Она едва не расхохоталась, удивленная наивностью чужака.
– Вот так просто? Пойди и забери? Откуда мне знать, что это не ловушка? Откуда тебе знать, что я способна на это?
Древний безразлично пожал плечами, потянув к себе чашку с остывшим чаем. Пить, впрочем, не стал, с брезгливостью уставился на бледно-желтую воду.
– О тебе ходит много слухов, знаешь? “Хочешь лучший товар – обратись к Майре”, так они говорят.
“Они?”
Кто же ее сдал с потрохами, выдав информацию, за которую можно было поплатиться головой? Недовольный клиент? Или напротив, восторженный покупатель, желающий поделиться проверенным продавцом воспоминаний с другими Древними?
Гость смотрел пристально, ожидая ответа, но пустой лести было недостаточно, чтобы соблазнить Майру на преступление. Воровать воспоминания у беззащитных смертных в метро или автобусах, это одно. Продавать их Древним, что обожают осколки человеческой памяти, как единственный способ ощутить хоть что-нибудь, кроме бесконечного холода вечной жизни и неизбывной тоски, – проступок чуть серьезнее, но тоже ничего смертельного.
Совсем другое – целенаправленно охотиться за ними. Это гораздо меньше похоже на невинную шалость.
– Нет, – произнесла Майра, откидываясь на спинку стула. – Исключено.
Древний заморгал недоверчиво, словно ослышался:
– Сказал же, дважды предлагать не буду. Или мне стоит найти кого-нибудь из твоих друзей, других пожирателей снов? Может быть они будут посговорчивее?
Она махнула рукой и улыбнулась, отпивая из своей кружки, но совершенно не чувствуя вкуса.
– Валяй. Сообщи, если кто-то поведется на твои сладкие речи.
Она знала – никто из пожирателей снов и близко к этому чудику не подойдет. Они редко доверяли кому-то за пределами очень узкого круга, а порой и вовсе предпочитали никаких дел с Древними и магами не иметь. Такова суровая реальность – если тебя без конца шпыняют, сложно кому-то довериться, а порой и очень опасно.
Улыбка погасла, когда Майра поняла, что совершила ошибку – недооценила Древнего. Эти пройдохи всегда имели в рукаве козырь-другой, и гость, наконец, решил выложить на стол свой.
Маленькая склянка из сапфирового стекла, что появилась из бездонного кармана Древнего, выглядела хрупкой. Майра с недоумением уставилась на нее, пока не догадалась, что сама склянка была только сосудом. То, что ей предлагали, было внутри.
На дне покоилась капля янтарного цвета, круглая и юркая, будто ртуть. Она помимо воли притягивала взгляд, умоляла взять пузырек в руки, чтобы рассмотреть поближе.
– Что это? – хмыкнула она, но без былой уверенности. – Яд?
Древний тут же захлебнулся хохотом, булькающим и хриплым. По спине побежали мурашки – жуть какая!
– О, нет, милая. Это амброзия. Слышала о ней?
Майра молча кивнула, не разжимая зубов. Об амброзии – настоящей, а не о медовом напитке, популярном среди Темных, – ходили легенды, ведь ее рецепт…
– Ее рецепт доступен только Древним, да и то – не всем, – вторил гость ее мыслям, глядя на склянку мечтательно и чуть жадно. – Люди многие тысячелетия мечтали заполучить амброзию, зная, что с ее помощью можно излечить любую хворь. Можно излечить даже смерть! Но для таких чудовищ, как ты, чья природа противоестественная и извращенная, она почти бесполезна. Почти.
Он впился в пожирательницу снов взглядом, ожидая ее следующего хода. Сама Майра ощутила, как под ней трескается тонкий лед – следовало хорошенько продумать каждое слово и действие. С Древними шутки были плохи, а принцип “бесплатный сыр только в мышеловке” еще никогда не подводил. Потому она лишь стиснула зубы, процедив в ответ:
– Мой голод – не болезнь.
– Но причиняет тебе боль, верно? – вкрадчивый шепот ввинчивался в уши бархатом и шелком, подтачивал гранитный валун ее уверенности кусок за куском. – Я предлагаю тебе выход – поработай на меня и амброзия твоя. Тут и делать-то нечего! Разве для тебя красть воспоминания и сны не так же естественно, как дышать?
Злость обожгла горло, встала в нем острой рыбьей костью. Но что толку злиться? Майра слишком быстро поняла, что Темные Жители делятся на две категории: первые считают ее монстром, хуже падальщиков-гулей или кофейных вампиров; вторые же и вовсе предпочитают игнорировать ее существование. Первые ей нравились даже больше, они не лицемерили.
– Что будет, если я откажусь? – медленно, по слогам произнесла Майра, утыкаясь взглядом в темное пальто гостя. Теперь, когда она смогла вглядеться пристальнее, стала видна его странная, дрожащая структура, и пуговицы в виде человеческих черепа костей, от которых по рукам бежали мурашки. Она сглотнула, отводя взгляд – как бы сейчас хотелось оказаться где-нибудь подальше.
Древний разулыбался, но вместо молочных детских зубов во рту обнаружились острые акульи клыки в три ряда. Невинный ребенок с пастью зверя – худший ночной кошмар для любого, кто видит сны, но Майра отлично знала, что смертным снится и не такое. Человеческий разум весьма искусен в изобретении ужасов.
– Ты вольна отказаться, я не стану заставлять. Но в таком случае кое-кому из Шабаша будет очень интересно узнать имя того, кто сбывает с рук человеческие воспоминания. Слухами земля полнится, слово здесь, полслова там, и вот уже Совет готовит обвинительный приговор.
Древний визгливо расхохотался, как будто сама мысль о наказании вызывала в нем буйный восторг.
– Они закрывают глаза на то, что ты – и тебе подобные, – он выплюнул это сквозь зубы, как ядовитого паука, – питаетесь чужими снами. Но воспоминания? Нет, этого уже не простят. Как думаешь, какая мера предназначена монстру, что обкрадывает смертных?
Он снова улыбнулся, предвкушающе и самодовольно, но пожирательница снов и без его намеков отлично знала ответ. Не заключение в темницу Шабаша, где она либо рехнется, либо сдохнет от голода. Нет, ее ждет высшая мера – казнь.
– Хорошо, – медленно, точно не доверяя самой себе, произнесла Майра. – Что нужно сделать?
Ощущение подвоха довлело над ней, как лезвие гильотины, но как ни пыталась, она не могла понять – что же не так? Где тот подводный камень, о который она обязательно споткнется?
Древний сверкнул глазами, откидываясь на спинку стула и широко улыбаясь.
– О, всего ничего, милая. Одно крохотное воспоминание, и это, – он прикоснулся пальцами к склянке, – твое.
Майра молчала, позволяя гостю упиваться собственной важностью. Она уже согласилась, к чему весь этот цирк? Не проще ли оторвать сразу, как пластырь – раз и готово?
Словно почувствовав ее недовольство, невидимой грозовой тучей нависшее над столом, Древний сменил облик на девицу с черной подводкой, которую Майра встретила в метро и заявил:
– А теперь поговорим о деталях.
На столе появилась карта – потертая и грязная, будто предыдущую сотню лет валялась где-то на сыром чердаке, служа подстилкой для бродячих кошек. Но и брошенного вскользь взгляда хватило, чтобы понять – карта не имела ничего общего с теми, что продавали туристам в книжных магазинах и ларьках свежей прессы. Здания, нанесенные пером и чернилами на ветхую бумагу, светились – лимонным, бирюзовым и охрой. Над некоторыми из них мерцали значки с таинственным значением – монета, ключ или кость.
Майра затаила дыхание, не веря своим глазам – перед ней, на столе с кофейными кругами, лежала бесценная Паучья Сеть. Вещь, пожалуй, легендарнее Александрийской Библиотеки, Атлантиды или амбрози, вся Темная Столица как на ладони!
Древний придирчиво оглядел ворох огней на карте и без сомнений ткнул туда, где переливался бронзой домик, нарисованный во всех деталях, от витражных окон до кривой дымоходной трубы. Над его крышей, степенно поворачиваясь, висела эмблема шестеренки. Майра нахмурилась – ей предстоит выкрасть какое-то воспоминание у обычного механика? И тут же мысленно дала себе затрещину – дома обычных людей для Паучьей Сети не существовали. Человечество, не обладающее магией или другой силой, Сеть считала за муравьев и значения им не придавала.
– Вот твоя цель. Дом номер четыре на Сливовой улице. Дом сам тебя впустит, препятствий чинить не станет.
Дом номер четыре заманчиво манил бронзовыми всполохами и обещанием близкого счастья, без голода и навязчивой потребности в человеческих снах. Задумавшись, она пропустила то, как гость выудил из бездонных карманов своего чудного пальто медальон и положил его рядом с картой.
– Что это? – спросила Майра, опасаясь прикасаться к темному серебру. Медальон выглядел тяжелым и старинным – осколок прошлого посреди ярких плакатов на стенах и смешных кружек в шкафчике с отломанной ручкой. Но от взгляда на плавные линии рун, выгравированных в металле, что-то внутри противилось самой идее взять его в руки.
Древний погладил медальон кончиками пальцев и усмехнулся – растянулись тонкие девичьи губы, мелькнули треугольные клыки.
– Подстраховка. Во избежание непредвиденных ситуаций. Что на счет твоего задания – его имя Орфей.
“Орфей” – это имя дышало стылым холодом и обещало ворох проблем. Майра зашипела, отталкиваясь от стола, замотала головой в непритворном ужасе:
– Старшая Школа?! Я не самоубийца!
– Успокойся, – недовольно процедил гость, хватая ее за запястье. В нежную кожу впились длинные ногти, оставляя алые лунки следов. Она моргнула – боль отрезвила не хуже нашатыря. Но ужас, клокочущий внутри нее, никуда не делся. Украсть воспоминания у мага Старшей Школы, способного испепелить ее щелчком пальцев?! Следовало быть чуточку умнее, сперва вызнать детали и лишь потом давать согласие, а теперь уже поздно. Древний не примет отказа и вцепится в нее как клещ.
– Прекрати паниковать, – услышала она все тот же скрипучий голос, от которого на душе скребли кошки, – он обязательно будет спать. Тебе ничего не угрожает – зайдешь, возьмешь что требуется, и ты свободна.
Майра задержала дыхание, пытаясь осознать масштаб бедствия, в которое по незнанию ввязалась. По-хорошему следовало извиниться, выйти из квартиры и дать деру, но долго ли можно прятаться по подвалам и чердакам? Темная Столица – тесный мирок, ее обязательно найдут и заставят выполнить работу. Или убьют, чтобы не молола языком почем зря.
– Не вздумай его дурманить, будет трудно добраться до памяти, – проворчала она, смиряясь. Древние не умеют лгать, и, если он говорит, что проблем не должно быть, значит, так оно и есть. Но тревога затаилась лишь ненадолго, чтобы встрепенуться при звуках хриплого самодовольного смеха.
– О, не переживай. Он уснет сам.
Сон второй.Дом номер четыре по Сливовой улице
Ночь для своей вылазки Майра выбрала самую темную. Долгожданное новолуние, небо с самого обеда затянуло пухлыми тучами, обещающими ливень после заката. Самое подходящее время для не самых законных дел.
Прежде чем покинуть ее дом, Древний напомнил равнодушно: “Я не ставлю сроков, но в твоих же интересах выполнить работу как можно скорее”.
И вот, неделю с лишним спустя, Майра кралась по неосвещенным коридорам дома номер четыре по Сливовой улице в поисках заветной двери. Если верить Паучьей Сети, спальня ее цели – Орфея – находилась на втором этаже особняка, за шелковым пологом цвета фуксии.
Все должно было быть просто как дважды два – зайти, взять и уйти тем же путем. Но Майра до самого последнего момента боялась, что ее обвели вокруг пальца: тряслась от вида собственной тени, чуть не упала в обморок, когда зеленый виноград (в ноябре!), обвивающий козырек, зашевелился при ее приближении к крыльцу. Но Древний не солгал – как только она выудила из кармана медальон, сторожевые лозы тут же успокоились, а дверь распахнулась сама, без скрипа и стука.
И теперь, бесшумно скользя по залитым тьмой комнатам, она удивлялась – как подобное сойдет ей с рук? Дом вибрировал силой – страшной, темной. Половицы шли волнами, пока она торопливо пересекала гостиную, ступени лестницы ускользали из-под ног, когда поднималась на второй этаж, а перила на ощупь были ледяными. Под пальцами хрустел иней.
Здесь жил маг Старшей Школы, могущественный даже во сне, и, если он поймает воришку на горячем, ей не сдобровать. Майра – монстр. Орфей может прикончить ее на месте, вырвать сердце из груди, и Шабаш даже не спросит у него пояснительной записки для открытия дела. Избирательная политика Шабаша по причинению вреда иногда доводила ее до белого каления.
Особняк из красного кирпича внутри оказался гораздо больше, чем снаружи. Слишком широкая лестница из мореного дуба уходила вверх, на несуществующие этажи, а гуляющее по комнатам эхо отзеркаливало каждый звук в ночной тишине.
Остановившись на площадке второго этажа, Майра оглянулась в нерешительности – куда идти? Коридор полукругом уходил в обе стороны от лестницы, темнота скрывала углы и картины на стенах. Где-то в глубине дома слышалось гулкое ворчание, призрачный лай и свист, но это легко было списать на оживленную ночную жизнь Столицы, недоступную глазу смертных. Если верить Древнему, хозяин дома номер четыре по Сливовой улице должен был мирно спать в своей постели, не подозревая о том, что в его владениях объявился незваный гость.
– Ну и где здесь спальня? – шепнула она себе под нос, сдувая волосы, которые упрямо лезли в глаза.
Медальон, крепко зажатый в руке, завибрировал и нагрелся. Она поднесла безделушку к лицу, разглядывая узоры в темном серебре – что бы это значило? И словно дождавшись ее внимания, медальон потянулся влево, игнорируя все законы физики. Ну что ж, подумала она, пряча артефакт в карман куртки, спасибо за подсказку.
Коридор разветвлялся, дробился нескончаемым количеством дверей и арок, и на какой-то момент она задумалась – не пытается ли дом ее обмануть? Закружить-завьюжить, чтобы она до скончания дней бродила по нему в поисках выхода? Но долго переживать не пришлось – спальня Орфея обнаружилась на следующем же перекрестке. Тяжелая ткань из лилового шелка трепетала на неосязаемом сквозняке, манила к себе, и Майра, стиснув зубы, отвела ее в сторону. Ну, была – не была.
Комната встретила ее полумраком и сладковатым душком жженых трав. Пожирательница снов помедлила у входа, привыкая к мягкому свету прикроватной лампы после тьмы коридора, а затем огляделась. В спальне Орфея не было ничего, кроме кровати и массивного стола, сплошь заваленного книгами в кожаных переплетах. Некоторые из корешков развалились от старости и страницы торчали наружу, как кривые клыки в оскалившейся пасти. Рядом с книгами теснились пустые склянки и пробирки. На столике у кровати негромко шелестела желтыми страницами книжонка, тощая и без обложки. Пришлось шикнуть на нее, чтобы та перестала шуметь.
Подумав, Майра осторожно взяла одну пробирку со стола – воспоминание придется в чем-то нести, раз уж от нервов позабыла принести сосуд с собой. И неслышной тенью скользнула к кровати.
Безликий мужчина, о котором она столько думала за эти дни, наконец обрел плоть и кровь. И мелькнула тоскливая мысль, что судьба – редкая сволочь.
Парень был тот самый, из кофейни. Запутавшись в простынях и обняв подушку обеими руками, Орфей мирно посапывал и не пошевелился даже когда она аккуратно пристроилась на краю кровати, наклоняясь к его лицу, чтобы рассмотреть получше. Вдруг показалось или тени сыграли злую шутку?
Но нет, надежда сдохла в тот миг, как она пересекла порог проклятого дома – это точно был он. Растрепанные темные волосы, татуировки, змеящиеся по рукам – руны и знаки Старшей Школы, значения которых Майра не знала и не хотела знать. Часы, выбитые чернилами на предплечье, оказались живыми – прыгала под кожей секундная стрелка. Минутная и часовая застыли на без четверти полночь.
Отходя ко сну, Орфей не снял серьги и цепочки, и они теперь мягко переливались на золотистой коже, отражая свет ночника.
“Надеюсь, там нет охранных амулетов” – подумала она мимоходом, позволяя себе долгую минуту полюбоваться его лицом. Черты тонкие и изящные, словно выточенные из мрамора, и сейчас, без усмешки или нахмуренных угрожающе бровей, он казался юным и трогательно уязвимым.
Майра вздохнула и погасила светильник. Пора начинать.
Самый короткий вход в память лежал тропой снов. Она недолго побродила среди грез о чужих прикосновениях и ласках, вдыхая аромат вишни и можжевельника. Тепло чужого тела просачивалось в нее по капле, создавая иллюзию, что это ее сон, что это она пахнет вишней, а не та, кого Орфей так желал во сне или наяву, но Майра быстро от него отмахнулась.
Времени не хватало катастрофически, и она с усилием подтолкнула себя дальше, к графитово-серебряным глубинам памяти чародея, отлично зная куда именно стоит заглянуть в первую очередь.
Орфей по неизвестным причинам прятал нужную вещь в самом дальнем и темном углу, где обычно хранят только позорные детские воспоминания и болезненные истории о первой любви или разбитом сердце. У каждого человека оно было – это место. Хорошие воспоминания никто не хранит так глубоко. Напротив, люди выставляют их “на полку”, чтобы при случае вернуться и ощутить фантомную тень былого счастья.
Там было что-то еще, целый сундук, битком набитый поблекшими образами, но времени, чтобы ковыряться в чужой памяти, не было. Майра поудобнее перехватила склянку, подцепляя ногтем то, за чем пришла, и вздрогнула, когда воспоминание серой льдинкой звякнуло о дно пузырька. Вот и все, можно уходить.
Майра сделала глубокий вдох, соскальзывая с кровати. И замерла, будто ужаленная молнией.
Не открывая глаз, Орфей промотал – чересчур осмысленно, будто и не спал вовсе:
– Надеюсь, что у тебя веская причина будить меня, Лука. Я страшно устал.
Паника ударила по затылку, путая мысли. Тот самый внутренний голос, много раз спасавший, пульсировал в висках: “Уходи! Уходи! Уходи!”
Она отступила назад, не разбирая дороги. В бедро врезался острый угол стола, зазвенели потревоженные колбы и пробирки. За спиной что-то тревожно звякнуло, и Майра, ожидающая что Орфей окончательно проснется в любую секунду, подпрыгнула на месте, взмахнув руками. Плохая была идея: острая боль впилась в ладонь и щедро разлилась от запястья до локтя. Закусив губу, она поднесла руку к глазам – в неглубокой ране торчали мельчайшие осколки разбившейся реторты. Кровь – жидкая и темная – мерцала на стекле.
– Лука? – от подушки оторвалась встрепанная темноволосая макушка. Орфей завозился в постели, сонно щурясь и пытаясь вырваться из крепкого плена простыней.
– Что случилось?
Майра рванула к двери. Со второго этажа скатилась кубарем, громко ойкая, когда ступеньки пересчитывали ее ребра, одно за другим, но боль от пореза и выбитого плеча не шла ни в какое сравнение с тем облегчением, которое пришло, как только она распахнула дверь и выскочила во влажную тьму столичной ночи. Оглядываясь по сторонам, словно в любой момент из темноты могла высунуться рука закона и схватить ее за запястье, она шмыгнула на соседнюю улочку, оставляя за спиной дом из красного кирпича с резными решетками на окнах.
В переулке, между киоском фаст-фуда и закрытой аптекой, она остановилась перевести дух. Ладонь онемела и отзывалась болью, когда Майра, стиснув зубы, вытаскивала осколки из раны, что затягивалась на глазах. Сначала остановилась кровь, потом и порез затянулся нежной белой кожей. К утру от него не останется и следа. Она брезгливо вытерла ладонь о джинсы и двинулась дальше, чутко прислушиваясь к звукам вокруг.
Но Столица продолжала жить своей жизнью, не отвлекаясь на чужие тревоги. Майра для нее была мелкой букашкой, слишком незначительной, чтобы принимать ее в расчет, и в столь поздний час на улицах встречалась только нежить. Какой-то вампир, прислонившись к кирпичной стене, поманил ее ближе, путая со смертной, но как только осознал свою ошибку, то немедленно скрылся в подворотне. Надо же, сколько их развелось. Популярность кровососов в поп-культуре за последние два десятка лет не единственная причина того, что популяция вампиров стала намного шире, но и ее со счетов сбрасывать не стоило. Майра проследила за тем, как он улепетывает, озираясь и высоко подкидывая колени, а затем двинулась дальше – к условному месту встречи.
Древний ждал ее на углу, под неоновым светом круглосуточного бистро с золотым треугольником на витрине – символом гостеприимства для Столичных жителей.
Узнать же его можно было по приснопамятному пальто с пуговицами-костями и недовольному лицу. Образу голливудской красотки с золотыми локонами очень не шло выражение старческого раздражения и уныло поджатые губы, обведенные алой помадой.
– Чего копаешься? – рыкнул Древний, как только она появилась в поле его зрения. И тут же требовательно протянул руку. – Давай сюда!
Ага, разбежался. Майра остановилась в нескольких шагах, недоверчиво разглядывая Древнего. Он явно нервничал – бесконтрольно перебирал пальцами воздух, оглядывался по сторонам, будто опасался, что вот-вот из-за угла вывернет сам Орфей или представители Шабаша, чтобы арестовать его за совершенное преступление. Строго говоря, пока ему не передали воспоминание, он был совершенно чист, так что же не давало бедняге покоя?
– Сначала оплата, – голос звучал хрипло от нервов и усталости. Ноги тряслись и подкашивались, а на теле Майра чуть позже обязательно обнаружит десяток-другой синяков, но самое страшное уже позади, можно было подумать о делах насущных.
Древний фыркнул возмущенно и запустил руку в бездонный карман. Там что-то глухо звякнуло и вдруг затрещало, как будто он носил при себе ручную молнию в банке для неясных целей. В следующий миг Древний, оказавшийся слишком близко, уже впихивал ей ворох мятых купюр, ссыпал в подставленные ладони золотые монеты с чьим-то горбоносым профилем на аверсе. Монеты выглядели потертыми, весили немало, и Майра едва удержалась от того, чтобы прикусить одну. Так, на всякий случай.
– Вот, вот, забирай! – бормотал Древний торопливо, точно боялся, что пожирательница в любой момент отменит сделку. – Отдай его! Сейчас же!
– Где амброзия? – пробормотала она, не сводя глаз с бледного лица Древнего, надеясь уловить любую эмоцию, которая дала бы знать – обманули ли ее? Последние несколько дней были наполнены мучительными сомнениями. Тревожась и не находя себе места, Майра не покидала квартиры, час за часом рассматривая план по проникновению в дом номер четыре по Сливовой улице. А голод, и без того сводящий с ума, озверел настолько, что к ней помимо воли приходили видения, в которых она беззастенчиво набивает живот украденными снами, сочными и манящими, как спелые персики.
– Ты про это? – в неоновом свете блеснула склянка, зажатая в тонких паучьих пальцах. Древний ухмыльнулся, зная, что Майра всем существом тянулась к лекарству, но не торопился отдавать. Подносил к глазам, разглядывая юркую каплю амброзии на дне, тряс, будто надеялся услышать малиновый звон. Это могло продолжаться до бесконечности, пожирательница снов уже усвоила, что Древние спать и есть не могут, если не подразнят нелепых, неуклюжих смертных. Но в игру “кто кого переупрямит” могли играть и двое.
Когда она вытащила из кармана свою склянку, с бледно-серым кристаллом, Древний затаил дыхание и напрягся, словно гитарная струна. Он не сводил глаз с тонкого стекла, точно надеялся разбить его взглядом, чтобы добраться до нужной ему вещи.
“Что же в этом воспоминании такого ценного?” – думала Майра, поглаживая прохладное стекло пальцем. “Стоит ли вообще его отдавать?”
– Отдай! – Древний жадно облизнулся, и пальцы его скрючились, напоминая когти хищной птицы. Майра и думать не хотела, что может случиться, если Древний окончательно потеряет самообладание.
– Амброзия в обмен на воспоминание, – заявила она, чтобы освежить в памяти нанимателя условия сделки. – И никак не иначе.
Древний фыркнул, как будто бы даже удивленно:
– Дерзишь. Не боишься, что я расплавлю тебя, как восковую свечу?
Она дернула плечом, незаметно оглядываясь. Да, на улице в столь поздний час народу было не густо, но убийства, особенно магические, всегда оставляют за собой смрадный след. Никто бы не решился запятнать себя чем-то подобным без веской причины.
– Так что? – Майра усмехнулась и подкинула на ладони пузырек с серой льдинкой. Та с мелодичным звоном ударилась о стекло, и Древний испуганно зашипел, как потревоженная змея, которую дернули за хвост.
– Хорошо, – процедил он, и верхняя его губа поползла вверх, демонстрируя незабываемую акулью пасть. – Будь по-твоему.
Обмен был произведен молниеносно. Древний рванулся вперед, сгребая воспоминание и швыряя в подставленные ладони Майры амброзию. А затем прижал склянку к лицу, дыша на стекло, словно не мог наглядеться.
Пока Древний ворковал над долгожданной склянкой, пожирательница снов сорвала крышку со своего лекарства, запрокидывая голову. Янтарная капля скользнула по горлу в желудок, и жидкое пламя согрело изнутри. Медовый привкус амброзии горчил на языке, и Майра прислушалась – сразу ли утихнет голод? Сколько нужно будет ждать?
– Вот и все, – самодовольно ухмыльнулся Древний, пряча в карман и пузырек, и медальон, который Майра вернула ему без напоминания. В его руках артефакт радостно вспыхнул и погас, и облегчение накрыло ее с головой вновь. Она украдкой вытерла руки о джинсы, радуясь, что избавилась от этой штуки. Медальон действовал ей на нервы и фонил ледяным дыханием скорой смерти. Словно таскаешь за пазухой урну с собственным прахом и никак не можешь сбыть ее с рук.
– Счастливо оставаться, – пробормотала Майра, намереваясь уйти, но ей не позволили. Пальцы с черными ногтями впились в ее запястье, оставляя отвратительные синяки. Затрещали тонкие косточки, когда хватка стала сильнее, а Древний сиял, как начищенный медный таз. Что-то в его улыбке – зловещей и торжествующей – показалось ей странным. Чему он так радуется?
– Удачи, – прошептал Древний с непонятным намеком, а затем сбежал так быстро, как будто за ним гналась стая мстительных духов, грозившихся растерзать, если тот хоть на секунду замешкается. Вместе с ним сгинула и зубодробительная тревога.
Дело было сделано. Майра торопливо распихала банкноты и монеты по карманам и, ссутулившись, двинулась в сторону ближайшей стоянки такси.Теперь оставалось только ждать, когда голод под действием амброзии растворится и перестанет пожирать изнутри круглосуточно и без выходных. Но самые большие надежды она возлагала на то, что со странным Древним, готовым платить за воспоминание в три раза больше положенной таксы, судьба ее более не столкнет. Но сильно рассчитывать на это было глупо – у Столицы всегда были свои планы.
Но уже дома Майра с удивлением выяснила, что Древний заплатил даже не в три, а в пять раз больше, чем она брала на черном рынке за первоклассные воспоминания. Разложенный на одеяле ворох купюр и золотые кругляшки монет дразнили, обещали исполнить любые ее желания и капризы, оставалось только протянуть руку. И что теперь делать с этим богатством?
Вариантов была масса. Золото можно обменять на кристаллы для защиты дома, например. Древний побывал в ее квартире и мог вернуться в любой момент, если не предпринять меры. На сдачу, как постоянному клиенту, докинут пару флаконов эйфорических зелий – подспорье для любой, даже самой скучной вечеринки.
Деньги, полученные незаконным путем, жгли руки и умоляли поскорее от себя избавиться. Майра же чувствовала себя грязной, словно с головой искупалась в мутной черной луже и не приняла душ. Отмахиваясь от желания в десятый раз умыться, она чахла над своими сокровищами, то вздыхая, то заламывая руки.
– Если бы я знала, что буду так мучиться, ни за что бы не согласилась, – проворчала она вполголоса, обращаясь к одну из цветастых плакатов, но тот к ее моральным терзанием остался равнодушным.
Первое, что она сделала, перебравшись в свое убежище, так это развесила целую кучу постеров, да выставила на книжных полках батарею фигурок и комиксов в твердых переплетах. Со стороны ее жилище выглядело комнатой подростка, незрелого и кидающегося на все блестящее, но в том и был смысл. Атмосфера вечного праздника разительно отличалась от Логова, которое использовалось только для того, чтобы скоротать время, и которое никому не приходило в голову его украшать, а также от родного дома, воспоминания о котором можно было охарактеризовать двумя словами “серость” и “пыль”.
И да, Майра порой разговаривала с плакатами, как раньше привыкла беседовать с Баем или Саей. Ей никто не отвечал, но и чувство одиночества, одураченное фантомным присутствием кого-то еще, притуплялось.
Золото мягко светилось под люстрой с одной перегоревшей лампочкой, и пришло понимание, что следует сделать. Если она поторопится, то успеет перехватить их прежде, чем они покинут Логово для поиска пропитания этим вечером.
Деньги – это хорошо, думала Майра, петляя между домов в поисках алой буквы “М”. Теперь можно не волноваться о том, что ее воспоминания с наступлением холодов теряют в цене: стоило температуре опуститься, Древние искали другие способы развлечь себя. Бывшие боги отправлялись в теплые края или днями напролет пялились в телевизор. Узнав об этом, она никак не могла взять в толк – чем же так привлекает Древних смертный кинематограф? Пока не поняла, что фильмы и сериалы – те же воспоминания, за которые, впрочем, не обязательно платить.
Ну, а кто бы не радовался лишним деньгам? Однако, было бы еще лучше, если бы амброзия, на которую она возлагала столько надежд, работала как следует. Майра слегка наивно полагала – с подачи Древнего и его туманных обещаний, – что голод уймется сразу, но этого не произошло. Казалось, что он стал только сильнее, давил изнутри, вызывая тошноту. Сдавшись, она перехватила парочку снов в подземке и один – на автобусной остановке, у прикорнувшего юноши со смешными вихрами на затылке. Мнимой сытости хватило, чтобы убедить себя – всему, в том числе божественным нектарам, нужно время.
На тротуаре рядом с рестораном показались знакомые фигуры, и Майра ускорила шаг. Лео был уже здесь, так же как и Сая, цепляющаяся за его руку. Эти двое практически никогда не расставались – ни в Логове, ни на охоте за снами. Пожирательница снов щеголяла экстравагантным лаймовым пальто, и Майра инстинктивно притормозила, не уверенная, стоит ли подходить ближе. Инстинкты вопили бежать, куда глаза глядят.
От тряпки здорово фонило остаточной магией. Но даже выдохшаяся и просроченная, та могла принести немало неприятностей.
– Красиво, – лаконично отметила она, когда Сая покрутилась на обледеневшем асфальте, чтобы продемонстрировать обновку. – Где взяла?
Сая с лукавой улыбкой дернула плечиком:
– Где бы ни взяла, там уже пусто.
И больше ни слова, только глаза загадочно блестели под неоновым светом витрины.
– Где остальные?
– На месте, – Бай выскользнул из нутра ярко-желтого такси, хмурясь и всем видом показывая, что и вовсе не собирался приходить. Глубоко засунув руки в карманы, он оглядывал улицу сонными глазами, украдкой зевая. – Где Аврора?