Гера не признавал никакой другой обуви, кроме полностью закрытых ботинок из кожи молодого дерматина. Даже в сногсшибательную жару. Да что там говорить, – даже на пляж. Олеся на протяжении многих лет, – поначалу робко, а потом уже настойчиво, – пыталась объяснить ему, что в этом мире существует много куда более удобных вещей, таких, как футболки, джинсы, летняя обувь и даже плавки для купания. Но одни только намеки на то, что он мог бы приобрести себе пару-тройку подобных, – и, по крайней мере, гораздо более подходящих по сезону вещей, – вызывали у Геры очередной приступ истерики. От пошлых слов Олеси он, в буквальном смысле слова, падал в обморок и вопил, что никогда не позволит себе опуститься до этого. Вся эта неподобающая одежда предназначалась исключительно для быдла, а он, Гера, человек интеллигентный, – и этим все сказано!..
Ха-ха…
Но апогеем всего этого безумия, наверное, стал их с Олесей спор о женских гигиенических прокладках. Даже как-то смешно и нелепо, наверное, мужчине спорить на эту тему с женщиной… Особый юмор ситуации заключался в том, что до знакомства с Олесей ее милый и не подозревал о подобных благах цивилизации и был просто в шоке, узнав однажды о том, для чего на самом деле предназначены так часто мелькающие на экране телевизора в рекламе эти предметы гигиены. А узнав, очень заинтересовался, – даже слишком, можно сказать, – и быстро разобрался, что к чему. И, – очевидно, как истинно продвинутый опытный пользователь данного продукта, – он, разумеется, приобрел свое четкое и безоговорочное мнение о том, изделиями какой именно конкретной марки Олесе следует пользоваться. Стоит ли упоминать о том, что всю необходимую и столь безумно полезную для него информацию он почерпнул исключительно из все той же телевизионной рекламы?..
Невозможно отрицать, что для человека, еще некоторое время назад и не ведавшего о таких диковинках, Гера очень быстро вошел во вкус. При этом ему почему-то безумно понравилось самому покупать Олесе данные средства гигиены, – разумеется, исключительно с целью обеспечить ее всем самым удобным и качественным… И то, что он предпочитал гордо нести данный продукт в руке, не убирая в сумку, и с восторгом ловил на себе удивленные взгляды других людей, очевидно, изумленных его небывалой смелостью и раскованностью, – это, наверное, не извращение, а просто так, странности и особенности мышления… Он желал, чтобы все окружающие знали, какой он продвинутый, современный, смелый, и как он заботится о своей девушке.
Но его странная девушка не была способна в полной мере оценить его трогательную заботу. И она упорно, – вот ведь ненормальная-то!.. – твердила своему возлюбленному о том, что этот чересчур широко разрекламированный бренд на самом деле превосходит продукцию всех остальных марок только лишь в цене, и упорно отказывалась покупать его самостоятельно. Вот Гере и пришлось, в конце концов, полностью взять это на себя, – ведь он же лучше знал, что ей нужно!.. Тогда как сама Олеся упорно – и тайком от него – выбирала то, что ей действительно было удобно, – благо, тогда уже, слава богу, было, из чего выбирать… Георг топал ногами и громко ругался, отнюдь не смешно брызжа слюной, – такая вот у него была отвратительная, если честно, особенность… Он обвинял Олесю в том, что она, такая нехорошая и неблагодарная, не способна оценить по достоинству его любовь и заботу, и очень злился на нее из-за ее глупости, из-за того, что она, являясь настолько недалекой, к сожалению, просто не способна понять, что на самом деле является для нее наиболее удобным и подходящим. Но он все равно не сдастся и будет еще более настойчив, – из большой любви, разумеется. И он все равно осчастливит ее, – пусть даже и против ее воли…
Ведь он же, черт побери, лучше знал, что для Олеси будет удобнее!..
Как-то однажды Олеся вместе с Георгом пришли на базар. Это было самое начало двухтысячных; торговых центров тогда еще, разумеется, в природе не существовало, и все необходимое, – от продуктов до одежды, мебели и машин, – приобреталось на рынке. По крайней мере, в их провинциальном городе. И получилось так, что Олеся буквально на секунду отвлеклась от своего мужа, выбирая краску для волос. За это короткое время он успел прочитать весьма познавательную лекцию о женских прокладках случайной женщине, по злой воле судьбы выбравшей именно этот момент, чтобы потянуться за данными средствами гигиены. Она, разумеется, пыталась выбрать что-то на свой вкус, но рядом с ней так вовремя оказался великий специалист по прокладкам по имени Георг, и он, естественно, не смог удержаться от того, чтобы не объяснить ей, что она просто обязана взять товар именно этой конкретной марки, поскольку пользоваться им будет гораздо удобнее и комфортнее, – уж он-то точно это знает!..
Несчастная, – немолодая уже, кстати, – женщина буквально выползла из палатки в полуобморочном состоянии, разумеется, так ничего и не купив. Ее шок можно без труда понять и объяснить, – в те почти уже былинные времена в глухой провинции о таких вещах даже женщины не всегда решались говорить между собой, а с ней на данную тему попытался побеседовать молодой мужчина!.. Ошарашенная продавщица так же смотрела на Олесю с неописуемым ужасом в глазах, тоже не в силах сказать хоть что-то членораздельное… А Олеся… А сама Олеся, несмотря на то, что была, в общем-то, девушкой довольно современной, – или, по крайней мере, считала себя таковой, поскольку выяснилось, что угнаться за продвинутым Гекулей ей не удалось, – невольно подумала в том момент, что для нее было бы весьма неплохо реально провалиться тогда под землю. Вот прямо не сходя с этого места…
В тот день она до конца осознала, что означает выражение “испанский стыд”…
А вот ее дорогой супруг так и не понял, что вообще такого особенного он сделал. Ведь он всего-навсего случайно увидел, что бедная женщина собирается совершить ошибку, и пытался помочь ей сделать правильный выбор.
Даже странно, что эта дамочка отреагировала на это так неадекватно. Он ведь добра ей хотел. Он же лучше знает, какие средства наиболее удобные для женщин…
Когда, некоторое время спустя, Олеся снова пополнила стройные ряды свободных женщин, она, в буквальном смысле слова, вздохнула от невыразимого никакими словами облегчения. И тут же пришла к выводу, что вот это – и есть счастье…
Потому что это действительно просто счастье: иметь возможность спокойно жить так, как ты считаешь нужным. Навсегда оставив позади странных людей, которые лучше тебя знают, что тебе необходимо.
А ГОВОРЯТ, КРОВЬ – НЕ ВОДИЦА…
Несколько лет назад Олеся, к огромному удивлению для самой себя, узнала одну очень интересную вещь. Оказывается, ее отец, который всю жизнь безумно любил своего сына и терпеть не мог дочь, при этом искренне полагает, – и уже довольно давно, похоже, – что на самом деле сын-то ему, увы, и не родной. Разумеется, это было полным бредом. Но вот только это странное предположение отца опирается, как ему кажется, на вполне даже научную теорию, а не просто является плодом глупой ревности и разыгравшейся фантазии.
Дело в том, что у обоих Олесиных родителей, согласно неоднократно проводимым анализам крови, резус-фактор положительный. У самой Олеси, кстати, тоже. А вот у ее братца он был отрицательным. Причем, это было известно, можно сказать, с момента зачатия. При постановке на учет по беременности мама сдавала кровь, прекрасно зная, что у нее первая группа, резус положительный. И вдруг ей приклеивают на карточку красную наклейку и объявляют, что она в группе риска из-за отрицательного резус-фактора.
Поскольку с первой беременностью мама тоже наблюдалась в этой же поликлинике, то она сразу же настояла на том, чтобы врачи подняли все документы и взяли кровь на анализ еще раз. Что и было сделано. И, да,– повторный, какой-то уже более углубленный анализ показал, что резус-фактор у нее действительно положительный. А когда у родившегося ребенка определили отрицательный резус-фактор, то предположили, что это именно его кровь так повлияла на первоначальный анализ, и он выдал неправильный результат.
Так что, все это было известно с самого начала. И мама никогда даже и не пыталась скрывать это, что было бы, например, вполне естественно, если бы у нее действительно рыльце было в пушку. Но она не видела оснований для этого.
На самом деле удивительный резус-фактор Олесиного братца вовсе не был чем-то загадочным, необъяснимым или подозрительным. Если почитать медицинскую литературу на эту тему, то сразу же становится понятно, что подобное явление хоть и не слишком распространенное, – но и не редкое, в то же время. И даже тогда, во времена дремучего средневековья, – коим являлись восьмидесятые годы прошлого столетия в небольшом провинциальном городке, – исследования на эту тему уже существовали. Отрицательный резус-фактор может передаваться через поколения и, рано или поздно, вот так вот всплыть у потомков резус-положительных людей.
И в их семье это, кстати, действительно было, похоже, наследственное. Точно так же у Олесиной тети, – маминой младшей сестры, – при резус-положительных родителях, тем не менее, свой резус-фактор отрицательный. Но там, слава богу, никаких сомнений в отцовстве никогда не возникало. То ли Элин отец был не настолько любопытным, просвещенным и подкованным в медицине, то ли внешнего сходства ему было вполне достаточно. Но все восприняли этот факт, как нечто совершенно естественное, и успешно позабыли об этом.
В Олесиной семье тоже, вроде бы, никаких поводов для сомнений, – до поры, до времени, как оказалось, – никогда прежде не возникало. Младший братец всегда был светом в окошке для обоих родителей. И про тот же резус-фактор знала даже сама Олеся. А кроме того, она в подробностях была ознакомлена с самой историей зачатия обоих детей своей мамы в самых жутких интимных подробностях. Не спрашивайте, зачем, – даже для самой Олеси всегда было необъяснимой загадкой, зачем мама рассказывала ей такие вещи, о которых все-таки, наверное, не должен был знать никто посторонний, – а уж, тем более, они были совершенно не предназначены для ушей ребенка. Но факт остается фактом, – Олеся знала все, и поэтому ей на сто процентов было известно, что тогда ее мама отцу не изменяла. Тогда она его еще любила и планировала жить с ним долго и счастливо.
Это во-первых. А во-вторых, – Олесин братец был похож на своего отца настолько сильно, что это аж пугало до жути. И речь тут даже не только о чисто внешнем сходстве, – тут он взял от обоих родителей примерно поровну, – но все равно ошибиться было просто невозможно. Но и внутренне Олесин братец был просто клоном своего папаши. У них были совершенно одинаковые взгляды на жизнь, интересы, повадки, привычки. Они с ним понимали друг друга без слов и реально были единым целым.
До поры, до времени.
Тут уж, скорее, в родстве с Олеськой ее родители, – причем, оба, – могли бы усомниться, потому что она всегда была в их семье неким чужеродным элементом: ни на кого из них не похожая ни внешне, ни внутренне.
Отец всегда любил в их семье только брата. Саму Олеську он вообще, по большому счету, не признавал, не видел в упор и не считал за человека. К маме у него отношение было ничуть не лучше; они общались только матом и посредством регулярных почти нечленораздельных воплей. Но сына он любил. Сын действительно значил для него все.
С тех пор прошло уже очень много лет. Олеся с братом уже давно выросли и сами стали родителями. При этом Олеська, несмотря ни на что, так и осталась нелюбимым ребенком, до которого никому нет дела, – но, наверное, из-за этого теперь переживать было уже попросту поздно. Хотя, как сказать… Ей до сих пор было обидно за собственного сына, потому что равнодушие, – если не сказать больше, – ее родителей распространилось и на него тоже. Например, тот же дедушка относится к нему совершенно параллельно, как и к дочери всю ее жизнь. Он по-прежнему признает только своего сына и его семью.
Он до сих пор много помогает им, – в том числе, и материально, – хотя его сынишке уже пятый десяток пошел, и у него самого, возможно, скоро уже внуки появятся. По крайней мере, их старший сын дает все основания на это надеяться. Олесин отец практически вырастил и вынянчил всех троих детей ее братца, – да и до сих пор постоянно сидит с младшей, пока родители на работе. Тогда как о существовании четвертого внука, – того, который от дочери, – он может не вспоминать годами. Ну, что ж, насильно мил не будешь!.. – вырос и без его помощи, не пропал… Правда, о том, что данный человек является его родным дедушкой, Олесин сын, как выяснилось уже позже, узнал только лет в пять-шесть. А до этого даже и не понимал, кем ему приходится этот мужчина.
Этот факт в свое время удивил даже саму Олесю, когда Саша признался ей. Она-то сама никогда не скрывала от него имеющихся родственных связей и не пыталась как-то отрицательно настроить ребенка по отношению к своим родителям. Просто отец – и дедушка – возникал в их жизни далеко не каждый год; Олеся с детства никогда не называла его “папой”, – только по имени-отчеству, – вот бедный ребенок и запутался в свое время, не понимая, кем ему приходится случайно объявляющийся раз в пятилетку не шибко добрый и приятный дяденька…
И вот на фоне всего этого Олеська однажды узнала, что ее отец, оказывается, – по крайней мере, уже очень много лет, – пребывает в абсолютной уверенности, что любимый сын ему, якобы, не родной. Причем, по его собственным словам, он, в свое время, даже на консультацию к какому-то главному гематологу области ездил, и тот стопроцентно заверил его, что у двух резус-положительных людей ну ни при каких условиях и обстоятельствах не может родиться ребенок с отрицательным резусом. Очень странное утверждение со стороны образованного медика, – если таковое вообще имело место, в чем Олеся, признаться, весьма сомневалась, – но сам ее отец, похоже, свято в это уверовал. И, исходя из всего этого, согласно его собственным убеждениям, – он вырастил чужого ребенка, как своего, любил его больше, чем родного, и теперь всю жизнь тащит на себе и его самого, и его детей, которые, оказывается, даже и не родные ему по крови внуки…
Но упорно тащит. И любит. И не сдается. И, похоже, даже и не помышляет о том, чтобы бросить весь этот груз и хоть на старости лет начать жить в свое удовольствие. Если уж говорить начистоту, то честь и хвала ему за это!.. Правильно, очевидно, всегда говорилось в народе, что не тот отец, кто родил, а тот, кто вырастил…
На самом деле, разумеется, Олеся думала об этом просто в насмешку. Смех сквозь слезы, как говорится… Потому что, несмотря на все заверения отца, она-то сама ни на миг не усомнилась в том, что ее братец – совершенно законный наследник их незабвенного папули. Просто можно же иногда посмеяться, хоть и поводов особых для этого нет…
Над самой собой, скорее всего… Потому что во всей этой ситуации есть еще один весьма занимательный момент.
Женился Олесин братик в свое время очень рано и по залету. Ну, ничего, бывает и не такое, – дело-то житейское… Родился сын, – расчудесный, удачный, – словом, такой, как надо, – в отличие от некоторых… И стали они жить-поживать да добра наживать…
С дедушкой им повезло просто сказочно. Признаться честно, Олесин отец тогда просто поразил всех до глубины души, – и саму Олесю, и ее мать, и прочих окружающих. Они вообще прежде не подозревали в нем способности к каким-либо чувствам, – а тем более, таким глубоким и пылким, которые пробудил в нем этот чудесный младенец. Но новоявленный дедушка полюбил его всей душой и всем сердцем с самого первого взгляда, – так, как не любил, наверное, даже своего драгоценного сынишку в детстве.
Ну, что ж, опять же, правду, видать, говорят, что внучат любят больше детей… И у Олеси перед глазами было живое доказательство этого.
В данном случае гораздо интереснее другое. Во всей этой истории был еще один весьма примечательный момент.
Олеся, в принципе, не могла сказать ничего плохого про семью брата, – да она практически ничего толком о них и не знала. Но в самом начале их совместной семейной жизни, когда Артем у них только родился, они еще довольно тесно общались. На самом деле, семья была, как семья; ребенок, как ребенок… Все, как у всех, – не лучше и не хуже… Но Олесю реально всегда бесил во всем этом один момент. А именно, – то, как Анна, жена брата, очень навязчиво, назойливо, изо всех сил пыталась подчеркнуть внешнее сходство ребенка с мужем.
Все ее многочисленные родственники, – очевидно, по ее настойчивым просьбам, – с периодичностью три раза за пять секунд, экзальтированно, прижав руку к сердцу, дружно восклицали: “Ну, надо же, как Артем похож на Сашу!.. Ну, прямо копия!.. Совершенно одно лицо!..”
Все их знакомые, – и знакомые знакомых, и соседи, и подруги, и чуть ли вообще не посторонние люди, проходящие мимо, – увидев случайно вместе отца и сына, в буквальном смысле слова, перебивая друг друга, начинали верещать те же самые фразы в их различных интерпретациях. И вот тут-то, слушая все это, Олеся каждый раз буквально застывала от недоумения.
Ее незабвенный братец, – светлокожий блондин с копной вьющихся волос, – был счастливым обладателем чисто славянской внешности. И уж, простите за откровенность, – но необычайно смуглый от рождения мальчик с жесткими черными волосами и раскосыми нерусскими темными глазами ну просто никак не мог быть его копией, под каким углом на него ни посмотри!.. Причем, сама по себе Олеся, в принципе, наверное, даже и не обратила бы внимание на такую вот внешность малыша и не придала бы этому никакого значения. Возможно, он просто был похож на саму Анну в детстве, – она тоже была темненькой и смуглой. Но вот это непрестанное навязывание мифа о необычайной схожести отца и сына действительно заставляло задуматься и немного поразмышлять на эту тему.
Ну, ведь не сумасшедшие же все эти люди, чтобы искренне утверждать, что Артем необычайно похож на Сашу!.. У них же есть глаза, в конце концов, и видят они перед собой ту же самую картинку, что и Олеся!.. Тогда зачем они так упорно повторяют весь этот бред?.. И не раз и не два, – а изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, прямо как заведенные!.. Причем, совершенно посторонние люди, не знакомые с их семейством, – которое, очевидно, не имело возможности их предупредить, – этого потрясающего сходства почему-то тоже не видели. Наоборот, на прогулках у Ани постоянно спрашивали, на кого похож малыш, поскольку на родителей он реально похож не был.
Надо было видеть, как бесилась Анна, когда кто-нибудь задавал ей этот вопрос!.. И тут же истерически, взахлеб, принималась верещать, что все и всегда с первого же взгляда замечают, что Артем – просто точная копия своего отца, прямо одно лицо, и не увидеть этого невозможно, – и так далее, в том же духе…
На лицах этих людей Олеся всегда видела то же самое недоумение, которое испытывала и сама…
Если бы сама Анна так усердно не пыталась убедить всех окружающих в этой, признаться, не слишком правдоподобной версии, то никто, возможно, не придал бы значения этому вопросу. По крайней мере, Олеська уж точно прожила бы совершенно спокойно всю жизнь, даже и не задумываясь об этом. Но слишком уж энергично гордая и счастливая мамаша пыталась навязать всем такую странную точку зрения, чтобы это не насторожило и не привлекло внимание чуть более пристальное, чем следовало бы. Олесина мама так вообще прямо говорила своей дочери, что мальчик похож на нерусского, поскольку он был слишком чернявым и с явным монголоидным разрезом глаз. Правда, мама тут же поспешно добавляла, что ее все это совершенно не касается и не волнует. Мол, ей вообще безразлично, на кого похож ребенок, и, даже если он на самом деле и не является родным сыном Олесиного братца, то какая ей разница, если он принял его и воспитывает, как своего…
Ну, в данном случае Олесина матушка слегка лукавила. Ей вовсе даже не было все это безразлично. Но она и к стопроцентно-то родному внуку, – Олесиному сыну, – никаких особо теплых чувств не испытывала, – так что же говорить про мальчика, которого она изначально не считала родным?.. Кроме полнейшего равнодушия и безразличия к этому ребенку Олеся у нее в глазах ровным счетом ничего не видела. Зато прекрасно знала, как ее мама бесится на самом деле из-за того, что родственники Анны под ее чутким руководством изо всех сил пытаются ввести ее в заблуждение, активно навязывая ей, судя по всему, чужого ребенка… По крайней мере, сама мама была практически уверена в этом…
Уж лучше бы Анькины родственники во главе с ней самой тактично помалкивали и не поднимали при каждом удобном и неудобном случае этот вопрос. Так они только привлекали лишнее ненужное внимание к этому факту…
Кстати, когда позже у Олесиного братца появились еще двое деток, это уже не вызвало такого ажиотажа и стольких обсуждений. Потому что вот там-то ни у кого не могло возникнуть ни малейший подозрений или сомнений в отцовстве. Второй сын Олесиного брата действительно получился его точной копией, – такой же светленький, кудрявый, – и даже выражение лица такое же вечно хнычущее и капризное. А младшая девочка получилась настолько похожа на Анну, что теперь, при взгляде на нее, для всех становится еще более очевидно, что старший ребенок, Артем, действительно ни капли не похож ни на кого из родителей.
Сейчас все детки уже выросли. Дедушка не обделил своим вниманием никого из них, и до сих пор с удовольствием продолжает с ними возиться. Вот только сильнее всех он по-прежнему любит старшего. Он у него всегда был вне всякой конкуренции. Самый лучший, самый умный, самый красивый… Самый-самый во всем мире…
Олесе давно уже не обидно и даже не больно наблюдать за тем, как их отец буквально боготворит Артема. А ведь, если немного задуматься, – получается, что он считает его не родным внуком. Ведь сын-то, Олесин братец, ему, якобы, не родной, и он искренне верит в это. К тому же, – ну, как ни крути, – но существует весьма большая вероятность того, что и брату-то Артем не родной сын…
Но для дедушки, души не чаявшем в этом внуке, подобные мелочи не имеют, похоже, ни малейшего значения.
Если при этом следовать простейшей логике и законам наследования, то, вообще-то, получается, что именно Олеся – единственная законная дочь своего отца. Но, тем не менее, он по-прежнему не испытывает к ней ни малейших хоть сколько-нибудь теплых чувств, – не говоря уж об отеческих. Так же он совершенно равнодушен к своему единственному, как получается, родному внуку, который по совместительству является Олесиным сыном.
Зато тех деток, – якобы, не родных, – добрый дедушка обожает; ради них готов горы свернуть и в лепешку расшибиться… Вот такая странная получается ситуация на деле…
И кто только придумал, что кровь – не водица?..
Не всегда. Далеко не всегда…