Там стояла собака. Настоящая собака какой-то дворовой породы, только изрядно отощалая. Она покачивалась на задних лапах, наполовину утопших в снегу, а передние были трогательно сложены на груди. На шее красовался кожаный ошейник, красный, с пожелтевшими металлическими бляхами. Уши настороженно приподняты, из пасти свешивался язык, казавшийся в отражённом от снега лунном свете почти белым.
– Что такое собака? – спросил Зверёк.
– Это… такой зверь, – сэр Призрак взял карандаш и скупыми движениями набросал для Зверька собаку прямо на скатерти. – Но странность в том, что ходить он предпочитает на четырёх лапах и никогда не забирается далеко от людей. И уж точно никогда-никогда не будет стучать в дверь дверным молоточком.
При виде сэра Призрака собака растерянно махнула ушами. Язык заполз в пасть, словно слизень под корягу, и животное бросилась наутёк, как ему и полагается, на четырёх лапах, через несколько секунд растворившись в подлеске.
– Мне кажется, она растерялась не меньше меня, – заключил мужчина.
– Очень странно, – признал Зверёк. – И больше ничего не случилось?
Он забрался на подлокотник кресла-качалки и свесил хвост. Кресло вздыхало, будто живое существо, кренясь на одну сторону.
– Мои мальчики с трудом дождались утра и отправились на поиски. Они хотели идти ещё ночью, но, несмотря на то, что они прозрачные и причинить им вред невозможно, я их никуда не отпускаю в такую темень. – Призрак бросил взгляд на улицу и прибавил: – Они, конечно, никого не нашли.
Зверёк попытался представить себе диковинного зверя, но получалось что-то невразумительное с глупо висящим языком, с большими влажными глазами, с собирающейся на ляжках в складки шкурой. Конечно, такой нелепости не может существовать на свете!
– Мы пробовали пойти по следам, – Сэр Призрак положил на блюдце кусочек шарлотки для Зверька и налил молока. – Сейчас их затоптали белки и всякие сухопутные вороны, но утром они были. Начинались от крыльца и кончались буквально через два десятка шагов. Как будто эта собака так усердно махала хвостом, что поднялась в воздух и улетела.
Пока гость лакомился шарлоткой, Призрак задумчиво смотрел в окно, и заоконье отвечало ему столь же задумчивым взглядом. Набежали облака, даже, кажется, местами грозовые тучи, потому что стало совсем темно. «Может, будет большой-большой снег, – подумал Зверёк, слушая, как дом скрипит всеми своими старыми костями и сочленениями. – Заметёт все эти странности, замажет белой краской птичьи следы и заполонит метелью память о болоте в некоторых беспокойных головах».
А потом дверь содрогнулась от удара. С полки для обуви посыпались катышки пыли, будто мышата, спасающиеся бегством с тонущего корабля, в прихожей задрожало зеркало, на столе запрыгала посуда. Призрак вскочил, сел на стул и снова вскочил.
– Кто это там так стучит? Мои знают, что дверь никогда не запирается. Кроме того, Томми, например, любит пообезъянничать и проходит прямо сквозь неё…
Он до того растерялся, что спрятал в нагрудный карман деревянную лопатку, которой накладывал шарлотку. Подкрался к двери и посмотрел в замочную скважину. Тени туч на снегу внезапно закачались, как будто это не тучи вовсе, а кто-то повесил над домом гигантские качели.
– Теперь я понимаю, что ты чувствуешь, удирая из-под копыт какого-нибудь глупого лося, – сказал сэр Призрак Зверьку. Глубоко вздохнув, он распахнул дверь. Там на корточках сидел великан. Он был, по крайней мере, в пять раз больше Призрака. Гость раскачивался на пятках, положив ладони на колени.
– Простите, – сказал он, с интересом и некоторым смущением уставившись Призрака.
Великан был не один: рядом нервно топталась великанша. Зверьку были видны только её ноги. Обутые в высокие, отороченные мехом сапоги, они вытоптали перед домом солидную лужайку: там, где были заросли акации, теперь не осталось ничего. Кроме того, забор, на который опирался вьюнок, изрядно покосился.
Великанша наклонилась и протянула к Призраку руки. Тот побледнел и начал мерцать, будто мираж в струях затяжного дождя. Пальцы, каждый из которых в обхвате был как молодая осинка, а цветом напоминал ножку ядовитого гриба, схватили его за борта жилетки. У женщины это получилось на удивление аккуратно, хотя стоило бы удивиться, что вообще получилось. Сэр Призрак запросто поглощал бутерброды с морошкой, но это единственное исключение: сквозь его тело преспокойно проходил даже ветер.
Если не принимать во внимание размер, мужчина и женщина выглядели вполне обычно, но почему-то до того поразили Зверька, что он юркнул под вязаный чехольчик, которым накрывают чайник.
– Где наша дочь? – спросила женщина. Она качала головой, грозя стукнуться о козырёк крыши.
– Какая дочь? – сэр Призрак, болтаясь в пальцах великанши, как гроздь винорада, умудрился сунуть руки в карманы. Он оглянулся на Зверька, но увидел только, как ворвавшийся в помещение сквозняк играет бахромой скатерти. – Клянусь, здесь только я, да два моих сына, да всякие лесные зверята.
– Дорогая, опусти этого господина на место, – великан коснулся локтя женщины. Он уже успел рассмотреть дом. Его огромный нос плавал туда и сюда, со свистом втягивая воздух. Было удивительно, что сэр Призрак не уплыл в ноздри, словно клочок тумана.
Раздвинув лапами стежки чехольчика, Зверёк получил возможность хорошенько изучить гостей. Женщина была полноватой и походила на румяную булочку, за тем лишь исключением, что обладала манерами маленькой девочки. Из-под бровей, таких острых, что ими, казалось, можно было косить траву, смотрели зелёные глаза. Тело съедал неброский вязаный свитер, словно большой пыльный мешок, ниже – юбка до колен и сапоги. Плечи укутывал шарф из овечьей шерсти, но, в общем, она была одета совсем не по погоде. Мужчина казался очень солидным, с бакенбардами, в пиджаке и наручными часами, в пенсне, которым, наверное, можно было бы застеклить чердачное окошко. Подбородок его напоминал созревший абрикос. Губы, щёки и брови, кажется, выпекали в одной пекарне с булочкой-женой. К груди он прижимал чёрный цилиндр, который казался младшим братом призрачьего дома, особенно чуточку позже, когда этот цилиндр все-таки устроился рядом с крыльцом.
– Я вам верю, – вздохнула женщина. Она крупно дышала, обшаривая глазами кухню, где занял наблюдательный пост Зверёк. – Прошу прощения. Наверное, мы ошиблись адресом. Ваша дверь очень похожа на ставню на нашем окне. У нас, знаете ли, круглые окошки. Да, точь-в-точь похожа. Но, конечно, это не может быть нашим домом. Вокруг столько снега! И эти кусты земляники… у нас в саду никогда не росла земляника.
– Это не моя дверь, – признался сэр Призрак, задумчиво глядя на заросли дикой сливы, которые гостья обозвала земляникой. – Мы с сыновьями нашли её накануне… буквально позавчера.
Он вновь оглянулся на Зверька, но Зверёк не показал из своего укрытия и носа.
– Может, вы заглянете в гости и расскажете, что у вас стряслось? У меня тут ни разу за всю зиму не бывали люди.
Со щёк женщины не сходила мертвенная бледность.
– Прошу прощения, но нам нужно бежать. У меня там дочь, одна-одинёшенька! Как же мы могли так заблудиться?
– Дорогая, – повторил мужчина и огромными ладонями, бороздки на которых какие-нибудь мелкие жители леса могли посчитать за овраги и каньоны, взял запястье жены. – Я полагаю, не нужно так поспешно отказываться от предложения этого господина. Посидеть и подумать никогда не бывает лишним.
– Ты только и делаешь, что сидишь, пьёшь кофе с коньяком, куришь и думаешь неизвестно о чём, когда лучше бы взять ноги в руки и пошевеливаться.
– Да, дорогая, – покорно сказал мужчина, – но иногда раскинуть мозгами не мешает. Особенно, когда беготня оказывается бесполезной.
Видя, как два великана примеряются, как бы войти в дом, сэр Призрак замахал руками:
– Стойте, стойте!.. У меня довольно-таки узкие дверные проёмы. Вам не слишком холодно? Может, я пододвину сюда стол и постелю на крыльце какой-нибудь ковёр, чтобы вы могли присесть? Коньяка у меня нет, но, возможно, его возместит горячий-прегорячий шоколад. Его ужас как любят мои дети, и это на самом деле самый горячий шоколад на десятки километров вокруг.
Он вернулся в дом, схватился за голову, взял под правую подмышку спинку кресла-качалки, приподнял кресло, потом поставил его на место, согнал с ковра задремавший там мячик, наполовину сдувшийся и мягкий, как подгнившее яблоко, скатал ковёр, засунул его под левую подмышку и вернулся за креслом. Попытался облокотиться о шифоньер, от волнения провалился сквозь него и растерял всё, что было у него под мышками.
Через несколько минут беготни туда-сюда, стол был накрыт. Подперев круглую дверь поленом, чтобы не закрывалась, сэр Призрак сновал с посудой и столовыми приборами. На плите уже закипал кофейник.
Зверёк (который пропутешествовал вместе со столом через половину кухни и всю прихожую под свинцовое небо) решился вылезти из укрытия. По скатерти он спустился на кресло-качалку и устроился там под правым подлокотником.
– Ой! У вас мыши! – воскликнула великанша.
– Это лесной зверёк, – сказал сэр Призрак. – Он живёт в моей печной трубе. Мы очень хорошие друзья. Ну вот, кажется, всё готово.
На столе волшебным образом появился тазик-сахарница и чашки, роль которых исполняли вазы для цветов (как раз для великанов). Все-все сладости, которые нашлись в доме, расположились в огромной тарелке, в которой обычно умещалась цельная селёдка, и ещё оставалось место под кружочки лука.
Мужчины уселись друг напротив друга, а женщина примостилась слева от мужа, сложив руки ему на колени и беспокойно глядя в сонный заснеженный лес. Она и представить не могла, что это настоящая чащоба, и думала, что лужайку у дома гостеприимного хозяина давно пора постричь.
Сэр Призрак разлил по вазам кофе, пододвинул поближе к гостям кувшин горячего шоколада и откинулся на спинку кресла-качалки. Оно накренилось назад так, что стала видна налипшая на полозьях грязь и увядшие листья ветхой осени, какой-нибудь из тех, которая случилась, когда Зверька ещё не было на свете.
– Меня зовут Инга, – представилась женщина. – А это Патрик. Дело в том, что мы заблудились. Представляете, какова была наша радость, когда мы увидели знакомую ставню!
– Где был ваш дом? – спросил сэр Призрак. Он достал из нагрудного кармана лопаточку для шарлотки и окинул взглядом внушительные плечи Инги и её мужа. – Я подозреваю, что где-то очень далеко. Может, вы из Швеции? Или из Литвы? Помню, как-то раз на вокзале в Вильнюсе я видел великана, который выступал со странствующей труппой…
Патрик извлёк из серебряного портсигара сигару (толщиной с хорошее бревно!) и ткнул её кончиком в небо.
– Вон там.
– На каком-нибудь холме? – переспросил сэр Призрак. – Тогда дверь… ээ, ваша ставня могла с него скатиться, и…
– Нет-нет, – поправил Патрик. – Прямо там, среди облаков.
– Я давно говорила, чтобы он проверил пее-тли-и, – внезапно разрыдалась Инга. – Очень уж скрипят. Конечно, рано или поздно ставня должна была отвалиться! Я надеюсь, в полёте она не сшибла одного из тех прекрасных перелётных лебедей, чью миграцию так приятно наблюдать сверху?..
Сэр Призрак переводил взгляд с одного гостя на другого. Потом посмотрел на лопаточку, будто та была полноценным участником разговора.
– Вы не замёрзли? – спросил он. – Мне кажется, вы выбрали слишком уж лёгкую одежду для прогулок по зимнему лесу.
Женщина замахала руками.
– Терпеть не могу меха! Там у нас изо дня в день осень, поэтому такая одежда мне привычнее.
– Да где же? – спросил Призрак. – Я никак не могу взять в толк!
– Вы назвали бы это место – «на Луне», – сказала женщина, подняв на него глаза, такие круглые, что стала похожа на лягушку. – Только нет никакой Луны. Это светится наше окошко.
Она обхватила голову руками:
– Господи, как же там моя маленькая?
А Зверёк захотел, чтобы Кся сейчас оказалась здесь. «Так страшно, когда родители подолгу не видят свою дочь», – подумал он, и даже – будьте уверены! – прослезился бы от этой мысли, если бы умел.
Но Кся никогда не позволила бы себе заставить грустить Зверька. Она тут же появилась под вязаным колпачком для чайника. С носков крошечных сапог рассыпалась снежная крупа.
– Представляешь, мы с двумя какими-то близняшками-неспяшками играли в летнюю ночь, – затараторила Кся. Её волосы были заплетены в бесчисленные косы и обёрнуты вокруг головы, так что голова казалась несоразмерно большой, а колпачок (в котором целиком умещался Зверёк!) неожиданно пришёлся как раз впору – как шапочка. – Слушали, как скрипит снег, и представляли каждый своё: я – как жужжат в траве пчёлы, а они – как шумят кроны деда-клёна и четырёх его братьев… У нас получилось настоящее лето! Потом ты меня позвал, и… а что, я и правда очень долго отсутствовала? Ничего удивительного, ведь я летала в лето – и обратно!
Зверёк ответил:
– Ты – недолго. Мы только вчера ужинали вместе! Но есть кое-кто, кто не видел маму и папу уже очень давно. Вот, кстати, эти мама и папа.
Кся встала на ноги, а колпачок остался у неё на голове. Инга тут же забыла про слёзы и прикрыла ладонью рот:
– У вас в чайнике кто-то живёт! Какой странный, однако, дом.
– Ну а вы живёте в Луне, – парировал сэр Призрак, рассеянно наблюдая за Ксёй. – У кого из нас дом страннее? Хочешь тростникового сахара, дорогая?
Кся упёрла в бока кулачки.
– Сначала нужно решить проблемные проблемы. Кто-то страдает!
Она оглядела гостей, ткнула пальчиком в женщину и сказала:
– Те же самые глаза. Это ваша малявка смотрит по ночам в окошко и льёт слёзы, которые затем выпадают снегом. Зачем вы вообще оставили её одну? Разве можно оставлять таких малюток?