Мы превращаемся (Я видел в небе – там кто-то ходит)

Забыв застегнуть ширинку, широко улыбаясь от нахлынувшего счастья и ощущения полноты жизни, Стукачков направился к выходу. Он сделал это! Не дав течь, узнал о планах Савельича! Чем не разведчик? Штирлиц по сравнению с ним слабак, ведь его так не пытали.

Теперь дело оставалось за малым – узнать все подробности от своего давнего приятеля, работавшего в наружке. Звали его Фарид.

Солнце давно уже вышло из-за горизонта. Но еще будучи на востоке не попадало своими лучами в окно спальни. Только часам к двенадцати первый убежавший вперед остальных лучик коснулся лица спящей девушки. Ещё не проснувшись, но почувствовав его тепло, она легонько попыталась отстраниться, но ее рука не встречая препятствий, лишь скользнула по гладкой коже. Девушка приоткрыла глаза и мнгновенно зажмурила их от яркого света лучика солнца. Постепенно до ее сознания стало доходить, что уже день и пора просыпаться. В тот же момент она встрепенулась от пришедшей в голову неожиданный мысли – где она?

Прожив в последниюей снятой квартире четыре месяца, Мария уже привыкла к тому, что солнце из окна их спальни исчезало раньше, чем успевало приобрести всю свою силу и накалить воздух до удушающей жары. Сейчас же яркие теплые лучи не соответствовали привычному распорядку. Еще ни разу за последние месяцы она не просыпалась из-за нестерпимо бьющего в глаза света.

Первый испуг не успел перейти в панику, посколько почти сразу же в голове всплыли события вчерашнего дня – она поругалась с Евгением и он ее ударил. Далее события развивались с ужасающей быстротой, не позволившей ей что-либо осмыслить и понять, а соответственно правильно среагировать и принять адекватные решения. Словно яркая вспышка молнии внезапно прорезала мозг ужасающая своей правдивостью мысль – она переступила черту.

Мария не помнила, как оказалась в постели Александра, но точно знала, что между ними что-то было. Она не помнила, хорошо ли ей было с ним, долго ли они этим занимались, что при этом говорили друг другу. Но в одном она была уверена точно – Александр сильный мужчина, он добился того, что хотел, к таким тянет женщин и быть с ним плохо просто не могло.

Но как же Евгений, почему он не пришел, почему позволил ей совершить такое?! Ведь ее можно понять, она не соображала, что делала, а он мужчина, должен быть ее защитником и ограждать от ошибок. Евгений не сделал этого, он позволил, чтобы Александр воспользовался ее беззащитностью, ее по сути невменяемым состоянием. Но Александра не в чем винить, он сделал то, что должен был сделать, получил награду за старания. Так Стаеву и надо. Он в очередной раз проявил слабость. Значит он сам виноват в произошедшем. И Мария не могла простить ему этого.

Свою вину девушка почти не чувствовала. Так немного, где-то в отдаленном уголке сознания слабо пульсировала мысль о том, что, несмотря ни на что, она не должна была искать утешение в постели Александра.

Но произошедшего не исправишь. Надо думать, как быть дальше. Время близилось к полудню и Евгений не мог не заметить ее отсутствие. Идти ей было некуда и не к кому, так что сделать соответствующие выводы ему не составляло большого труда. Значит все, обратной дороги нет. Обманывать его ей не хотелось да и не было особого смысла, все равно не поверит, а если и сделает вид, что не сомневается в ее честности, то осадок подозрения все равно останется и рано или поздно всплывет. А значит, той старой жизни, того обоюдного доверия и уверенности друг в друге уже не будет никогда, а соответственно не будет и той всепоглощающей любви и счастья, даже если и жизнь изменится к лучшему.

Но как-то странно звучало, не поддаваясь осмыслению – любви уже быть не может, но она по-прежнему есть. Она никуда не исчезла, Мария все так же любила Евгения и не представляла без него жизни. Это нелогичность ее пугала, не давала мыслям течь в нужном направлении, постоянно путаясь в голове, она доводила ее до слез, мешая одеваться и хоть немного привести себя в порядок. Как бы не отнесся к ней Евгений, она не сможет больше открыто смотреть ему в глаза. Он, конечно,виноват в том, что ударил ее, довел до такого состояния и не остановил, но предала-то она. И теперь вся ее дальнейшая жизнь должна быть с оглядкой на произошедшее и исходить из этой сложившейся правды, вошедшей в ее мозг вместе с первым лучом полуденного солнца. С тем лучом, который привел к абсурдной ситуации – разбудив, заставил впасть в спячку. Отныне ее новая жизнь казалась лишь сном, страшным, нереальным, но правдивым.

Стаев с трудом разлепил затекшие ссохшиеся веки. За окном, задернутым почти непроницаемыми шторами, сквозь щели день настойчиво возвещал о своем неотвратимом прибытии.

Евгений скатился с дивана и, корчась от болей в суставах, с трудом стал подниматься на ноги. Голова шла кругом. Вчера после ухода Маши он хорошо добавил, к ранее выпитой водке присоединив еще почти литр. Обхватив руками сию расскалывающуюся часть тела, он попытался восстановить ход вчерашних событий. Он хорошо помнил скандал, его причину и результат. Помнил как после этого вскрыл свой "золотой запас", извлек из него две бутылки водки, пытаясь заглушить горечь и обиду спасительной жидкостью. Но после второго стакана – провал. Возможно, он еще долго пил, но совершенно не помнил этого.

Евгений подошел к журнальному столику возле дивана, окинул его мутным взором, ничего не обнаружил и заглянул под него. На полу валялись окурки и две пустые бутылки. Вновь обхватив голову руками, он пытался понять, как ему уже будучи достаточно пьяным удалось их выпить без остатка, при этом не умереть и к тому же уснуть на диване, а не под столом.

Но сколько не думай, положение от этого не станет лучшим, надо было идти за "лекарством". Евгений оглядел комнату в поисках одежды и внезапно понял, что чего-то не хватает. Медленно опускаясь на диван, он понял чего, вернее кого. Нет Марии. Но это не главное, еще лежа на постели он догадывался об ее отсутствии, вследствие полнейший тишины, царившей в квартире. Тогда это не стало причиной волнений – в последнее время девушка часто уходила из дома, под предлогом посещения магазина. Но теперь вдруг до него дошло – Мария отсутствовала со вчерашнего дня. Вся обстановка, все вещи, разбросаные где попало, говорили об этом. Как бы она ни была на него зла, такого бардака никогда не оставляла. Значит, пришел к пугающему выводу Евгений, она так и не возвращалась после ссоры. Но куда она могла исчезнуть? К старым знакомым Мария не пошла бы ни под каким предлогом, несмотря ни на какую обиду. Значит остается только одно – она ночевала у соседа.

Озаренный такой страшной и нереальной, но единственно возможной догадкой, Евгений вскочил и кругами забегал по комнате. Неужели это случилось? Ведь вчера, когда он ругался с девушкой, то и сам толком не верил в свои слова и намеки о ее близости с соседом. Да, иногда его посещали подобные мысли, а что можно было подумать, когда все чаще и чаще этот Александр встречался на пути Марии, все сильнее и сильнее вклинивался в отношения между ними, но озвучил их он скорее со злости, нежели действительно уверенный в их реальности. Да и ее признание считал лишь проявлением озлобленного самолюбия. Ведь он сам подталкивал и настаивал на нем. Все делалось для успокоения совести и подтверждения своей правоты, он не хотел быть единственным виновником всех их бед. Но он не верил в это. И всевидящий Бог наказал его, превратив в реальность брошенные со зла необдуманные упреки. Теперь уже не могло возникнуть и тени сомнения в правдивости измены. Если раньше, возможно, ее и не было, то теперь уж точно Мария находится в объятьях этого "монстра". Который под видом сочувствующего запудрил девушки мозги и воспользовался ситуацией.

Евгению хотелось вскочить и бежать к Александру, чтобы разобраться и набить морду. И не просто набить, а если потребуется, то убить его. Он сильно жалел, что нет пистолета, было бы гораздо проще, без лишних трат нервов и сил, взять и пустить ему пулю в лоб, предварительно отстрелив детородный орган. Но что делать с Марией – ведь ее то убить он не сможет?! Она самое дорогое и единственно любимое существо на всем белом свете. Уже было кинувшись на кухню за топором, остановился, сраженный последней мыслью. Как же поступить с ней, как посмотреть ей в глаза? Кто они теперь друг другу?

Евгений медленно сполз по спинке дивана и очутился на полу. Мужчины тоже плачут. Он давно уже забыл, как это делается, последняя обида, доведшая до слез, была еще в раннем детстве. Но сейчас по опухшему, обросшему щетиной лицу текли слезы. Слезы горечи и бессилья что-либо изменить, вернуть, если уж не старое доброе прошлое, то хотя бы вчерашний день. Почему он не бросился за ней, почему не остановил? Что помешало – гордость, обида или просто не понимание происходящего? Этого Стаев не знал. Ему стало жалко Марию, а еще больше себя. Ведь она его предала, предала в той ситуации, когда лишнее неправильное действие может привести к краху. Что ему теперь делать? – повеситься, вся дальнейшая жизнь показалась ему бессмысленной. Ведь он старался ради нее, попал в безвыходную ситуацию ради нее, а, поняв, что выбраться почти невозможно, жил тоже только ради нее. А теперь все оказалось напрасным. Все, ради чего он жил, рухнуло в один миг.

Евгений не знал, сколько времени он просидел вот так: обхватив голову руками, согнувшись в три погибели, облокотившись о боковую спинку дивана. В реальность его вернул чей-то громкий крик, донесшийся с улицы. Стаев с трудом поднялся на ноги, отыскал свою одежду и стал собираться. Нет, он не думал идти выяснять отношения, считая, что уже ничего не поправишь, что случилось, то случилось, он просто решил воспользоваться старым проверенным способом ухода от действительности и неразрешимых проблем – оглушить сознание изрядным количеством спиртного.

Еще до того как открыть дверь Евгений услышал чьи-то поднимающиеся по лестнице шаги. Но он не предал им особого значения, поскольку ему было совершенно не до этого. Когда он вышел на площадку, то неожиданно для себя нос к носу столкнулся с Александром. О чем он думал последующую минуту, Евгений не смог бы вспомнить никогда в жизни, настолько ошарашила его эта встреча.

Беззвучно открывая рот, Стаев пытался что то сказать, но, как ни силился, не мог. Александр, будто накануне ничего и не произошло, поравнялся с ним и спокойно поздоровался. Окончательно отупев от такой наглости, Евгений открыл рот и не мог заставить себя закрыть его всю последующую минуту. Такое молчаливое противостояние становилось смешным.

Первым понял всю нелепость положения сосед, он протянул молодому человеку руку и произнес:

– Давай без обид. Я, конечно, понимаю твое состояние, но ты тоже правильно пойми, Мария не хочет с тобой жить. Если ты её любишь и желаешь добра, то должен войти в положение и правильно оценить ее шаг. Ведь все шло к этому, один ты не хотел ничего замечать. И если бы до тебя дошло раньше, не сложилась бы такая удручающая ситуация. Не было бы никаких скандалов и разборок между нами. Как ни крути, ты сам виноват в ее уходе. Я прекрасно понимаю, что тебе сейчас больно, я даже уверен, ты не до конца еще осознал суть изменившихся вещей. Но все действительно изменилось, ничего уже не вернешь – поздно. Самое правильное, что ты сможешь сделать – не поднимая скандала, не усугубляя ситуацию, отпустить девушку. И после, сделав определенные выводы, не совершать подобных ошибок в дальнейшей жизни.

Евгений молча слушал, что говорит этот омерзительный тип, ничего не понимая из сказанного, уставившись в одну точку. Он пытался осмыслить происходящее, но это у него не получалось. Какие выводы, какие ошибки, какая дальнейшая жизнь, о чем это он? Все, жизнь кончилась, лопнула как мыльный пузырь, да была ли она вообще, не было ли это сном, порой счастливым, но все же нереальным сном. Что он тут говорит, откуда он взялся, что ему надо? Вопросы проносились со скоростью автоматной очереди, но, видимо, уходили в сторону, попадая в "молоко", ответы же по-прежнему оставались где-то далеко в недосягаемом пространстве.

Неизвестно сколько бы еще продолжался этот диалог глухонемого со слепым, если бы в голове Евгения не возник простой и казалось бы очевидный вопрос:

– Я понимаю, что ты с нею был близок, я имею ввиду постель, но с чего ты решил, что она хочет быть с тобой близка душой? С чего ты взял, что между нами все кончено и она уходит к тебе?

Казалось бы такой простой вопрос, но он мгновенно перевернул все мысли Стаева. А ведь и правда, с чего он взял, что Мария уходит от него, в конце концов каждый совершает ошибки. Что как не такой ошибкой является последнее ограбление, вследствие чего последовал арест и дальнейшая пьянка, приведшая их взаимоотношения к сложившейся ситуации. Его дикая идея об острове – разве у них и без него не было счастья – который на самом деле был нужен в первую очередь ему самому, точнее его эго, он же затянул за собой Марию, любимую сделал сообщницей в своем личном сумашествии, подставил ее под удар, по сравнению с этим ошибка Марии – детские шалости. Так что нет ничего удивительного и непростительно в том, что в горячке девушка понаделала глупостей. И вот теперь он молча смотрел на Александра, ожидая от него вразумительного ответа, способного повернуть как к первому шагу примирения, так и к окончательному разрыву с любимой.

Замерев, Евгений ждал, его судьба равно как и жизнь находилась в руках еще несколько месяцев назад неизвестного, чужого человека. И тот ответил, ответил так, как будто не могло возникнуть и доли сомнения в исходе, так, как будто не могло быть никакого другого варианта. Александр произнес его спокойно и уверенно, но для Стаева он прозвучал как разрыв ядерной бомбы.

– Она сама мне об этом сказала. Она больше не любит тебя, ты ей не нужен. Скажу больше, мы решили пожениться. Извини.

Это был шок и крах. Вопль попавшей в тиски души пронесся по всему телу Стаева, с огромной силой ударив по мозгам, выбив из них способность здраво рассуждать. Ему даже в голову не пришло, что пожениться они не могут по той простой причине, что Мария в розыске. Этого мог не знать сосед, но Мария хорошо осознавала свое положение и следовательно не могла разговаривать с Александром о замужестве. А значит тот беззастенчиво, нагло врет. Но Евгений не пытался прийти к такому выводу. Зациклившись на ответе, он поверил соседу.

" Лето – хорошо, зима – плохо, весна – хорошо, осень – плохо – это исходя из общественного мнения. Насчет осени, пожалуй, люди правы, а поэт пошел на фиг со своей прекрасною порою. Человеку осень может нравиться только если он вконец обалдевший оптимист или находится в вечной депрессии. Что касается всего остального… Весной слякоть, тающий черный снег, лужи. Зимой хоть и сугробы по колено и мороз сильный, но зато грязи нет, луж нет, и самый любимый всеми праздник Новый Год тоже зимой. Ну а летом убийственная жара, ливни. Кто вообще дал определение, какое время года хорошее, какое плохое. Есть же песня "У природы нет плохой погоды". Я бы правда следующей строчкой добавил: "И хорошей тоже, впрочем, нет". Ждали весны – она пришла – ну и что? Весной 30 градусов в тени – это, что, благодать? Глобальное потепление, блин. Послать куда подальше такую "благодать". Сто потов уже сошло за те два часа, что я здесь сижу. Ладно бы толстый был – лишний жир вытапливал, а то и так тощий, в ванне страшно в зеркало смотреться. Жира нет, а пот все равно льет как из ведра, особенно со лба. Мозги что ли вытекают? А я то думаю, почему на жаре тупею. Да и не у меня одного рабочая активность летом заметно снижается. Надо вообще запретить работать в жаркое время года. Так что ошибалась моя родня, считая меня лентяем. Оказывается, у моей неработоспособности есть веские причины. Правда почему-то зимой мне тоже ничего не охота делать. Замерзают мозги, что ли?"

Олег, изнывая от жары, полулежа на облюбованной лавочке предавался философским размышлениям о пользе и вреде климатического чередования времен года. Довело его до этого не только жутко палящее солнце, а скорее полнейшее бездействие, усугубленное непониманием происходящего вокруг.

Еще утром по дороге к дому Стаева его неожиданно посетила мысль – а что он, собственно говоря, здесь вообще забыл? Зачем он стал наблюдать за парочкой? Почему не доложил начальству? Непонятно. А это его постоянное проецирование себя на место Стаева. Чего между ними общего? Сочувствующий, блин, нашелся. Хотя, думается, здесь больше чем сочувствие. Но что? Может, он сходит сума? От депресии, от перенапряга, от разочарования в любви, в конце концов от самого себя. Четыре месяца назад активно пытался посадить Стаева, теперь скрывает его местонахождение. Если и не клятвопреступник, то уж точно не выполняет возложенные на него государством обязанности. Можно сказать предатель. Личные мотивы? Какие к черту личные мотивы. Что его с парочкой может связывать?! Не друзья, не родственники. А если ему там что-то кажется, то стоит обратиться к психиатору. Действительно, будто сам не свой, точно в нем поселился некий загадочный тип, в действиях и мыслях которого разобраться невозможно. Так наверное и сходят с ума. Блин, и так уже несколько дней. И вопросов до сего момента не возникало никаких, и если бы не Аил, то, возможно, не возникло еще долго… Еще этот Аил. Кто такой? Шпион Моссада… Популист экстрасенс? " Я хочу спасти их любовь… я хочу их спасти от самих себя." Прям как депутаты, ежедневно самозабвенно спасающие народ от самого себя. Ладно хоть Аил более либерален. Правда не менее загадочен чем наша дума. А тут еще помощь горбоносому потребовалась. Его помощь. И самое главное, не понять, в чем конкретно помощь, да и как он может помочь. Ему бы самому кто помог. Менты все равно рано или поздно выйдут на след парочки, они сами к этому активно стремятся, и к разрыву друг с другом. Кроме них самих никто им не поможет. Даже этот ненормальный Аил. Если он возомнила себя Иисусом, то это его личные проблемы. Или ему сосед по палате в психушке требуется. Так там его обеспечат, и не одним. Да и вообще откуда он взялся со своими странными рассуждениями и объяснениями. Он преследует какие-то свои цели, а его, видимо, желает сделать пешкой в своей игре, которой в будущем не жалко будет пожертвовать. А может горбоносый действительно идиот, скажем по-другому, этакий романтик-фантазер, что, впрочем, одно и то же. А если учесть еще, что он экстрасенс, то с ним вообще опасно связываться. Зачем нужен этот выключатель раций. Все равно не расскажет, как это делает. Послать подальше этого Аила вместе со Стаевым и спокойно идти досыпать оставшиеся дни отпуска. Послать и забыть. А может все-таки доложить? Блин, не сможет, точно не сможет – болезнь слишком далеко зашла. Кому скажи, смеяться долго будет – помогает преступникам потому, что у них большая любовь, разбавленная драмой. Но он не зритель и не в театре, он сотрудник правоохранительных органов. И что теперь? Эх, ма, заигрался… И что самое поразительное, вопреки всем здравым мыслям желает продолжение игры, иначе не сидел бы здесь сейчас, обильно потея, толком сам не зная зачем. Хочет посмотреть, что будет дальше? Дождаться окончания спектакля – не пожелеть бы впоследствии, горько не пожалеть.

Олег понял, что зашел в тупик. Дальше рассуждать об этом не хотелось. Мозги от перенапряжения и безысходности начинали разжижается. Тряхнув головой и убедившись, что они еще не булькают, Олег стал успокаиваться. " Больной на голову" – поставил он себе диагноз и переключился на природу. Но как уже было сказано выше, и там зашел в тупик. В конце концов он решил, что во всем виноваты своеобразно пахнущие носки пристроившегося по соседству мужичка бомжеватого вида.

Лениво обведя двор безрадостным взглядом, убедившись, что горбоносый так и не соизволил объявиться, что было довольно-таки странным после вчерашнего откровения и просьбы помочь, Олег остановил взор на видневшейся вдалеке машине, нелепо пристроившейся на детской площадке. Он не разглядел, что это за автомобиль и кто в нем сидит, но сразу пришел к выводу, что это не спроста. Это или его коллеги, или бандиты, которые, если бы смогл то ставили машину прямо в подъезде. Других вариантов быть не могло, с точки зрения, конечно, нормального человека. Хотя бесспорно некая логика в этом была – отсюда открывался прекрасный обзор во все стороны и это было единственным местом, откуда быстро и беспрепятственно можно выехать в любую сторону. Что опять-таки было в пользу его предположения.

Олег решил убедиться в правильности своих догадок. Будучи метра в пятидесяти он уже точно знал, кто перед ним. Зашифровавшись, то есть спрятавшись за детскую горку, находился оперативный автомобиль наружки. Коллег можно было встретить где угодно, порой даже в самых неожиданных местах, так что никакого удивления на его лице не отразилось. Вскоре Олег смог рассмотреть в салоне автомобиля знакомые физиономии во главе со Стаськовым. Однако возникал вопрос, что они тут делают?

Несмотря на полусонное состояние и вяло текущии мысли, коллеги умудрились заметить Олега прежде чем он постучал в окно. При этом удивления на их лицах также не отразилось. Перед ним распахнулась дверь, а вместо приветствия вылетел окурок сигареты.

– Садись, – Князев указал на место рядом с собой, – и что болтаешься бестолку. Летом в отпуске на море надо отдыхать. На крайняк за городом на рыбалке. Когда отпуск зимой понятно, один Новый Год полмесяца празднуется, и ехать некуда, море замерзает.

– Море, если оно не в Северно– ледовитом океане, не замерзает, – поправил шофер.

– Это мозги на жаре разжижаются и вытекают, – сказал Олег, садясь в машину, – потому и море замерзает.

– Не может вытечь то, чего нет, – внес свою лепту в разговор Стаськов.

– Будто у тебя они есть, – обиделся Князь, – что-то я их не наблюдаю. Все утро ездили по округе, выбирали место, куда встать – там нет то, здесь не так. В результате встали посреди двора на детской площадке, опорожниться даже негде. А старший у нас ты.

– Ты сюда ссать приехал?

– Лучше бы уж ссать, – мрачно усмехнулся Князь, – я даже согласен на диарею.

– Что так? – спросил Олег.

– А вот ничего, – даже как-то зло сказал Стаськов, – повезло тебе с отпуском…

– Мы опять за той зимней парочкой работаем, – внес ясность Князь. – Сегодня с утра смотрим, Тихий будто не в себе по конторе бегает и изуверски матерится. Фарида недоделанным таджиком назвал. Тот не понял, часа два всем доказал, что он татарин, а в Таджикистане только службу армейскую проходил. В общем, разъяснилось такое поведение Тихого. Оказывается, что заказчики вышли на след Стаева, но знают только район проживания. Сами светиться не хотят, вот и просят нас помочь. В конторе кавардак такой, блин. Техников заставили все рации проверить, шоферы и механики тоже не скучали, техосмотр внеплановый устраивали, нам же лекцию прочитали, как на этот раз не упустить искомое. У бедного Фарида от всего этого совсем крыша съехала, заявление об увольнении написал по причине расовой дискриминации. Хотя, скорее всего, из-за гневной реакции Тихого на его высказывание о якобы ожившем мертвеце, тот подумал, что он имеет ввиду именно его. Короче, нервы нам потрепали будь здоров. На прощание еще и пригрозили, что всех уволят, если опять опозоримся. Мы сделали правильные выводы и решили не лезть на рожон. То есть, действовать как Бог рассудит. Надо будет ему, чтобы парочку задержали, сам их к нам приведет. А не надо, то как ни старайся, ничего не получится. У меня до сих пор в глазах заклинившие двери стоят. Не хочу себя снова почувствовать шпротами в консервной банке.

– Вы поэтому всей толпой сидите в машине? – спросил Олег, одновременно пытаясь обдумать полученную информацию.

Сначала неожиданное известие взволновало его. Первым его желанием было найти запаздывающего к месту событий горбоносого и все ему рассказать. Но потом, слушая Стаськова, он понял, что торопиться не следует. Сперва стоило остановиться на чем-то одном и решить – с кем он, со своими коллегами или с Аилом? В данный момент Олег был далек от каких-либо выводов. Не объявись его товарищи, он, возможно, и продолжил бы непонятно кем затеянную игру. Теперь же надо было решать. Помогать Аилу, пусть даже и не ясно в чем и как – значило предать коллег. Помогать коллегам, хотя бы своим невмешательством – значило разрушить некие складывающиеся в его голове новые принципы бытия, в которых он еще и сам не до конца разобрался, но уверен, возникшие не зря. Вдобавок ко всему, он дал слово горбоносому, и нарушать его так просто не собирается, не в его правилах. Так что следовало все хорошо обдумать, обождать, дальнейшее развитие событий само подскажет выход.

– В какой-то мере да, – ответил Статьков, – где гарантия того, что мы их обнаружим, а у нас вновь не откажут рации и не начнется прочая фигня. Зачем нам нужны вопли ожившего мертвеца, извиняюсь, Тихого, спятившего от нового провала. Выйдут на нас – хорошо, выясним, где живут и передадим информацию заказчику. А там пусть они хоть батальона ОМОНа вызывают. Мы рисковать больше не будем, хватит – наелись, наелись и обкакались, причем очень жидко.

Олег по инерции потрогал место давно зажившего ушиба на голове. Стаськов заметил его движение и продолжил:

– Во, ты что ни на есть самое живое тому подтверждение. А если бы Стаев пистолет не выронил, у тебя бы в башке не выпуклость образовалась, а впуклость, полагаю весьма глубокая. А если бы не сугробы, а столбы на пути машины оказались. В отличие от Тихого, полагаю, нас сложно было бы назвать ожившими. Просто мертвецами, черезвычайно мертвыми мертвецами. Героями бы нас, конечно, назначили, но кому от этого легче. Если я иду на вооруженного преступника, то вполне осознаю, что делаю, и знаю, чем все может закончиться. Отсюда и мои действия, мой контроль ситуации, соответственно и благополучный для меня исход. Я знаю, пистолет у него сам по себе не выстрелит, кирпич в мою голову не прилетит, неожиданно оторвавшись от стены. В общем, ничего сверхъестественного не произойдет. А это, поверь мне, много значит. И если я все же паду от пули бандита, то виноват буду сам, что-то не учел, что-то не сделал. А тут, извини, я хоть и не верю во всякие там паранормальные аномалии, но собственными глазами видел и на собственной шкуре ощущал черта из табакерки его проделки, образно, конечно. Работать с постоянной оглядкой на неизвестно что не хочу.

Олег с усмешкой про себя отметил, что не далее как вчера лично и не образно видел и общался с этим самым из табакерки. Правда на черта Аил походил мало. Скорее на шизофреника. Но всякие проделки несомненно входили в его поле деятельности. Да, блин, запугал горбоносый доблестных служителей закона. А чего удивляться, был бы на месте своих коллег, вряд ли бы думал по-иному. А вот на своем месте вообще неизвестно что думать. Что делать дальше, так и не было понятно. Олегу захотелось оказаться дома, ничего не решать и ни с кем не связываться. Он решил сменить тему, дабы думать о чем угодно, только не о данном моменте.

– Песня у Егора Летова была, – сказал Олег, сильно отклонившись от неприятной темы, – там такие строки: " А мир был чудесный, как сопля на стене. А город был хороший, словно крест на спине. А день был счастливый, как прямая кишка. И ОН УВИДЕЛ СОЛНЦЕ!?!". Мне тут пришла в голову мысль, что паренек офигел не от того, что увидел что-то светлое, теплое и благостное, в корне отличающееся от привычных сопли и кишки, от того, что существует другой, более счастливый мир. На самом деле он офигел от непонимания, что же он вообще такое увидел?!? Для него сопля и кишка так же естественны и нормальны, как для горца свежий целительный воздух, и он вполне счастлив. А тут вдруг бац, и хрень какая-то непонятная, о существовании которой он не то чтобы не подозревал, а она вообще противоестественна, и кто его знает, возможно, весьма опасна. Как антимир. Черная дыра в сознании человека.

– Что то тебя занесло, усмехнулся Князь. – Я понимаю, неприятная тема и воспоминания, но не до такой же степени.

– Это я к тому, – пояснил Олег, – что если мы за пределами своей сраной обыденности вдруг видим нечто необычное, яркое, теплое, светлое, то впадаем в стопор и в лучшем случае убегаем, прячемся обратно в свою тупую обыденность. Так спокойней, она не слепит, не обжигает, нам привычней темнота и вонь слепой кишки. Свет нам противен априори. Он для нас черная дыра, а наша собственная черная дыра – для нас свет. И как нам понять замысел и действия Бога, когда он для нас все та же черная дыра. От безысходности мы, конечно, верим во что-то светлое, но где-то там за пределами, за гранью, по ту сторону, и никак уж не здесь, не в нашей жизни, а здесь нам приходится радоваться тому, чем нас одаривает слепая кишка, больше не дано, и мы радуемся, иначе бы давно свихнулись. И не осознаём, потому как это противно наши мозгам, мыслям и сущности, что это светлое рядом, оно среди нас и в нас, мы смотрим на него упор и не замечаем… А еще удивляемся, у какая она, эта жизнь…

" Оба-на, что это я выдал, – удивленно подумал Олег, – я и словов-то таких не знаю. Уж не результат ли это знакомства с горбоносым. Впрочем, ближе к сумасшествию. Да, наверное, я схожу или уже сошел с ума, не зря, видимо, постоянно проецирую себя…"

– Да ты оказывается философ, – грустно усмехнулся Лешка Стаськов. – Только к нашему делу это не относится, мы, конечно, встретились с нечто непонятным и странным, как ты говоришь, противным нашему уму, но оно никак не теплое и не светлое, не солнце оно, а именно та самая прямая кишка.

Олега неожиданно осенило, не зря и не в пустую были его размышления вслух, они по делу, несомненно по делу, только их результат действительно пока не понятен и противен нам. Он сказал:

– А может мы реально были близки к тому, чтобы покинуть пределы слепой кишки, но что-то там не срослось, и мы лишь краем глаза прикоснулись к неведомому.

– С чего бы это от нас кишка решила избавиться? – сказал Князь. – Если она и избавляется, то только когда жизнь переполняется, ну в общем когда уже не вмещаемся, протухаем и мешаем. Мы подыхаем, кишка избавляется, а "тот свет" это и есть действительность за пределами прямой кишки, о которой при жизни мы в принципе ничего знать не можем. Не зря говорят тот СВЕТ. СВЕТ – мы наконец-то видим СОЛНЦЕ. Но только после смерти. Ну а пока, уж извините, рано…

– Тогда стоит предположить, что это не мы вывались из жопы, а в жопу каким-то образом попал луч СВЕТА. Грубо, конечно, но другими словами и не скажешь. Анальное отверстие на мгновение расширилось и свет заглянул внутрь. И я подозреваю, не ради нас, мы лишь в силу обстоятельств стали свидетелями.