Проповедь чудесами. Первые 12 чудес

«Чудеса Христовы были осязательны; всякий мог удобно рассмотреть их; для сомнения и недоумения, чудо ли это, или только представление чуда, не было места.

Мертвые воскресали, неисцелимые средствами человеческими недуги исцелялись, прокаженные очищались, слепорожденные прозирали, немые начинали говорить; умножалась пища мгновенно для нуждавшихся в ней; волны моря и ветры утихали по одному повелительному слову и избавлялись от смерти те, которым буря угрожала смертью; мрежи рыбарей, тщетно трудившихся в ловитве долгое время, внезапно наполнялись рыбами, послушными безмолвному голосу Господа своего.

Чудеса Богочеловека имели множество свидетелей, из которых большая часть были или враждебны Ему, или невнимательны, или искали от Него одного телесного вспоможения.

Чудеса были неопровержимы. Самые злейшие враги Господа не отвергали их, старались только уничижить их богохульным претолкованием и всеми средствами, которые внушались им лукавством и злобою.

В чудесах Господа не было никакой суетности, никакого эффекта; ни одного чуда не сделано напоказ человекам. Они составляют собою цепь благодеяний страждущему человечеству. Вместе с тем они выразили со всею удовлетворительностью власть Творца над вещественною тварью и над сотворенными духами, выразили и доказали достоинство Бога, принявшего на Себя человечество, явившегося человеком между человеками».

Свт. Игнатий Брянчанинов, «О чудесах и знамениях».

Философия чуда

Да, в первые века по Р.Х. никто не сомневался в том, что Христос творил чудеса. Даже его враги. Тогда как в последние столетия вера в чудеса поослабла. Чтобы не сказать – вовсе сошла на нет.

Даже в христианские чудеса сейчас мало веры. Даже у христиан. Корни скептицизма уходят, пожалуй, в девятнадцатый век. Показателен пример Эрнеста Ренана. Он относился ко Христу с огромным почтением и мечтал стать священником. Однако в его книге «Vie de Jesus» (1863) толкования евангельских свидетельств о чудесах столь рассудочны, что балансируют на грани кощунства.

Начиная со времен Ренана человечество считает скептицизм нормой. Трезвым взглядом на вещи. А ведь скептицизм не только растворяет иллюзии – он может и отравлять жизнь.

На эту тему мы сами придумываем о себе горьковатые притчи. Вроде такой вот: Игорь попал в глубокую яму и чудом из нее вылез. «Чудес не бывает» – здраво рассудил Игорь и… залез обратно. (Как говорится, было бы смешно, не будь оно так печально.)

Лично у меня в жизни чудеса были. В т.ч. – спасавшие жизнь. Уверен: если бы не мой ангел хранитель – я бы не писал сейчас эти строки.

А у читающего их сейчас – было что-то, необъяснимое с позиций лишь голой физики? Буду благодарен за комменты к этой книге на эту тему.

Рассудок объяснить чудеса не может. Он и не должен. Как не обязана это делать и наука: она занимается явлениями статистическими, воспроизводимыми. Чудо же являет собою нечто неповторимое, уникальное.¹⁰

Но это не обязательно значит – иррациональное. Должен ли Разум так же, как и обыденный здравый (всегда ли?) смысл, упорно чуждаться чуда?

Философия стоит особняком от иных наук. На нее не распространяется вышеупомянутое ограничение: она не должна заниматься явлениями лишь статистическими. Философия могла бы хоть попытаться осмыслить и ЧУДО также, наряду с иными явлениями. Более того, это есть ее прямая обязанность.

Но современная философия уклоняется от этой обязанности. Обыкновенно ее отношение к проблеме чуда – высокомерно-стыдливое (когда не вовсе воинственно-агрессивное).

Однако имеется одно – и очень яркое – исключение. Его составляют лучшие представители философии русской.

Отечественному любомудрию принадлежит заслуга обоснования с позиций разума – возможности и даже необходимости христианского чуда. Как, именно, добротолюбивого, избавительного. И это еще раз показывает произрастание русской философии – того, что есть в ней воистину русского, незаимствованного – из многотысячелетних глубин Русской Северной Традиции.

АПОЛОГИЯ ЧУДА У БЕРДЯЕВА

Особенно сей корень заметен в посвященных теме чудотворчества трудах Льва Лопатина и Николая Бердяева. Вот краткий пересказ апологии чудесного из книги Бердяева «Философия свободы»:

Научное знание, как и вера, есть проникновение в реальную действительность. Но научное знание есть проникновение лишь в действительность частную, ограниченную. Оно созерцает с места, с которого не все видно.

Утверждения научного знания истинны, но ложны его отрицания. Наука верно учит о законах природы, но ложно учит о невозможности чудесного, ложно отрицает иные миры. Высший гнозис дает нам вера.

Гнозис есть философия как единство веры и знания. Философское учение о причинности как о волевой активности субстанций формулировано Лопатиным. Лев Лопатин подвел итог учениям о причинности, дав учение об отношении причинности к свободе.

Причинность, понимаемая изнутри, есть творческий акт живого существа. Причина созидает, она творит следствие! Причина есть творческая энергия и предполагает существо, обладающее этой энергией. Причинность невозможна без творящего, созидающего.

Это верно ощущалось в мифологическом мировоззрении. На вершинах философской мысли должна быть оправдана эта мифология: в ней ключ к связи между причиной и следствием.

Причинность предполагает субстанциональность существ, творящих следствия. Причинность связана с субстанциональностью и свободой. Причинение как творческий акт субстанции есть акт свободы.

Субстанция наделена творческой свободой и из нее созидает. Это понимание причинности изменяет взгляд на соотношение свободы и необходимости. Необходимость есть продукт свободы, рождается от злоупотребления свободой.

Направление воли свободных существ создает природную необходимость, рождает связанность. Материальная зависимость есть порождение нашей свободной воли. Необходимость есть лишь известное, дурно направленное соотношение живых и свободных субстанций разных уровней бытия. Падший мир есть разрыв меж его существ, распад божественного единства и сей распад ведет к связанности, к скованности необходимостью.

Все оторванное от меня, далекое, чуждое я воспринимаю как давящую материальную необходимость. Все близкое, родное, со мной соединенное я воспринимаю как свободу. Материальность есть порождение ненависти и отчужденности в мире. Актом свободного избрания порожден порядок необходимости. По нашей вине природа омертвела, и космическое призвание человека-микрокосма – оживить природу-макрокосм, вернуть жизнь всей иерархии естества, вплоть до камня!

Омертвевшее по вине нашей естество нас инфицирует и нам угрожает. Этот порядок природы скрывает от нас внутреннюю, свободную связь вещей, творческую причинность. Такое понимание причинности, свободы и необходимости изменяет взгляд на чудесное. Необходимость, закономерность природных явлений не должна быть абсолютизируема: это лишь способ действия мировых сил, лишь формулировка того направления, которое приняло взаимодействие субстанций. Итак, если сама необходимость есть продукт свободы, если причинность есть творческая активность, если свобода есть субстанциональная мощь – возражения против чудесного падают!

Таков Бердяев! РАЗУМОМ повергнуть возражения против чудесного – это философский подвиг. Русское любомудрие может – и должно – им гордится.

ПОДСТУПЫ К АПОЛОГИИ ЧУДА У ГЕГЕЛЯ

А философия западная? Достигала ли она подобных высот? Насколько известно мне – нет, но подступы к ним находим у величайшего из ее гигантов: Георга Вильгельма Гегеля.

«Чтобы избежать чуда, этой дикости, разрушающей спокойное развитие законов природы, мы охотнее останавливаемся или на материализме, или на непоследовательном идеализме – чудеса, де, связаны с религией, вот и не будем вторгаться на эту сторону. Однако уже при анималическом магнетизме¹¹ обнаруживается несамодостаточность как первого, так и второго.

Аффектации духа могут убить человека. При магнетизме духовное обладает властью над законами природы, его проявления противоречат естественной связи. Ряд опосредований в отношении природных вещей обуславливает закономерное, – то, что явлено, должно иметь причину в явленном же – а этого не прослеживается при магнетизме. Здесь мы обретаемся в области чудес!

Поэтому подобного опыта чураются, боясь таким образом попасть в объятия веры в чудеса. Речь идет о двух противоположных представлениях, при этом одно из них, спиритуализм, находится в немилости.

 

Однако как раз в таких проявлениях и заключена потребность нашего времени: постичь отношение духа и материи. Уже сказано, что в качестве основополагающей сущности духа мы утверждаем свободу, свободу от природного и в природном, свободу, которая должна быть, однако, понята не как произвол, а как закономерная свобода. – Данное отношение духа составляет наш главный предмет, и основополагающая связь понятия есть первое, что мы должны рассмотреть».

Георг Вильгельм Фридрих Гегель, Лекции по философии духа, Введение.

Проповедь чудесами

Поклон сильнейшим из философов – и прежде всего Николаю Бердяеву – за то, что сумели показать: противоестественна именно необходимость (рутина), а не свобода (чудо). Чудо есть проблеск рая. Воистину ЕСТЕСТВЕНЕН только рай, ибо в нем пребывает Есь (это древнейшее имя Бога Отца – так его называли енисейские остяки еще многие тысячелетия назад).

Это позволяет нам идти дальше и сформулировать основную идею книги. О том, ЧТО представляют собой, в совокупности, чудеса Христа. Христовы чудеса есть не только лишь проблеск рая, но и Учение – проповедь о том, как вернуться в рай. И это в них не менее удивительно и не менее значимо, нежели благодатное действо их и сам факт явления чуда.

Вдумаемся. СМЫСЛОВАЯ направленность содержания. ПРОПОВЕДЬ чудесами! Такого за исключением Христа не являл человечеству ни один чудотворец, пророк или даже бог.

Всмотримся. Что представляет собой сюжет каждого из чудес Христовых? Сплетение символических смыслов. Тонкие оттенки взаимодействия Чудотворца и человека (людей), на коего (коих) изливается благодать чуда Божьего.

Благослови Господь внимательно и подробно рассмотреть в этом плане каждое из 36 чудес, дабы не упустить ни одной драгоценной смысловой капли!

Закономерна (а не случайна) и, я бы сказал, РИТМИЧНА¹² – даже сама последовательность чудес. Христовы проповеди чудесами последовательно складываются в Учение.

Свиваются меж собою в нерукотворный, неписанный и незримый трактат, каждая глава коего представляет, однако, зримое исцеление, спасение, благодеяние или благословение.

1 чудо Христово

Первым из чудес, которые сотворил Христос, было превращение воды в вино. Произошло это чудо в Галилее, в Кане. Вот как рассказывает о нем Евангелие от Иоанна:

1 На третий день был брак в Кане, в Галилее, и Мать Исуса была там.

2 Был также зван Исус и Его ученики на брак.

3 И как недоставало вина, то Мать Исуса говорит Ему: вина нет у них.

4 Исус говорит Ей: Что Мне и Тебе, Жено? Еще не пришел час Мой.

5 Его Мать сказала служителям: что скажет Он вам, то сделайте.

6 Было же тут шесть каменных сосудов для воды, стоявших по обычаю Иудейского очищения, вмещавших по две или по три меры.

7 Исус говорит им: наполните сосуды водой. И наполнили их до верха.

8 И говорит им: теперь почерпните и несите к распорядителю пира. И понесли.

9 Когда же распорядитель попробовал воды, сделавшейся вином, – а он не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду, – тогда распорядитель зовет жениха

10 и говорит ему: всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее; а ты хорошее вино сберег до сих пор.

11 Так положил Исус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою и уверовали в Него ученики Его.

(Ин 2:1—11)

«На третий день был брак в Кане…» На третий вослед за чем? Это можно видеть из предыдущей главы. Она кончается словами Христа: «Истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ин 1:51).

На третий день после этих слов Христос положил начало чудесам.¹³ Иоанном это скрупулезно отмечено. А выше мы говорили: христианские чудеса это проблеск неба на земле; а чудеса самого Христа это еще и указание пути, связывающего землю и небо.

Это «на третий день», отмечающее начало чудесного пути, присутствует и в описании наивеличайшего Чуда. Светлого Христова Воскресения – то есть Его победы над самой Смертью. Из Символа веры: «Верую в Исуса Христа, Сына Божия, воскресшего в третий день»…

Кана и Ганимед

Значимо, где и как начинался чудесный путь. Чудо Христово Первое представляет ЗАЧИН Проповеди чудесами. Завершая описание его Иоанн подчеркивает: «Так положил Исус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою и уверовали в Него ученики Его». ТАК положил начало. И положил его в КАНЕ¹⁴ именно. И «явил славу и уверовали» не только по факту явления сверхъестественного, но и наблюдая «издревле славные» (Быт 6:4) символы этого явления и обстоятельств, сопроводивших его.

Чудо Первое насыщено более, чем последующие, – притчей, знаками, тайнописью.

Уже беседа, произошедшая перед обращением воды в вино, – таинственна. По произносимым словам немедленно чувствуется, что разговаривают не сын и мать, а, именно, Сын и Мать.

Она говорит Ему: «Вина нет у них». Он отвечает Ей: «Что Мне и Тебе, Жено? Еще не пришел час Мой». Какая связь между словом об отсутствии вина – и словом о часе? И почему присовокуплено к ответу обращение «Жено»?

Жено – звательный падеж. В современном русском языке таковой отсутствует. «Жено» напоминает слово «жена», которое в наше время означает супругу. Но на церковнославянском, как и на старорусском, оно означало просто женщину вообще. Итак, это обращение: – Женщина.

Зачем бы сыну так обращаться к матери? И почему Евангелист скрупулезно передает странноватое – будь это разговор обыденный – обращение?

Разумный ответ один: оно в себе заключает особый смысл, указание, знак. Внятный во времена шагов христианства первых. Символ, который необходимо было передать как часть Благой вести, подчеркнуть для успеха этих шагов. Для понимания в полноте всего объема символики чуда Первого.

Какой особенный смысл вкладывали ранние христиане в слово-символ: Жена? Это можно видеть из богословского трактата первого века «Пастырь». Книга больше известна как ПАСТЫРЬ ГЕРМЫ, поскольку она была написана Гермой, соратником апостола Павла и епископом Фракии.

Немногие нынче помнят об этом Герме. Даже из христиан. А в первые века последователям Христа и апостолов он был известен едва ли меннее, чем сами апостолы. Особенно – тавроскифам. Хоть и не только им.

Герма не был одним из Двенадцати Апостолов, но принадлежал к числу Апостолов от Семидесяти, о которых свидетельствует Лука (Лк 10:1,2). Принадлежность Гермы (Ермы) к последним видна из посланий Павла (Рим 16:14).

Когда Мунга, князь Новгородский, крестился от Андрея Первозванного – он получил от апостола имя во крещении Герма (сейчас, передовая современным языком Сказ новгородского князя Мунги князю Дометию, пишут «Герман»; это неправильно, т.к. во времена Мунги и германцев-то еще не было). Этот Мунга-Герма основал на Валааме первый христианский скит.¹⁵

Котелериус, патролог семнадцатого века, особо выделяет семерых авторов антииудаистских трактатов первого века, называя их Мужами Апостольскими. К ним он причисляет и Герму. Как и святого мученика Климента Римского. Книга «Пастырь» Гермы была принесена святителем Климентом Римским из Рима в Крым (Таврию) и там он учил по ней тавроскифов.

Скифам оказался очень близок и понятен образ Жены – ключевой в трактате фракийца Гермы. Книга «Пастырь» называет ее: Жена, Женщина, Госпожа, Старая Госпожа, Старица.

У славяноскифов Старуха – иносказательное имя Макоши. Она же – Веста (отправлявшийся весталками культ имел корни троянские).

Но скажем прежде, что знаменует ИМЯ второго по времени после Иоанна христианского богослова. Кстати, это имя поздней носил и, в несколько ином звучании, знаменитый русский сибирский землепроходец Ермак Тимофеевич. Древнерусское ГЕРМАКЪ означало плотно закрывающийся котел, а также закупориваемый… герметично сосуд для хранения вина. Последний обыкновенно изготовлялся в комплекте с ГЕРМОЙ, чашей, имевшей носик, с которой виночерпий обносил гостей на пиру (позднее такие чаши стали называться ЕНДОВАМИ).

Герма именован был в честь Гермеса. Гермес известен как виночерпий богов – Ганимед. Таким он предстает в мифологиях нескольких средиземноморских народов, однако лишь по-славянски прочитанное ГАНИМЕД означает ВИНОЧЕРПИЙ. Платон Лукашевич писал об этом: «Оба сии древнейшие коренные слова („кань“ и „мёд“) у нас находятся (у русских, словен, поляков) … не лишне было бы сделать свод древнему славянскому языку… По-словенски КАНИТИ имело значение – канать, КАПАТЬ, вливать по каплям… имя Ганимед = Канимёд: он есть кто по каплям добавляет игристый МЁД в воду – чашничий (герминой), виночерпий. Видно, что Юпитер и олимпийские боги попивали не нектар, а запросто славянский медок»!¹⁶

Древние (и не только) славяне отличались искусством приготавливать медовуху. Славянские медовухи достигали крепости аж в 75˚. Такого мёду достаточно было канить, капнуть, лишь несколько капель в чашу с водой – и превращалась вода в вино!

Канами в древности называлось то, что в средние века на Руси стало называться кружалами, а теперь зовут барами. Если местечковая кана славилась мёдами, то и местечко всё могли прозвать так. Во времена Христа было множество сел и городков с названиями Кан или Кана в землях Малой и Великой Скифии, Скифо-Индии, Индии… Даже и до нашего времени на территории России, сопредельных государств, Индии – сохранились населенные пункты с таким названием.

Вот и в Галилее был город Кана. Располагавшийся лишь ненамного дальше от Скифополя, нежели Назарет.

Кана и Назарет не упоминаются в книгах завета Ветхого, потому что евреи не обитали в этих городах в древности, а ко временам Христа составляли в них только незначительную долю населения (поэтому и Галилея в целом упоминается ветхозаветными книгами как «языческая» – Ис 9:1 и др.). Родной город Христа и город, где было Им сотворено чудо Первое – входили в орбиту культурного влияния Скифополя. Так точно, как земли Десятиградия (а эти последние называли во времена Христа еще именем Восточная Галилея).

Плиний Старший, современник Христа, связывает основание Десятиградия со скифами – спутниками Диониса. Поэтому другим названием Скифополя было: Ниса. Иоанн Малала (VI в.) писал, что город был известен также под именем Трикомия (три «конца»), из чего можно видеть, что изначальная планировка у Скифополя была такой же, как у Словенска (которому наследовал Новгород) и как у Трои. Такую же применил и св. Константин Великий, скиф родом, основывая столицу первой христианской империи.

Из «Библейской энциклопедии» Брокгауза: «Десятиградие – города на вост. берегу Иордана, населенные преимущ. или исключит. неевреями. Целью союза городов была защита торг. путей от набегов евреев-бедуинов… Когда Христос начал Свою проповедь, многие жители Десятиградия последовали за Ним (Мф 4:25) … Города: Скифополь, Гиппос, Дамаск, Гадара, Рафана, Пелла, Дион (Дий), Гераса, Филадельфия, Каната».

Не правда ли, естественно смотрелось бы и продолжить список: «…Каната, Кана, Назарет»? А ведь некогда Десятиградие действительно было Двенадцатиградием скифским. Доктор исторических наук Петр Золин пишет в книге «Великая Скифия от Тевтара до Арианта» (2006):

«Тысячи лет проходившие из Скифии в сторону Египта дружины носителей «генов Пала и Напа» создавали и поддерживали свои опорные пункты. Блаженный Аврелий Августин, св. Киприан и другие авторы IV – V вв. н.э., при анализе библейской «Книги судей» доказали неудачу колена Манассии закрепиться в землях, «которые были заняты скифскими поселенцами» (ВДИ. 1949. №4. С.250, 263).

Согласно Августину Блаженному, Бетса не владел Скифополем, «который суть город скифов». Синодальный перевод не позволяет видеть это столь ясно, как Библия времен отцов церкви.

Выходит, с XIII в. до н.э. округа Галилейского озера (с которым во многом связаны деяния Христа) была под контролем скифов, хотя на ее завоевание и посылал Навин половину колена Манассии (Нав 21:25—27). Это всегда были земли «филистимлян», как их называет Библия».

Русская Северная Традиция хранит сведения об иорданском Двенадцатиградии под эгидой Скифополя (географ Клавдий Птолемей во II веке по Р. Х. писал аж о восемнадцати городах; географ же Стефан Византийский в VI веке настаивал, что правильное название – Четырнадцатиградие). Как и о том, что Двенадцатиградие скифское наследовало традициям не только дионисийским, но и – знаменитого этрусского Двенадцатиградия. Но это тема отдельная.

Завершим тему Виночерпия, Ганимеда. Луций Лактанций, сподвижник св. Константина Великого, называет его – Гермеса – первопредсказателем о Христе в трактате «Божественные установления». А св. Августин Блаженный в книге «О Граде Божьем» именует Гермеса правнуком Оласа, то есть Волоса (Велеса). И у него же читаем: «То, что теперь называется христианской религией, существовало у древних и было присуще человеческому роду от самого начала веков до пришествия Христа, с которого времени истинная вера, уже существовавшая, стала называться христианство» (Аврелий Августин).

Гермес есть покровитель мистерий. Мистерия означает действие тайное. Время тайны есть ночь. Прелюдия к тайному действу – заигрыш – происходила в тот час, когда край солнца касается горизонта. Канон прелюдии включал диалог – Великая Жрица, окинув собравшихся взором, говорила Виночерпию: «Вина нет у них»; Виночерпий ответствовал: «Что нам с тобой с того, Жено – еще не пришел час наш». Затем собравшиеся с благоговением ожидали последнего луча заходящего солнца, превращающего воды как бы в красное вино.

До этого времени запрещалось употреблять мистериальный напиток. Эллины переняли тайну его лишь во время захвата ими Голуни (столицы Русколани, которая, согласно Велесовой книге, основана была еще в XI веке до Р.Х.). После того за мистериями закрепилось греческое название Дионисийские, а прежде они звались «таИны (тайные игры) Квасурные».

Древнеславянский эпос говорит, что Квасура, бог виноделия, получил тайну приготовления Сурьи, солнечного напитка, от великой богини Лады (Макоши). Она показала ему как солнечный Даждьбог превращает воду в вино. Лада повелела Квасуре канать мёд в воду и осуривать, то есть выдерживать на солнце. (Древнерусская поговорка: «мёд осурится – человек обожится». ) Квасура передал эту тайну одному из пращуров славян – Богумиру, и тот стал первым из людей, совершившим жертвоприношение сурьей. Отсюда проистекают герметизм и «хлеб и вино» чина Мелхиседекова.

Поэтому прав Алексей Лосев (философ, принявший тайный постриг в монахи), когда он утверждает, что первооснова раннехристианского и протохристианского гнозиса есть ведизм (подробней во второй главе моей книги «Вехи северного ведизма»). И поэтому же во времена Бориса Годунова на вратах Троицкого собора Ипатьевского монастыря города Костромы золотом был изображен Гермес и речение из него: «Бога оубо не оудобна разумети сказати ж невозможное бо Трисоставен».

Герметизм и мистерии раскрывали великую тайну триединства Бога Всевышнего. В дохристианские времена это высшее богословие могли постичь лишь отдельные представители большинства народов. Только народы-потомки Богумира и Мосоха ведали тайну Вышеня как Великого Триглава.

Такие как, например, троянцы. Они считали Квасуру – Ганимеда – Виночерпия при Боге Всевышнем – покровителем своего города. Покровителем Трои знали Ганимеда и другие народы античности, почему он изображался кормящим троянского орла и – в скифском колпаке.