И фашист всхлипнул, а Халев расхохотался.
– Да ты ещё более мерзкий, чем я думал! Я-то уж подумал, за кого-нибудь из близких попросишь…
– У меня никого… нет…
– Как же ты жил все эти годы?
– Страшно!..
– Да ну, вон ряху отъел! И особнячок у тебя ничего, из награбленного? Отвечай!
– Да-да, ты прав, из… награбленного…
– И жил здесь один? Все эти годы?
– Да…
– Чем же ты занимался? Рассказывай! С самого начала, как вообще сбежал от правосудия? Искренний рассказ, возможно, облегчит твою смерть!
– О, да-да, я расскажу!.. Я сбежал ещё в апреле 45-го… Когда более фанатичные защищали Берлин, я понял… Что это последний шанс…
– То есть ты даже своих фашистов предал? Дезертировал?
– Совершенно верно! Дезертировал… Уехал сюда… На золото, что с собой взял… Награбленное!.. Купил этот коттедж… И больше в моей жизни ничего существенного не происходило… Сначала, помню, радовался, что удалось улизнуть, читал в газетах, слушал по радио про самоубийство Гитлера, падение Берлина, потом про процесс в Нюрнберге, казнь… нацистских преступников… Это я ещё помню хорошо, каждое событие, а потом всё в моей жизни сливается в какую-то унылую рутину… День за днём я просыпаюсь, завтракаю, читаю газеты… Одно время пытался работать, пока был помоложе, найти себя в чем-то… Что-то во мне мертво… И всегда боюсь! Представляешь, каково это – всегда боятся? Сколько вас таких, кто хотел бы меня убить… Справедливо хотел бы… Мне часто кажется, что в лицах прохожих, в случайных людях кажется, что узнаю одного из вас… Меня прямо трясти начинает от ужаса! Что и он меня узнает!.. Поэтому и живу давно тут, в одиночестве, избегаю людей… И чем дальше, тем страшнее!.. А ведь жизнь-то проходит! А что дальше будет? Я, конечно, испытываю робкую надежду, что ничего, просто исчезну, и не будет… А если?.. Если ответ держать перед… Целую вечность, а?..