–После ее смерти… – он посмотрел в безоблачное ночное небо. – Карен тоже все помнит, хоть и ничего не говорит. Ей было всего четыре с половиной года, когда это произошло. Поразительно, да? – он грустно хмыкнул. – Никогда не забуду эти маленькие ручки, которые схватили меня за плечи и направили мои полупьяные после бессонных суток, полных крепкого алкоголя, красные глаза в абсолютно серьезные глазки маленького ребенка, – слеза прокатилась по щеке отца. – Знаешь, тогда мне было стыдно.

В следующий момент Руперт презрительно хмыкнул, взял сигару изо рта Кима и жадно затянулся. Боль прожгла горло и легкие, но Руперт не закашлялся. Ким лишь смотрел на всю это картину.

–Тогда мне было действительно стыдно! – почти закричал Стоун, выкашливая остатки дыма. – Пьяный отец, у которого дочь психически взрослее его! Поразительно… – он вскочил с кресла и взглянул в глаза Киму, – Знаешь, что она сказала после?! – в порыве лютой ярости и ненависти к себе он кричал Киму в лицо. Тот сидел с испугом в глазах. – Она сказала, что мы должны жить за Салли, за маму! Ведь она так сказала, когда говорила дочери последние слова, – уже шепотом добавил он.

Руперт обессиленно плюхнулся в кресло.

Ким безмолвно сидел с возвращенной сигарой и потихоньку затягивался. Как же безумно трудно быть отцом, думал он.

Глава 4

-Отцом быть тяжело, – тихо прошептал Ким.

–Что ты сказал? – спросил Руперт, уже более-менее пришедший в себя.

–Да, так, – неуверенно ответил Ким. Раз настало время историй… – Хочешь, я расскажу все-таки как попал в больницу?

Руперт с прищуром посмотрел на него.

–Только не надо меня жалеть. Это еще больше меня выводит из себя, – ответил раздражительно отец семейства.

–Ладно, ладно, – тут же успокоил его Ким. – Не хочешь – не буду.

–Нет уж! – возразил Стоун. – Рассказывай. Все-таки я поделился с тобой своими личными воспоминаниями, так что теперь твоя очередь.

***

Мне было двадцать пять лет. Я только окончил университет и был свободен. Я мог идти хоть на все четыре стороны. Родителей к тому времени уже не было (проклятая автокатастрофа), поэтому из родных у меня не было никого. Кроме одного человека.

Его звали Артур Вальтер. Отличный, я тебе скажу, человек. Мы знакомы были с ним с детства, и он был мне как родня. Когда мои родители скончались, его приютили меня под своей крышей до тех пор, пока я сам не съехал, за что я им очень благодарен. Как и благодарен за такого прекрасного человека, как Артур. В этом вот городе я провел всю свою жизнь, не поверишь. Никогда не переезжал, никогда не выезжал за границу! Но я отошел от темы.

Артур – человек просто потрясающий: светлые глаза, как и взгляд на мир, трудоголик, есть чувство юмора, отличная память и добрая душа. Мы с ним поступили в один и тот же институт, когда выпустились из одной школы, где проучились вместе с первого класса. Мне было приятно и спокойно оттого, что есть человек, на которого я смогу положиться в любое время, как на брата.

Поступили мы на журналистский факультет. Оба просто безумно мечтали стать журналистами, потому что тогда можно было бы ездить по миру и рассказывать остальным о новостях по всей планете. Было в этой цели что-то романтичное и сказочное.

Когда мне стукнуло двадцать пять лет, мы с Артуром поссорились. Причем поссорились из-за какой-то чепухи: вроде он ревновал свою девушку ко мне. Богом клянусь, между той особой и мной не было абсолютно ничего.

На собственный день рождения я никого не пригласил, не стал устраивать каких-либо сборов, потому что друзей у меня не было, кроме Артура. В этот раз мне было просто тошно от того, что он считает меня предателем.

Я сел за руль своего автомобиля и поехал в бар. А как же еще справить день рождения одинокому человеку? Напиться!

Как сейчас помню то заведение… Ирландский паб. Зеленые стены, гладкая барная стойка, сделанная из дерева черного оттенка, бутылки самого различного алкоголя и пара-тройка людей, смотрящих матч по телевизору. Я присел на стул.

–Чего налить? – спросил тут же подбежавший бармен. Он был молод, лет двадцать, не больше. Острые скулы придавали парню хоть какое-то ощущение совершеннолетнего возраста.

–Что посоветуешь? – спросил неопытный я. Тем более было интересно мнение профессионала, потому что сам я в такие заведения заходил не часто.

–Могу посоветовать отличное пиво! Только завезли из Чехии, – ответил он с широкой улыбкой.

–Не, спасибо, – махнул рукой я. – Покрепче что-нибудь найдется?

–А то! – снова улыбнувшись, сказал он. – Виски?

–А вот это совсем другое дело, – согласился я. – Самого дорогого плесни-ка, – я решил немного растранжириться в тот вечер. Как-никак, мой день Рождения.

Бармен обрадовался, ощутив высокую оплату, и пошел за бутылкой. На широком экране кто-то кому-то забил гол. Собравшаяся кучка фанатов хором застонала. Видимо, не их сегодня день. Бармен вернулся через минуту, держа в руках старинную закрытую бутылку шотландского виски.

–Заведение ирландское, а виски шотландское? – с усмешкой задал я вопрос скорее себя, чем бармену. – Ну, что ж, давай.

Налив на треть стакана, юноша кинул внутрь пару кубиков льда и протянул мне.

Честно говоря, я в жизни до этого не пробовал виски. Я был непьющим, хоть и уже давно перевалил за совершеннолетний возраст. Не понимал, чего хорошего в алкоголе, ведь от него только печень сажается, и на утро голова раскалывается.

Но это виски заставило меня переосмыслить мое отношение к алкогольным напиткам.

С первым глотком меня сразу переполнили миллионы ощущений: приятное жжение на языке, терпкий вкус, тепло, распространяющееся по всему телу до кончиков пальцев и т.д. Но это не главное.

Этот глоток заставил меня почувствовать то, что я никогда не чувствовал – облегчение. И это было прекрасно. Умиротворение наполняло меня снова и снова, будто волнами накатывало на берег моего сознания. Я понял, наконец, что мне нужно от жизни! Не поверишь, но именно этот глоток сделал так, что я переосмыслил все, что я сделаю в будущем! Мне показалось, что на меня снизошло озарение с небес!

Каждый момент своей жизни я хотел прожить по-другому. Ведь не бывает одних и тех же моментов. Всегда, с каждой секундой следующая меняется, и мир вокруг тоже становится другим. Я решил максимально менять эти мгновения. Так я начал свои похождения за приключениями.

Моя цель теперь заключалась в том, чтобы ощутить все эмоции. Абсолютно каждую эмоцию я должен был прочувствовать на полную катушку. Радость, печаль, страх, ненависть – все эти эмоции я должен был переосмыслить, заметить, как я их проживаю. Именно это и дало бы мне смысл жизни. И даже не важно, отрицательная или положительная ли она: главное, чтобы она была!

Залпом допив оставшийся виски, я кинул деньги бармену и мигом выбежал на улицу. Стояла пасмурная погода. Знаешь, такая погода, когда никто никуда не ходит, все остаются дома под теплыми шерстяными одеялами, смотрят какие-нибудь мыльные оперы и ни о чем не думают, кроме проблем, которые принесет завтрашний день. Я не мог так жить. Я должен был жить по-другому, по-особенному.

За руль садиться я не хотел, хоть и был уже предельно трезв. Не хотел наткнуться на полицию, а то еще проблем не оберешься после них. Поэтому я направился к дому Артура пешком.

Дождь лил, как из ведра. Капли проскальзывали за шиворот, щекотя спину и стекая вниз, рубашка прилипала к телу, а мокрые волосы (тогда у меня была шикарная шевелюра, скажу я тебе) постоянно лезли в глаза. Но мне было все равно.

Когда я дошел, уже стемнело. В домах горели огни электрических ламп, в окнах были видны готовящие у плит ужин женщины, смотрящие телевизор мужчины и играющие с игрушками дети. Я даже фыркнул от презренной мне теперь обыденности.

Артур жил на первом этаже в многоквартирном доме, поэтому я тихонько постучал в окно его однокомнатной квартиры, заметив друга, читающего вечернюю газету. Он оторвался от нее и с удивлением уставился в окно через половинки стекол своих очков. Глаза Артура расширились, когда он увидел своего друга. Парень тут же вскочил и выбежал из квартиры.

–Что ты тут делаешь? – спросил он, раскрывая схваченный по пути зонтик над головой. – Я же сказал тебе, что видеть не хочу тебя!

Я лишь ухмыльнулся.

–Как же ты мелочен, – сказал я. – Посмотри на себя: из-за каких-то необоснованных подозрений в измене ты сейчас без единственного друга и без девушки, которую ты любишь. Ты настолько глуп, что веришь сплетням, а не близким. Как же ты живешь так? Это ведь даже нелогично!

–Ты пришел, чтобы рассказать, как я глуп?! – взревел в ярости Артур. – Тогда убирайся прочь и в следующий раз я, клянусь богом, набью тебе морду!

Такой реакции я и ожидал от своего вспыльчивого друга.

–Чего тянуть? – проорал я, перекрикивая раскаты грома. – бей сейчас!

Мой друг широко раскрыл глаза.

–Не заставляй меня этого делать! – сказал он, отступая назад. – Я же сказал, в следующий раз! Сейчас я тебя милосердно прощаю.

–Нет, не утруждайся, – издевательски подметил я. – Ты всегда избегал драк, уж я-то тебя знаю. Так что давай, бей, раз веришь всему тому, что тебе наговорили твои псевдодрузья! Если ты умеешь слушать только их, то я не могу быть твоим другом, ведь меня-то ты не слушаешь! Бей, если веришь, что я действительно переспал с твоей девушкой, хоть мы и виделись всего пару раз! Бей, раз считаешь, что она долбаная шлюха!

Последнее слово я не успел договорить. Кулак Артура ударил меня с силой пушечного заряда. Хочу признать, как ни странно, удар у него был поставлен правильно. Это единственное, что я успел подумать перед тем, как упал на землю. Мокрый асфальт под щекой приводил в себя.

Артур сплюнул.

–Я ударил тебя не из-за того, что верю всему этому, – почти шепотом сказал он. Капли дождя падали мне на лицо, добавляя к подступающей боли ощущение холода. – Я ударил из-за отчаяния, как ни сложно мне это признавать. Ты оскорблял меня и мою любимую, и я понимал, что все, что ты про меня сказал, правда, а единственным способом тебя заткнуть был только такой способ, ведь я тебя тоже знаю: начнешь говорить – никто не остановит, – он усмехнулся.

И он был прав. Я никогда не знал меры, и иногда мог доходить до оскорблений, не подозревая об этом. Эта способность мне и пригодилась тогда.

Я никогда не дрался. Даже ничего не ломал. Я не знал, что такое сильная боль, вот поэтому и решил так добиться ее, а просить прохожих ударить незнакомца – слишком безумно. Мое первое испытанное на полную катушку чувство была физическая боль в смеси с обидой на друга.

Если честно, боль мне не понравилась. Жгучее, ноющее и от любого движения ужасно колющее чувство – не из самых приятных. Но это было что-то новое для меня. Я был рад. Даже очень. Ведь я стал на шаг ближе к самопознанию, к своей цели пережить все, что только возможно. Может быть, я даже открою что-то новое для себя, какую-нибудь совершенно другую эмоцию.

Так и началось все это.

***

Ким развалился в кресле, с удовольствием вспоминая те деньки его молодости.

–Постой, но ты не рассказал, как попал в психушку, – нахмурил брови Руперт.

–Зато рассказал, что привело меня в психушку, – подмигнул Ким. – После этого случая у меня появилась цель. И, конечно же, мои поступки не могли оставить в стороне окружающий мир. Меня загребли в дурдом, когда я в одних трусах пробежался по всему городу в надежде познать истинное унижение. Слава Богу, что Артур к тому времени уехал из страны и приехал только тогда, когда продавал дом моих родителей по, моей же опять, просьбе.

Руперт широченными глазами смотрел на Сталлена. Это же уму непостижимо, чтобы человек вот так вот просто взял и стал жить не как все! Ну, или не совсем непостижимо. Если честно, можно было на секунду даже представить, что Ким живет правильно, и его мировоззрение верно.

–Надеюсь, нам не придется так бегать по городу? – с опаской спросил Стоун.

–Надейся, – подмигнул Ким.

Руперт повалился на кресло и не стал спрашивать, шутит Сталлен, или нет. Он с досадой посмотрел в пустой стакан, потом на пустую бутылку и вздохнул. Спустя немного времени, Ким снова заговорил.

–Думаешь, я сумасшедший? – риторически спросил он. – Скорее, сумасшедшие люди – те, кто тратит свое драгоценное время на повторяющиеся изо дня в день блеклые события. Это безумно скучно и мне отвратительно. Так жить нельзя.

Ким тяжело вздохнул. Сигара давно кончилась, а новую начинать не хотелось. Поэтому он достал обычные сигареты.

На балкон вошла сонная Карен.

–Почему вы еще не спите? – спросила она, потирая глаза.

Руперт посмотрел на наручные часы. Было уже около трех часов ночи.

–Черт, а мы и правда засиделись, – сообщил он Киму. Тот одобряюще кивнул.

–Ну, вы как хотите, а я продолжать спать иду. Как хотите, – гордо, но вяло повторила Карен, развернулась и ушла.

Ким пожал плечами и затянулся. Потрескивание сигареты успокаивало его слух. Руперт посмотрел вслед дочери. Вскоре они с Кимом пришли к согласию, что надо тоже идти спать.

***

Как же сложно по утрам понедельника! Отец отправился на работу, а Карен осталась дома наслаждаться последними днями каникул. Ким проспал до полудня, а Карен проснулась раньше и приготовила завтрак им обоим. Яичница-глазунья у нее всегда получалась лучше, чем у кого-либо.

Ким, почувствовав аппетитный запах, как только проснулся, пошел на кухню. Карен уже расставила тарелки и столовые приборы, поставила вариться кофе и напевала песенку, которую услышала недавно по радио.

Они плотно позавтракали и неторопясь вышли на улицу. Повсюду куда-то спешили люди, наталкиваясь друг на друга, все в своих делах: кто-то на работу, кто-то на встречу, кто-то гулял. Но все спешили.

–Знаешь, почему не следует торопиться, Карен? – спросил Ким, когда они не спеша вышли на узенькую тропинку, ведущую в лес.

–Потому что, если спешить, ничего качественно не получится? – попробовала догадаться она.

–Именно! – одобрительно воскликнул Сталлен. – Многие считают, что, поторопившись, они успеют больше, ведь время жизни ограниченно. Но это не так, – помотал головой Ким. – Когда человек не спешит, у него остается меньше времени на безделье. Обычные люди тратят уйму времени, просто просиживая зад перед телевизорами, читая ненужные журналы, плюя в потолок, – Карен понимающе кивнула. – Но все эти люди, как только надо что-то сделать, начинают спешить. Зачем? Да чтобы больше времени просидеть, ничего не делая. Все люди ленивы.

Карен с жадностью улавливала каждое слово Кима. Ведь он всегда говорил что думал, и частенько он думал даже о правильных вещах.

–Люди спешат по делам, чтоб у них осталось больше времени, чтоб ничего не делать… Парадокс, – продолжал задумчиво Ким. – Чтобы ничего не делать, надо что-то сделать.

Так, в разговорах, они дошли до небольшой развилки.

–Знаешь, а давай поставим эксперимент? – спросил Ким.

–А? – удивленно посмотрела на него Карен.

–Вот смотри, эта развилка через несколько десятков метров закончится и сойдется опять. Давай сделаем так: ты пойдешь по одной дороге, а я пойду по другой. Встретимся на схождении дорог.

Карен согласилась и побежала по правой тропинке. Она побежала интуитивно, не задумываясь о чем-либо. Ей просто хотелось поспешить, обогнать своего спутника. Уже пахнущие осенью деревья покачивались в такт дуновений ветра. Листья еще пока не опадали, но уже почти на каждом дереве было чуть меньше половины желтизны. Осень приближается.

Ким остался где-то далеко. Только ветер был спутником Карен. Он трепал распущенные волосы, шептал что-то на ухо и щекотал пальцы рук.

Наконец, тропинки снова сошлись в одну. Карен остановилась, восстанавливая дыхание и сердцебиение. Ким пока не появлялся.

Причем, довольно долго. Карен, уже восстановившись, ходила взад и вперед от скуки. Может, он заблудился? Или, может, он просто решил пошутить и ушел домой? Кто знает, чего можно было от него ждать. Стоуны так до сих пор и не смогли научиться предугадывать мысли Кима.

Она села на ближайшую скамейку. Вокруг не было никого. Лес был не слишком популярен, никто не проходил мимо Карен, а листья шелестели у нее над головой. Вялые, почти впавшие в спячку, насекомые еле передвигались.

Карен начала подумывать о том, чтоб пойти по тропинке Киму навстречу. Как вдруг, он появился. Он шел настолько медленно, что даже улитка казалась быстрей его. Сталлен не спеша докуривал сигарету, а увидев девочку, помахал рукой и ускорился. Когда он дошел, Карен чуть ли не взорвалась.

–Ты где был? Почему так долго? Ты еще и покурить успел! – никак не могла успокоиться она. Ким с улыбкой слушал все ее расспросы, не собираясь даже отвечать. Когда Стоун закончила свою тираду, он произнес только одну фразу:

–Что ты делала?

–Ну, вначале я бежала, – начала Карен. – Потом прибежала и ничего не делала.

Ким улыбнулся.

–Вот именно! Ты поспешила и после ничем дельным не занималась, только ждала меня. Так же и в жизни. Человек все спешит куда-то, а когда остается свободное время, он даже не знает, чем себя занять. Вот я просто наслаждался каждым моментом прогулки и доволен всем. А ты напрягалась, тебе было скучно и ты разозлена. Вот к чему приводит спешка, – завершил он.

***

Они пошли в центр города. Руперт работал неподалеку, и Карен с Кимом решили занести ему обед в офис, за что тот был безумно благодарен. Они вместе пообедали в приятной компании работников офиса.

Когда они вышли из здания банка, уже вечерело. Здания нависали над головами, и их огромные тени падали на все вокруг. Кажется, мир начинал тухнуть, угасать, солнце стояло невысоко, часто пролетающие по небу облака периодически загораживали его, а люди расходились по домам. Руперт остался в офисе: ему надо было доработать план на следующий месяц.

Стоун и Сталлен не спеша ходили по улочкам города, рассматривая старые и новые здания и беседуя о времени, когда Ким был молодым.

–А вот тут раньше стояла моя школа, – махнул Сталлен рукой на новенькое офисное здание, стоявшее на пригорке. – Здесь я познал свою первую любовь! – гордо добавил он.

–Расскажешь? – с надеждой спросила Карен.

–А чего ж не рассказать, – весело сказал Ким. – Она вначале меня в лоб не видела. Потом я однажды пришел к ней под окно и кидал камешки, чтоб она вышла. Я даже чуть не попал в нее, помнится. Она тогда еще серьезнее решила не выходить. Ну, а я что? – риторически спросил Ким. – Я пошел в ближайший магазин и купил уйму белых роз. Красный цвет она вообще ненавидела.

Карен полуслушала. Любовные похождения Кима не очень сильно отличались от обычной влюбленности парочки подростков.

–Она вышла, мы гуляли очень долго, а потом все чаще и чаще выходили погулять, – продолжал Ким с энтузиазмом. – Мы так встречались около полугода, а потом она ушла к другому. Здоровенный был парень, скажу я тебе! До сих пор удивляюсь, как я расхрабрился заехать ему по животу. Правда, он в ответ повесил меня вверх ногами на дерево, а все мои школьные друзья проходили мимо и смеялись, – улыбнулся Ким. – Волшебное было время!

–Чем же оно волшебное-то, если тебя унижали твои друзья? – нахмурилась Карен.

–Вот честно, не хочу говорить эту заезженную фразу, но придется, прости. Она лучше всего подходит для такой ситуации, – вздохнул Сталлен тяжко. – Вырастешь – поймешь, – он поморщился и продолжил объяснять. – Когда проходит достаточно много времени, смотришь на прошлое с улыбкой. Всегда.

Он достал сигарету, пошарил по карманам в поисках зажигалки, нашел и закурил. Карен предусмотрительно немного отошла. Она терпеть не могла запах сигаретного дыма. Ким будто этого не заметил и продолжал.

–Когда вырастаешь, каждый следующий день становится чуточку серее. Ну, у обычных людей, я имею в виду, – добавил он поспешно. – Каждый следующий день чуть серее, а каждый прошедший загорается чуть ярче. Моменты, которые произошли в далеком прошлом, горят ярчайшим огнем, – он сделал паузу. – И самое главное: не важно, какого цвета пламя.

Он посмотрел на Карен, надеясь увидеть понимание в ее глазах и оценку его прекрасной метафоре, но, разочаровавшись, объяснил:

–Не важно, какого цвета пламя: красное, синее, хоть черное! Главное, что оно яркое. То есть даже если происходили в твоей жизни какие-то плохие моменты, они становятся событиями под маркой «Есть, что вспомнить». Эти моменты выделяются среди всех остальных, они уникальны. Можно даже гордиться, что это произошло именно с тобой, а ни с кем-нибудь другим! – он перевел дыхание, завозившись тушением сигареты о сырой асфальт. – Особенность и выделение – вот девиз прошлого! Хотя, не думаю, что можно гордиться тем, что тебя подвесили кверху тормашками на сук, – он рассмеялся. – Но это было со мной! И я с уверенностью могу сказать: этот момент я никогда не забуду!

Карен не до конца поняла, что говорит ей ее друг. Но она решила оставить эту тему для размышлений на будущее. «Вырасту – пойму».

***

Руперт шел домой. По его виду не скажешь было, что ему уже тридцать семь. В последнее время он очень изменился: помолодел, похорошел (даже проходящие мимо женщины частенько поворачивались в его сторону, но, замечая кольцо на его пальце, тут же отворачивались), повеселел. Цвет его лица пришел в норму, порозовел, и на нем все чаще блистала улыбка. Наверное, так на него влиял странный Ким Сталлен, пришедший как будто из ниоткуда.

Руперт направлялся к дому, как вдруг заметил на фонарном столбе клочок бумаги, который его почему-то заинтересовал. Он подошел ближе, чтобы подробнее рассмотреть. Внезапно он сорвался с места и рванул на себя листок.

Где-то три четверти пространства на бумаге занимало лицо мужчины, а под ним была надпись: «Сбежавший пациент психиатрической больницы, рост – метр восемьдесят, Ким Сталлен. Очень опасен. Любую информацию сообщать по номеру…»

Руперт не дочитал до конца. На фотографии был изображен еле узнаваемый бывший пациент психиатрической лечебницы. На ней Киму было лет тридцать, шевелюра покрывала всю его голову, в глазах была неимоверная тоска и несчастье. Скулы проступали очень отчетливо, будто кожа обтягивала череп настолько плотно, насколько это вообще возможно. Впалые глаза, синяки под ними и неестественно сжатые губы довершали картину. Наверное, эта фотография была сделана незадолго после поступления Сталлена в больницу.

Руперт рывком сорвал лист и по дороге домой, если попадалась такая бумажка, срывал ее. Всего он насчитал двадцать две листовки.

Когда он вошел в квартиру, Ким и Карен готовили вместе ужин. Блюда на вечерней трапезе были верхом кулинарного искусства, как казалось Сталену: свиные отбивные и паста с рубленым беконом и яйцом.

Руперт, как только пришел, сразу прошел на кухню и положил листовки на стол. Карен первая радостно подбежала к ним, заинтересовавшись чем-то новым. Схватив лежащую наверху помятую бумажку, она вначале улыбалась, но потом улыбка сошла с ее лица, как гуашь со стекла во время проливного дождя. Она испуганно посмотрела на Кима.

–Ну, дайте уже посмотреть человеку, – возопил тот с интонацией мученика и выхватил лист из рук девочки. Улыбка с его лица слетела быстрее, чем у Карен, раз в десять. Он серьезно посмотрел на Стоунов.

–Что будем делать?

***

Они сидели вокруг столика в гостиной, а в его центре лежала кипа проклятых бумажек. Первым заговорил Руперт.

–На фотографии тебя не узнать. Ты очень изменился с тех времен. Может, никто и не заметит, – Карен в согласии закивала, но Ким покачал головой.

–Нельзя так просто надеяться на то, что никто не узнает меня. Нужно что-то предпринять, – уверенно отрезал он.

–Но что? – воскликнула Карен. – Мы можем только сидеть и ждать. Можем тебя спрятать, чтобы никто не увидел, – предложила она, по-детски в нерешительности захлопав ресницами.

–Нет, это никуда не годится, – возразил Ким. – Что мне, вечно прятаться что ли? Мне и в лечебнице хватало четырех стен.

–Делать нечего, придется тебе немного подождать, – вступил в разговор Руперт. – Тебе придется быть осторожнее и не попадаться в большие компании.

–Может, мне как раз нужно попасть в большую кампанию, чтобы никто не заметил меня в толпе? – спросил Ким.

–Может, ты и прав, – задумчиво произнес Стоун. Карен смотрела на обоих испуганными глазами.

–Что же теперь будет? – в панике прошептала она.

Руперт был в настроении не лучшем, чем дочь. Он не знал, каким будет следующий шаг. Ким прокручивал в голове все возможные планы действий.

–Так, я вижу только один выход из этой ситуации на данный момент, – провозгласил Сталлен. – Нам придется побегать по городу и сорвать все эти листовки.

–Ну, уж нет, Ким, ты не будешь этим заниматься! – воскликнула Карен. – Это сделаю я!

–Я тоже постараюсь найти их всех, но у Карен и правда больше времени для этого занятия, – сообщил отец.

–Решено. Значит, я пока буду отсиживаться у вас, – уныло сказал Ким. Перспектива оставаться взаперти не очень-то радовала его.

***

Карен обежала город в последний раз. Хорошо, что он не слишком большой, а Карен знала в нем все улочки и дворы, ведь она облазила почти весь город в раннем детстве, пока отец был на работе, а бесполезная няня мирно спала на своем ответственном посту.

Последнюю листовку она нашла на двери калитки проклятой лечебницы. Семья Стоунов, да и сам Ким, обычно, обходили ее за километр, чтобы не попасться, а здесь надо было сорвать листовку так, чтобы тебя еще и не заметили!

Неподалеку прозвенел велосипедный звонок. Мальчонка лет десяти наматывал круги в парке метров от лечебницы. Как кстати!

–Мальчик, хочешь подзаработать? – спросила его Карен. Тот подъехал ближе.

–Мама мне говорит, что когда начинают говорить такое предложение, надо сразу убегать со всех ног. Особенно, если это говорят большие дяди, – сопя носом, ответил он.

–Я похожа на большого дядю? – смеясь, спросила Карен и, не дожидаясь ответа, объяснила. – Ты можешь на своем велосипеде поехать и достать мне вон ту бумажку? – она пальцем указала на калитку.

–А что мне будет? – заинтересованно спросил мальчуган.

Карен порылась в своей сумочке. Недавно отец подарил ей небольшой дешевенький перочинный ножик, чтобы в крайних случаях обороняться. Карен подумала, что он ей не пригодится, и протянула юному велосипедисту.

–Держи! – сказала она, и трогательно добавила. – От сердца отрываю! Подарок!

–А зачем тебе эта бумажка? – мальчик повернул голову набок. Наверное, подумал, что можно взять нечто более ценное, чем ножик, раз листок очень сильно нужен.

–Не хочешь – не надо, – хмыкнула Карен и начала показывать, что убирает нож в сумку. Мальчик сразу встрепенулся, боясь не получить хоть какую-то награду.

–Ладно, ладно, достану, – нехотя согласился он.

Разогнавшись до приличной скорости, он пролетел мимо двери калитки и ловко сорвал листок, слабо прилепленный на скотче. Сделав победный круг по двору, он вернулся за оплатой.

–На! – снова протянула парню ножик Карен. Он с горящими глазами принял плату и уехал разглядывать его в какое-нибудь укромное место. «Ох, и влетит же ему, если родители узнают про ножик», – подумала Карен. Но это уже были не ее проблемы. Она положила листок в сумку и направилась в еще один последний обход по городу. Через пару дней напряженная атмосфера улетучилась, и Ким снова стал выходить на улицу, а листовки пока больше не появлялись.

***

Карен было скучно. Ким вчера сказал, что сегодня должно произойти следующее "переживание эмоций" – так он это стал называть. Но пока что Карен было просто ужасно скучно. Обидно было проводить конец каникул вот таким вот образом.

Она сидела на балконе квартиры и медленно потягивала апельсиновый сок. Никого не было в доме, кроме нее. Отец был на работе, а Ким пропал с самого утра и не звонил (да, он купил себе сотовый телефон). Весь день до вечера прошел так медленно, как только можно было себе вообразить: минуты тянулись часами. Что только Карен не сделала за это время! Девушка помыла полы, приготовила шикарный ужин, погладила и постирала все грязное белье, выучила все уроки, которые задавали на лето, и даже поспала. Стрелки на часах показывали только шесть вечера. Красный и золотой цвета начинали наполнять город, каждую его улицу. Лучи заходящего солнца пробивались внутрь окон, и казалось, что по всему городу начинаются пожары. Завораживающее зрелище. Наверное, именно так должен кончаться август.

Карен уже начинала думать, что следующая эмоция – скука, как вдруг раздался звонок в дверь. Карен вмиг вскочила с теплого кресла, чуть не разбила стакан, второпях кидая его на стол, захлопнула дверь балкона и побежала встречать гостя. Первое событие за день! Может, теперь хоть что-то интересное произойдет!

В квартиру вместе с сигаретным дымом ввалился Ким Сталлен. Он выглядел весьма комично: шарф перекосился, на руках была лишь одна перчатка, шнурки не были завязаны (Бог знает, как он не расшиб себе лоб, пока бежал по дороге), а глаза стремительно бегали из стороны в сторону. Однако взгляд его был суров и серьезен. Он произнес единственную фразу, которая заставила Карен схватить вещи и выбежать на улицу.

–Собирайся, – произнес он тихим басом. – Сегодня мы идем на кладбище.

***

-Но сегодня не годовщина ее смерти, – недоуменно со сбитым дыханием рассуждала Карен. Она бежала со всех ног, попутно застегивая пальто и надевая шапку, за Кимом. Он уже почти спокойно и просто целеустремленно шел к нужному месту быстрым шагом. Странно все это было.

–А разве тебе нужен какой-либо повод, чтобы навестить ее? – спросил Ким немного резко и чуть грубо. Это задело Карен. Ее мать заслуживала большего уважения. Девушка потупила взгляд и всю оставшуюся дорогу молчала.

Могильный мрамор. Холодный камень с золотыми буквами. Красота, которую не оценит ни один мертвец. Факт таков, что неприятные чувства всегда овладевают людьми, которые приходят на кладбище. Наверное, слишком страшно осознавать, что люди, которых они знали, любили, лежат здесь мертвые и больше никогда не улыбнутся миру. "Пусть земля будет пухом", – странная фраза, учитывая то, что мертвые никогда не почувствуют землю под ними. "Любящая жена, мать и дочь". Золотом и теплом отливала фраза на черном фоне могильной плиты. Немногословно, зато истинно. Салли Стоун находилась на глубине около двух метров и мирно спала вечным сном в этом месте, под этими словами.

Когда Сталлен и Карен подошли к могиле, уже почти стемнело. Жалкие остатки ярко красных лучей безжалостно били по глазам сквозь деревья, огибая стволы, словно гонщик препятствие. Могила заросла сорняками и травой, которая доходила Карен почти до груди. Надо было усердно поработать.

Взяв в руки мотыгу и секатор, они принялись за дело. Вокруг не было ни души. Хотя, может быть души окружали их, с интересом смотря на жизнь живых. Даже ветер редко подавал признаки жизни в этом странном и пугающем месте. Уже через час кропотливой работы на ладонях Кима и Карен появились мозоли.