. Переход от крутого снежного спуска к ровному леднику отсюда с перевала не просматривался, хотя по описанию именно там должен был быть грозный бергшрунд.

– Где же он есть, этот бергшрунд, и как найти снежный мост через него? – думал озабоченный Лёня.

Тащить за собой вниз всю группу, не зная точно места перехода через опасный бергшрунд Лёне не хотелось.

– Верёвка у нас одна на 6 человек, группа ещё не имеет хорошего опыта хождения в связках, – думал Лёня.

За его спиной народ, подкрепившись бутербродами и отдохнув, вовсю веселился. Один из парней рассказал что-то смешное, все смеялись… Лёня подошёл к группе, расположившейся на камнях в высшей точке перевала.

– Вот что, ребята, – сказал он, – я сейчас с рюкзаком спущусь вниз, разведаю путь, а вы потом по моим следам спуститесь вниз.

Лёня помолчал, потом посмотрел на Юру:

– Юра, ты без меня будешь старший. Следи за моим спуском. Я хочу спуститься и выйти на ровную часть ледника. По моему знаку вы начнёте спуск. Хорошо?

– Ясно, Лёня, без твоих сигналов не идти?

– Да!

Лёня одел рюкзак, помахал ледорубом и начал спуск спиной к склону, с силой вбивая пятки в снег. Он медленно уходил от группы всё ниже и ниже. На перегибе, где склон резко уходил вниз, Лёня внезапно остановился, посмотрел почему-то вверх, затем долго смотрел вниз. Было видно, что Лёня решал для себя какую-то важную задачу.

Группа на перевале, затаив дыхание, напряжённо следила за каждым шагом своего руководителя. По поведению Лёни они интуитивно чувствовали сложность ситуации, хотя им ничего не было видно.

Лёня как-то очень медленно повернулся лицом к склону, ещё раз посмотрел наверх и в таком положении, втыкая двумя руками ледоруб в глубокий снег, продолжил спуск. Сначала он был виден до пояса, потом видна была только голова, а затем он исчез.

Небо затянуло тучами, усилился ветер, пошёл мелкий снег. Ребята одели свитера и куртки, но это согревало мало, на перевале сейчас было, как в аэродинамической трубе.

Юра вытащил из рюкзака верёвку, закрепил один конец на ледорубе в снег, другой привязал на себя, попросил кого-то из парней постраховать и налегке, без рюкзака начал спуск к леднику по следам Лёни. Дойдя до перегиба, он долго смотрел вниз, что-то кричал, а потом начал подниматься вверх на перевал. Снегопад усилился, ветер гнал снег на перевале почти горизонтально. Резко похолодало.

Поднявшись, Юра рассказал, что следы спуска Лёни ведут в большую подгорную трещину. Видимо, Лёня наш погиб, – губы у Юры дрожали.

– Что нам делать, Юра? – спросила одна из девушек. Все молчали. Молчал и Юра. Будучи всего второй раз в горах, они не были готовы к такой ситуации ни технически, ни психологически.

– Пока не замело наши следы, будем спускаться по пути подъёма, а там посмотрим. Одевайте рюкзаки! – сквозь ветер прокричал Юра.

И группа начала уходить вниз по своим следам…

А Лёня не погиб. Спускаясь, он попал на участок крутого голого льда, присыпанного тонким слоем снега. Лёня сорвался. Так как он был без кошек, задержаться ему было трудно. Не помог даже клюв ледоруба. Он бил клювом в лёд, стремясь задержаться, но склон был крутой. Лёня скользил всё быстрее и быстрее, его перевернуло несколько раз, било об лёд, потом – падение в бергшрунд. Каска спасла голову, а рюкзак – спину. Он лежал на полке в трещине, не в силах пошевельнуться. Очень болели правая нога в бедре и правое плечо.

– Видимо, переломы, – подумал Лёня. – Как там мои ребята?

В трещине было тихо. Где-то наверху гулял ветер.

– Если буду лежать – замёрзну. Нужно что-то делать, мне не поможет никто! Никто! – повторял Лёня снова и снова.

До поверхности ледника было 6 – 7 метров. Лёня с трудом снял рюкзак, открыл его, вытащил здоровой левой рукой всё содержимое, расстелил спальный мешок прямо на снежную полку. Страшным усилием воли Лёня заставлял себя терпеть адскую боль переломов. Постепенно, после восьмой-девятой попытки он, наконец, всунул ноги прямо в ботинках в спальный мешок, натянул его на плечи и, обессиленный, задремал. Сверху ветер периодически сыпал снег в лицо Лёни. Он то просыпался, то снова засыпал. Ему снились какие-то крики, казалось, что его ищут:

– Если засну – замёрзну. Где мой фонарик?

Он порылся в рюкзаке, нашёл фонарь, ледовый крюк, фляжку со спиртом. Положил всё это рядом. Отхлебнул немного спирта. Посмотрел на часы.

– Нужно дотерпеть до утра, – сказал он сам себе.

Он подложил под себя коврик, стало чуть теплее. Ночью ветер стих. Сквозь дырку в трещине видны были звёзды. Лёня начал считать до 100, потом до 1000, пел какие-то песни. Нашёл в кармане рюкзака сухофрукты, пожевал их. Посветив фонариком снежную полку, на которой лежал, Лёня обнаружил, что она постепенно уходит наверх.

– Завтра попробую по ней вылезти, – подумал он. – А где мой ледоруб? Неужели потерял? Боль в бедре и плече не давала заснуть. В голову лезли мрачные мысли :

– А что, если не выберусь?

– Выберусь! – крикнул сам себе Лёня.

Ночь длилась бесконечно. Боль в переломах то затихала, то снова закручивала все тело в немыслимую пружину страданий и безнадежности.

– Где я допустил ошибку? Надо было спускаться с закреплённой верёвкой всей группе сразу. Он громко говорил сам с собой, отгоняя нахлынувший страх. Боясь замёрзнуть, Лёня несколько раз прикладывался к фляге со спиртом. Закусывал сухофруктами – не так противно. Потом забылся во сне…

Проснулся, когда дырка в трещине наверху засветилась утренним снегом.

– Пора! – сказал себе Лёня.

Не вылезая из спальника, Лёня левой здоровой рукой начал подтягивать своё тело вверх по снежной полке при помощи ледового крюка. Ноги в ботинках за ночь замёрзли. Руки тоже.

Нашёл брезентовые рукавицы. Стало лучше. Прошёл час. Лёня поднялся всего на один метр. Дальше снег стал твёрже. Лёня приспособился помогать себе левой здоровой ногой. Дело пошло быстрее… Весь мокрый от напряжения и боли, Лёня, не стесняясь, громко стонал и полз… Посмотрел на часы – 9 утра.

Я уже 4 часа ползу! Вылезу ли?

Какой-то шум наверху! Люди! Кто-то идёт!

– Люди! Люди! – что есть силы кричит Лёня.

В дырку трещины заглянула голова, потом – две.

– Помогите, ребята, вылезти! – кричит, приподнявшись, Лёня и от боли плывёт в обмороке. Когда он очнулся, увидел, что рядом незнакомый парень делает ему грудную обвязку из верёвки.

– Что болит? – спрашивает он.

– Наверно, переломы ноги и руки, – показывает Лёня.

– Потерпи, дорогой, всё будет в порядке. Ты молодец, ночь вытерпел, сам себя спас. Здесь уже чепуха осталась.

Ловко и быстро сделав грудную обвязку, парень крикнул вверх :

– Готовы?

– Да, – ответили сверху.

– Выбирай потихоньку!

Верёвки от Лёни и от парня натянулись одновременно. Парень встал на ноги и осторожно пошёл по косой снежной полке, помогая Лёне выбраться из трещины вверх, к солнцу, к людям, к жизни.