Глава 7.
Вот это денек! Я никак не ожидал такого развития событий! Неужели все действительно может так перевернуться всего за один день! Вчера еще был офисным планктоном с маленькой квартиркой и женой-монстром! А сегодня – директор филиала компании, соучредитель, с несколькими квартирами, дачей, и прекрасной беременной женой. О чем еще можно мечтать? Я даже и не знаю…
Фух, тяжело. Я только что зашел домой. Дома тихо – никого. За весь оранжевого мира, я как-то от него устал, да и глаз уже порядком побаливает. Я снимаю монокль и кладу его на тумбочку рядом с входом.
Дома темно. Иногда так приятно побыть в этой темноте.
Я прохожу на кухню, открываю холодильник, достаю оттуда пару бутербродов с колбасой и сыром, которые не доел с утра. Сажусь за стол и медленно, всухомятку, жую свой утренний завтрак, который стал вечерним ужином. Все, как и раньше.
Интересно, когда Машка приедет? Теперь-то ей точно не к чему будет придраться. Работа – есть, квартира – есть, аж две, деньги – есть. Чего еще можно желать? Хотя, мне кажется, она придумает. Она всегда придумывает. Может ей подарок какой-нибудь купить? Платьице, или украшение какое. Может тоже монокль? Будем вместе такие ходить…. Думаю, она не оценит. А вот кольцо – идея хорошая. Сейчас и пойду, куплю! Только надо посмотреть какой у нее там размер.
Я встаю из-за кухонного стола с бутербродом в руке, и иду по темному коридору к нашей спальне. Включаю там свет и открываю шкаф. Где же у нее лежат драгоценности? Обычно были где-то здесь… и здесь нет… и здесь… Куда же она их запрятала!
Я окидываю взглядом все полки… что-то странное… А где все вещи? Нас обокрали! В голове словно, что-то простреливает! И кидаюсь в гостиную – телевизор на месте, диван тоже, все как всегда. Бегу на кухню, включаю там свет – холодильник есть, я ж из него бутер достал, который все еще не съел, маленький телик тоже стоит. Включаю его. Даже работает. Все нормально.
Тогда где все вещи?
Я выхожу в коридор и бросаю взгляд на свой монокль, на тумбочке. Рядом с ним лежит белый листок бумаги. Я подхожу и с опаской беру его в руки. Это письмо, написанное Машкиным почерком:
«Мой дорогой, Мой милый, Федор,
Я помню, как мы с тобой познакомились: стоял февраль, с неба огромными хлопьями валил снег. Я помню, как ты вышел из университета, весь помятый и усталый, после лекции Николая Самойловича, нашего декана, у него действительно были ужасно скучные лекции. Я стояла с друзьями у входа и курила. Наши глаза пересеклись, и тогда я поняла, что хочу быть с тобой. Что у нас все будет хорошо. Главное – быть вместе.
Но время прошло, Федя, а хорошо не стало. Мы уже несколько лет живем вместе и просто мучаем друг друга, доживая каждый день и надеясь, что завтра все исправиться по мановению палочки. Но так не будет, это сказки.
Последние события помогли мне решить… и понять чего я на самом деле хочу от этой жизни.
Я уже несколько раз хотела тебе все это сказать, но все никак не набиралась смелости. И вот, наконец, набралась, правда только написать.
Я тебя не люблю! НЕ ЛЮБЛЮ! Уже очень давно я это поняла. Слишком давно.
Я и в правду беременна, но ребенок этот не от тебя. Он от твоего коллеги Димы. Он уже давно хотел, чтобы мы рассказали тебе все. Но я как-то не решалась.
Надеюсь, ты сможешь когда-нибудь меня простить. А если нет – я пойму.
Я забрала все свой вещи. Квартира твоя, я на нее не претендую.
P.S. Я прошу тебя беги из города. У Димы есть место, где он сможет тебя спрятать. Дело уже сфабриковано, у тебя нет шанса отвертеться, все против тебя. Все знали, что та бабка уже в маразме, но никто и подумать не мог, что она так подставит именно тебя. Беги, Федя, беги! И никогда не возвращайся!»
Что? Что все это значит? Не любит? Она не любит?
Я чувствую, как мои ноги подкашиваются. Я падаю. Я пытаюсь облокотиться на тумбочку, но падаю вместе с ней. Вниз. В тартар. Конец.
И ребенок не мой. Все не мое! Да как она могла! Все ведь только начало налаживаться! Работа! Квартира! А она просто ушла! Тупая шлюха! Стерва! Дрянь! Я найду ее и убью! И этого ублюдка, который притворялся моим другом! Ебанные ублюдки! Сукина дочь!
Я им отомщу! Всем отомщу! Мне только надо собраться! Все сделать!
Так стоп! А что значит бежать? Куда бежать? Зачем бежать? Бабка же оставила мне квартиру! Она, что дура? Какое дело! Я богат! Богат!
Мне никто не нужен! НИКТО! НИКТО!
В дверь раздается тяжелый стук.
– Откройте, полиция.
– Идите нахрен! – кричу я им в ответ.
– Откройте! Немедленно! У нас постановление! Федор Максимович, вы обвиняетесь в убийстве пенсионерки Клавдии Михайловны Геровой с целью хищения денежных средств и недвижимого имущества, а так же махинации с документами! Открывайте или мы ломаем дверь!
– Идите нахрен! Это все не правда! Она сама переписала мне квартиру! Я не виноват! Проваливайте от сюда!
За дверью послушался шум тяжелых шагов. Несколько человек готовились к штурму.
– Так, ломайте. – раздался чуть слышный приказ.
В дверь последовал тяжелый удар.
– Что происходит? Я ничего не понимаю. Что происходит?
– Глаза Иуды все видят… – раздался чей-то голос. – Они все видят…
Точно! Мой монокль! Он все исправит! Удача! Удача с ним! Но где же он?
Я встаю на карачки и руками начинаю судорожно елозить по полу, в поисках моего монокля.
БДЫЩ! Последовал второй удар. Дверь немного накренилась, но осталась стоять.
– Еще чуть-чуть, мужики, поднажми!
Я ищу! Ищу! Ищу! Ищу! Ищ… я нашел оправу… он же лежал на тумбе, а она упала вместе со мной… он должен быть где-то тут… Ай! Я порезался! Нет! Нет! Нет! Только не это! Нет! Он не мог разбиться! Нет!
– Глаза Иуды… видят…тебя…
– ОНО РАЗБИЛОСЬ! ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ!
– Они видит все…
А! Кажется, я понимаю. Я все понимаю. Понимаю…. Я собираю осколки по полу, каждую крупинку, каждую пылинку. Они все видят… все…
БДЫЩ! Раздается третий удар и дверь слетает с петель!
Глаза Иуды видят все и всех!
Эпилог.
Машина едет по набережной канала. В машине сидят двое, мужчина и женщина. Женщина беременна.
Лица обоих выражают апатию и усталость.
Машина останавливается у небольшого пятиэтажного здания цвета желтого кирпича.
Мужчина выходит из машины и подходит к пассажирскому месту. Он открывает дверь и помогает женщине выйти.
Они входят в здание, поднимаются по старой, страшной лестнице. И оказываются в фойе. Они проходят чуть дальше, к стойке где, по идее, должна висеть надпись «Справочная», но ее там нет.
– Извините, – обращается женщина, – мы посетители. К вам недавно поступил больной из Боткина. Мы его родственники.
– Минутку. – женщина в справочной встает и уходит куда-то за старые советские шкафы.
Несколько минут проходит в полной тишине. Лишь изредка пара переглядывается друг с другом.
– Она, что там провалилась. – раздраженно выпаливает женщина.
– Подожди, дорогая, думаю она скоро вернется. – заботливо отвечает мужчина.
– Извините, – раздается голос из-за спины. Пара оборачивается и видит перед собой пожилого врача в больничном халате. – Вы случайно, не к…
– Мы к Феде… Федору. – исправляется женщина.
– Да, да. Я так и понял. – его глаза сверкнули. – Пройдемте, пожалуйста, за мной. – они пошли по коридору вперед, по лестнице и на третий этаж. – Понимаете, Федор, не обычный пациент. Его недавно доставили из Боткинской больницы. Швы еще толком не зажили, и поэтому, чтобы он их не сорвал, мы держим его в отдельной палате, частично обездвиженным.
– Понимаем, доктор. А что с ним случилось? Вы можете нам объяснить? – обеспокоенно спросила женщина.
– Конечно, смогу. Вы, кстати говоря, кем ему приходитесь?
– Я его жена. – стыдливо ответила женщина. – Бывшая жена.
– М, понятно. А другие родственники у него есть? – поинтересовался врач.
– Его отец умер, когда ему было лет шесть-семь, а мать скончалась несколько лет назад. А других, я, к сожалению, не знаю.
– Жаль, – ответил доктор, – получается вы его ближайший и единственный родственник.
– Если можно так сказать… – поправила доктора женщина. – Так что с ним все же случилось? Вы можете сказать?
– Могу даже показать, мы как раз подходим к его палате. Понимаете Федор не обычный пациент. Когда его только привезли, мы наблюдали у него резкие перепады настроения, небольшие галлюцинации и некоторые «интересные идеи». Это могло быть вызвано некой травмой головного мозга или, скажем, инсульта, вызванного продолжительным стрессом. Но «таких» у него не оказалось. Затем его состояние начало ухудшаться.
Мужчина обреченно покачал головой.
– А что с обвинениями? Его же признали виновным. Его посадят? – встревоженно спросила женщина.
– Думаю, что нет. По крайней мере, пока. Возвращаясь к тому, что же все-таки произошло. На фоне общего стресса, паническая атака, вызванная недавними событиями, вылилась в раскол его сознания.
– Это шизофрения?
– Пока мы диагностировали только паранойю. Но острую и очень опасную, как для него, так и для окружающих. Понимаете, он вырезал себе глаза. Сам себя ослепил. Полностью. Навсегда. К тому же, он практически не говорит, а только повторяет одну и ту же фразу. Мы как раз у его палаты. Пустить я вас туда не могу, для вашей же безопасности. Но посмотреть вы на него можете из-за стекла. Хотите?
Пара неуверенно кивнула.
– Ну тогда смотрите. – доктор отодвинул створку, а сам отошел в сторону. – К сожалению, наша беседа с ним не удалась…
– Глаза Иуды видят тебя… они видит все…
Я встаю, я все прекрасно вижу, я вижу вас, вижу вас всех. Вы считаете, что вы в безопасности? Нет! Оно видит и вас!