30. Оскорблённая женщина
Вернувшись в Сегилью, дон Стефано подводил итоги своих операций. Учётные записи о незаконных делах он вёл без пропусков, но левой рукой, а имена заменял инициалами. Каждая тетрадь была тонкой, в конце, сведя прибыли и убытки, кабальеро переносил итоги в новую, а законченную сжигал. К сохранности записей разбойник относился чрезвычайно серьёзно. Незаконченную тетрадь держал не в своём замке Соль, а в таверне, принадлежащей его любовнице, где под предлогом свиданий с аппетитной вдовушкой для дона Стефано была отведена не сдаваемая другим постояльцам комната.
Здесь же кабальеро встречался с членами своей банды, которых не хотел видеть в родовом гнезде. Последние месяцы сеньор части своих людей позволил убраться, выплатив отступные, нарушивших приказ кого тайно убили, кого сдали властям. Остались самые опытные и те, кого дон Стефано считал настолько надёжными, насколько это возможно. Некоторых из них кабальеро взял на службу официально охранниками, в их числе своего ближайшего помощника Роберто. Как обычно, главарь следил, чтобы каждый занимающий при нём место повыше был связан роднёй или другой привязанностью, а не только страхом за себя и расчётом на выгоду. В ближайшие планы сеньора входило вовсе прикрыть разбой, предоставив будущему тестю славу человека, способного навести порядок.
Однако дона Стефано захватила мысль получить драгоценную солонку Селлини, которая, будучи подарена герцогу де Медина, помогла бы начать карьеру на королевской службе сразу с высокой должности. Соглядатаи, оставленные в Хетафе, теперь следили не только за Рамиресами, но и за домом дона Хосе. Как следует поразмыслив, кабальеро решил: грабить нынешнего владельца серебряного шедевра слишком опасно, дон Хосе вспомнит интерес, проявленный его гостем. Если прикончить чудище вместе со слугами, то цель грабежа назовёт неизвестный пока покупатель, к тому же убивать дворян дон Стефано решался лишь при крайней необходимости.
Покончив с делами, сеньор дель Соль вновь мыслями обратился к не отпускавшей несколько месяцев страсти. Инес Рамирес стала его наваждением, а благородного идальго Алонсо Рамиреса кабальеро вспоминал едва ли не чаще, чем его красавицу-дочь.
Приходилось признать – по доброй воле девушка не станет любовницей. Отцовское ли причиной тому воспитание или прирождённая, унаследованная опять-таки от отца, гордость, но все испробованные соблазнителем средства потерпели фиаско. Оставалось одно – похищение, которое разрушит доброе имя девицы, но даже в этом случае сеньор полагал – упрямица способна предпочесть его объятиям монастырь. Некоторые знакомые хвастались, что, пережив насилие, женщина быстро смиряется, ей будет довольно небольшой ласки, и она, потеряв честь, постарается смягчить свою участь, примирившись с насильником. Обида, как они говорили, скоро перейдёт в угождение и боязнь потерять любовника.
Кабальеро весьма сомневался, что такой путь приведёт к успеху с благородной женщиной, к тому же вспоминал сумасшествие Хилы. Чем закончится подобный опыт с Инес, дон Стефано не хотел даже воображать. Присмотреть какую-нибудь простолюдинку и попробовать с ней? В другое время дон Стефано мог загореться, а теперь качал ногой и без воодушевления перебирал в памяти служанок, которые могли подойти для соблазнения после насилия, но дело не представлялось ему увлекательным.
Вдруг кабальеро хлопнул себя по лбу от внезапного озарения: Кончита! Дон Стефано камеристку и без насилия до умопомрачения запугал, угрожая ее внебрачному сыну. Кончита и сейчас до дрожи боится любовника своей госпожи, даром что вышколена, как подобает прислуге высокой особы. Насиловать её необходимости нет, но почему бы не приласкать? Дону Стефано страх этой женщины был нужен, чтобы она не смела выйти из его подчинения, но в постели страх мешал получить удовольствие. Красивые ноги, крутые бёдра, упругая грудь – спать с камеристкой лишь ради того, чтобы она продолжала рассказывать о сегильском дворянстве, дон Стефано давно считал расточительством, хотя стал использовать полученные от Кончиты сведения для планирования некоторых операций.
***
Свидание с Кончитой сеньор дель Соль назначил в ближайшее время. Камеристка держалась ещё скованнее, чем раньше – она надеялась, что надоела любовнику герцогини. Кончита привычно начала рассказывать, какие основания имеет очередная сплетня, но мужчина прервал её:
– Позже, – дон Стефано взял камеристку за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.
Сердце женщины ушло в пятки от ужаса, но кабальеро мягко ей улыбнулся. Заплескавшийся в глаза Кончиты страх едва не заставил несчастную потерять сознание, но она смогла устоять на ногах. На миг раздосадованный, дон Стефано решил продолжить свой опыт, наклонился и поцеловал женщину в шею, пощекотав кожу усами. К его удаче, Кончита боялась щекотки, и на её губах поневоле появилась улыбка. «Вот как, – подумал мужчина, – надо с чего-то начать». Он поднял голову и усмехнулся в ответ, стараясь выглядеть расслабленным и добродушным. Подумав, что у сеньора хорошее настроение, Кончита почувствовала облегчение и сразу за ним – новые поцелуи. Кабальеро целовал её осторожно, будь на его месте другой человек, женщина бы подумала – нежно. Вслед за поцелуями она почувствовала поглаживания по щеке, плечам и груди. Сильные пальцы неторопливо расшнуровывали корсет, а губы уверенного в своей власти мужчины так же мягко целовали обнажавшуюся кожу. Раздев Кончиту до пояса, дон Стефано низким, с лёгкой хрипотцой, голосом произнёс:
– У тебя красивое тело. Не хуже, чем у твоей госпожи.
Женщину бросило в жар и стыд. Это странно – дон Стефано много раз овладевал ею, но раньше Кончита не ощущала ничего, кроме страха. Улыбка на лице мужчины стала победной и в то же время пленительной. С той же мягкостью кабальеро сказал:
– Расстегни юбку сама.
Непослушные пальцы кое-как справились с поясом, потом Кончита без напоминаний развязала подвязки. Чулки соскользнули со стройных ног в тот же миг, когда упал на пол сброшенный доном Стефано камзол. Волнующаяся, раскрасневшаяся, Кончита впервые жаждала скорее оказаться в кровати с любовником. Над телом служанки давно надругались, но мужскую ласку в этот день Кончита познала впервые. Оскорбления и угрозы оказались забыты. Дон Стефано не ожидал, что любовница так быстро станет податливой и горячей. Ещё неумелая, но способная ученица, Кончита обхватила ногами талию любовника, приняла в себя его плоть и застонала, двигаясь в такт движениям мужчины.
Успех опыта превзошёл ожидания. На прежних свиданиях перепуганная и холодная, сегодня женщина горела, сверкала, сама целовала и даже покусывала сеньора. Порезвились они на славу, потом заснули.
***
Утром Кончита чувствовала необычайный душевный подъём. Да, её страсть – всего лишь грех и падение, но это пустячная плата за избавление от многомесячных страхов и опьянение первой добровольной близостью с мужчиной. Расслабленная, томная, радующаяся мигу блаженства, Кончита считала нелепостью прежнее отношение к дону Стефано. Угроза сыну наверняка ей почудилась или была несерьёзной. Интерес к подноготной дворян вызван почтенной целью разумно выбрать супругу. Дон Стефано вот-вот женится на добропорядочной сеньорите, он любовник самой красивой в Сегилье аристократки, но сколько в нём силы!
Туманное будущее теперь выглядело в представлении камеристки совсем недурным. Пусть одна из тайных любовниц, без надежды увлечь кабальеро надолго, Кончита жаждала насладиться каждым мигом близости с великолепным мужчиной, который ей позволит судьба.
***
Проснувшись, дон Стефано подвёл итог своего опыта. Полный успех. Затравленная служанка после нескольких немудрящих ласк превратилась в отменную любовницу. В другой раз кабальеро не преминул бы воспользоваться её страстью подольше, но теперь в нём нарастало презрение и отвращение. Как можно сравнивать гордую добродетельную дворянку с простолюдинкой, морочившей ему голову рассказами о насилии, совершённом сыном сеньора! Восторженный взгляд Кончиты кабальеро встретил ледяным холодом и коротко бросил ей:
– Пошла вон.
Женщина вздрогнула, не понимая, но сразу узнала жестокого господина, несколько месяцев мучившего её угрозами, унижением и бесчестьем. Как могла быстро, Кончита оделась, но у двери её остановил окрик:
– Возьми. Заслужила, – дон Стефано бросил ей золотой.
Себя не помня, боясь разреветься, Кончита выскочила из комнаты.
***
День прошёл для служанки, будто во сне. Она одевала, раздевала, купала, вновь одевала и причёсывала донью Марию. К счастью, руки делали свою работу, не требуя размышлений, а подумать Кончите было о чём.
Ласки дона Стефано оказались недолгой блажью, но теперь всё возвращалось на круги своя. Прошедшая ночь, когда, пусть ненадолго, Кончита была свободна от страха, не прошла без последствий. В душе женщины росло возмущение, а главное – она впервые осмысливала роль, которую назначил ей дон Стефано. Зачем кабальеро так круто за неё взялся? Ему нужно было узнать, сеньорита из какой семьи, выйдя замуж, вряд ли наставит мужу рога? Что здесь дурного? Если бы дон Стефано прямо объяснил камеристке подобную цель и предложил вознаграждение за сведения на этот счёт, Кончита считала бы полученные от него деньги куда более честным заработком, чем ей было уплачено за сводничество своей госпожи. Быть может, кабальеро сразу захотел получить Кончиту как женщину? Тоже мог сделать проще – чуть-чуть приласкать, много ли надо лет десять назад насильно обесчещенной простолюдинке? К тому же Кончита находила дона Стефано очень красивым мужчиной и отлично видела, какой довольной приходит донья Мария со свидания с ним.
Добравшись вечером до кровати, ещё помнящей тяжесть тел, сплетённых в любовной игре, Кончита легла, но вместо сна вновь вспоминала, стараясь рассортировать беспорядочно рассказанные дону Стефано или присланному им человеку сведения о сегильских дворянах. По природе наблюдательная и сметливая, Кончита сумела запомнить, что кабальеро сильнее приоткрывал глаза не тогда, когда узнавал об очередных шашнях, а когда, интересуясь приданым, выслушивал сообщения о богатстве утвари в домах, особенно в поместьях знатных сегильских сеньоров.
Неожиданно Кончита вспомнила об ограблениях, участившихся в последние годы, и что были ограблены некоторые из домов, про которые она рассказывала дону Стефано. В первый миг женщина сама над собой посмеялась – слишком нелепы показались ей собственные соображения, но потом вспомнила грубого мужлана с недобрым взглядом исподлобья, которого кабальеро пару раз присылал на встречу вместо себя.
Испугавшись своих догадок, камеристка закрыла глаза и постаралась поскорее уснуть.
***
На другой день Кончита через мальчишку-посыльного получила от дона Стефано приказ явиться в мастерскую, куда он часто вызывал камеристку для разговора. В этот раз вместо кабальеро пришёл подручный. Поглядев исподлобья, мужчина сказал:
– Здравствуй, Кончита. Быстро вываливай, что там у тебя.
– Куда так спешишь, Роберто? На тот свет, что ли?
– Брось свои шуточки! Сеньор сказал – ты знаешь, кто из господ покупает серебряные безделушки.
– Почему серебряные, а не золотые?
– Не твоё дело и не моё. Кто их, господ, разберёт. Есть у них вещи, по весу – пустяк, а золотых дают чуть не в десять раз больше, чем эта безделица, даже из серебра, весит.
Кончита назвала несколько имён, присовокупив, что герцог здесь первый, другие собирают серебряную утварь и украшения, потому что на золото не хватит монет. Потом спросила:
– Ты, видать, у дона Стефано в чести, не первый раз уж за него здесь.
Роберто хмыкнул:
– В чести у него благородные господа. К распоследнему идальго ездит со всем уважением, а наш брат для него вроде грязи.
– И наша сестра тоже, – подхватила Кончита.
– Вашу сестру сам чёрт не разберёт.
– Говорят те, кто разбираться не хочет.
– Очень мне оно надо.
– Ну да, ведь у тебя есть сеньор, он во всё разберётся вместо тебя.
За время перепалки Кончита заметила, что её собеседник не слишком-то любит своего господина, а ещё взгляды, которыми Роберто обшаривал её грудь. Постаравшись встать с независимым видом, но повернуться так, чтобы парень лучше видел вырез на её платье, Кончита насмешливо продолжала:
– Щедрый сеньор, служишь ему не за страх, а за совесть.
Неожиданно Роберто совсем помрачнел:
– Совесть, совесть… отродясь у него совести не было.
– За деньги?
– Поначалу за деньги – выгодная у него служба. А там и за страх.
Женщина обмерла:
– Он твоей родне угрожает?
– Откуда ты знаешь? – ноздри Роберто раздулись, он набычился и, казалось, готов был ударить болтливую женщину.
– Он угрожал моему сыну, – оставив насмешливый тон, тихо сказала Кончита.
– А! Знаю про твоего как бы племянника. Я ведь правая рука у нашего дьявола.
– Как ты назвал его?
– Ты услышала. Матери моей угрожать стал. Мягко, конечно – так, намекнул.
– И мне.
– Только теперь я свободен. Померла моя мать. Я ему не сказал.
– Я не хочу, чтобы мой сын умер! – Кончита утратила всякую сдержанность. – Незаконный он – изнасиловали меня, но всё равно не хочу! – Роберто хмыкнул, Кончите показалось – сочувственно. Она прошептала: – Бог с ней, со свободой, только чтоб были живы родные.
Полумычание и полухмылка, наверное, означали согласие. Одновременно подняв глаза и встретившись взглядом, мужчина и женщина бросились друг другу в объятия.
***
Вернувшись во дворец губернатора, Кончита вновь переживала события последних двух дней. Кромешный ужас, который ей внушал дон Стефано, превращался в её душе в столь же безмерную ненависть. Став любовницей подручного своего врага, камеристка ощутила надежду защититься от страха, хотя пока слабо представляла пути к избавлению. Пережитое наполняло сердце не ужасом, а возмущением, жаждой мести, презрением, которое никогда раньше простолюдинка не смела испытывать к знатному кабальеро.
Кончита взяла последний полученный от дона Стефано золотой, и ей показалось – монета жжёт её руку. Решив поначалу, что лучше всего опустить мерзкий кусочек металла в церковную кружку, женщина поняла – этого ей недостаточно, чтобы начать освобождаться от власти своего кошмара. Зайдя в отхожее место, Кончита с силой швырнула золотой в предназначенное для известных целей отверстие.
На душе стало легче.
31. Ссоры
В Сегилье объявили о больших работах по укреплению городской стены. Дон Бернардо был очень рад – он давно требовал сделать ремонт старой башни, однако обещанное финансирование задерживалось. Комендант, разрываясь между своими обязанностями по руководству гарнизоном, наблюдением за ходом строительных работ и разбирательствами нападений разбойников, не мог достаточно строго следить за подрядчиками. Желая угодить коменданту, ухаживание за дочкой которого шло через силу, кабальеро решил за одной из шахматных партий поговорить с его светлостью:
– Дон Бернардо последнее время едва успевает зайти домой.
– Комендант настаивал на ремонте, теперь пусть не жалуется, – хмыкнул герцог.
Чутьё дона Стефано подсказывало – здесь есть подвох, и оно не подвело. Старик-губернатор был так доволен собственной изобретательностью, что не удержался и поделился с гостем своими резонами:
– Наш комендант – человек слишком усердный и имеет привычку следить за всякого рода снабжением гораздо внимательнее, чем требуется. Теперь пытается вникнуть в строительные сметы, а ему вовсе не нужно слишком себя утруждать. Его дело – гарнизон, артиллерия… За ремонтом отлично присмотрит городская казна. У сеньора Мендеса найдутся мастера оценить всё, что требуется.
Кабальеро чуть не потерял дар речи, оценив изящество комбинации. Так элегантно исключить добросовестного человека из цепочки контроля за расходованием выделенных на ремонт средств! Дон Стефано, отойдя от удивления, пробормотал:
– Но по форме отвечает именно комендант!
Герцог был сама снисходительность:
– Конечно! Закон есть закон, а проверяющие есть проверяющие. Так-то, голубчик. Кстати, ваше ухаживание за сеньоритой Альмейда продвигается, надеюсь, успешно? Я, грешным делом, думал – скоро помолвка.
– Я пока не уверен… – давно кабальеро было так непросто скрыть тоскливость в глазах.
– В том, что сеньорита отвечает на ваши чувства, или, наоборот, в своих чувствах? – его светлость, очевидно, развлекался неловкостью кабальеро.
Рассудив, что ничего не теряет, сеньор дель Соль постарался покончить с интересом герцога к своим личным делам и заговорил прямо:
– Дон Альфонсо на днях поделился со мной известием, что ему сватают сто тысяч дукатов. Главное – к ним прилагается весьма недурная особа. По моим наблюдениям, ваш племянник доволен намеченной партией.
– А вы передумали жениться на сеньорите Лусии Альмейда? – с любопытством посмотрел его светлость. – Слышал, вы последнее время зачастили в провинцию. Присмотрели невесту там?
Дон Стефано чувствовал себя отвратительно, но не мог осадить наблюдательного вельможу. Почтительно улыбаясь, кабальеро пытался выдавить из себя скабрезное «Почему непременно невесту?», но, пару раз открыв и закрыв рот, изрёк:
– Женитьба – чрезвычайно серьёзное дело!
– А у вас, голубчик, преглупый вид, когда говорите с таким пафосом!
Кабальеро утешился, только решив, что пора подновить рога его светлости.
***
Стараясь отвлечься от путаницы в личных делах, дон Стефано с удвоенной энергией занялся подготовкой будущей карьеры на королевской службе. Давно расставив силки на доверенное лицо герцога де Медина – сеньора Флореса, – кабальеро сумел устроить так, что его люди поймали мужеложца с любовником. После чего дону Стефано стало легко добиться от перепуганного содомита исполнения своих приказов, которые кабальеро отдавал сквозь зубы, превозмогая брезгливость. Поразмыслив, сеньор дель Соль решил, что мало знает о казначее сеньоре Мендесе. Взяточничество и воровство на такой должности было делом настолько обыкновенным, что стало сомнительным средством надавить на чиновника. Наверняка губернатор, по своему обыкновению, знает о сеньоре что-то ещё, и именно эти сведения кабальеро первым делом затребовал у доверенного лица герцога.
Секрет казначея оказался на удивление прост – тот был незаконнорождённым и едва ли бастардом дворянина. Мать произвела сына на свет за год до того, как вышла замуж, скорее всего, не за отца своего ребёнка.
Очередной раз навестив казначейство, дон Стефано потребовал доступа к документам на ремонт стен, в первую очередь – старой башни. Сеньор Мендес счёл запрос кабальеро выходящим из ряда вон и, пригладив свою шевелюру, осмелился возразить:
– Помилуйте, дон Стефано, ваша просьба выходит за пределы моих возможностей. Я вправе только должностным лицам показывать сметы и приказы на выплаты.
– Право – одно, возможности – совершенно другое, как сказал один мой приятель, заделав ребёнка гулящей девице, – произнося эти слова, кабальеро постарался сделать презрение на своём лице особенно выразительным.
Казначей вздрогнул. Намёк был ему совершенно понятен. Сеньор Мендес сделал вид, что рассматривает скопившиеся на столе бумаги и в душе проклинал лощёного дворянина, сунувшего нос в старое чужое бельё. Взяв себя в руки и надеясь, что высокородный сеньор не заметит зародившийся в душе чиновника гнев, казначей произнёс:
– Я предоставлю вам сметы на ознакомление, но только в здании казначейства.
Сеньора дель Соль это предложение устраивало. Он всегда старался соблюдать меру в давлении на людей, в которых был заинтересован, а ссориться с человеком, ведающим налогами, тем более было не с руки. Поэтому кабальеро постарался унять насмешливое высокомерие и продолжил куда снисходительнее:
– Вы, сеньор Мендес, ещё не подобрали себе сеньориту, которая может принести вам дворянство?
– Пока нет, – коротко ответил чиновник.
– Вы хотите в первую очередь быть причислены к благородному сословию или заинтересованы в семейном благополучии? – не имея конкретных планов относительно сеньора Мендеса, дон Стефано скорее размышлял вслух о возможности подыскать Инес подставного супруга. – Некоторые супруги друг друга годами не видят.
Казначей ответил неожиданно прямо:
– Вы предлагаете мне стать фиктивным мужем вашей любовницы?
Посетитель рассвирепел. Мысль, что сидящее перед ним лохматое существо пусть и не прикоснётся к Инес, но получит на это законное право, заставила дона Стефано покраснеть, вскочить, стукнуть кулаком по столу и выкрикнуть:
– Если я решу выдать замуж свою любовницу, найду ей настоящего дворянина, а не дворняжку! – кабальеро развернулся на каблуках и выскочил из кабинета чиновника.
***
Сеньор Мендес кусал губы, его душил гнев. Волосы вновь пришли в беспорядок. Слова о своей матери, многие годы не покладая рук трудившейся в лавке, стараясь оплатить обучение и старшего сына, и законных детей, разбередили старую рану, напомнили насмешки, которым подвергли ребёнка соседи, узнав о его внебрачном рождении. В тот год семье пришлось переехать. Со временем, казалось, дело вовсе забылось, но о нём разведал сначала герцог, а теперь ещё и сеньор дель Соль. Его светлость хотя бы не насмехался и не оскорблял полезного ему человека.
Казначей, не представляя ещё, как сможет поквитаться со знатным и богатым сеньором, решил получше о нём разузнать. Важнее всего – об источнике его богатства, но и слова о любовнице показались небезынтересны. Главное сеньора очень сильно задело предположение, что он хочет выдать замуж свою содержанку.
Вывод из горячности дона Стефано был очевиден: в жизни кабальеро появилась сильно увлёкшая его женщина, и это не сеньорита Лусия Альмейда. Кто она? Без сомнения – дворянка, причём единственный ребёнок в семье, имеющий право перевести мужа и детей в благородное сословие. Сеньор дель Соль последнее время стал часто ездить в провинцию, говорил о Тагоне и интересовался делами Хетафе. Конечно, по этим сведениям найти нужную особу всё равно что иголку в стоге сена, но одну возможность казначей мог сразу проверить. Он вызвал своего подчинённого, которого отправлял в Хетафе с инспекцией, чтобы узнать – действительно ли дела в селении настолько плохи, как написал в прошении на имя короля идальго Алонсо Рамирес.
– Вы, любезный, мне распинались, что нельзя окончательно разорять бедствующее селение. Такое поведение непохоже на обычное для чиновников финансовых ведомств.
– Я сказал чистую правду! – воскликнул глуповатый, но добросовестный человек.
– А нет ли у этого идальго хорошенькой дочки?
Подчинённый покраснел, и сеньор Мендес понял – попал в точку. Продолжать допрос было неинтересно, однако выставить инспектора из собственного кабинета стоило казначею труда – тот вещал о почтенной семье сельского дворянина, о сущем ангеле – красавице-сеньорите, и «вы не подумайте чего-нибудь не того».
Оставшись один, казначей пробормотал себе под нос:
– Посмотрим ещё, дон Стефано, кто кого крепче ухватит.
***
Дон Стефано тем временем с трудом унял гнев. Он сам не ожидал, что воплощение мыслей о подставном муже для сеньориты Инес ввергнет его в неистовство. Чтобы привести себя в чувство, кабальеро решил размяться в зале для фехтования, хотя не блистал в этом искусстве. Завершив несколько схваток на рапирах, дон Стефано остался смотреть другие поединки и неожиданно разглядел смазливое лицо дона Хуана.
Юноша был рассеян, пропускал удары, потом, выслушав сердитую тираду соперника, сосредоточился. Фехтовал он неплохо, но явно последнее время проводил больше времени за развлечениями, чем в тренировочном зале. Пока дон Стефано размышлял, стоит ли подходить к бывшему приятелю, тот тоже заметил его и приблизился сам. Сеньор дель Соль смог оценить перемены – юноша стал гораздо серьёзнее, а на несостоявшегося соучастника в соблазнении доньи Марии де Медина смотрел недоверчиво и сердито. Дон Стефано в ответ принял самый любезный вид:
– Рад видеть вас, дон Хуан. Вы находите сегильских фехтовальщиков сильнее тагонских?
– Куда фехтовальщикам до интриганов, – сквозь зубы процедил молодой человек.
«Барашек строит из себя волчонка», – подумал про себя дон Стефано, не меняя приветливого выражения лица, а вслух негромко отметил:
– Надеюсь, вы не претендуете на исполнение моей части договора, вы свою ведь не выполнили.
– Я не участвую ни в каких договорах с вами!
– Господи, что за тон! Вы, кстати, какими судьбами в Сегилье? – нарочито безразлично спросил бывшего приятеля сеньор дель Соль.
Дон Хуан не ответил. Он надеялся предупредить донью Марию о гнусной торговле ею её любовником, но не представлял, как встретиться с герцогиней. В Тагоне юноша действовал бы через прислугу, но здесь боялся нарваться на верного герцогу человека. Сеньор дель Соль продолжал:
– Решили исправить в Сегилье неудачи в тагонских сердечных делах?
Юноша вспыхнул.
– Нельзя считать неудачей, когда молодая дворянка оказалась достойна своего звания.
– Вот оно что…
Дона Стефано встревожила горячность дона Хуана при защите доброго имени сеньориты Рамирес. Рассудив, что влюблённость в герцогиню, которая для молодого красавца больше плод воображения, чем реальная женщина, пройдёт так же быстро, как нахлынула на юного кабальеро, разбойник подумал – в сердце дона Хуана могут возникнуть, если ещё не возникли, серьёзные чувства к Инес. Отец юноши, глубоко озабоченный влиянием на сына дурной компании, наверное, будет не прочь, если это влияние уступит любви к достойной девице, а затем уважению к тестю. Усмехнувшись, дон Стефано продолжил гораздо задиристее:
– Считаете, дама, поразившая вас в Сегилье, своего звания недостойна?
Оскорбления своей богини молодой человек не стерпел, к тому же он помнил, какую опасность дон Стефано представляет для сеньориты Инес, а обещание защищать её как сестру стало для него не пустыми словами. Негромко, но внятно юноша произнёс:
– Мне легче назвать недостойного своего звания дворянина.
– Вот как? Если я правильно понял намёк, это серьёзное оскорбление.
– К вашим услугам!
Формальности поединка оказались соблюдены. Кабальеро вышли из зала для тренировок на небольшую площадку, отгороженную от площади, и взялись за шпаги. На стороне дона Стефана были его недюжинная сила и хладнокровие, но дон Хуан – юный и вёрткий, стал ему достойным соперником. Несколько схваток прошли без последствий – прежде всего, из-за выбранной доном Стефано тактики измотать противника. Юноша разгорячился, понадеявшись на удачу и ловкость, и стал наступать. Не оценив своих сил, на миг открылся – и стальной клинок пронзил его грудь. В последний момент отпрянув, дон Хуан получил не смертельную рану, но упал, истекая кровью. Серые глаза его были закрыты. Вокруг юноши уже хлопотал хирург, слуги готовили носилки и переговаривались: как жаль, такой молодой и красивый, какой удар для отца, если не выживет…
Поразмыслив, дон Стефано решил – оно и к лучшему, что мальчишка останется жить. Конечно, поединок был честным, никаких формальных обвинений не будет, но когда зрелый человек убивает юношу, тем более единственного у отца сына, на убийцу, если его имя станет известно, многие будут коситься.
Сеньор дель Соль, выразив сожаление, что ссора привела к серьёзному ранению его противника, спокойно дождался, пока стражник составит протокол, записав имя противника на отдельном листе.
По обычаю, если сомнений в честности поединка не возникало, в официальных бумагах имён не записывали, тем более схватка не закончилась смертельным исходом. Дон Хуан проведёт в постели не меньше месяца – этого достаточно, чтобы он не смог вмешаться в дела дона Стефано. Вполне удовлетворённый исходом, кабальеро направился в собственный дом, время появления в котором хозяйки пока не назначил.